Сквозь тернии во тьму

Таня в испуге сжалась, не понимая, что именно происходит. Она даже не могла толком обрадоваться тому, что Глеб оказался жив – нет, почему-то казалось, что его самого-то на самом деле в этом мире и не существовало больше, а осталась лишь какая-то мстящая оболочка. Когда Гроттер открыла глаза, они оказались уже среди какого-то леса; голые деревья, словно испуганные, прячущие собственные одеяния от зимы, окружали девушку, своими покрученными ветвями пытаясь дотянуться до каждого, кто только проходил мимо. Таня смогла только шумно вдохнуть воздух, пытаясь прийти в себя, а после вновь оглянулась на Бейбарсова – тот, так и не изменившись, стоял рядом. - Иди, - подтолкнул он девушку к какому-то строению, которое Таня сначала даже и не заметила. – Скорее. Гроттер, не осмелившись спорить – пожалуй, Бейбарсов был единственным человеком, которого она на данный момент могла бояться, - направилась в сторону неизвестного здания и, приоткрыв дверь, проскользнула внутрь, услышав, как Глеб зашёл следом за нею. Это была какая-то маленькая и предельно бедная хижина, в которой давно уже никто не жил. Из мебели здесь можно было увидеть разве что старую лежанку, на которой, впрочем, можно было ещё отдыхать, да какой-то шкаф; ни единого окна тут не было, поэтому Таня так и не смогла толком ничего разглядеть. Впрочем, спустя несколько минут она осознала, что прекрасно видит в темноте; в тот же миг, словно сжалившись над девушкой, Бейбарсов прищёлкнул пальцами – и вокруг моментально посветлело, будто бы загорелись десятки свечей. Гроттер оглянулась и вновь всмотрелась в лицо Верховного; глаза его оставались точно так же непроницаемо чёрными, словно залитыми темнотой, но Глеб почему-то выглядел уже более спокойным. Таня, впрочем, так и не смогла перебороть собственный страх, неуверенно отступив к стене и всё-таки прижавшись к холодным деревянным доскам; Гроттер казалось, что её ожидает точно такая же судьба, как и Урга, заражённого уже магической чумой, наверное. - Почему? – тихо спросил Бейбарсов, прикрывая глаза. – Ты хотела стать его женой – почему? - Я не хотела становиться его женой, - отрицательно покачала головой Таня, толком не понимая, почему Бейбарсов даже и не смотрит на неё. Тот так и не открыл глаз, словно собираясь оставаться слепым на всю жизнь, а после, всё ещё ничего не видя, направился к Тане. Рыжеволосая прижалась к стене, но, впрочем, не попыталась сражаться с Верховным с помощью магии, остававшейся пока что для неё только каким-то восьмым чудом света. Бейбарсов, вздохнув, наконец-то открыл глаза – Таня, ожидая увидеть всё те же бездонные чёрные дыры, вдруг с облегчением вздохнула; Глеб теперь был абсолютно нормальным, точно таким же, как и прежде, с обыкновенными белками – положенного им белого цвета. - Так почему пошла под венец? – спросил Глеб. - Потому что, чёрт возьми, ты написал об этом в завещании! – воскликнула Гроттер, а после дрожащими руками выудила из складок платья бумажку, которую она так и не оставила в комнате, и протянула её Глебу. Бейбарсов скривился, явно не собираясь ничего читать, но после всё же принял листок и внимательно вчитался в суть, словно пытаясь понять, о чём именно толкует ему Таня. Казалось, по лицу некромага пробежала всё та же волна ненависти, но он всё же успокоился и вновь поднял на Гроттер глаза. - Всё в порядке? – отчасти заботливо поинтересовался Глеб. – Ты напугана. И тебе совершенно не идёт белый цвет. - Почему? - Потому что у тебя ещё чистая душа, - покачал головой Бейбарсов, сжимая ладонь рыжеволосой в своей руке. – Белый – это как все грехи, целый спектр, которые держатся в равновесии. Их одинаково невероятно много и их не видно на чёртовом белом фоне, но стоит только чуть-чуть избавиться от одного, и цвет