Талисман

Hopelessly I'll love you endlessly Hopelessly I'll give you everything But I won't give you up I won't let you down And I won't leave you falling If the moment ever comes MUSE

      потому что...       А это уже неважно. Дальше читать смысла нет. Флоран и так знает, что там. Дальше Микеланджело наверняка начнёт красноречиво объяснять ему в очередной раз, почему они не могут быть вместе. Но Фло не собирается тратить время на эти глупости. На эту ложь. «Забудь меня, вычеркни меня из своей памяти, оставь меня в покое», – уверенно написано на белом листе. «Чёрта с два, Локонте!» - с улыбкой думает Мот, потому что научился читать между строк и отчётливо видит отчаянное «Останься!».       «Так будет лучше...» – сказал Микеланджело, когда они расставались. А Флоран лишь теперь понял, что значили эти слова. Микеле вовсе не хотел его бросать, Микеле просто хотел его защитить. От себя и своего прошлого. Боялся «сломать ему жизнь», поэтому, как взрослый, решил за них обоих. Но Флоран тоже уже не ребёнок. И ему надоело, что за него всегда кто-то решает! Теперь он будет решать за себя сам.       Поэтому Мот бросает читать. Бросает папку – потрёпанный переплёт не выдерживает, рвётся, и нотные листы, исписанные красивым почерком Локонте, рассыпаются по полу, шурша, сминаясь. Но Флорану больше нет до них дела. Он хватает со стола мобильник и ключи от машины и поспешно выбегает из квартиры, хлопнув дверью, не тратя время на то, чтобы закрыть замок – хватит и защёлки. Лифт снова не торопится ехать – и Флоран, в сердцах саданув кулаком по кнопке, бежит вниз по лестнице: ему сейчас слишком некогда ждать, пока проклятая барахлящая железяка доползёт до его этажа. Он минует последний лестничный пролёт, когда слышит, что лифт, наконец, скрипит дверцами на его этаже. Но это уже неважно. Вежливое приветствие почему-то добродушной сегодня консьержки – неважно. Ругательства лысого месье, которого Мот едва не сбил с ног по пути к машине – неважно. Штраф на лобовом стекле за парковку в неположенном месте – тем более ничего не стоящая глупость. Флоран резко поворачивает ключ зажигания. Флоран надеется, что ему хватит бензина, чтобы проехать эти жалкие несколько кварталов. И почему он вечно забывает заправиться вовремя?       Он гонит по дорогам как ненормальный, лавируя в бесконечном потоке машин. Глупо было ехать через центр, но так всё равно быстрее, чем петлять по маленьким улочкам. А у него не так уж много бензина... Он обгоняет аккуратные Смарты и Пежо, неторопливые Ситроены и вальяжные Мерседесы, чуть не врезается в широкий зад чёрного БМВ, когда светофор на Рю де Рошер внезапно загорается красным.       - Ну ты и Шумахер, чувак! – кричит ему в открытое окно какой-то чернокожий парень на мопеде, задорно улыбаясь. Флоран улыбается в ответ, нервно барабаня пальцами по рулю, ожидая, когда же, когда же… Наконец, снова горит зелёный, и Флоран давит педаль газа, обгоняет БМВ и мчит вперед, а парень на мопеде провожает его одобрительным свистом. В Париже не принято гонять на таких скоростях. В Париже не принято обгонять вольготно ползущие по дороге БМВ. В Париже не принято бросать тех, кого любишь, но один итальянец об этом, похоже, ничего не знает.       Через десять минут Мот уже паркуется у знакомого дома. Он был здесь всего дважды: первый раз – когда у Мика строители напортачили с трубой, но тогда Локонте не разрешил ему подняться на свой этаж, оставив Фло в подъезде. Второй раз – когда привозил Микеле кое-что из его вещей, которые итальянец забыл у Мота. Тогда Мике встретил его на лестничной площадке и не пустил в квартиру. Сегодня третий раз... И, кто знает, может быть, сегодня Флоран, наконец, переступит порог квартиры своего загадочного и бесконечно любимого итальянца. И может быть, ему больше не придётся никуда уходить.       В этом подъезде нет консьержки – и слава Богу. Потому что Флоран не знает, что бы он ответил на её вопрос: «А вы к кому, молодой человек?». Лифт – к чёрту. Третий этаж – это не так высоко.       А потом Флоран стоит на площадке нужного этажа перед закрытой дверью. Он пытается отдышаться и решается. Подходит к двери и нажимает звонок, с улыбкой подумав, что нарисовать вокруг маленькой белой кнопки звезду чёрным маркером – это так в его стиле…       Долгие минуты ему никто не открывает, за дверью не слышно даже шагов. Флоран звонит снова и снова, но – тишина. Видимо, хозяина нет дома. Что ж, придётся подождать. Снова. Но в этом весь Локонте. «Ты заставляешь себя ждать с завидным постоянством…». Флоран улыбается всплывшей в памяти фразе Дова и просто садится на пол, облокотившись спиной о дверь. Как верный пёс... Он подождёт. Времени у него много, он никуда не спешит.       Минуты тянутся невыносимо долго. Флоран кончиками пальцев выстукивает какой-то ритм на своем колене, а потом начинает негромко напевать строчки из новой песни: Love

