Никто

POV брюнета. Что же известно этому юнцу? Этот человек, почему я ему помогаю? Хм, наверное, потому что не хочу, чтобы эта организация отняла у кого-то дорогого человека так же, как у меня. Люди, организация, Клэр... Я содрогнулся при одном только упоминании о ней. Моя первая и единственная любовь. Проходит час, другой, вот уже мне принесли завтрак. Растекаюсь в ухмылке. — Боитесь меня, не пускаете в общую столовую. После того, как я посворачивал шеи всей охране, — не сдержавшись, ехидно сказал, глядя на закрытую дверь. — Держи свой язык за зубами, а то... — А то что? — перебил я чужой голос из-за стены. В ответ послышалось лишь недовольное цыканье. Я звонко засмеялся, послышалось приглушённое эхо. Как забавно. Люди наделили меня такой силой, а теперь сами за это и расплачиваются. — Эй, ты, за стеной, — принимаясь за свою еду, окликнул я охранника. — Чего тебе? — недовольно фыркнул тот. — Где мой сокамерник? — Его увели на допрос, и вообще, это не твоего ума дело, чудовище! — нервно выпалил человечишка. — О, я вижу, ты обо мне много слышал, так вот послушай снова. Если ты ещё раз позволишь себе говорить со мной в подобном тоне, то твои кишки будут намотаны на мой кулак в тот же миг, как ты осмелишься открыть свою пасть, — демонстративно ударив кулаком о железную дверь, сказал я. Грохот и скрежет метала оказал нужный эффект, у мужчины участилось дыхание, я отчётливо слышал быстрое биение его прогнившего сердца. Чувствую, как колеблется воздух от дрожи в его ногах. Закончив с трапезой, я как всегда, бросив парочку едких замечаний, потребовал забрать поднос с пластмассовыми тарелками. Люди настолько меня боятся, что даже не рискуют давать мне стеклянную или железную посуду, учатся на своих ошибках как-никак. Остатки завтрака давно унесли. Время идёт так медленно, словно издевается над моим никчемным существованием. Вот уже прошёл обед, а мальца всё нет. Нервишки начинают пошаливать. Почему? Неужели я стал настолько человечным всего лишь за два дня знакомства с тем юнцом, нет, просто наши судьбы схожи. Не хочу, чтобы этого ребёнка постигла та же участь, что и меня. Люди наделили меня сверхчеловеческими способностями, но взамен забрали всё, что у меня было. Моя душа опалена огнём ненависти, а жизнь сломлена, мне не за чем жить, не для кого дышать. Главная битва в жизни проиграна, а на судьбе поставлен жирный крест. Но я живу просто потому, что не могу умереть по своей воле. Я сам себе противоречу, ненавижу весь людской род, но хочу защитить незнакомого юношу лишь потому, что ему уготованы те же боль и горести, что я испытал в своё время. В попытке не поддаваться депрессивным мыслям начинаю делать упражнения. Прошло достаточно много времени. Натяжение в сухожилиях, похрустывание в суставах и бешеное напряжение в мышцах справились со своим заданием на отлично. Мрачные думы покинули меня, отставив наедине с самим собой. Настало время ужина, а в камере нет никого, кроме меня и растущей внутри тьмы и злобы. Прислушиваюсь к каждому шороху, слышу, как разговаривают некомпетентные охранники, как спорят заключённые в соседних камерах, как скребутся крысы в противоположном конце подземелья. Чувствую абсолютно все запахи на этаже, ощущаю, как колеблется земля и воздух от движений сотен людей, но не было ни намёка на состояние и местонахождение моего сокамерника. И всё же, почему всё так вышло. Я не убил его, какая-то неведомая сила увела мою руку от его шеи в тот злополучный миг. Парнишка даже не получил серьёзных повреждений, когда я его вырубил. Обычно такие люди не проживали со мной в одной камере дольше трёх часов. Я попросту ломал им шеи или избивал до тех пор, пока жизнь не перестанет теплиться в их телах. Я очень жесток, потому в своё время со мной обошлись в сто крат хуже. Но, несмотря на противоречивую и кровожадную душу, израненную безалаберными людьми, я, подобно любящему отцу, уложил стройное тельце юнца на койку. Накрывая его одеялом, я невольно содрогался от сожаления и угрызения совести, понимая, что не желал ему зла. Просто я попытался выплеснуть на него свой гнев. Закрыв лицо ладонью, я решил немного вздремнуть, чтобы не сойти с ума. Несмотря на возбуждённую нервную систему, я смог уснуть. С трудом открываю глаза. Кажется, сейчас глубокая ночь, на этаже ни единого звука кроме неуклюжих шагов охранника. Злоба начинает