Сквозь тернии во тьму

- Вы же знаете, - начала наконец-то Елена свой рассказ, словно бы и совсем даже успев забыть о своей сестре и о том, что сейчас дух её пыталась отобрать какая-то старая ведьма, - что у светлых нормальных магов на пальцах пересчитать можно. Да и те давно уже от войны отвернулись, отгородились всеми силами и доживают века в каких-нибудь домиках на самом краю мира, - на этих словах Свеколт стало как-то грустно, и она, опустив голову, продолжила свой рассказ: - Вот я и решила, что пора бы уже узнать хоть что-то о том, чем светлые живут – неужто Сарданапал их столько лет продержал? Да нет, не должен, потому что слишком уж добренький он, да и слабенький отчасти, хотя маг и неплохой. Морально слабенький – вот что можно про него сказать. Вот я и отправилась туда… Воспоминания Елены словно рекою хлынули – она была тоже весьма могущественна, поэтому, чтобы не пересказывать историю раз за разом, попросту передавала свои воспоминания, прекрасно зная, что там не будет ничего, что её может скомпрометировать; Свеколт была потрясающе честна, и странно даже, что у неё появилась такая младшая сестра, как Жанна, что ни единого слова безо лжи промолвить-то толком не могла и продолжала даже сейчас, после своей почти казни, говорить всякую ерунду и так оскорблять людей, что даже ставало тошно. "В небольшой комнатушке было предельно душно, до такой степени, что даже нельзя было нормально вдохнуть несколько раз подряд воздух – и Ленка, кутаясь в какие-то тряпки, дабы никто её не увидел, не узнал часом как свою соперницу по войне, строила из себя гадалку с редким даром. Гадалки никогда ни на чьей стороне не воевали. Они тоже отделились, и лишь редкие, настоящие Провидцы, переходили на ту или иную сторону. Остальные же так и ходили между воинскими палатками, говорили, что любовь встретят все, что победят – как и светлым, так и тёмным говорили, вот только одна беда – не очень-то Мрак их и слушал, предпочитая воспринимать слова как раз своих, опытных уже волшебников. Они по статусу никогда, собственно говоря, не достигали тех самых стариков, священниками именующихся, которые частенько венчали тёмных и говорили какие-то особые слова над колыбельками их родившихся по какому-то чуду детей. Да и нагадать могли лишь хорошее – поэтому Ленка прекрасно знала, что такую девку обязательно пустят в лагерь, даже спрашивать не будут, откуда и по какому поводу. Свеколт пыталась разузнать нечто важное – она давно уже чувствовала, что за светом что-то стоит, а когда магическая чума пошла рядами тёмных, то и вовсе заподозрила что-то неладное. Она прекрасно понимала, что это мог быть и кто-то из представителей Мрака, ибо тёмные выгорали долго, а некоторые даже умудрялись немного подольше пожить, чуть-чуть выиграть время. И при этом Елена словно ощущала, что опасность именно от светлой стороны грядёт, что именно там что-то нечисто да неладно, что там засела какая-то зараза, травящая их воинов. Сейчас же её впустили даже в на скорую руку построенный домик, небольшой, с низкими потолками – здесь часто ночевал Сарданапал; в последнее время светлые не сдавали позиций, скорее даже наоборот, но Черноморов был уже немного староват, поэтому и сидел здесь – по той причине, что на войну ему уже нельзя было идти по причине собственного преклонного возраста; Ленке и вовсе сейчас казалось, что он годен лишь на то, чтобы травить спрятанных по сумасшедшим домам тёмных своими проповедями, изнутри разъедающими душу. - Здравствуй, гадалка, - Сарданапал говорил мягко, впрочем, ничуть не льстя девушке – он ко всем так обращался, со всеми пытался оставаться хорошим. "Неужели такой человек может быть главой целой армии, которая всё больше и больше разжигает такую страшную войну? – едва ли не сплеснула руками Ленка, мигом почувствовав, что что-то здесь не так. – Он же хороший, добрый – мог бы, и, наверное, всех тёмных под своей бородой спрятал бы! – девушка внимательнее всмотрелась в глаза старика, какие-то смутные, раньше красивые, а теперь потускневшие. – Мамочки, да что ж это такое? Что за поволока в глазах? Ну, старик, да – да только у Бейбарсова, с его-то тысячею лет жизни, ничего такого нет – а этот