A Splitting Of The Mind

Я бродил по огромному особняку и совершенно не знал, где выход. Всюду – одинаковые комнаты с белыми стенами и совершенное отсутствие мебели или еще чего-либо. Я не различал эти комнаты и не мог отделаться от ощущения, что хожу кругами. Наконец я очутился у подножия крутой лестницы и начал взбираться на нее. Лоб покрылся испариной; я совсем не знал, что ждет меня наверху. Быстрым движением я откинул волосы с лица и только тогда заметил, насколько они мокрые. Одежда была такой же сырой и тянула меня вниз. Я уже не мог поднимать ноги, чтобы дальше двигаться по лестнице. Стало совсем тяжело, я упал на колени. Но, вместо того, чтобы опуститься на мраморные ступени, рухнул вниз, прямо в полный воды бассейн. Фрэнк в исступлении вцепился в меня, и я обхватил его одной рукой, другой помогая нам удержаться на поверхности. - Помоги! – кричал он мне в ухо. Я заставил его держаться за стену, а сам направился в центр бассейна. По мере моего продвижения вода становилась все более густой, точно уплотнялась, и вскоре я почувствовал, что увяз в ней, как в цементе. Испугавшись, я глянул на свои ноги, но тут же обнаружил, что опять стою на твердой земле, в этом безжизненном особняке. - Фрэнк! – завопил я, вертясь на месте. Вокруг была кровь. Ею были заляпаны белые стены особняка; она стекала по этим стенам, оставляя темные дорожки. Меня едва не стошнило от сего отвратительного зрелища, я шагнул назад и услышал негромкий всплеск. Целые лужи крови на полу… Я заляпал кеды, как и, впрочем, всю одежду. Откуда кровь на одежде? Красная жидкость была и на моих руках, увидев ее, я запаниковал и стал пытаться вытереть пятна о джинсы. Но тщетно – только размазал кровь дальше. Сколько же крови. Ярдах в двадцати от меня, на окровавленном полу лежал Фрэнк. Я бросился к нему, шлепая по лужам. Но, как этот особняк был лишен цвета, так и лицо мальчика оставалось бесцветным и неподвижным, он не подавал никаких признаков жизни. Но я не мог подбежать! Фрэнк не становился ближе, расстояние между нами не сокращалось. Стена рядом с телом мальчика неожиданно поднялась, и в проеме возник силуэт. Я не мог понять, кто это, на человеке была маска. Он сел на колени рядом с Фрэнком и провел бледными пальцами по его лицу, а потом поднялся и показал один палец мне. Прикоснулся им к месту, где, по идее, должны быть губы, и кровь ярко обозначилась на безликой маске. Человек вновь наклонился, зачерпнув пригоршню крови из лужи рядом с головой Фрэнка. Тонкие струйки стекали по его пальцам вниз, на ладонь, и я понял, что парень улыбается. Красное пятно-губы на его лице исказилось в подобии ухмылки. Чистая рука сняла маску, и я не смог сдержать крик, увидев, кем был этот человек. Тот искоса на меня взглянул и поднес окровавленный палец к губам, запачкав их. Я сцепил руки в замок, наблюдая за тем, как парень медленно и старательно слизывает кровь с губ. - Ты монстр! – закричал я. Его глаза бешено засверкали, и он тупо расхохотался. Я пытался противиться, но звук этого смеха эхом отдавался в голове. Омерзительный парень, стоящий около тела Фрэнка, не был мне незнакомым. Я его знал даже слишком хорошо. Потому что это был я сам. Я был монстром. Я весь трясся, пока меня на машине везли в Блустоун. Я был напуган, смертельно устал и, к тому же, замерз. Я даже боялся закрыть глаза, потому что мог заснуть, а перспектива опять увидеть всю эту кровь меня не особо-то и прельщала. Там было так много крови… Слишком много. Маркман доставала меня, надеясь, что я с ней заговорю, но я лишь безучастно таращился в окно. Когда доктор поняла, что я не собираюсь общаться, она сунула мне в руку карандаш и изъявила желание знать, что я чувствую. Как будто я могу написать, что я чувствую! Это что? Второй класс, кажется? Я не хотел, я не мог вернуться! Как бы я