овладевать мной, сорвавшись с койки, бегу к двери, с меня хватит. Готовый высадить её, резко останавливаюсь, по носу бьёт запах крови. Прислушиваюсь к своим ощущениям: чувствую, как вибрирует пол на верхних этажах, похоже, кого-то волочат по земле. Дурная сила приливает к моим рукам. — Мрази! — выкрикиваю, что есть мочи, и со всего маху бью по железной двери, оставляя солидную вмятину. — Эй, угомонись, а то мне придётся успокоить тебя с помощью транквилизатора, — колеблясь в голосе, сказал охранник. — Да пошёл ты! — гневно рычу сквозь зубы. Эмоции тёмной пеленой застелили мой взор, ощущение времени смешалось с болью и гневом, казалось, каждая секунда длилась целую вечность. Каждый шаг сливался с биением сердца и создавался тяжёлый и глухой стук. Запах с каждым мгновением становится всё ярче и острее, раздражая нос. Скрипит засов, как никогда пробирая своим скрежетом до костей. Распахивается дверь. Всё, как в замедленной съёмке, все ограничения сняты, терять нечего. В помещение заходит человек в чёрном костюме, волоча за собой по полу юнца. На его теле не было живого места, вся одежда в крови, к лицу пристали слипшиеся тёмно-русые волосы, разбитые губы чуть приоткрылись, с них сорвался еле слышный стон. Движимый гремучей смесью чувств в мгновение ока бью охранника в лицо. Раздаётся хруст костей, мужчину отшвыривает из камеры. Топот, паника, крики. Собираюсь броситься на оставшихся, но вижу, как, преодолевая ужасную боль, мальчик встаёт, цепляясь сбитыми до костей руками. Он тяжело дышит, лицо его бело, как снег, тело дрожит. Не выдержав напряжения, он начинает падать. Я еле успел подхватить израненного юношу. Дверь в помещение мгновенно закрыли, заскрежетал тяжёлый засов. — Он убил его! Дэрэл не дышит! — слышатся испуганные вопли охраны, вокруг суета, топот и гомон, но меня это не волнует, потому что сейчас на моих руках лежит чуть живой паренёк, который смог запасть мне в душу. Я аккуратно положил его на кровать и начал осматривать повреждения. — Твою мать, — невольно вырвалось при виде его рук. У парня был отрезан указательный палец, даже не отрезан, а оторван. Ногти вырваны, повсеместно сочилась кровь, пачкая белую простыню. По всему телу ссадины и порезы, на животе и рёбрах багровые кровоподтёки. Не растрачивая ни секунды более, я порвал свою наволочку на ласкутки и начал делать перевязку. С трудом сдерживая горечь и обиду, пытаюсь остановить кровотечение из остатка фаланги пальца, спасибо моим познаниям в первой медицинской помощи. Послышались тихие всхлипы, из опухших юношеских глаз брызнули слёзы. — Тише, тише, скоро боль пройдёт... Скоро, — в надежде утешить его, я солгал. Хотя... С такими травмами внутренних органов он не дотянет и до утра. Теперь уже с моих глаз скатываются предательские слёзы. — Они спрашивали у меня, — всхлипнул парень, — что я знаю о том человеке, которого мы сбили, — делая большие паузы, прошептал он. — Но я ничего не мог им ответить, тогда они начали меня избивать, издеваться самыми изощрёнными способами, даже вкололи какой-то препарат, чтобы я не умер от их пыток на месте, — захлёбываясь, прохрипел мальчик. — Прошу тебя, не трать свои силы попусту, — заглядывая в опухшие глаза, пошептал я. В голосе отчётливо звучала нотка сочувствия и горечи. — А знаешь, — проигнорировав мою просьбу, заговорил шатен, — боль и потеря так сплачивают людей, ещё вчера ты был готов меня убить, а сейчас печёшься о моей жизни. Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, — затухающим голосом попросил юноша. К горлу подступил ком, но сумев подавить свои эмоции, я начал говорить: — Я ещё не представился, меня зовут Артур*. Тебе, наверное, интересно, как мне стало известно про твою сестру, про твою историю? Хочешь знать, кто я такой и почему нахожусь здесь? Начну по порядку. Вчера, в порыве горя ты причитал о судьбе твоих родных, о сестре, о дате её дня рождения и возрасте, о том, как твои родители вместе с тобой попали в аварию. Что касается жизни твоей младшей сестрёнки... Пожалуй, сначала мне стоит побольше рассказать о себе, прежде чем продолжать, — тяжело вздыхая, сказал я. Мне предстояло поведать одни из самых светлых и печальных своих воспоминаний... Скрепив сердце, я начал свой рассказ. _______________________________________________________________________________ *Артур — ударение падает на первую гласную.