Достать до небес.

Годы странствий и разлук нас с тобой венчали, Я к тебе сквозь сотню вьюг пришел в конце пути. Сколько пережили мы горя и печали, Не таи на сердце зла и путника прости.

***За два дня до церемонии*** ________________________________________________________ *** Дверь распахнулась, и маленький Сашка влетел в нее с диким криком: — Не буду есть твою кашу, не хочу-у-у! Он с разбегу толкнулся, спикировал на кровать, и, цепляясь руками за пуховое одеяло, стал с бешеной скоростью карабкаться на спящего мужчину. Даша вбежала в комнату и остановилась в нерешительности. Мужчина под одеялом заворочался и, резко откинув край одеяла, схватил шалунишку за обе руки: — Что за крик, а драки нету? Глаза мужчины были еще сонными, но во взгляде было столько любви и тепла, что Даша невольно залюбовалась этой парочкой. — Мама опять хочет накормить меня этой кашей! — Сашка окончательно уселся на мужчину верхом и, доверчиво заглядывая в глаза своему спасителю, прошептал. — Ты же скажешь маме, что мы будем завтракать как взрослые мужчины? Ты же обещал мне! Я не хочу больше есть кашу, как маленький! Сашка смотрел на него глазами несчастного маленького котенка и в уголках его глаз дрожали две хрустальные слезинки. Мужчина рассмеялся, притянул Сашку к себе и чмокнул в макушку. — Обещаю, я спасу тебя от манной каши. Он посадил Сашку рядом с собой, подтянулся на руках и, опираясь о спинку кровати, произнес тоном, не терпящим возражений. — Значит так, с сегодняшнего дня каша в нашем королевстве отменяется в честь большого праздника! И мужчинам разрешается вкушать только праздничную… — Взлослую, — подсказал Сашка и оттопырил нижнюю губу от предвкушения победы. — Взрослую! — Муржскую, — звенел Сашка язвительным голоском — Муржскую, — копируя его, нараспев произнес мужчина, стараясь не рассмеяться. — Пищу! — хором закончили они и уставились на Дашу в ожидании приговора. Даша покачала головой: — Ну, что тут будешь с вами делать?! Ладно, уговорили, но это только сегодня в честь праздника! — Ура-а-а-а-а! – Сашка сорвался с кровати и вихрем вылетел из комнаты. Задел стул, который с грохотом перевернулся и, не желая получить очередную взбучку, умчался в свою комнату. — Ну, зачем ты его так балуешь? Влад! – Даша собирала с пола разбросанных солдатиков, которых Сашка уронил при побеге и вздыхала. — Не сердись, Дашенька! Я его так давно не видел, соскучился. Ну, разреши нам в честь встречи и грандиозного праздника побузить сегодня немножко. Хорошо? Я беру всю ответственность на себя! — Праздник и, правда, необыкновенный! Ладно, под твою ответственность, — она остановилась и задумалась. — Могли ли мы подумать, что когда-нибудь это произойдет? Не услышав ответа, она обернулась и увидела, что Влад уже встал и задумчиво смотрел на яркое солнце, которое поднималось над Лос-Анджелесом. Панорама огромного мегаполиса была яркой и красочной, и это придавало всему происходящему еще больше праздничного настроения. — Ты права, было время, когда об этом невозможно было и мечтать… Влад оперся рукой о раму окна и воспоминания, из-за которых он никак не мог уснуть этой ночью, листая страницы своего сайта в разделе «Как это было», опять нахлынули на него. Закрутились, всплывая картинками, и снова унесли его далеко, назад, в прошлую, казалось, совсем чужую жизнь. *** *Из воспоминаний Соколовского* .................................................................................................. Мобильный звонил не переставая. Костя периодически брал его в руку, смотрел на дисплей и со вздохом нажимал кнопку «отбой». Одни и те же скучные вопросы утомляли его, но журналистка популярной радиостанции, которая несколько недель подряд являлась в студию звукозаписи, как на работу, уговорила его. Сейчас это было необходимо. Провести пресс-конференцию и ответить на вопросы, которыми забрасывали редакцию. И сейчас Константин сидел перед микрофоном и прицелом кинокамеры. Он не боялся острых вопросов. Еще до начала конференции он смог прочитать их на странице редакции в интернете. Костя