«Once upon a time I was falling in love But now I'm only falling apart And there's nothing I can do A total eclipse of the heart»
— Bonnie Tyler, «Total Eclipse Of The Heart»* *Westlife cover
– Держи, – Глеб протянул Крису белый пластиковый стаканчик с водой, только что набранной из кулера. Тот пару секунд смотрел на него как на инопланетный предмет, но в конце концов взял его в свои ладони. – Спасибо. Мимо них по коридору прошло трое врачей, полы их белых халатов развевались от быстрых шагов, словно от ветра. Подумав о том, куда они торопились, чьи жизни бежали спасать, Крис почувствовал себя ещё более бесполезным, чем прежде, – не только в данной ситуации, но в целом по жизни. Собственная профессия вдруг предстала перед ним во всей своей незначительности, совершенно ненужным занятием, не приносящим обществу никакой пользы. Всё, что он делал заодно со своими коллегами, это создавал у людей иллюзию, что им нужно что-то купить, в то время как здесь боролись за тысячи жизней. Это был настолько сильный, шокирующий – оттого что он никогда об этом не думал – контраст, что Крис начинал ощущать, как он падает в собственных глазах куда-то глубоко вниз. – Как думаешь, скоро её можно будет увидеть? – спросил он. – О… – вырвалось у Глеба, и он, опустившись на соседнее сидение, обнял его одной рукой. – Я думаю, что это будет не очень скоро… – Через пару часов, да? – Крис смотрел на него с душераздирающей надеждой. – Не знаю, думаю, немного позже… – Через пять часов? – Да, наверное, через пять, – мягко согласился Глеб, хотя очень сильно в этом сомневался. Как и Крис, он ещё ни разу в жизни не сидел перед дверьми отделения реанимации и интенсивной терапии, но здравый смысл ему подсказывал, что здесь всё не бывает так быстро и, возможно, им придётся прождать целые сутки, прежде чем Сашу переведут в отдельную палату и им можно будет её увидеть. – Когда они уже что-нибудь скажут? – снова спросил Крис и, отставив нетронутый стакан воды в сторону, уронил голову на руки. Глеб видел, как он надавливает ладонями на глаза, и ему вдруг вспомнилось, что Саша порой делает точно так же. – Не знаю, Крис, – сказал он. – Она ведь здесь не одна… Там много людей, кроме неё, им всем нужна помощь. Я уверен, как только появится минутка, к нам кто-нибудь выйдет. – А с кем ты говорил там? С какой-то девушкой. – А… Да. Это она вызвала скорую там, в кафе. – Правда? – встрепенулся Крис. Глеб с облегчением отметил, что его глаза сухие. – Где она сейчас? – Уехала. Она сказала, что у неё через полтора часа самолёт. Но это было давно, так что, думаю, она уже в полёте… куда бы она там ни летела. – Она дала тебе свой номер? – Нет… Крис вновь разочарованно уткнулся в ладони. Ему было так паршиво, когда они только сюда приехали – когда сто лет не могли найти нужное отделение и ещё сто лет выясняли, здесь Саша или нет, что он даже не мог ни с кем говорить. Ему было безумно жарко, рубашка прилипла к спине, хотелось рвать, в висках стучало, и он с трудом держался на ногах. Тогда Глеб усадил его на железные сиденья вроде тех, на которых они сейчас сидели, и отправился разузнать всё сам. И Крис затуманенным взглядом видел, как он разговаривает с медсестрой, но, к своему стыду, не мог подчинить себе своё тело, чтобы встать и подойти к ним. А потом он как-то не то догадался, не то почувствовал, что с высокой блондинкой, сидящей дальше по коридору, их связывает одно – Саша, и эта его мысль подтвердилась, когда она поднялась и растерянно поплелась к Глебу, словно что-то услышала. Теперь Крис жалел, что его не было там вместе с ними. – Но, наверное, её номер есть в телефоне Саши, если он тебе так нужен, – подбодрил его Глеб. – Они знакомы?.. – удивился Крис. – Я так понял, что да, – сказал Глеб, вспоминая всё то, что услышал от девушки. Она была почти такой же бледной и напуганной, как Крис, когда он впервые её заметил. Хотя первым, что бросилось ему в глаза, всё-таки был её рост – на каблуках она была почти вровень с Глебом, к чему он, со своими сто девяносто, почти не привык. Он подумал, что она собирается выяснить какой-нибудь