посмотрел в глаза Фрэнку и сказал, что больше не могу быть с ним? Это звучит, как будто я не хочу, хоть я и действительно не могу! Он не поймет, конечно же, он ничего не поймет. Но уж лучше бы он все понял и ушел. Это больно, но я привык к боли. Я ее заслуживаю. Всю, которую только возможно. Но не заслуживаю того, чтобы быть счастливым. Я монстр. Но я не сумасшедший, нет, нет, нет! Это единственное, в чем я уверен, я точно знаю – я не сумасшедший. *** Как думаете, возможно ли умереть от недосыпа раньше, чем от голода? Я бы никогда в это не поверил, но понял, что это правда, когда прекратил спать. Если я закрывал глаза, я опять видел кровь, стекающую по стенам и собирающуюся в лужицы на полу. Я просыпался, стараясь не закричать, прижимал к лицу подушку и тогда орал, пока в легких не исчерпывался запас кислорода, и мне не приходилось замолкнуть. Я не мог вынести этой картины… не мог видеть Фрэнка мертвым. Я заставлял себя все время бодрствовать, и плата за это была просто немыслимой. Как я уже сказал, я никогда не верил, что от недостатка сна можно протянуть ноги. Но все-таки можно. Я знаю, что несколько раз уже упоминал о том, что не собираюсь покончить жизнь самоубийством. Но это вовсе не значит, что временами мне не хотелось умереть. Я не встречал Фрэнка с тех пор, как вернулся, и каждая секунда, которая пробегала, а я так и не видел его прекрасного лица, наносила мне удары в самое сердце. Я не выходил из изолятора. Просто сжимался в комок под одеялом и смотрел на стену. Может, кто-то и думает, что так делать – ужасно утомительно, но это не так. И почему я раньше не догадывался о таком способе времяпровождения… На стене, рядом с моей кроватью - тысяча девятьсот пятьдесят восемь царапин. Я каждый день их пересчитываю только для того, чтобы убедиться, что не обсчитался. Если я случайно насчитываю тысячу девятьсот пятьдесят царапин и сбиваюсь, я начинаю заново. И я еще кое-что узнал: я действительно презираю Маркман. - Тебе больше нельзя здесь оставаться, - сказала она, когда я на следующую неделю отказался идти в свою комнату. Она собирается меня перевести? О, Маркман, я люблю тебя! - Вставай, - потребовала доктор. Да отвали ты, если не собираешься меня переводить! А ты ведь не собираешься, да? - Шевелись, - приказывала Маркман, но я не слушался, - Отлично! – ее голос зазвучал чуть ли не на октаву выше, она тут же вытащила жгут и иглу, - Тогда ты прямо сейчас будешь сдавать кровь, ты не против? Ооооооо нет, не делай этого! Я бешеными глазами уставился на женщину, думая, что она шутит, но она не шутила. В тот момент я понял, что, недосыпая, я сильно слабею. Я не мог справиться с Маркман. Я не хотел сдавать кровь! Мне был нужен Фрэнк! Он – моя жизнь… Новая волна удушающего страха нахлынула на меня. Пожалуйста, не надо! Но доктор обернула жгут вкруг моего бицепса и нереально сильно затянула. Я затряс головой, на моем лице смешалось все: и страх, и отчаяние, и боль. Со слезами на глазах я умолял Маркман прекратить это. Я не мог! Мне нужен Фрэнк! Черт побери, о чем я думаю?! Оттолкнуть мальчика от себя – это не выход. Он – моя жизнь. Я самый большой идиот в мире! Гребаный Джаспер, гребаные Они! - Тогда ты пойдешь со мной на групповую терапию? – Маркман только-только не успела проколоть мне вену. Вот оно что… Я вздохнул и кивком головы выразил свое согласие. Меня убивало осознание того, что доктор может так легко мною манипулировать. Все уже составили стулья в круг, когда мы с Маркман появились в комнате. Еще находясь далеко, я ощущал присутствие Фрэнка, но не осмеливался поднять взгляд и найти мальчика. Я сел так далеко от Маркман, как только мог. Эта дьяволица переходила мне дорогу столько раз, что я даже не стал притворяться, будто она мне нравится. Доктор начала с того, что представила всем новенького парня по имени