будто бы застыл, и доброты его хватает только на то, чтобы жалеть тех, кто рядом ходит". - Присаживайся, дочка, - вдруг окончательно подобрел Черноморов, перебирая свою бороду, похожую на сорванную с неба радугу, поглаживая усы, такие же по цвету, как и Ленкины косы, впрочем, спрятанные под платок, чтобы не было так сильно заметно. – Не думай, что кровь разная – все под одни небом ходим. - И тёмные? – не сдержавшись, поинтересовалась Елена, пытаясь изменить хотя бы немного свой голос, не раз выкрикивающий смертельные проклятия, разившие бойцов, что воевали за светлую сторону. И за что, спрашивается, воевали? Вовек не понять. Сами же войну начали; Ленка помнила – она тогда совсем ещё маленькая была, - как с войною пошли, вооружившись восклицаниями, будто бы надо вывести всю эту нечисть из их мира, и тогда наконец-то вокруг воцарится мир да тишина, а тихо-то как будет… Просто радоваться да не нарадоваться! - И тёмные, дочка, - кивнул вдруг Сарданапал. – И тёмные. Погадаешь мне? - А на что гадать-то? – спросила Свеколт, словно зачарованная, всматриваясь в странные глаза Черноморова. Казалось, словно пелена какая сошла, соскользнула с лица старика. Глаза его просветлели, взгляд стал более осознанный и умный, вот только всё равно он до конца не мог разговориться – на душе у него что-то камнем лежало, всё давило, давило, вдохнуть спокойно воздух не давало. - Да на что хочешь, - вздохнул Сарданапал, протягивая руку. – Стар я уже стал – а мира всё не видать и не видать. Ты, дочка, может и доживёшь, коли постараешься, а мне – так только секреты собственных ошибок поглощать. - Так вы расскажите… - Елена на мгновение задумалась перед тем, как вымолвить это слово, - дедушка, расскажите. Вам тогда легче станет, на душе не будут боле кошки скрести. Сарданапал заохал, словно Ленка прямо в точку попала, зашевелился, завозился на месте – ему стало как-то не слишком хорошо, да и вообще, возникло желание поскорее услышать собственную судьбу, познать очередное странное предсказание, а после спокойненько сбежать куда-то, лишь бы не выдать неведомую страшную тайну. - И расскажу, пока не держит, - прокрехтал Сарданапал. – Это же не я войну веду – это мною, стариком, войну ведут! Свеча вдруг замерцала, забилась в предсмертных конвульсиях, хотя ей предстояло ещё гореть и гореть, вздрогнула и погасла, словно пыталась предупредить о чём-то старого волшебника, но он почему-то не умолк, шепча, правда, уже тише. - Над нами сидит зверь! – тихо промолвил он, да таким тоном, что даже крик разобрала бы Ленка хуже. – Жуткий зверь. Знаете, как тот волк, что от стаи отбился и стал псом бешеным – и всё своих грызёт, своих! Волчий дух-то слышно! - Но тёмные же не волки! Свеколт так и не смогла сдержать собственных чувств – она всегда слишком сильно пыталась отвоевать Мрак у ненавистного Света, поэтому сейчас слова словно сами по себе срывались с уст девушки. - Не волки, а пёс среди них завёлся, - промолвил Черноморов, а после, вдруг схватив девушку за руку, прохрипел. – Ты слышала что-то про камень? - Какой камень? – удивилась Ленка, так и не поняв, о чём именно говорит Сарданапал, но тот уже опять успокоился и принялся продолжать свой мирный, пускай и крайне опасный для него рассказ. Елене опять показалось, что не может Сарданапал просто так вести войну, что это кто-то сверху им помыкает – показалось, да только ничем она не могла подтвердить собственные подозрения, а услышать секрет хотела. У Ленки всегда была хорошо развитая интуиция, поэтому она и пыталась заставить себя прийти сюда, и пришла, и Сарданапалу безмерно всё-таки верила, каждому буквально словечку! - Пёс завёлся, - начал вновь Черноморов. – Старый, сморщенный, борзой и противный; говорят, отбился от стаи, где поводырём был, а теперь пытается и к нам прибиться главою. Морда страшная стала, увидит кто – разорвут, а всё равно ведь хочется, до боли, до жути хочется поруководить. Потому что кровь такая! Ленка, сколь бы ни была она умна, уже давно успела запутаться в странных словах Сарданапала, но пыталась всё это запомнить, словно запирала это воспоминания под замок, подумав, что потом, в будущем, оно может и немало пригодиться – ведь мало