Никто

POV юноши. Темно, голова ужасно болит, что случилось? Кажется, меня вырубили и... — О нет! — испуганно выкрикиваю я, раздаётся эхо. Ничего не видно. Где я? — Мама! Папа! Люс... — не договаривая имени, содрогаюсь от ужаса, ко мне отрывками возвращается память. Наворачиваются слёзы, душат горло. — Где вы? Вы не могли... Нет! — еле выговаривая слова, сказал я. Снова оглядываюсь вокруг, ничего не видно, только расползающиеся тени. Я лежу на деревянной небрежно застеленной койке. Как я на неё взобрался, не представляю. На меня накинуто тяжёлое одеяло из колючей ткани, раздражающее кожу. Потупив взгляд, начинаю прокручивать в голове всё, что происходило в ближайшие несколько дней. Мы попали в аварию, вот я уже просыпаюсь в палате, куда-то ведут, допрос? Спрашивают о каком-то человеке, я ничего не знаю, удар, но я всё равно не знаю, о чем они, опять удар. Что вы от меня хотите? Я не знаю, о ком вы говорите! Тупая боль в затылке, тьма. Очнулся в чьём-то кабинете, без лишних объяснений приказывают переодеться, повинуюсь. Заходит человек в белом халате, вероятно, доктор. «Сожалею, но ваши родные погибли». Не верю, кричу, вырываюсь, удар. Оказывается, рядом со мной всё это время был охранник. Начинаю биться ещё отчаяннее, заламывают руки, укол, тело не слушается. Мне что-то говорят, но я ничего не слышу. Выдают постельное бельё, ведут куда-то, мрачный коридор, не менее мрачная камера, странный мужчина, он плачет, пытаюсь узнать причину, чуть не погибаю от его рук, тьма, мрак, страх, холод. Вопрос, я напуган, ничего не отвечаю, этот человек ненормальный, удар, и вот я там, где сейчас нахожусь. — Я ненавижу вас всех! — закричал я изо всех сил. Ну вот, сорвал голос. Хотя какая разница. Я никто, у меня не осталось ничего. Единственное, ради чего мне стоит жить — это ради памяти о своих родителях. Ещё года два назад мой отец взял с меня обещание, хотя нет, клятву. «Крис, в этой жизни может случиться что угодно, но помни, чтобы не произошло, что бы ни случилось, никогда не сдавайся. Живи во что бы то ни стало, дай мне клятву». Как вчера помню эти слова, но их перебивает хриплый голос человека в белом халате: «Мне очень жаль, но ваши родители погибли», — эти роковые слова слишком сильно врезались в мою память, понемногу отравляя разум. Ещё вчера я не хотел в это верить, но тот мужчина вернул меня в жестокую реальность, и я сорвался. — Ещё звук, и я сверну твою шею, — раздался, как гром посреди ясного неба, сиплый голос. Я замер. Это говорил тот самый сумасшедший, который чуть не убил меня. Бросаю озлобленный взгляд в темноту. Слёзы продолжают непрерывным потоком течь из моих глаз, невольно начинаю хлюпать носом. — Не смотри на меня так, а то у меня встанет, — с издёвкой сказал мужчина. Я оскалился и с отвращением отвернулся. Пытаюсь унять себя, но перед глазами мелькают картины минувших лет, счастливые деньки, что подливает масла в огонь. Я чувствую, как что-то внутри меня трещит, содрогается и вот-вот разобьётся вдребезги. Наверное, это моя душа. Сжимаю кулаки, начинаю судорожно рыскать глазами по камере в поисках хоть чего-нибудь, что смогло бы мне помочь, но что за ирония? Единственное, за что можно зацепиться в этой комнате — это плакат на новогоднюю тематику. Всему есть предел, я больше не могу сдерживать крики и стоны своей души. Всё отчаяние, злоба и печаль, доселе терзавшие моё сердце, с нечеловеческим воплем вырвались наружу. Дало о себе знать сорванное горло, я закашлялся. Не в силах ничего сказать, я лишь продолжил рыдать. Дыхание сбилось, я еле успеваю хватать ртом воздух. — До тебя, видимо, туго доходит информация, — донёсся мужской голос. Послышались тяжёлые шаги, с каждым мгновением они становились всё отчетливее, и вот они прекратились. Сильная рука сжала моё плечо, боль сковала тело, я зашипел. Грубо развернув меня, этот сумасшедший ехидно ухмыльнулся. Захлёбываясь в собственных слезах, ничего не могу сделать. — Уйди прочь, — неразборчиво простонал я. — Оставь меня! — переведя дух, вскричал я. В ответ последовала очередная порция боли. — Не забывайся, — властным тоном сказал мой мучитель. Подавив свою истерику на мгновение, смотрю ему в лицо. Мужественные черты, в глаза бросаются длинные пряди чёрных, как смоль, волос, достающих до плеч. Выразительные голубые очи, словно присыпанные пеплом, красивый изгиб рта, нижняя губа чуть полнее верхней. Аккуратный и чуть вздёрнутый нос, мощная шея, строго очерченная линия ключицы и выделяющиеся сквозь тюремную одежду мускулы. — Ты же не пытаешься вызвать у меня жалость? — холодно сказал брюнет, изогнув бровь. Я даже не смог ему ответить, боль, разрывающая меня изнутри, невидимой рукой сжимает горло, сдавливая его всё сильнее и сильнее. — Ты слишком шумный, — рыкнул мужчина. Из последних сил вырываюсь из железной хватки, но тщетно. Его пальцы слишком сильно впились в моё плечо. Грубым толчком ненормальный опрокидывает меня на койку, вот его руки уже крепко сжимают мои запястья, и мощное тело нависает надо мной. — А теперь, пока я не сломал твою тонкую