Адам. Сумасшедшего. Я понял это, когда услышал его речь: отрывистую, состоящую из коротких фраз. Он начинал с одного, но потом вдруг перебивался на совсем другую тему, и слушать это было невозможно… - Ну что, Рэй, не хочешь быть первым? Торо любил заговаривать на терапии раньше других. По мне, так он жил ради этих встреч и считал великой честью делиться со всеми своими посланиями. Если бы я тоже получал такую фигню, я бы ни за что не стал орать о ней на весь мир. Это только если в последнюю очередь. Все нужно держать в себе. Это было бы моим секретом. - Одно из моих посланий сбылось! – глаза Рэя светились от радости, когда он рассказывал о своих успехах. - Нет, Рэй, об этом мы уже говорили, - Маркман умела добавить ложку дегтя в бочку меда. Унылое лицо Рэя просто невозможно представить. Думаю, бедняга едва ли не расплакался, но вместо этого нахмурился и скрестил руки на груди. - Джерард мне верит, - заявил он. Я? Зачем он меня в это впутывает? - Ты что, не помнишь? Облака! – подсказал мне Рэй. Не говори этого… Не говори этого… - Облака сказали мне: «Они идут!» И Они пришли, да, Джерард? Они пришли! Все с любопытством смотрели на меня. Я пожал плечами, не намереваясь что-либо подтверждать или отрицать. Я не хотел о Них говорить. Я кусал губу и старался думать о чем-то другом, это лучше, чем держать в мыслях Их. В конце концов, я начал собирать воедино воспоминания о Фрэнке, дабы убедиться – они до сих пор со мной. Маркман намекнула Адаму, чтоб заговорил он, так как я молчал. Рэй сокрушался, что я не подтвердил его слова, но мне было плевать на все это. Адам рассказал, что когда он плавал в океане одной темной ночью, его похитили Чужие. Я чуть не сдох, пытаясь удержать смешки, рвущиеся наружу. К концу рассказа новичка у меня уже болели ребра. Я знал, что один сижу и ухмыляюсь тут. И как только никому такой доклад не показался забавным? Хорошо их накачали, наверное. Я не собирался ничего рассказывать на групповой терапии, и, думаю, об этом Маркман знала. Однако решила все же попробовать. - Джерард, - начала она, - думаю, пришла твоя очередь. Я вскинул брови и метнул в женщину уничтожающий взгляд. Она, что, и в самом деле такая дура? Со скучающим видом я тряхнул головой. Я – и говорю на терапии? Хотите невозможного. Следующим был Фрэнк, и больше всего я хотел узнать, о чем он скажет в первую очередь. Меня не заботят послания в облаках и Чужие, похищающие невинных купальщиков. Я думаю только о Фрэнке и о том, что он будет говорить. - Я забыл про свой День рождения, - слабым голосом произнес мальчик. - А когда он был? – осведомилась Маркман. - Две недели назад. Хэллоуин. Я только этим утром осознал, что сейчас уже ноябрь. Я забыл про свой День рождения, - уныло повторил он. Для меня Дни рождения – пустая трата времени. Я просто не терплю все это чрезмерное внимание, яркость и шум, ассоциирующиеся с этим праздником. Болезненный опыт. Кроме того, у меня нет друзей. Кто подарит мне подарок или испечет пирог? Да никто. Так считаю я. Но для Фрэнка Дни рождения значат много, и один он пропустил… Черт, надеюсь, со мной это не связано? Но, благодаря моей «удаче», оказалось, что наоборот. - Почему ты никому не сказал? - Единственного человека, которому я хотел сказать, здесь не было… Сердце прыгало в груди. Фак, фак, фак! Это моя вина! Господи, я себя ненавижу. Не смотри на Фрэнка. Не смотри. Не поднимай голову. Джерард, гляди в пол. Будь мужчиной. Внутренности связались в узел, и я, зная о своей вине, чувствовал, как на меня все таращатся, и хотел исчезнуть. - Фрэнк, может, ты хочешь торт? – спросила Маркман. - Нет, спасибо, - пробормотал мальчик. Печаль в его голосе едва не заставила меня истерично заорать на всю комнату. Прости, Фрэнк! Прости, прости, прости! Пожалуйста, прости меня! Я не хотел причинить тебе