технический вопрос – вроде того, позволено ли им сидеть здесь всю ночь или нет, – но, к его удивлению, она спросила: – Ты, наверное, брат Саши, да? И этот вопрос пробудил в нём неожиданное возмущение, которое заставило его ответить: – Что?! А ты ещё кто? Вышло довольно грубо, но блондинка не обиделась. Она протянула ему руку и сказала: – Меня зовут Кьяра. Я была в скорой вместе с Сашей. И-и… это я нашла её в женском туалете. Мне жаль, что с ней такое произошло. Я сделала, что могла. Пока она говорила, Глеб непонимающе смотрел на её руку с короткими фиолетовыми ногтями, и лишь когда она замолчала, до него дошло её пожать. – Я просто хотела узнать, как она, – объяснила Кьяра. – Что сказала врач? – Это была медсестра. Не знаю… Говорит, могло быть хуже, но… судя по тому, что она в реанимации… – О, реанимация это не обязательно… – Кьяра запнулась. – Это просто такое слово – страшно звучит, но это не то место, куда привозят умирать… Она должна быть в интенсивной терапии. Я так думаю. Ей должны были сделать промывание желудка или что-то вроде того. – Угу, – подтвердил Глеб и решил сменить тему: – Так ты говоришь, вы с ней были в том ресторане? – Да… Не совсем. Она там была. Мы должны были встретиться позже, но так и не договорились где. Я была недалеко от того места, и… Вообще-то я на неё разозлилась! – призналась Кьяра. – Мы договорились встретиться, а она не берёт трубку, на сообщения не отвечает. Приезжаю туда злая как собака… потому что я знала, что она там… Нашла её столик – там лежала её сумка. Стала ждать. А её всё не было. Тогда я пошла в туалет. Там она и оказалась… – И… что? Что она там… Я имею в виду, она была в сознании? – Да! Совершенно верно! – воскликнула Кьяра, и в её речи прорезался незнакомый акцент, которого Глеб до этого не замечал. И в этот момент он уже знал наверняка, что она не канадка. – Она сидела на полу, дверь была открыта, – продолжила девушка. – Она была в сознании, да, но было видно, что она под какой-то наркотой или… я не знаю… Ну, я-то наркоманов видела. Сразу поняла, что она под чем-то. У Глеба на руках волосы встали дыбом, когда он представил себе всю эту картину. – А она с тобой говорила? – осторожно спросил он. – Нет, – Кьяра отчаянно замотала головой. – Она всё время молчала – по-моему, она была в панике. Сильно вспотела, дрожала. Я… ты прости… но я залезла в её сумку. Там была упаковка ибупрофена – всего одной таблетки не было. Больше ничего. Я сказала об этом в скорой. Так что я не знаю, откуда взялось то, что она приняла, если ты об этом… – Экстази, – уточнил Глеб. – В моче обнаружили. – О… я не знала… – Нам сказали, что у неё передозировка, когда позвонили, – тяжело вздохнул Глеб. – Но похоже, дело немного в другом. В смеси с алкоголем. Ну и… может быть, этим ибупрофеном. Фак! – внезапно вырвалось у него; кулак больно врезался в ближайшую стену. – Я не понимаю как! – Я тоже… – пробормотала Кьяра, опустив глаза и вырисовывая носком своего ботинка узоры на полу. – Я тоже… – Ты думаешь сидеть здесь? – поинтересовался Глеб. – Не-ет… У меня самолёт в девять. Чёрт, мне уже пора ехать. Слушай… мне так жаль! Но всё будет хорошо, я уверена! Я… навещу её, когда вернусь. А ты тут не сходи с ума, ладно? Чёрт, чувствую себя сучкой, – шмыгнула она носом. Её глаза блестели от слёз. – Но я должна ехать, правда. – Конечно, – сказал Глеб. – Спасибо. И удачи… – Точно не помешает, – грустно усмехнулась Кьяра и поспешила прочь, мимо сидящего на скамейке Криса. Да, пожалуй, номер взять и правда не помешало бы. Но в тот момент это не пришло Глебу в голову. Услышав рассказ про Кьяру, Крис совершенно запутался. Когда Глеб только начал, у него появилась небольшая надежда на то, что сейчас хоть что-нибудь прояснится, но всё стало только сложнее. Судя по всему, выходило, что Саша в том ресторане была одна, и он никак не мог поверить – нет, эта мысль даже не укладывалась в его голове – что она… что она решила себя отравить. Это просто не могло быть правдой. Он не мог быть настолько слеп, чтобы не заметить за ней суицидальных наклонностей. Но тут он вспомнил, как она на