моментально потеряет свою насыщенность. - Странный взгляд на белый цвет, - неуверенно возразила Гроттер. – Я думала – наоборот, чистота… Впрочем, это неважно, - девушка отвела взгляд. - Да, это неважно, - поспешил согласиться Бейбарсов. – Знаешь, - он прошептал уже практически на ушко Гроттер; Таня могла чувствовать горячее дыхание Верховного, - я так ненавижу предательства, - он провёл ладонью по спине девушки, - и терпеть не могу, когда кто-то – и ты в том числе, милая моя, - пытается ослушиваться моих приказов. Вот, к примеру, за неделю до моего отъезда, на том чёртовом балу, - он отступил на шаг, - я так и не поговорил с тобой о том, как ты себя вела. Рыжеволосая покраснела, вспоминая о той дурацкой пощёчине. Хотелось извиниться, но она не собиралась опускаться до этого – нет, если хочет считать её предательницей, если желает её убить – ну и пусть, ей всё равно. - Я сделала так, как считала нужным, - гордо прошептала Таня. Бейбарсов рассеянно кивнул, а после, словно о чём-то вспомнил, занёс руку будто бы для удара – Гроттер, всхлипнув едва слышно, отвернулась, будто бы уже ощутила пощёчину, и выдохнула, ожидая удара – но Глеб вдруг лишь с предельной осторожностью провёл кончиками пальцев по её щеке. - Будешь первой, кому я спускаю подобную наглость, - с улыбкой сообщил он. – Только не плачь. Ненавижу... женские слёзы особенно. - Не верю, - отрицательно покачала головой Гроттер – она действительно не верила в то, что Бейбарсов мог вообще реагировать на что-то подобное так же, как и многие другие, он для Тани всегда оставался чем-то предельно неправильным и необычным. - Не люблю, когда мне давят на жалость, - вздохнув, сообщил Бейбарсов, - поэтому слёзы – не переношу. А светлые как специально… Впрочем, быстро умереть – это лучшее, что может их ждать. Гроттер кивнула. Светлых она никогда не жалела, впрочем, сама не зная почему. - Тебе совершенно не идёт это платье, - вновь повторил Бейбарсов. – Сними его. - Что? – Таня посмотрела на Верховного так, будто бы тот только что предложил ей его зарезать – или хотя бы проклясть. – Мне не во что переодеться. - Тогда останься без ничего, - повёл плечами Бейбарсов, а после, словно желая окончательно свести девушку с ума, опустился на колени, прямо на грязный пол. Руки его проскользнули под платье – Таня почувствовала, как ладони Верховного скользят по её ногам. – И туфли тоже белые, - Глеб скривился. – Ург, что ли, выбирал, идиот чёртов? Никогда у него вкуса не было, - обувь полетела в сторону. - Почему у тебя были такие глаза? – шёпотом поинтересовалась Гроттер, опускаясь на пол рядом с Бейбарсовым. – Сейчас вроде бы всё нормально… - Это последствия, - отмахнулся Глеб. – Да и… Знаешь, мне так сильно хотелось вас напугать! Ты бы видела тогда своё лицо… А Жанна? Её же перекосило, как и этого, женишка твоего, - сейчас Верховный, почему-то решивший посмеяться, походил действительно на какого-то юношу, а не на тысячелетнего мужчину. – Чума-то заразная. Кстати, раз ты уже это знаешь – так почему не отодвинулась, а? - А смысл? – пожала плечами Гроттер. – Всё равно ж поймаешь потом. И, раз уж я об этом слышу, значит, что-то тут не так. Я начинаю сомневаться в том, что у тебя чума. - У меня сдвиг по фазе, - сообщил Глеб. – И конкретный. А чума – дело проходящее, ну, в моём случае. На мгновение его глаза вновь почернели точно так же, как и тогда, но после обратно вернулись в нормальное своё состояние. - Ты не дрожи, - продолжил Бейбарсов, расстёгивая платья девушки и развязывая тонкие завязки, опять-таки белые. – Я постараюсь так больше не делать – оно как-то само, что ли, вылезает, эта проклятая чернота. Гроттер рассеянно кивнула. Она наконец-то успокоилась – Бейбарсов оказался совсем даже не страшным, скорее очень даже наоборот, и Таня