Любовь!

Je veux y croire

Я хочу в нее верить,

Recommencer l'histoire

Начать жизнь с чистого листа

Toute une vie jusqu'à la mort

Всю жизнь и до самой смерти

A corps perdu te plaire encore

Нравится тебе несмотря ни на что

      Очередной песни, которая посвящена одному единственному человеку. Все его песни посвящены ему. Тем дням и ночам, когда они были вместе, тем сладостным временам, когда они были больше, чем коллеги, и больше, чем друзья. Если Флоран когда-нибудь выпустит собственный альбом, то будет отчаянно врать во всех интервью, что посвятил эти песни своей девушке. А журналисты будут достаточно бестактны, чтобы смотреть на Мота с чертовски понимающими улыбками и хитрым блеском в бесстыжих глазах. Журналисты догадаются о правде, но будут верить в его ложь. Потому что такая у этих ребят работа. L’amour s’emballe dans un écrin

Любовь разгорается в маленькой коробочке

Au bal de la St Valentin

На балу в День Святого Валентина (1)

      Их с Микеле любовь тоже началась в День Святого Валентина. Когда Локонте сказал «Ты заслужил подарок… Innamorato mio…». Влюблённый мой. Влюблённый в меня. И никогда – возлюбленный, и никогда – любимый. Почему? Потому что «Не усложняй, Фло…». Потому что «Я не люблю. Я позволяю себя любить…». Пусть так. Пусть позволяет, потому что любви Флорана, кажется, хватит на двоих. Je me sens si bien

Я чувствую себя так хорошо

Au creux de ta main

В твоих объятиях,

Je me sens utile

Я чувствую себя полезным,

Quand tu me rends fragile

Когда ты делаешь меня слабым.(2)