днях спокойно спросила: «Ты что, подумал, что я умерла?», и он вновь почувствовал рвотный позыв. Депрессия. Это загадочное и неприятное слово, которому никогда не уделяют должного внимания, застряло у Криса перед глазами. Оно было противного тёмно-серого цвета – ещё не чёрного, но близкого к нему, а от букв исходила странная дымка, будто от кучки углей. Когда же он закрывал глаза, слово пылало оранжевыми огнями прямо с обратной стороны век. Он никак не мог от него избавиться, думая о том, какую роль оно сыграло и как привело к другому страшному слову – кислотно-зелёной интоксикации. И то, что вместе они пытались отнять у него самое ценное, что у него было, – его маленького зверёныша, его Сашу, заставляло все его органы скрутиться в тугие узлы. Он вспоминал, как всего лишь с месяц назад Глеб (возможно, сам не понимая, как он прав) написал ему в скайпе, что Саша вечно в депрессии, а он не хотел об этом и слышать. Накинулся на него, припомнив их отношения: что, мол, выходит, твоя девушка была в депрессии и ты по этому поводу ничего не предпринимал? И Глеб, конечно, стал защищаться, что его ещё больше вывело. Но теперь он видел, что не имел никакого права на него нападать. Ведь не далее как вчера этот диагноз подтвердился, и теперь выходило, что это Крис тот самый невнимательный парень, чья любимая девушка в депрессии, а он не смог ей никак помочь. Какая ирония… Постоянная тупая боль, неотступающая тревога поселились в сердце Криса, пока они ждали новостей от врача. Он не мог не представлять себе, что сейчас делают с Сашей, пока они с Глебом, живые, здоровые, сидят в коридоре. А сердце его ныло так, что он точно знал: за закрытыми дверями с ней проделывают что-то по-настоящему неприятное. Он спросил у Глеба, как, по его мнению, делают промывание желудка, учитывая, что человек без сознания, на что тот ответил, что не знает, но, возможно, используют зонд. От этого третьего слова, которое представлялось Крису ржаво-коричневым, его чуть было не вытошнило на больничный пол. Ощутив во рту солоноватый привкус, он всё-таки заставил себя выпить стакан воды. Тут у Глеба в кармане зазвонил его телефон. Глеб посмотрел на экран и, вздохнув, протянул ему трубку. Звонил отец. – Крис, где тебя носит, скажи на милость? – услышал Крис, едва принял вызов. – Привет, – сухо поздоровался он. – Да, привет. На семейном ужине появиться не хочешь? Или у тебя снова нет на это времени? «Снова?» – подумал Крис, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз отказывался от этого самого «семейного ужина». Или ему ещё припоминают Новый год, который он решил отметить вдали от них? – У меня действительно нет на это времени, – холодно ответил он. – Я в больнице. Саша попала в реанимацию, если тебе это интересно. Он услышал чей-то смех на заднем плане и уже готов был положить трубку, как отец, судя по звукам, куда-то вышел и, понизив голос, спросил: – Ты… вы в больнице? Что с ней ещё приключилось?! – Она… отравилась, – Крис сделал паузу. – Не едой… – Не едой?! – Да. Алкоголь и экстази. – Кто знает об этом? – Я… очевидно. И Глеб, – медленно отозвался Крис, не понимая, в чём смысл вопроса. – Сиди там, – дал указание отец. – И никому – понял? – никому ни слова об этом. И Глебу скажи, чтоб помалкивал, мне не надо, чтоб об этом кто-то узнал. Скоро приеду. Крис хотел спросить, кому они вообще могут об этом сказать, но отец уже отключился. – Ненавижу его, – неожиданно для самого себя сказал Крис, зачем-то протягивая свой телефон обратно Глебу, будто тот теперь отвечал за него. – Что?.. – Ненавижу его, – повторил Крис. – Почему?! – Потому что он не любит её. Что же, это прозвучало жёстко. – Он не приедет? – Приедет. Убедиться, что об этом никто не узнает. Что его дочь не очернила его репутацию. Ему всё равно, понимаешь? Всё равно, что с ней! Он её не любит… и хочет, чтобы я тоже её не любил. Глеб удивлённо посмотрел на друга, пытаясь понять, чем вызваны такие откровения. Он буквально не слышал об этом ни разу за всё то время, что они дружили. Он, разумеется, видел, что Криса в семье любят больше, но всегда был