Сквозь тернии во тьму

Прошло больше трёх недель. Таня сначала пыталась не верить в то, что произошло, после отвечала немым неподчинением, пытаясь отвергнуть всё, от свадебного платья, показавшегося ей безумно глупым, и до какого-то цветочка, который надо было положить в петлицу пиджака жениха. Она не видела ничего перед собою, стыдилась любого, даже случайного взгляда, и ни с кем не разговаривала, каждый раз прогоняя Урга, стоило ему только переступить порог комнаты рыжеволосой. А после она попросту молча сдалась. Смотрела по вечерам на чёртов камень, который так и не раскололся, не ознаменовав самое страшное, слушала бредни Жанны, которая говорила, что у Бейбарсова просто было слишком много предрассудков, и читала раз за разом странное завещание. Она так и не смогла ощутить в нём руки некромага. Верховный каждый день мерещился Гроттер; Таня видела его в отражениях в воде, считала, что на снегу выписывается его силуэт, а любые мужские следы казались ему каким-то странным голосом с того света, который должен был известить о возвращении Бейбарсова. Сейчас же, утром, перед собственной свадьбой, Таня смотрела на Гробыню, державшую в своих руках чёртово платье, и пыталась понять, почему же она не смогла заставить себя отказаться и попросту убежать отсюда? Она ведь, в конце концов, ничего никому не должна, так зачем же выполнять глупую, абсолютно лишённую логики волю Верховного Мага? - Ань, я не хочу… - покачала головой Гроттер. – Может, я лучше не буду примерять это, а? Боги, как же я ненавижу это платье, как же я не хочу куда-то идти… Пожалуйста, Ань, я не пойду сегодня замуж… - Я бы тебя и не отправляла, - грустно усмехнулась Склепова. – Право, не понимаю, - девушка бросила платье на кровать и сама уселась в кресло. – Бейбарсов действительно так сильно верил в этот камень, и мне всегда казалось, что это действительно правда – то, что он расколется, если Глеб умрёт… - Он жив! - Таня… - Склепова посмотрела на неё так, словно умоляла больше не говорить такую ерунду, не мучить её душу, не заставлять девушку верить в что-то большее, чем в просто шанс когда-то увидеть тело мёртвого брата. – Давай не будем об этом. Я понимаю, что тебе хочется в это верить, но я и сама уже пытаюсь смириться, потому что иначе нам нельзя. Ты должна это понять, Таня, иначе мы не сможем жить дальше. - А если я не хочу? – Гроттер села в кресло напротив. – Мне почему-то кажется, что всё это попросту гнусно подстроено, - девушка покачала головой. – Особенно с Ургом – зачем же Глебу делать это, зачем заставлять меня выходить за него замуж, если он сам понимал, что мне будет противно? Отомстить? Просто поиздеваться? Ему что, так приятно смотреть с того света, как я буду сходить от этого с ума? Таня действительно не понимала. Она с ненавистью смотрела абсолютно на всё – особенно на чёртово белое платье, символ замужества, символ того, что вскоре она потеряет последние капельки собственной свободы. Больше всего Гроттер пугало то, что в их замке давно уже всем заправляла Аббатикова. Она говорила слугам, что и как следует делать, всегда указывала, как именно кому надо поступать, руководила и ею, Таней. Рыжеволосая сначала отмахивалась, а потом стала соглашаться, окончательно потеряв силы. - Не пойду я под венец! – вдруг воскликнула Гроттер, вскакивая на ноги – в её душе вновь словно что-то взорвалось, и в тот же момент пришло непонятное осознание туманной, спрятавшейся где-то глубоко-глубоко истины. Это не могло быть правдой: Таня смотрела на белое облако ткани, которое вскоре обязана была надеть на себя, и чётко осознавала, что Бейбарсов не мог загадать что-то до такой степени низкое; ей было предельно противно, и сейчас, спустя три недели, наконец-то в зелёных глазах загорелся тот самый огонь. Потухла Таня слишком быстро – как только посмотрела на висевший на стене портрет Верховного, перетянутый чёрною лентой; Гроттер прекрасно знала, что, будь жив Глеб, она могла бы быть счастливой, пусть даже и без него, но сейчас подобного шанса у неё не было. У неё никогда не было подобного шанса, ещё с того мгновения, когда Аббатикова приехала с такой страшной новостью. - Не грусти, - воскликнула как-то слишком резко Анна, вскакивая на ноги и обнимая поспешно подругу. – Ты не имеешь никакого права плакать или что-то подобное… у нас, по крайней мере, есть воспоминания! Гроттер всмотрелась в преисполненные отчаянья глаза Склеповой и отвернулась. Она не могла видеть её вымученное, бледное слишком лицо, не имела никаких сил попросту смотреть на девушку, зная, что одним своим видом причиняет ей боль. Тане было страшно. Она опасалась сейчас буквально всего – поэтому вперила взгляд в какую-то тонкую оборку на собственном белом платье. Та выделялась – была синей, яркой и явно соответствующей каким-то странным, старым традициям. - Так принято, - покачала головой Анна. – Эта оборка была на платье нашей мамы, когда она во второй раз выходила замуж. "Во второй раз, - пронеслось в голове у Гроттер. – Но Глеб ведь ненавидел своего отчима – так почему эта насмешка присутствует на моём платье? Специально? Чтобы ещё больше растоптать его память?" Дилемма не решилась совершенно никак – Таня уже и пытаться давно перестала думать над этим вопросом, она не мечтала уже спастись из этой бесконечной бездны отчаянья. Она жертвовала собой ради памяти мёртвого; отдавала судьбу свою за то, чтобы почтить чью-то память. Перед