боль. Клянусь, я не хотел! Огромных усилий стоило сдерживаться и не открывать рот. Сердце по-прежнему гулко билось, и я пытался успокоиться. Раскаяние поглотило меня быстрее, чем можно было ожидать. Фрэнк больше ничего не сказал. Я же словно отключился. Ничто не могло заставить меня слушать дальше. Утомленный бессонными ночами, я сидел, а мои глаза закрывались сами собой. Я уже думал, что сейчас провалюсь в беспамятство. О, нет! Кровь! Я резко очнулся и вскочил со стула. Прижал ладони к лицу, чтобы сдержать крик. Скомандовал себе не смотреть на Фрэнка, а затем принял истинно мудрое решение уйти. Мой желудок взбунтовался из-за этого, потому что я в последнее время почти не ел, и пришлось сперва сходить на обед. А потом… побреду-ка я опять в изолятор. Солнечные блики отражались от армированного стекла, и кафетерий купался в золотом свете. Плохой день для вампиров. Меню сегодня состояло из супа, супа и… супа. Я ненавидел суп, но все-таки взял тарелку, чтобы успокоить ненасытный желудок. Пошел к своему столу, который выглядел абсолютно так же, как и в тот день, когда я сидел за ним в последний раз. Куриный суп, в котором почти нет курицы. Лучше было бы назвать ЭТО овощным супом с намеком на курятину. Я специально запомнил, что надо сказать это поварихам когда-нибудь в будущем. В моей тарелке было три кусочка курицы, шестнадцать кукурузин и двадцать три зеленых горошины. Пока я это считал, Фрэнк нерешительно опустился рядом на стул. Я съежился и вскочил, избегая встречи наших глаз. Если бы я посмотрел в его поразительно красивые глаза цвета лесного ореха, я бы погиб. Я бы сдался. - Ты больше не хочешь со мной общаться. Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Нет! Конечно, я хочу с тобой общаться! Я хочу, чтобы ты смеялся. Хочу видеть твою прекрасную улыбку. Хочу видеть, как твое лицо светится. Как твои глаза сияют. Я хочу тебя, Фрэнк, но не могу тобой обладать. Я не знал, как заставить себя кивнуть… я не хотел разрывать наши отношения! Однако вздохнул и направился в изолятор. Но туда меня как раз и не пустили – отправили в мою старую добрую палату. Я одарил тупого медбрата самым злым взглядом, на который только был способен, но парень оказался, видимо, устойчив к подобного рода вещам, потому что на него это не подействовало. Я потопал прочь, мысленно представляя, как Маркман горит в адском огне. Я ее ненавижу… Когда выключили свет, бодрствовать становилось все труднее. Темнота и мой мозг словно сговорились, пытаясь погрузить меня в наполненный ужасом сон… Я задремал только однажды, неловко опершись на металлическую спинку кровати. С губ сорвался стон, когда пришлось открыть глаза. Я весь дрожал. Похоже, скоро придется глотать снотворное, чтобы засыпать без этих кошмаров. Но нельзя ничего просить у Маркман: она может сделать это одним из средств исполнения своих угроз. Я не рискнул бы дать ей в руки такую большую власть. Я принялся расхаживать по комнате. Вроде бы, люди не способны заснуть стоя. Коровы умеют, конечно, но я-то не корова! Я столько наделал кругов, что уже просто не обращал на свое движение внимания. Я шел в один конец палаты, касался стены, шел обратно и шлепал ладонью по двери. Потом я повалился, но это только придало мне сил подняться. Не зря говорят: упав семь раз, вставай и на восьмой. Это вдохновило меня еще на несколько кругов. Стук в дверь оказался для меня таким неожиданным, что я даже сперва подумал, будто его вообразил. Дверь начала медленно открываться, и меня охватила паника. Конечно, ничего страшного не произошло: ко мне пришел Фрэнк. Разозлившись, я проигнорировал его и возобновил свое хождение. Мальчик стоял в стороне и смотрел на меня. На его ангельском лице играла забавная улыбка. Когда я взглянул на него, то все мгновенно вылетело из мыслей. - Можно спросить, почему ты так