снял очки, устало потер глаза и подумал только об одном: «Никаких эмоций. Главное, отвечать спокойно, даже если спросят о том, о чем говорить не хотелось вовсе». Ему столько времени удавалось уходить от ответа на этот вопрос, но, наверное, нужно сказать один раз и освободить себя от этого мучительного переживания. А Костя переживал, но не хотел, чтобы кто-то узнал истинную причину этих переживаний. Вопросы иссякли быстро, самые острые были заданы вскользь и также отвечены: обтекаемо и без лишних уточнений. Константин с облегчением выдохнул и поблагодарил слушателей. Уже на выходе он вспомнил, что надо бы включить звонок мобильного, который он на время конференции перевел в режим «совещание». Он нажал на кнопку и успел только на несколько секунд выхватить взглядом сообщение о количестве оставленных без ответа вызовов, как мобильный надрывно сообщил ему, что время расплаты настало. — Слушаю! — Константин отпрянул от трубки, потом снова поднес телефон к уху и, устало закрыл глаза рукой. — Мы так не договаривались, — голос в трубке вибрировал с такой силой, что казалось, трубка дрожит от негодования, — как вы могли? Зачем вы это сказали? Зачем? Я не понимаю? — Влад я…, - Константин на секунду опустил трубку, чтобы требовательный голос так не ударял в висок, — я не сказал ничего нового. — Я же просил вас только об одном! Все что угодно обо мне и ни слово о нем… я просил! И мы договорились с вами…. Вы обещали мне! Ты обещал, Костя, черт бы тебя побрал! — голос сорвался на отчаянный крик, и гудки отбоя заполнили эфир, не давая Константину шанса сказать хоть слово в ответ. — Прости мой мальчик, так нужно, — Костя произносил эти слова уже не первый день, и это действовало на него успокаивающе, но для Влада они ничего не значили. Влад отключил телефон и с отвращением швырнул на диван, как будто тот, с кем он сейчас разговаривал, олицетворял его. Эмоции кипели, вызывая ярость и боль. Влад раньше никогда не думал, что будет ощущать ее, но внутри, словно кто-то сжал сердце в кулак и не отпускал, ни на секунду. Сейчас нужно было торопиться, и времени, унять эту боль не было. Влад даже не стал раздумывать, нужно было ехать по старому адресу, или его там никто не ждал. Он выдвинул ящик стола и вытащил знакомую связку ключей. «А ведь я тогда мог их выбросить», — подумал он, раскрывая веером три ключа и магнитный пропуск в подъезд. Он сунул ключи в карман джинсов, схватил с вешалки куртку и, хлопнув входной дверью, легко побежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Влад даже не понял, как доехал. Только у подъезда сообразил, что проехал через пол-Москвы, практически не задумываясь о знаках, перекрестках и сигналах светофора. Боль вела его вперед надежней любого проводника. Он только на мгновение остановился перед дверью: звонить или все же открыть дверь своими ключами? Но все сомнения исчезли, как только он представил того, к кому торопился. Влад сейчас и сам бы не смог объяснить, что именно в ответах Кости, так больно ударило и горячей занозой засело в сердце. Столько времени уже прошло после распада группы, что можно было забыть. Надо было забыть. Но это что-то недоговоренное, невысказанное, больно всколыхнулось и, поднявшись из глубин памяти, затопило его, снова разлилось по венам и с неумолимой силой толкнуло на этот сумасшедший поступок. Не давая себе больше ни одной минуты на раздумье, не в силах дождаться, когда лифт медленно приползет к нему с верхнего этажа, он легко преодолел четыре пролета и остановился перед дверью. Постарался успокоить рвущееся наружу сердце, которое колотилась с невероятной силой. Вставил ключ и повернул его в замке. В квартире было тихо, негромкая музыка доносилась из комнаты в конце коридора. «В кабинете. Ну, конечно, где же ему еще быть». Влад подошел ближе, толкнул дверь. Полоска света из прихожей осветила комнату. Дима сидел на ковре, опустив голову. Он даже не шелохнулся, хотя наверняка слышал и звук открываемой двери, и шаги по коридору. Одного взгляда на включенный ноутбук было