глазами вертелось противное лицо Аббатиковой, вроде бы и красивой девушки, но при этом какой-то слишком уж ядовитой. "Это не может быть правдой", - покачала головой Гроттер. Она была уверена в том, что сможет отыскать какой-то подвох и почему-то невероятно сильно ожидала того мгновения, когда наступит момент обручения. Рано или поздно, но маски придётся сбросить. - Пора будет уже нам и идти, - покачала головой Таня. – Поможешь мне надеть это жуткое платье? *** - Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! - по привычке упоминал нечистого Ург. – И где носит его? Жанна! – он грубо окликнул девушку. – Жанна, когда уже придёт тот священник?! - Не ори, - отмахнулась темноволосая. – Сколько можно выбрасывать собственные эмоции? Лучше помоги мне застегнуть платье! Пожав плечами, Ург подошёл к девушке и покрепче затянул шнуровку, словно пытаясь задушить собственную сообщницу. Аббатикова лишь хмыкнула – ей было абсолютно всё равно, будет больно немного или нет – она и так получала удовольствие от одной лишь ситуации, хотя коротаемое с женишком время девушку совершенно не радовало. Прикосновения Урга, словно просякнутого изнутри ложью и ещё чем-то слишком отвратительным, ещё более противным, чем ненависть, не были ей в радость – но Аббатиковой приносила удовольствие мысль о том, что после он не пойдёт такой уж белый и пушистый к Гроттер. Всё это было банальной местью. Естественно, каждый прекрасно понимал, что это не было завещанием Глеба. Впрочем, почему каждый? Только она да Ург. И фантом Бейбарсова, который это писал. - Эх, да будет скоро, - наконец-то ответила на вопрос Аббатикова. – Ты не рычи, не переживай, будет тебе твоя Гроттер. Ург рассеянно кивнул. Он уже и не знал толком, что ему больше нужно – то ли сама девушка, то ли действительно какая-то непонятная месть Бейбарсову, что слишком часто издевался над парнем. А тот в свою очередь терпеть не мог неуважение. Ург наконец-то принялся одевать свадебный костюм, с ненавистью глядя на цветок, который пришлось впихнуть в петлицу. Роза – и почему-то именно белая, словно напоминание о том, что в частности благодаря ему Верховный попросту выгорел. Исчез. Умер. Пропал. Навсегда. - Ладно, - покачав головой, вздохнула Аббатикова. – Не ной. Не зря же я искала это чёртово заклинание чумы, чтобы ты сейчас сидел и хныкал, без конца шмыгая носом! Меня это совершенно не устраивает. В любом случае, я тоже рисковала! - Ради того, чтобы отомстить Бейбарсову за то, что он тебя отверг? – усмехнулся Ург. – Боги, какие же вы, женщины, мстительные… - он скривился. – И на одной из вас я женюсь! - Не забудь, что её родители были Верховными, и девочка явно не слаба, а ты – всего лишь едва ли не придворный шут, - покачала головой Аббатикова. – Я бы с куда большим удовольствием отправила бы её, конечно же, в какой-то там монастырь, но если ты говоришь, что так ей будет неприятнее… - Просто понимаешь, он приказывал мне к ней не подходить! – возмутился Ург. – Это ж какое будет издевательство над его памятью, когда Танька станет наконец-то моей! Пусть, пусть она пока что возмущается – всё равно ей придётся быть моей женой. Я три сотни лет ждал возможности ему отомстить. Учитель! Да какое он, учитель, имеет право надо мною издеваться? - Успокойся, - отмахнулась Аббатикова, мимолётно поцеловав Урга в губы. – Ладно тебе, зачем сейчас кричать о мести, если она уже практически до конца совершена? Не вижу никакого резона в твоих действиях… Ург лишь молча отмахнулся, покосившись на зеркало и рассматривая себя самого. Собственным внешним видом он был предельно доволен, словно собирался утереть нос каждому, кто только попытается возразить. - Меня напрягает Анна, - покачав головой, вдруг тихо промолвил он, в который раз уже проявляя какое-то смущение. – Она может догадаться. - Сегодня вечером будет уже поздно, - отмахнулась Аббатикова. – А после того, как Татьяна станет твоей, Склепова больше и не шевельнётся, у неё не будет такой возможности. Потенциал-то маленький, а тут ещё сошлём спокойненько на войну. А если уж говорить о полномочиях… - Тихо ты! – воскликнул Ург. – Мы не имеем возможности говорить ей о том… Подожди, а то как прознает! Он вообще без конца всего боялся, а теперь ещё и переживал по тому поводу, что, если вдруг Таня разгадает их грязные тайны, то больше не будет никакой возможности победить – девушка в любом случае будет иметь полное, абсолютное право выставить их обоих из замка и продолжить мстить за своего верховного. Впрочем, был плюс – у Жанны всё ещё сохранялся пузырёк с неиспользованной магической чумой. Та могла многих скосить, и Гроттер, неопытная ещё, не была до сих пор достаточно сильной для победы. Даже Бейбарсов – и тот воевать с этим не смог. - Да где же этот священник! – Ург вновь выглянул в окно. – Нас должны обручить! Он внимательно рассматривал белые, точно как и платье Тани, сугробы, и пытался понять, где именно тот чёртов дедок в чёрной мантии, который и проведёт окончательную черту под всеми попытками Гроттер сопротивляться. Вечером у него уже будут полномочия. - Да идёт уже, идёт, - отмахнулась Аббатикова. – Ты какая-то истеричка, а не мужчина! – она скривилась и мимолётно прижалась к губам Урга, целуя его, словно клеймо оставляя, чтобы он не доставался Тане слишком уж свежим, новым, так сказать, неиспользованным, чтобы она всё-таки не смогла бы быть здесь первой. Хватит с неё и магистра.