Сквозь тернии во тьму

Гроттер возмущённо фыркнула и вновь рванулась вперёд, словно собираясь наконец-то покинуть неприятные ей – впрочем, только на первый взгляд неприятные, - объятия Верховного. На самом же деле Таня толком не могла разобраться в собственных чувствах; пыл в душе её ещё не был до конца умерен после невероятно сильной ревности, объявшей девушку, но сейчас она не была уже готова до такой степени сильно кричать да возмущаться. Тане было не слишком хорошо. Она понимала, что окончательно запуталась, да и вовсе потеряла нить собственного поведения. Хотелось, если честно, замереть и позволить Бейбарсову прикасаться к ней столько, сколько ему будет угодно, но в тот же момент Таня опасалась подобного шага и не собиралась слишком многое Глебу позволять. Она никак не могла до конца понять, что именно чувствует, да и вообще, сейчас подобные возмущения, которые вызвало у неё появление Жанны, казались какими-то слишком уж иррациональными и ненужными нормальному человеку, которым она, собственно говоря, никогда и не являлась. Особенно если верить заявлениям светлых. - Успокойся ты уже! – возмутился Бейбарсов, прижимая ученицу спиной к стене. – Сколько можно фыркать и вырываться! Гроттер была удивлена – обычно Глеб всегда говорил спокойно, и она никогда не слышала, чтобы он поднимал на своих подчинённых голос – разве что раз-другой прикрикнул, но тогда это звучало не до такой степени угрожающе. Сейчас же Тане на мгновение невероятно захотелось и вовсе раствориться в воздухе – сама этого не осознавая, она весьма сильно перепугалась, хотя вроде бы и никаких причин не было для этого. - Пусти, - прошипела она, забывая обо всём – особенно о правилах поведения. – Немедленно убери от меня руки. Бейбарсов скривился. Слышать такое было не слишком-то и приятно – впрочем, если бы он был просто учителем, то ещё ладно, так уж и быть, но почему-то просто так спустить подобную наглость Гроттер не хотелось; к тому же, ворох тайн, застывший за её спиной, не давал ему спокойно жить вот уж который день, порой не имея сил уснуть ночью и выбросить хотя бы несколько секунд из головы проклятую ученицу, которую его угораздило подобрать. Он никогда не поддавался чувствам, считал их чем-то неимоверно глупым и ненужным, противным, излишним, из-за чего без конца ругал своих подопечных, которые вели себя порой нелогично из-за того, что ссорились-мирились, влюблялись-ненавидели и проявляли прочую чувствительность. С Бейбарсовым такого раньше никогда не было. Сейчас же, чувствуя, как вырывается Гроттер, как бьётся она в его руках – словно птица пытается выбраться с клетки, по чём зря ломая прутья, - ему хотелось улыбаться, словно идиоту. Пощёчина обожгла сознание неприятным ожогом, но сейчас Бейбарсов, надо сказать, уже почти забыл о том маленьком, так сказать, казусе – ему было всё равно, пусть царапается, если ей так хочется. Он всё равно бессмертен. Таня наконец-то смирилась с тем, что Глеб никуда её пока что не отпустил, поэтому стояла уже спокойно на месте, впрочем, умудрившись смотреть на него так, что даже на мгновение становилось совестно. Бейбарсову никогда раньше не было совестно – разве что в детстве, когда его когда-то на каких-то глупостях поймала за руку мама. Это было давно, почти тысячелетие назад, и некромаг предпочитал не вспоминать об этом, утопая в собственном практически безграничном во многих аспектах даре, будто бы больше ничего вокруг и не было. Таня заставляла его нормально дышать, жить, в конце концов, и чувствовать, как наконец-то, в кои-то веки, сбивается отчасти сердцебиение. Но в тот же момент желать придушить порой её голыми руками. - Угомонилась? – жестоко спросил Бейбарсов. – Я терпеть не могу хамства, особенно от своих подчинённых, и этого не потерплю. Поэтому советую тебе немного научиться сдерживать эмоции. - Можешь меня убить, но ничему учиться я не собираюсь, - фыркнула Гроттер, словно попросту пытаясь поставить заключительную черту и продемонстрировать, насколько ей всё равно на то, что именно желает терпеть или не терпеть Бейбарсов. Хотелось попросту зарычать и превратиться в какого-то