достаточно, чтобы понять — он слушал пресс-конференцию и слышал каждое слово, сказанное Костей. — Дииим… Влад стоял, боясь войти. Вся его решимость, куда-то исчезла и растворилась, и только сердце стучало сильно и каждый его удар, подталкивал сделать шаг вперед. — Димка, — губы пересохли, голос пропал, превратившись, в хриплый шепот. Влад от отчаянья, и какого-то нахлынувшего на него бессилия, чуть не застонал, но сделал шаг, еще один, и еще. Опустился на ковер. И обхватив его за плечи, притянул к себе. Бикбаев не двинулся с места, не подался вперед, не оттолкнул. Влад скользнул по плечам, нашел Димкины ладони и, согревая их, взял в свои руки. — Что ты молчишь? — Ну, вот и все…, — не то вздох, не то всхлип прошелестел в воздухе. Дима высвободился из объятий, оттолкнул горячие дрожащие руки Влада, и всего одним резким движением поднялся на ноги. Подошел к окну и уперся руками в подоконник. — Вот и все, — в голосе не было ни сожаления, ни обиды. Пустота. Влад шагнул к нему, но Дима дернулся в сторону, поднимая руку вверх, словно защищаясь от удара: — Не надо, Соколовский, это уже давно не лечит. Зачем ты пришел? Мы давно перестали быть близкими друзьями, в объятиях которых можно найти утешение, — Дима снова отвернулся к окну, чтобы не видеть Влада. Чтобы не смотреть в его виноватые глаза. Не видеть протянутую руку, которая замерла на взлете, как замерзшая птица. — Я хочу, чтобы ты знал, я за тебя никогда не держался. Ты мне абсолютно безразличен. И я плевать хотел, на тебя, на твои желания, и на твоих покровителей, и даже на их советы, куда мне идти, и где мне будет лучше. Дима говорил и, с каждым словом, Владу казалось, что ему все больше и больше не хватает воздуха. — Просто уходи, — в голосе было столько безразличия и пренебрежения, словно рубили канаты, на которых еще совсем недавно удерживались мосты над пропастью, над которой они зависли вместе. И теперь стремительно падали, неслись вниз, в бездну и ничто не могло их спасти. — Ты врешь… — Влад смотрел на него, не отводя глаз. — Ты же врешь сейчас и себе и мне! Зачем? Дима покачал головой из стороны в сторону: — Нет, Влад это ты сейчас врешь себе. Ты свободен. Ни ты, ни я — мы ничего друг другу не должны. Уходи. Я обещаю тебе, больше никогда не появляться в твоей жизни. Единственное, чего я не могу тебе пообещать, что сдохну, чтобы исчезнуть навсегда. — Что у тебя с лицом? — Влад шагнул ближе, протягивая руку, чтобы убедиться, что ему показалось, и это тень легла на лицо, а не синяк, который разливался по щеке фиолетовым пятном. — Печать, под договором о преданности театру! — Как он посмел! – Влад взвился и сжал кулаки, с желанием тут же врезать невидимому сопернику. — Как? — Дима сдавленно рассмеялся, — как обычно. — Что за бред ты несешь? — Ты хочешь узнать как? Ты, правда, не понимаешь, откуда все берется, неужели ты так ничего и не понял? Первые заглавные роли, возможности в двадцать лет быть сорежиссером. Выпускать книги собственного сочинения. Бесконечные фотосессии… — Но, ты же говорил … — Мальчишка, — с болью в голосе проговорил Дима. Он подошел к двери и распахнул ее, — Просто уходи. Я устал. — Я ничего не понимаю, — голос Влада дрожал, — ты же врешь мне, зачем? Тебе же самому больно, я же вижу. — Мне не нужна твоя щенячья жалость. Ты же вырос Влад, у тебя щетина в пол-лица, будь мужиком, прими все как есть. Каждого из нас вернули своему хозяину. Все. Уходи. — Я не верю тебе! Ни одному слову, слышишь?! Я не понимаю что случилось, но я обязательно разберусь, — сердце уже не билось в груди, оно мелко подрагивало и скулило, от невозможности вот сейчас обнять, остановить, заставить поверить. Но подчиняясь какой-то хреновой логике, и внутреннему голосу, который отдавал команды, Влад развернулся и медленно пошел к выходу. — Ключи! — окрик хлестнул его наотмашь. — Ключи? — Влад поежился, словно от холода. Достал из кармана связку, медленно положил ключи на столик у двери и вышел. — Вот теперь действительно все… ......................................................................