шею, ответь мне, за что тебя упекли сюда и почему ты до сих пор жив? — обжигая прерывистым дыханием, полушёпотом сказал брюнет. — Я же говорил! Я не ничего не знаю, — бурчу сквозь слёзы. — Меня не волнует, что ты говорил до этого, мне важно лишь то, что ты скажешь сейчас, — не сбавляя пыл, сказал безумец. — Да откуда мне знать за что, почему? Ты — сумасшедший, который хочет моей погибели, так чего ты ждёшь? Убей меня здесь и сейчас! — возбуждённым голосом прошипел я. По комнате разлетелся громкий и звонкий смех. — Неужели ты считаешь, что ты единственный страдалец во всём мире? — смягчившись в чертах лица, спросил мужчина. Я промолчал, в ответ он услышал лишь тяжёлое дыхание и сопение. — Посмотри мне в глаза, — полушёпотом сказал мужчина. С большим усилием я поднял свой отягощённый горем взгляд. Насколько же жалко я сейчас выгляжу? — Что бы с тобой не случилось, всегда найдётся тот, кому намного хуже. Это прописная истина, — хватка ослабла, и вот я уже могу освободить свои руки. — Хуже? Даже не хочу слышать подобных речей, как я могу забыть всё то, что произошло с моими близкими? Тем более в канун Нового года, — снова впадая в дикое отчаяние, сказал я. — Судя по всему, твои родители погибли. Причём не только они, но и твоя младшая сестра Люси, которой в этот Новый год исполнилось бы пять лет. Я прав? — выдержав небольшую паузу, спросил мужчина. Я просто зашипел от душевной боли, пронзившей мою душу. — А вон тот миленький плакатик добил тебя, да? — кивая в сторону календаря, поинтересовался он. — Зачем ты мне говоришь всё это? — закрываю лицо руками, утираю горячие слёзы. — Вчера я видел в твоих глазах огонёк, но сейчас его нет, ты попросту сломался, — отстраняясь от меня, с ноткой разочарования сказал парень. Я уже хотел ответить безумцу, но меня опередил громкий звонок, вероятно, обозначающий подъём. Голова разболелась от резкого звука, я полностью разбит... Раздался скрежет засова, со скрипом открылась тяжёлая железная дверь, в камеру зашёл низкий коренастый мужчина лет сорока. В его руках был белый чемоданчик, рядом с этим человеком стояло двое охранников, в сравнении с ними он казался чуть ли не карликом. Одет он был в тёмные брюки и светлую, местами помятую рубашку. — Не прошло и двух лет, — недовольно рыкнул брюнет. — Мистер, прошу вас, ведите себя адекватно, и тогда я смогу стричь вас чаще, чем раз в полтора года, — вежливо и осмотрительно сказал мужчина с седыми волосами. Разложив всё необходимое на принесённом охранником столе, он жестом пригласил сесть моего сокамерника. Рядом со мной встал один человек в форме и незамысловатым движением руки поперёк шеи как бы намекнул, что мне не стоит рыпаться. Брюнет, не долго думая, с грохотом плюхнулся на стул и завёл руки за спину. Тут же на них были надеты наручники. Седой мистер принялся за свою работу и в течение двадцати минут колдовал над шевелюрой своей жертвы. — Ну вот, собственно, и всё, — рассматривая результат своих трудов, сказал парикмахер. — Всё сделали, как в прошлый раз? — ухмыльнувшись, спросил заключённый. — Да, всё так, как Вы хотели. Я довольно сильно укоротил длину, но волосы будут ложиться, как и ранее. Не хотите посмотреть на себя в зеркало? — всё в той же вежливой манере поинтересовался седой мужчина. Брюнет одобрительно кивнул и последующие три минуты рассматривал свой новый образ. — Великолепная работа, спасибо, Джонатан, — мужчина повернул голову в сторону охраны. — Снимайте наручники и проваливайте, — грозно сказал он. Как ни странно, люди в форме беспрекословно исполнили его грубое требование и через пару минут вывели из камеры парикмахера, который еле успел собрать свой саквояж. И снова я слышу этот мерзкий лязг засова. — Не хочу тебя обнадёживать, но скорее всего твоя сестра жива, — дальше не слышал ни единого слова, точнее не слушал, я начал задыхаться от нахлынувших эмоций, но тут же крепкая рука приводит меня в чувство. Мне достаётся подзатыльник, от которого потемнело в глазах. — Слушай, когда я тебе что-нибудь говорю, будь то обсуждение гей-порно или влияния гамма излучений на подкорковые ядра головного мозга у павианов! — нервно прорычал безумец. — Хорошо, я тебя слушаю. Скажи, как ты узнал, с ней всё в порядке? О, Боже! Я так счастлив! — я забыл, что мне надо дышать в порыве радости. Будто с моих плеч упала холодная и тяжёлая глыба льда. — Всё очень прост... — неожиданно мужчина прервал свою речь. У него был встревоженный вид. — Вот дерьмо, это к нам, точнее к тебе, — цикнув, прошептал он. Не дав мне времени для расспросов он снова начал говорить: — Не смей давать им понять, что ты знаешь о том, что она жива, ты понял? Иначе они отнимут её у тебя, — прошептал брюнет. Снова раздался скрежет дверных петель и скрип засова, в комнату вошли два человека. Они отличались от тех, которые сопровождали Джонатана. У них были строгие чёрные костюмы и тёмные очки. Что за игры в людей в чёрном? Не тратя время на лишние слова, они взяли меня под руки и выволокли из камеры. Ну что же, будь что будет, главное, что Люси жива.