зверя – Глебу иногда казалось, что это было бы не так уж и трудно для него, сменить ипостась или использовать магию обращения, но мужчина не собирался заниматься подобной ерундой и терять над собою контроль. - Зря, - почему-то тяжело дыша, сообщил Бейбарсов. Собственное состояние напоминало ему какой-то лёд, который спустя огромный отрезок времени наконец-то раскололся и позволил хотя бы чему-то вырваться на волю – действительно, Глеб давно уже не чувствовал себя действительно человеком; он без конца выполнял какую-то отведённую ему роль, глупую, ему самому совершенно не нужную, но всё же существующую. - Отпусти, - вновь потребовала Гроттер. Бейбарсов только сейчас осознал – девчонка, пусть ей только восемнадцать, а не тысяча с лишним лет, тоже просить никогда не умела; жило в ней что-то царское, пускай до конца ещё и не проснулось. И в этом приступе… ревности, что ли? Или как можно назвать ещё подобные чувства? Глеб плохо в этом разбирался, да и, собственно, не спешил разделять весь спектр на отдельные детали; ему никогда не нравилась абсолютная раздроблённость, хотя сам Верховный всегда лучше воспринимал детали, чем единое целое. Таня была такая же – она находила какую-то мелочь, совершенно незаметную для всех остальных, но почему-то значительную для самой Гроттер, и продолжала цепляться за неё до тех пор, пока кто-то не заставлял её передумать. Да и заставить было весьма трудно – надо было демонстрировать девушке, что на самом деле такого и вовсе не существует, что всё это надуманное ею же, а не какая-нибудь реальность, что не следует хвататься за то, чего нет. И то, Таня цеплялась, Бейбарсов это чувствовал. Он и сам в молодости иногда допускал подобные ошибки. За это была заплачена слишком высокая цена. Позволить платить чем-то подобным и Гроттер он не собирался; он, Верховный Маг, попросту не мог дать возможность какой-то рыжеволосой девчонке, пускай и знатного рода, попросту совершать свои ошибки и учиться на них. Это было каким-то странным способом Таню уберечь, пускай Бейбарсов и понимал, что он совершенно не прав. - Немедленно уберите от меня руки! – злость Гроттер вновь набирала новые обороты, словно разрывая девушку на несколько частей и заставляя её рвать и метать; вспомнилось, что этими же руками Бейбарсов прикасался к Аббатиковой – девушка от наплыва чувств даже вновь перешла на "вы". Глеба едва ли не перекосило от подобных заявлений – вместо того, чтобы позволить Тане уйти, он ещё крепче прижал её к себе. - Да видит Тантал, я не хотел этого делать, - фыркнул Бейбарсов. – Чёртовы принципы… Да ладно, гори оно всё в Аду! Вздохнув, Глеб приник к губам ученицы, пожалуй, целуя её немного более страстно, чем надо было, и куда более нежно, чем он, если соотносить с положением дел, мог себе позволить. Но единственным, наверное, что не умел Бейбарсов, был возврат времени назад; даже воскрешать из мёртвых у Верховного получалось не в пример лучше. Таня сначала отчаянно сопротивлялась, вырывалась и собиралась всем видом продемонстрировать, что ничего подобного она спускать с рук не будет, что ей неприятно, да и вообще, что он не имеет никакого права позволять себе подобные фамильярности. А после обмякла в руках Верховного и, вдруг обняв его в ответ, ответила на чёртов поцелуй. Бейбарсов, так и не отпуская Гроттер, извлёк из её волос заколку, почему-то мешающую ему – та горсткой пепла осыпалась в его же ладони, соскользнув тонкой струйкой на землю, - и потянул за волосы, заставляя девушку немного запрокинуть голову назад. Таня больше не сопротивлялась. Рыжие локоны, словно лучи кровавого солнца, рассыпались по её плечам; от незатейливой причёски не осталось больше и следа, но Бейбарсову опять-таки было всё равно. Верховный прикоснулся губами к шее ученицы, чувствуя, как та дрожит, провёл ладонями по её спине и вновь погладил по волосам, заставляя успокоиться. Бейбарсов, наверное, впервые вообще обратил внимание на девушку за последний век – до этого они как-то… сами, что ли, вешались ему на шею, ну, или он просто смотрел на них, словно на какое-то бесплатное приложение к собственному Дару. Гроттер для