Сквозь тернии во тьму

Ург недовольно оглянулся, одёргивая полы пиджака дурацкого костюма – вот уж видно, что невеста выбирала, на славу выбрала, такой, что на себя смешно даже посмотреть. Она, наверное, и вовсе мечтала здесь всё-всё-всё испортить, да только, увы, не позволил никто, и под венец заставили идти. Таня для сероглазого была банальным средством достижения цели и, пожалуй, ещё и некоторой мести – к памяти Верховного. Ург до сих пор не мог простить тому, да и, наверное, никогда бы не простил ни единого оскорбления, особенно в те моменты, когда парню приходилось проехаться спиною по полу и вылетать раз за разом в дверь, иногда и в полуживом состоянии. Бейбарсов всегда был слишком жесток. Для него пощада означала только одно – что он наконец-то проиграл, а вот проигрывать Глеб любил меньше всего. Даже сейчас, когда от него, пожалуй, совершенно ничего не осталось, ведь магическая чума выедала человека изнутри, не было никакой возможности даже попытаться простить Верховного; впрочем, порой Урга начинала мучить совесть – ведь это именно он и договорился с Аббатиковой, как бы это посподручнее было бы убить Бейбарсова. У них получилось, о чудо, у них действительно получилось; впрочем, Жанна с явным сожалением рассказывала о том, что Глеб даже ни слова укора ей не сказал, словно на мгновение и ненависть, и жестокость погасли в сердце мага, лишь как-то предельно грустно и странно смотрел на неё. Бейбарсову было словно всё равно, сейчас он умрёт или потом. Музыка звучала крайне громко; сейчас Ургу хотелось закрыть уши ладонями и отправиться убивать ещё и Аббатикову, которая это организовала, но, впрочем, никакого смысла в подобных глупых действиях он не видел. Священник вроде бы успел прибыть, и Жанна помчалась туда, рассказывать старичку, что и как надо делать – тот, сгорбленный, в привычной чёрной мантии и совершенно скрытым лицом, как-то странно реагировал, то и дело постукивал тростью по земле, чем-то напоминая Бейбарсова, а под конец всё же закивал и направился на своё место. - И где же невеста? – спросил он, посмотрев на недолугого жениха – тому даже стало как-то не по себе, ведь старик на самом деле был слеп, аки крот. - Идёт, - отмахнулась Аббатикова. – Будет сейчас! И вправду, практически в тот же момент отворилась парадная дверь, и в помещение вошла невеста – красивая, всё с тем же гордым, непобедимым взглядом зелёных глаз, вот только одна беда – какая-то потухшая. Выгоревшая изнутри. Старик вновь стукнул палкой по полу, вызвав невероятное возмущение у Урга; тот реагировал плохо практически на каждый звук, словно опасаясь, что вот-вот его план сорвётся. Таня ему совершенно не понравилась сегодня. Все кудри девушки почему-то были собраны в ужасно глупую причёску, прятавшую красоту её волос, белое платье казалось облаком молочной пены, и белый цвет странно контрастировал с залом. И вправду, почему-то Аббатикова решила украсить всё чёрным – и чёрные гвоздики, и чёрные гладиолусы, и даже чёрные ромашки, вероятно, выкрашенные магией – всё, кроме чёрных роз, которые любил Бейбарсов. И пол тоже – чёрный, и стены, и украшения у окон в виде чёрных бантов. Гроттер даже самым равнодушным взглядом не скользнула по всем этим украшениям, словно ей было всё равно, сколько всего здесь приготовили для того, чтобы отправить её на пожизненную каторгу. Девушка грустно посмотрела на старика-священника, словно требуя у него наконец-то покинуть помещение; на него после бросила взгляд и Гробыня, а тогда удивлённо переспросила: - А почему именно этот? Разве у нас нет специального служащего? - Уже нет, - пожала плечами Жанна. – Я уволила. Аббатикова позволяла себе в последнее время слишком уж многое, впрочем, решив, что так оно и должно