      Фло не знает, сколько прошло времени. Час? Два? День? Сколько глупых строчек из собственных сентиментальных песен он успел пропеть? Он не слышал жужжания лифта. Не слышал лёгких шагов. Он очнулся из своего оцепенения, лишь когда до боли знакомый голос тихо спросил:       - Что ты здесь делаешь, Фло?       Флоран поднял голову – и встретился взглядом с Микеланджело. Итальянец стоял напротив него, облокотившись плечом о стену и рассеянно поигрывая связкой ключей. Он выглядел безумно уставшим, хотя снова улыбался и старался говорить бодро и весело. Он выглядел грустным – и это мог заметить только Фло. В тени его глаз, в его жестах, даже в улыбке – скользила лёгкая грусть. И боль. Ему больно меня видеть. Теперь, когда я знаю правду. Он открыл передо мной свою душу, потому что надеялся, что мы больше никогда не увидимся. Но разве я могу оставить его? Особенно теперь... Никогда!       Флоран поднялся на ноги, не озаботившись тем, чтобы отряхнуть от пыли свои чёрные брюки. Он просто подошёл к Микеланджело и, до того, как итальянец успеет хоть что-то ему возразить, обнял хрупкого Локонте и тихо сказал ему на ухо:       - Я люблю тебя, Микеле.       Локонте на миг замер в его объятьях.       - А я тебя – нет, - сдавленно проговорил Мик и попытался высвободиться – но Флоран был сильнее и лишь прижал итальянца к себе ещё крепче.       - Знаю. Я получил твою посылку. И всё прочёл.       - Я не уверен, раз ты здесь… – В голосе Микеле появилось раздражение. Итальянец снова попытался оттолкнуть Мота от себя, упираясь руками ему в грудь – и снова у него ничего не вышло.       - Я здесь, потому что нужен тебе.       - Фло…       - Заткнись, – мягко попросил Мот, немного отстранился, чтобы заглянуть Мику в глаза, а потом – просто запечатал его лживый рот поцелуем.       Молчи, Микеле. Когда ты говоришь – ты лжёшь. Когда ты говоришь – ты надеваешь свою маску. Но меня ты этим больше не обманешь. Я не верю твоим губам – они лгут. Я смотрю в твои глаза – и они всегда говорят правду, главное, уметь это увидеть. Я умею. Я вижу. Ты говоришь, что ненавидишь, когда тебя обнимают. Твои глаза просят: «Обними меня. Мне так одиноко». Ты говоришь, что тебе никто не нужен. Твои глаза кричат: «Не бросай меня! Я боюсь одиночества». Не бойся, Микеле. Оно больше никогда не коснётся тебя. Оно не смеет протягивать к тебе свои острые когти, потому что я буду рядом.       Флоран прекратил поцелуй и посмотрел в любимые карамельные глаза. Во взгляде Мика сейчас целая палитра эмоций: тревога, удивление, раздражение и ещё – благодарность. Последнее увидеть очень сложно, понять – ещё сложнее, но Флоран уверен, что понял правильно.       - Я тебя не люблю, - повторяет Микеле. Холодно, жёстко, бескомпромиссно. Но это говорят его губы. А в глазах – сомнение.       - Я знаю, - отвечает Флоран и улыбается. – Самая большая ошибка – любить кого-то. Когда любишь кого-то, а тебя нет – это больно. Ты устал ошибаться. Ты слишком взрослый, чтобы что-то усложнять. Ты никогда не отвечаешь взаимностью. Ты не любишь – ты позволяешь себя любить…       Цитировать эти строки так просто, потому что они прочно въелись в память. Потому что стоит на мгновение прикрыть глаза – и Флоран снова их видит, написанные ровным красивым почерком поверх тонких линий нотного стана, на плотной бумаге, синими чернилами, а ручка немного мажет и некоторые строчки расплываются… А на полях – причудливые завитки, лица, непонятные символы и звёзды, много звёзд. «Есть только ты и звёздное небо над тобой…». Он любит звёзды, потому что Она обрекла его на одиночество. Но Она осталась в прошлом, а Флоран всё исправит. Микеле больше не будет одинок. Он не должен быть одинок.       - Позволь мне любить тебя, Микеланджело, - очень тихо просит Флоран, продолжая сжимать похолодевшими пальцами острые плечи итальянца, заглядывая ему в глаза. Микеле растерян. Удивлён. Он не ожидал такого. Он не знает, что ответить.       - Ты не любишь меня – пусть. Но я люблю тебя, Микеле. Ты не можешь мне этого запретить. А я не могу этого изменить. Поэтому я прошу тебя – разреши мне любить тебя. Разреши мне быть рядом, Мике. Мне будет этого достаточно.       Молчание невыносимо, но Флоран готов ждать ответа сколько угодно, глядя в глаза стоящего напротив человека - грустные и бесконечно прекрасные. Какой же он красивый…       - Скажи что-нибудь, - просит Флоран, когда пауза затягивается настолько, что, кажется, и само время остановилось.       - Фло… Я не хочу… Я не могу губить твою жизнь! Это неправильно! – вдруг порывисто восклицает Микеланджело, резко дёрнувшись – но Мот всё равно не разжимает объятий, и Мике больше не пытается вырваться, расслабившись в его сильных руках.       - Это моя жизнь, Микеле. Ты разрешил Мервану выбрать. Разреши и мне.       - И что ты выбираешь?       - Тебя, - отвечает Фло и снова целует любимые губы. Микеле улыбается, а потом сам крепко обнимает француза за шею и отвечает на поцелуй. И Флоран чувствует себя таким счастливым, как никогда раньше. А потом…       - Педики! – раздаётся хриплое злое восклицание откуда-то справа. Мот вздрагивает от неожиданности, моментально отстраняется от Локонте и резко оборачивается на звук. На лестничной площадке стоит лохматый подросток в джинсовой куртке, вызывающе-ярких жёлтых штанах и кедах-конверсах. Тинейджер выглядит раздражённым, лицо его кривится от явно неприятного зрелища. Интересно, как давно он тут торчит? И… что теперь делать?       Фло смущённо краснеет, растерянно поворачивается к Микеле – и видит, что итальянец абсолютно спокоен. И даже как всегда широко улыбается.       - И тебе добрый вечер, Батист, - весело говорит Локонте, подходит к двери и начинает открывать замок с самым невозмутимым видом.       - Извращенец! – огрызается подросток, а Флоран с досадой думает, что детей бить нехорошо, хотя так и хочется съездить кулаком по этой длинной наглой физиономии.       - Ты тоже, раз подглядываешь за взрослыми, - продолжает подкалывать парня Микеле.       - Я всё про вас расскажу отцу! И вас выселят!       - Батист, по-моему, мы уже говорили об этом. Я ведь тоже могу рассказать месье Вейону о твоей маленькой чердачной оранжерее… Твой отец знает о твоих пристрастиях к садоводству, а?       - Вы не посмеете! – тут же восклицает подросток, бледнея и сжимая кулаки.       - Конечно, Батист. При условии, что ты оставишь меня в покое. Тогда и я не стану информировать твоего отца о горшках с коноплёй…       Подросток только зло фыркает и бежит вверх по лестнице на свой этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки.       - И верни мне мою книгу! – кричит ему вслед Микеланджело.       - Да пошёл ты, пидарас! – отвечают сверху.       Микеле звонко смеётся.       - Соседи, - качает он головой, повернувшись к Флорану, и улыбается – искренне, тепло, открыто. Фло не может сдержать ответную улыбку.       Микеле заходит в квартиру, Флоран неуверенно топчется на пороге. Вся решимость француза снова куда-то делась. Он не решается войти, хотя дверь заманчиво приоткрыта. Мот ждёт. Сегодня третий раз... И ожидание, наконец, оправдано.       - Фло, ты чего застрял? Входи, давай, - зовёт Микеле. Флоран широко улыбается и поспешно входит в апартаменты Микеланджело, прикрывая за собой дверь, оставляя за ней весь остальной мир. Сегодня для них с Микеле ничего и никого не существует, пусть это всё будет там, за закрытой дверью: дважды предатель-Рим, всегда такая одинаковая Тамара, страшное прошлое на исписанных листах, глупые соседи… Сейчас Моту нет до этого дела. Сейчас он снова со своим Солнцем, а остальное – неважно.       - Надеюсь, Батист тебя не сильно смутил, Фло? Ты выглядел таким расстроенным, когда он нас застукал. Не волнуйся, последствий не будет. Он вспыльчивый и любит выпендриваться, но он никому ничего не расскажет. Ты можешь не бояться, что до прессы дойдут какие-нибудь слухи, - успокаивающе сообщает Микеланджело, снимая свою куртку и бросая её прямо на тумбочку в прихожей. Всё такой же небрежный к вещам…       - Мне плевать на прессу, - улыбается Флоран, аккуратно снимая ботинки. - Я просто расстроился, что он нас прервал.       Микеланджело смеётся. Всё такой же солнечный... И, боже, как же Фло счастлив видеть его таким!       - Только ты всё равно был слишком добр к этому парню. Он тебя оскорбил. А ты ему это позволил, - продолжает Мот общение на нейтральную тему.       - Да пустяки, - Микеле качает головой. Всё такой же легкомысленный…       - Не пустяки, - упрямится Флоран. – Если не поставишь его на место сразу, он только больше будет наглеть. Ты слишком снисходительно к нему относишься. Интересно, почему?       Банальный, ничего не значащий вопрос, на который Флоран получает очень неожиданный ответ.       - Потому что ему всего 15, Фло, - негромко говорит Микеле, внезапно очень серьёзно. А потом грустно улыбается и добавляет: – Марко сейчас тоже было бы 15…       И Флоран невольно вздрагивает от этих слов. Марко… Как давно Микеле ни с кем не говорил об этом? Говорил ли он об этом с кем-нибудь вообще? С кем-нибудь, кроме Синтии…       Мот рискует взглянуть Мику в глаза – и видит в карамельной глубине не страх, не боль и не отчаяние, а… любопытство. Микеле интересно, что Фло будет делать. Итальянец будто оценивает реакцию Мота. Это проверка, просто проверка. И Флоран вдруг отчётливо понимает, что не должен жалеть Микеле. Локонте это не нужно, более того – ему это будет неприятно. Это то, из-за чего он бросил Флорана в первый раз. «Ты слишком добрый…», «Я не заслуживаю твоей любви…». Мот умеет учиться на своих ошибках, и поэтому вместо почти сорвавшегося с губ отчаянного «Прости» Флоран просто усмехается и нарочито серьёзно говорит:       - Ну и что? Это не повод покрывать его грязные делишки. Ты приучаешь его к безнаказанности, а это намного хуже.       Локонте удивлён, он смотрит на Флорана долго, пристально, оценивающе. Мот спокойно выдерживает его взгляд, сохраняя абсолютно бесстрастное выражение лица. Микеле хмыкает и, улыбнувшись, кивает. Кажется, он остался доволен ответом Мота. Кажется, Флоран всё-таки научился его понимать и теперь ведёт себя правильно.       - Ну, я же говорил тебе, что был бы отвратительным отцом, - беззаботно сообщает Микеле, пожав плечами. А потом подходит к Флорану очень близко, берёт руку француза и подносит к своему лицу, трётся о пальцы Мота колючей от двухдневной щетины щекой и, доверчиво заглядывая Фло в глаза, негромко спрашивает:       - Ты правда хочешь остаться?       А Флоран, будто загипнотизированный, стоит, не смея пошевелиться и глядя в любимые глаза своего солнечного итальянца. И прощает Локонте всё. Микеле даже не попросил прощения, а Флоран его уже простил. Потому что любит этого человека больше всего на свете.       - Да, - тихо отвечает Мот на заданный вопрос. Микеле улыбается, поднося руку Флорана к губам, начиная медленно и нежно целовать - от запястья до кончиков пальцев. Тело поддаётся на столь желанную ласку, и сохранять ясность мыслей становится сложнее, но Фло ещё держится.       - Со мной будет непросто, - шепчет Локонте, согревая своим горячим дыханием пальцы Флорана.       Мот лишь качает головой. Конечно, будет непросто, это же Микеланджело. Человек, который просит не усложнять. Но сам он - такой сложный! Полный загадок и секретов, непредсказуемый, непонятный… Да, теперь Флоран знает о его страшном прошлом почти всё. Но лишь почти, и нет никакой гарантии, что это правда. Локонте как непроходимая головоломка, которую можно разгадывать всю жизнь и всё равно в итоге узнать, что полученный ответ был неправильным. Помнится, однажды на шоу «Attention à la marche»* Микеле сказал, что самый необычный комплимент ему сделали, когда назвали его лабиринтообразным. «Это потрясающе!» – пытался тогда убедить хихикающую публику Локонте, а Фло просто смеялся вместе со всеми над нелепостью такого сравнения. «Это действительно потрясающе!» – думает Мот теперь, потому что отчётливо понимает – именно это нелепое слово характеризует Микеланджело как нельзя лучше. Он – лабиринт, в который любопытный Флоран так опрометчиво зашёл и из которого не может найти выход. Да Фло и не хочет. Он готов остаться навечно, потому что этот лабиринт по имени Микеле стал смыслом его жизни.       - Я ничего не могу тебе обещать. Ни верности, ни любви... - продолжает Микеланджело, пристально глядя Моту в глаза.       - Я знаю, - кивает Флоран. – И мне ничего от тебя не нужно. Только быть с тобой...       - А ты не боишься? – спрашивает Локонте, отпуская руку француза и рассеянно водя кончиками пальцев по его шее. А Фло понимает, что это не просто вопрос. Это предупреждение, последнее и самое важное. Но оно ни к чему.       - Я не из трусливых, Микеланджело. Это мой выбор. Я буду рядом, - уверенно говорит Мот, а потом нежно берёт лицо итальянца в свои ладони и наклоняется к его губам.       - Всегда, - выдыхает Микеле и сам тянется за желанным поцелуем.

FIN. (18.03.2013 - 21.11.2013)

________________________________________ L'amour n'est pas pour les lâches - "Любовь - не для трусов!" (Florent Mothe, "Tant de lendemains") (1) - Florent Mothe "Love" (2) - Florent Mothe "Astérisque" * http://ficbook.net/readfic/682576 А именно Partie 1 (дубль 2). Вышло непреднамеренно, но всё-таки да. "After all this time?" - "Always."