поспешила поверить в то, что он не сделает ей совершенно ничего плохого. Не должен сделать, по крайней мере, уж точно. - Завещание, значит… - продолжал Бейбарсов. – Слушай, тебе не холодно? – он спросил это как будто бы невзначай, словно сам не ощущал температуры. - Вроде бы нет, - пожала плечами Гроттер – она холода не чувствовала, хотя понимала, что здесь не многим теплее, чем на улице. – Всё в порядке. - Пойдём, - Бейбарсов потянул девушку за собой, и Таня, поднявшись, вдруг осознала, что сопротивляться ей сейчас хочется меньше всего, скорее даже наоборот. Почему-то по коже пробежала какая-то изморозь, и Гроттер захотелось завернуться в одеяло – впрочем, если быть честной, то захотелось Тане обнять верховного, но у неё пока что такого шанса не было. Или был? - Иди ко мне, - Бейбарсов усмехнулся, заключая ученицу в свои объятия. – Эти идиоты тебя что, во всё белое одели? – он недовольно посмотрел на точно такое же белоснежное нижнее белье, а после, оставив плащ и сапоги на полу, улёгся вдруг на кровать, притягивая Таню к себе. Девушка, толком даже не понимая, чего именно от неё хотят – она вообще была весьма дикая сейчас, потому что ничего разобрать не могла, - впрочем, легла рядом весьма послушно и даже вдруг поцеловала Бейбарсова в губы, почувствовав, как его руки вновь сомкнулись на её талии. - Ненавижу белое, - эта фраза повторилась за сегодня, наверное, в третий уже раз, но сейчас уж явно была просто поводом избавиться от последних элементов одежды ученицы. Таня не сопротивлялась, ей наоборот почему-то было чертовски приятно – Бейбарсов, казалось, вознамерился поцеловать практически каждую клеточку её тела, от чего девушка без конца краснела. - Тише, - шептал он тихонько Гроттер на ухо. – Ты дрожишь. Ты без конца дрожишь. - Это от холода, - отмахнулась девушка, стягивая с Бейбарсова его привычно чёрную рубашку – она почему-то уже и не задумывалась ни о чуме, ни о слишком чёрных глазах, ни о том, как именно сюда попала. Собственно говоря, это было единственным вариантом, устраивающим Гроттер сейчас – она надеялась, что возвращаться в замок ей всё же не придётся. - Не пущу, - сообщил Бейбарсов, заставляя девушку лечь на спину и прижимая её к лежанке, которая сейчас оказалась предельно уместной. – Ни к какому Ургу я тебя не пущу, поняла? Таня хотела было возмутиться, вспомнить о свободе своей, но – подчинилась, обвивая руками шею Бейбарсова и тихо вскрикивая от боли. Это тоже сейчас, впрочем, было неважно. Гроттер казалось, что она запоминала каждый поцелуй, каждое прикосновение к себе; слышала шумное дыхание Бейбарсова, сжимающего её в своих объятиях и, судя по всему, в окончательном уже безумии шепчущем на ухо Гроттер собственническое "моя". Она и вправду сейчас была исключительно его. Бейбарсову было всё равно сейчас, помнит о нём кто-нибудь или нет; не думал он и о том, как сейчас кто-то страдает и действительно ли заразился Ург чумой, была ли хоть какая-то в этом месть или нет. Для Глеба сейчас существовала только стонущая от его прикосновений ученица, хрупкая, доверившая ему всё, что только у неё было и, кажется, действительно влюблённая – он, чёрт возьми, тоже умудрился потерять голову из-за какой-то девчонки и сейчас практически не жалел об этом. Да и смысл? Даже воспоминания о болезни и всём прочем попросту отошли куда-то далеко-далеко; наверное, Таня была для него самым прекрасным на свете лекарством, его персональным рыжим зеленоглазым лекарством. После уже, когда Гроттер мирно задремала у него на плече, натянув на себя тонкое одеяло, Бейбарсов вспомнил о том, что вообще-то должен был навестить ещё одного человека, но после лишь отмахнулся, подумав, что ещё успеет это сделать – когда-нибудь потом, пожалуй, завтра… И с Таней, если она согласится пойти с ним.