быть – она чувствовала себя полноправной хозяйкой, несмотря на то, что вроде бы как замок со всем остальным переходил именно к Анне; это вызывало неимоверное раздражение у Гробыни, но она всякий раз опускала руки, вспоминая о смерти брата. - Ну, приступим! – потребовал ускориться Ург, глядя на тёмного священника. – Где эта чёртова книга, где расписаться? Она согласна, ну, скорее же! Старик вновь стукнул тростью по полу, словно взывая к тишине, странно оглянулся, словно собираясь отыскать что-то взглядом, а после неподдельно грустно вздохнул, бросив взгляд слепых глаз на пару. Тане почему-то стало совестно. Она вновь подумала о том, что Глеб никогда бы не стал писать подобное в своём завещании, он ведь едва переносил Урга, чтобы дарить ему свою ученицу. Белое облако платья мешало ей, душило; чёртовы юбки напоминали какую-то дешёвую тюль, а всё остальное – банально срезанная с простыней ткань, по крайней мере, именно так и думала Гроттер. Особенно часто на глаза попадалась дурацкая синяя деталь, явно лишняя, некрасивая, неинтересная и мешающая здесь, абсолютно сбивающая композицию; она, вопреки всему, показалась не просто неуместной, а словно горела тем самым пресловутым синим пламенем. Гроттер и сама сейчас предпочла бы отправиться на костёр, а не стоять здесь. Право, даже аутодафе было для неё не такой страшной казнью, как осознание того, что в эту ночь ей придётся терпеть Урга, да и во все последующие – тоже. Жених посмотрел на неё как-то слишком хищно, словно уже представляя себе, как именно это чёртово платье будет снимать, а после вновь обратил свой взгляд к старичку, надеясь, что тот сейчас же начнёт церемонию. Тот тянул. Он топтался на месте, своей узловатой тростью словно пытаясь пробить дыру в дорогостоящем мраморе, наступал на свой несоизмеримо длинный плащ. Образ старичка сейчас казался предельно глупым; можно было увидеть его дорогую одежду, впрочем, подошедшую бы куда более высокому и молодому мужчине, чем он. - Снял, наверное, с кого, - шепнул почему-то Ург Тане. – Знаю я их, ворюг несчастных… Ну, стариган, начинай! Он никогда особо не уважал представителей чёртова культа, которые венчали тёмных – собственно говоря, их и не нужно было никому в таком огромном количестве, но ни у кого так и не поднималась рука хотя бы одного убить. Всё равно старики умирали своей смертью. - Вы уверены? – прохрипел тот; в голосе промелькнули какие-то властные нотки, но Ург ничего так и не расслышал, он лишь поспешно закивал, пытаясь заставить старика начать-таки церемонию. Тот ещё больше сгорбился, после потянулся к книге, которую приволок с собой, и раскрыл её на нужной странице, пока ещё совершенно пустой. - Ну! – не сдержалась Жанна. – Сколько можно стоять, венчай уже! Впервые за долгие недели своего торжества она наконец-то сорвалась, не сдержалась – Аббатиковой хотелось поскорее дать Ургу нужную власть и иметь возможность после, втайне от счастливого мужа, убить Гроттер – дабы забрать себе её силы. Жанна ведь не была такая раньше – она понятия не имела, куда делась относительно добрая, хорошая девушка. Её поглотила тьма. И, пожалуй, чрезмерно сильная любовь к почти презирающему её Верховному. - А не хотите ли вы покаяться? – всё тем же голосом спросил старик, почему-то выпрямляясь; капюшон слетел с его головы, демонстрируя старое, сморщенное лицо, в котором, впрочем, можно было рассмотреть отпечаток неимоверной гордости и чувства собственного достоинства. Жанна лишь фыркнула; Ург в свою очередь скривился и внимательно всмотрелся в почему-то знакомые черты старика; тот сжал книгу в руке и наконец-то выпрямился во весь рост. Почему-то Таня даже поверить не могла, что это всё тот же человек; нет, он менялся как-то неимоверно