подобного отношения была слишком уж гордая. Она вообще во всём характеризовалась одним только словом – слишком. Даже кричала чрезмерно громко и много, пытаясь доказать, что она не ревнует, а ей просто неприятно, и что это совсем даже не по её вине завязался этот разговор. Таня не умела плыть по течению; Бейбарсов это чувствовал, поэтому ему отчасти даже льстило, что ученица не вырывалась и не стремилась покинуть его объятия, дабы отправиться куда-то в другое место… Она действительно была его – причём не только в плане обучения. Тихое покашливание за спиной заставило Гроттер моментально залиться краской и вспомнить о том, что она вообще-то здесь никто; Бейбарсову, наверное, лучше было бы отпустить девушку, но он, как обычно, поддаваясь своей слишком уж собственнической натуре, привлёк рыжеволосую к себе, заставляя её продолжать стоять на месте и не убегать. - Господин Верховный, вас там ждут, - холодно, словно желая утопить его в собственном презрении, прошептала Жанна, которая, собственно говоря, и отправилась на поиски Бейбарсова. Это же надо! Она столько лет, столько усилий выбросила на то, чтобы хотя бы попытаться обратить на себя несколько крошек внимания Бейбарсова, а эта девчонка… Так просто – и уже… Аббатикова знала, что это не просто ученица, помнила и о том, кем именно были родители Тани. Знала и о том даже, что именно после их гибели на Бейбарсова и взвалилось окончательно звание Верховного, понимала, что он не сможет просто так отпустить Гроттер, зная о том, кто её родители… Но никак не понимала, почему же во всём этом меньше всего внимания достаётся именно ей. Жанна столько лет пыталась заставить Бейбарсова не то чтобы полюбить, нет, об этом не могло идти и речи, скорее уж просто уговорить его порой терпеть её, но Глеб оставался непреклонен. Она для него была какой-то обыкновенной… Обыкновенной коллегой с дальними родственными связями. Когда-то они даже вместе ходили в походы, пока у Бейбарсова не оборвалось терпение. Аббатикова могла ещё спокойно терпеть, когда Глеб забывал о ней, отвлекаясь на некоторую ерунду, когда он занимался войной и собственным войском… Когда ему надо было отвоёвывать мрак. Но сейчас темноволосая просто так не могла простить ему подобные поступки; нет, надо же, он знает эту рыжую каких-то там несколько дней, но уже позволяет себе её обнимать и целовать! Жанна не собиралась выдавать своё присутствие, но всё же нервы её не выдержали – она знала, что не следовало показываться Глебу на глаза, но всё же не смогла утерпеть и выглянула-таки. Это было предельно глупо, она прекрасно об этом знала. Знала, помнила, понимала, но позволить себе такое попросту не могла. - Уже иду, - кивнул Бейбарсов, как-то немного недовольно скривившись. – Уже иду, не начинай очередную истерику, - Глеб как-то немного неуверенно и недовольно отмахнулся от Жанны. – Татьяна, иди в свою комнату – не думаю, что тебе следует возвращаться на бал. Гроттер как-то растерянно кивнула, а после, подобрав юбки немного неудобного платья, поспешила куда-то вперёд, даже и не оглянувшись. Ей явно было немного не по себе. Бейбарсов вздохнул. Меньше всего ему сейчас хотелось отправлять ученицу в комнату, но при этом и ссориться с Жанной мужчина не собирался, прекрасно зная, чем именно всё это может обернуться. Аббатикова всегда была предельно странным человеком, к тому же, умела устраивать отменные истерики, если что-то только было не по её. Подвергать подобному Гроттер, да и потом ещё и признаваться в том, в чём он сам был не до конца уверен, выворачивать душу наизнанку Бейбарсов не собирался, особенно перед Аббатиковой. Она слишком часто вертелась у него перед глазами, чтобы всему этому можно было хотя бы немного доверять, слишком многого хотела, дабы это оставалось реальным, слишком часто заставляла думать о себе ещё хуже, чем есть на самом деле. - Пойдём, - скривившись, сухо промолвил Бейбарсов. – Не собираюсь заставлять своих гостей ждать. И, так и не дождавшись того момента, когда Жанна соизволит отправиться за нею, Верховный сам направился вперёд по коридору, думая, впрочем, совсем даже не о своих гостях…