ли, что в жизни случается, какие приключаются беды – всё может быть, всё может стрястись, и помощь от себя отодвигать тоже не нужно. А то обязательно ведь ударит. Сейчас ей казалось, что Сарданапал словно в транс вошёл, рассказывая какие-то запутанные, странные тайны – она была уверена в том, что когда-то, возможно, когда отыщет-таки своего Сашеньку, сможет их разгадать. Но не сейчас, ведь в данный момент нельзя было даже попытаться перебить старика, дабы хоть что-то в его путанной речи понять. - О, этот враг долго нас ещё есть будет! – продолжал восклицать тот. – Долго изнутри сгрызать станет, попросту выедать, заставлять волком выть – беда от такого человека, беда! А мы ведь не волки, люди мы! Елена хотела было что-то добавить о волках и о людях, но старика вдруг едва ли не перекосило, и он с остервенением воскликнул: - Вон! Пошла вон, гадалка! И только пусть кто-то это узнает… Отыщу ведь, отыщу, всё ваше кодло уничтожу! Ленка почему-то была уверена в том, что на самом деле говорил это отнюдь не Черноморов, а кто-то другой, именно тот самый пёс, о котором и рассказывал Сарданапал. Вот только она, убегая поспешно, боясь быть раскрытой, никак не могла понять, кто же именно так сильно напугал несчастного старика, заставил его сейчас дрожать, словно перед смертью, и вопить так громко, что даже страшно становилось… Она в последний раз бросила взгляд на лагерь светлых, оставила свой цветастый платок девке, у которой его за немалые деньги одолжила, дабы свой не колдовать и не выдавать волшебства следов своего, а после исчезла в вихре телепорта, мечтая поскорее сорвать чёртовы платья, опротивевшие ей буквально за несколько минут…" - Я ещё долго думала о том, кто это может быть, - наконец-то промолвила Ленка, - но если ещё и то всем вам демонстрировать, то так и дня не хватит; я думаю, что нет никакого смысла демонстрировать всё это, всю эту ерунду. - Да, ты правильно говоришь, - кивнул Бейбарсов, решив, что Ленка действительно абсолютно права. – Ты, наверное, можешь идти… - Глеб задумался, вспомнив о Шурасике – Сашеньке, как выразилась Елена. – К сестре. Жанне ты сейчас нужна. Свеколт, кивнув, поднялась на ноги – она, как это прекрасно понимал Бейбарсов, шла отнюдь не к Аббатиковой – нет, сейчас Елена собиралась наконец-то переговорить с Александром и узнать его мнение. - Знаешь, мне кажется, нам надо на войну. Всем, - промолвила вдруг Гробыня. - Ты с ума сошла? – возмутилась тут же Ритка, вскакивая. – Какая война? Мы ещё не до конца обученные! - Сиди здесь, - махнул рукой Глеб. – Зелья вари, больных принимай – так проку и то больше будет. А мы втроём поедем, - он бросил взгляд на Гломова. – А, нет, если ещё и этого считать, то даже вчетвером. - Таня не знает ни единого боевого заклинания! – возмутилась вдруг Склепова, вспомнившая о том, насколько Гроттер было трудно обучаться волшебству. – Как же ты можешь просто так брать и пихать её туда, прямо на поле боя, а, братец? Совсем спятил? - А мы наведём морок в виде Жанны – и Таня будет готова любого светлого в клочья разорвать, - усмехнулся Бейбарсов, заметив, как сильно покраснела рыжеволосая после этих слов – естественно, чуяла правду и прекрасно понимала, что так, как она нервничает, нервничать ни в коем случае нельзя, а то проблемами может закончиться. – Так что здесь останутся только Маргарита и Александр. Тебе, сестрица, тоже пора бы увидеть наконец-то. - Давно мне пора! – фыркнула Гробыня. – Я уверена в том, что спокойно смогу воевать. Только ты подружке-то своей, - она покосилась на Таню, - заклинания покажи. Гроттер вновь вспыхнула. Подобное отношение Анны заставляло её то и дело смущаться и мечтать едва ли не под землю провалиться, вот только Склепова никогда даже не пыталась придержать язык и вести себя хотя бы чуть более культурно. - Поедем послезавтра, - наконец-то промолвил Бейбарсов, принимая решение. – А завтра, - он строго посмотрел на Гроттер, - будем изучать магические заклинания. И никаких отговорок! - Счастливая, - фыркнула Рита. – Ей отговорки позволяются – а что до меня, так вставала три столетия в пять утра, разве что отсыпалась, когда этот на войну ездил… Бейбарсова она упорно почему-то ревновала.