быстро, моментально превратившись в статного, могущественного человека. Плащ уже не был длинен для этого старика, да и вообще, черты лица стали куда более привлекательными, чем ранее. Словно кто-то отматывал для мужчины время назад. - Уверены? – хмыкнул он. Голос стал уже куда более приятным и явно что-то напоминал; впрочем, изменения остановились, и перед ними стоял всё тот же пожилой человек, наверное, какой-то глава культа или что-то подобное – Таня никак не могла понять, откуда вдруг в его поставе, в его виде появилась та самая неизвестная, но заметная гордость и даже почти что гордыня. Книга вдруг вспыхнула ясным пламенем; мужчина долго смотрел на него, сжимая том в руках и не замечая, что его собственная кожа сгорает, а после, словно осознав это, отбросил книгу в сторону; на руках не осталось ни единого ожога. Ург содрогнулся – он прекрасно знал, что ни у кого из священников никогда не было активных сил, и они не сожгли бы свою книгу; он уже даже заподозрил что-то, но никак не мог в это поверить. - Ненавижу предателей! – скривился старик. – Увы, но их вокруг стало слишком, слишком много – и вы тоже, верно? Таня удивлённо всматривалась в старика, не понимая, кто это вообще такой; Анна словно о чём-то догадалась, но после поспешила разувериться в собственных мыслях, подумав, что это совершенно неважно для неё. - Значит, совесть не мучает? – поинтересовался он напоследок у Урга. – Ну что же, начнём церемонию? На последних словах голос показался уже до боли знакомым; а после, словно в подтверждения этого, мужчину всего обняло каким-то странным вихрем. Таня могла рассмотреть только руки – со старых, сморщенных они вдруг стали совершенно молодыми, принадлежащими человеку, которому было не больше двадцати пяти лет. Или – тысячи. Седые волосы моментально почернели, впрочем, поменявшись и вовсе не только в этом; пустые слепые глазницы наполнились каким-то мраком, а одежда вдруг стала неимоверно уместной – как раз по статусу мужчины. Вокруг него плясали тонкими струйками язычки чёрного пламени магической чумы; глаза были наполнены тем самым мраком, и белки тоже почернели. Верховный. - Глеб? – с сомнением прошептала Анна, всматриваясь в знакомую фигуру. – Ты? Ты… - она словно задыхалась. – Ты? И вправду, не угадать в этом человеке Бейбарсова было крайне трудно – Анна смотрела на него, словно на какой-то живой труп, но сомнений быть не могло – перед ними действительно стоял Глеб, и единственное, что отличало его теперь от нормального Верховного – это глаза. Чёрные, абсолютно чёрные, как и у любого другого больного, они походили на две ямы, бездонные и совершенно не имеющие за собою души. Странно, но слепым старичком он куда больше походил на живого человека; сейчас же Гроттер заподозрила, что перед нею одна только оболочка. Магия куда-то исчезла; сейчас перед ними стоял всё тот же Бейбарсов, но странная тьма в его глазах никуда не исчезла; только через пелену почему-то стала проглядываться ненависть. - Он заражён! – в испуге воскликнула Жанна, отступая на несколько шагов – Глеб давно должен был уже умереть, вот только он почему-то до сих пор так и не превратился в горстку пепла. Аббатикова же не смогла заставить себя воспользоваться заклинаниями – это было выше её сил. Верховный спустился с небольшого возвышения, на котором стоял, остановился на мгновение возле Урга, а после на мгновение приоткрыл уста, словно собирался что-то сказать, но отмахнулся и лишь попросту выдохнул воздух. Сероглазый даже отступить не успел – лишь увидел, как дымкой к нему полетел дух магической чумы. Бейбарсов же – или то, что от него осталось, - схватил за руку Гроттер и растворился с нею в вихре телепорта, так и не сказав больше ни единого слова.