ходишь? – робко шепнул Фрэнк. Естественно, можно. Но я ничего не ответил и даже сделал вид, что не слышал вопроса. Мальчик вздохнул и сел на мою кровать, подтянув колени к груди. - Ты не должен меня защищать, - проговорил он, - Я знаю, тебе кажется, что должен, но я пришел сюда, чтобы сказать: это не обязательно. Откуда он об этом знает? Я споткнулся и вновь уставился на Фрэнка. - Как только меня выпишут, я буду заниматься каратэ, - объяснил тот, и я не понимал даже, шутит он или говорит серьезно, - Любой, кто захочет поиздеваться надо мной – уже, считай, мертв, - я улыбнулся, уловив смысл его слов, - Я никуда не собираюсь отсюда, Джерард. Так просто ты от меня не избавишься. Я прекратил создавать себе дороги на покрытии для пола. Фрэнк сказал то, что прозвучало как «в конце концов». Я сложил руки и посмотрел на мальчика. Нет, он не мог просто шутить. Его лицо так и выражало собой саму серьезность. Даже в темноте я все прекрасно видел. С этим мои глаза справляются блестяще. - Ты устал? Выглядишь таким замученным... Я прижал ладонь к горлу, чтобы подавить вздох. Даже кивать не пришлось: Фрэнк и без того все понял. - Опять сны? Теперь я кивком подтвердил его догадку, и он печально поджал губы, а затем рассеянно провел рукой по своим черным волосам. - Не хочешь мне о них рассказать? Хотел. Но не лучше ли ему все прочитать? Фрэнк подвинулся, и я сел рядом с ним на кровать. Было трудно не покориться ему, даже просто чувствуя его запах. Я глубоко вдохнул. Меня до сих пор съедала эта вина… Фрэнк поднял мой блокнот, который валялся на полу, и я позволил открыть его. Там было все расписано в деталях, все жестокие сцены из моих снов. Нельзя было не обратить внимание и на гибель мальчика во всех этих снах. Когда Фрэнк просматривал, что было написано в блокноте, он вовсе не испугался, как я ожидал. Даже читая про собственную смерть, никак не отреагировал. - Как думаешь, может, моя смерть как бы символизирует смерть Майкла? – вдруг выдохнул он. Я кивнул. Этого я тоже ожидал. Прикольно, что мы одинаково думаем о некоторых вещах. - Это… очень интересно, - заметил мальчик и подчеркнул фрагмент, где я рассказывал о крови на своих руках, - не злись на меня, но… ты никого не убивал? Я застонал. Фрэнк тут же протянул мне блокнот, где я сердито написал: «Я не помню!» Теперь мальчик заметно отстранился, и я разъярился сам на себя. Поэтому, чтобы хоть немного все поправить, вывел: «Прости. Я имел в виду, что я просто не знаю. Не думаю, что делал что-то такое… Я бы знал тогда, что одержим мыслью об убийстве». Фрэнк медленно кивнул и обнадеживающе мне улыбнулся. Я снова тихо застонал и откинулся назад, прислонившись затылком к стене. Затем услышал, что Фрэнк роется в карманах, ища что-то, и повернул голову набок, чтобы посмотреть. Мальчик вынул те самые синие перчатки, которые Рэй ему вручил, кажется, целую вечность назад. Я был просто шокирован, когда мальчик натянул эти перчатки и крепко сжал мою ладонь. - Я кое-что придумал, - сообщил он. Я взглядом дал ему понять, что мне интересно, какая же это идея, - В твоих снах ты постоянно находишь меня мертвым, так? Тогда, может быть, если я останусь с тобой, пока ты спишь, и буду держать тебя за руку, в твоем подсознании появится понимание того, что я жив и сижу рядом. Мое сердце чуть не разорвалось от счастья, и я не смог сдержать улыбку. Радостно кивнул. Фрэнк тоже просиял, когда увидел, что я считаю его предложение гениальным. Мальчик взял подушку и, без промедления, положил ее себе на плечо. Рука в перчатке протянулась к моему лицу, и Фрэнк осторожно помог мне склонить больную голову к своему плечу. Лишь только моя голова коснулась подушки, я заснул, и перед этим разве что успел почувствовать, как Фрэнк держит меня за руки. Он дал мне понять - я больше не вынужден страдать безмолвно.