уверен, это потому, что Крис этакий умница. Кроме того, Криса было легко любить, и он сам знал об этом не понаслышке. Но, видимо, было здесь что-то ещё… – Я уверен, что он её любит на самом деле, – утешительно сказал Глеб. – Ну, в глубине души. Может, он не лучший батя на свете, но, знаешь, вы, по крайней мере, ни в чём не нуждались. И как только слова слетели с его языка, Глеб подумал, что на самом-то деле они нуждаются и всегда нуждались в любви… которую в итоге нашли друг в друге. Этого он Крису, конечно, уже говорить не стал. Но эта внезапная мысль о том, что они могут быть не виноваты в том, что полюбили друг друга, сильно подействовала на Глеба. – Родители должны любить не в глубине души, – тихо ответил Крис. – Они должны любить по-нормальному. Иначе какой вообще смысл в любви? Глеб толком не знал, что ему на это сказать, – он никогда не сомневался, что его самого родители любят. – Пойдём, – сказал он, поднимаясь. – Постоим на улице, воздухом подышишь. А то у тебя лицо такого цвета, будто ты сейчас рухнешь. И Крис, зная, что на самом деле ему приспичило покурить, всё равно встал и поплёлся за ним. Отец близнецов появился спустя полчаса, бодрый и совсем не раздавленный горем, в отличие от сына. С его приходом на них вдруг обратил внимание врач, которого прежде не было видно, забегали медсёстры и им наконец-то доступным языком объяснили, чего им ждать. Глеба всегда поражали такие люди. Он смотрел на этого человека, слишком моложавого, чтобы поверить, что у него есть взрослые дети, и не мог понять, какого рода энергия переполняет его изнутри, что все вокруг это чувствуют и начинают неосознанно менять своё поведение, чтобы удовлетворить его нужды. Глеб никогда не питал к нему особых чувств, поскольку Саша настроила его против, но он не мог не признать, что как личность этот человек несомненно кое-чем интересен. Крис же, он заметил, с появлением отца совершенно распустился. Он смотрел на него как на врага, разговаривал очень холодно и был совсем немногословен. Между ними явно назревал конфликт, и Глеб только надеялся, что они не накинутся друг на друга сейчас, в больнице, потому что только этого им сегодня и не хватало… Но стоило Крису ещё раз услышать всю известную им информацию от врача, который, в отличие от Глеба, церемониться не собирался и все факты излагал сухо и отстранённо, как он в конец потерял голову. – Как-то можно узнать, какое количество она приняла? – расспрашивал отец, в то время как Крис покачивался рядом с ними с носка на пятку, невероятно его нервируя. – Можно, но потребуется некоторое время. Мы уже взяли кровь для химико-токсикологического исследования, отправили урину на количественный анализ. Остаётся ждать. Промыли желудок, состояние сейчас тяжёлое, но стабильное. – Но примерно вот сейчас определить нельзя? По тому, что мы имеем? – Судя по состоянию… нет, не могу определить, – покачал головой медик, – это могла быть всего одна доза, одна таблетка, а могло быть и несколько. Нельзя точно сказать, сколько человек должен принять, чтобы произошла передозировка. Всё слишком индивидуально. Если это первый раз и толерантность отсутствует, то порой хватает всего одной таблетки. Возможна также низкая сопротивляемость организма наркотику. – А у неё есть эта толерантность? – Конечно нет! – вмешался Крис. – Саша не наркоманка. Она никогда в жизни ничего не употребляла! – Крис, помолчи, – цыкнул отец. – Думаю, это был её первый раз. Но я буду с вами откровенен: девушка истощена, – сказал врач, что явилось для Криса своеобразной пощёчиной. – Недостаток массы тела налицо. Анализы плохие, питается, видно, неважно. А тут ещё и алкоголь. – Я понял… – пристыженно отвёл глаза отец. – Так анализ крови покажет… эту толерантность? – Он ничего не покажет! – снова не выдержал Крис. – Я же сказал тебе, что Саша не наркоманка! Если бы ты хоть немного её знал, то ты бы даже не задавался таким вопросом! – Простите… – Ничего страшного. Да, мы сможем узнать концентрацию наркотика в урине… – Пап, ты что, серьёзно думаешь, что она употребляет?! – перебил Крис. – Откуда я знаю?! – всплеснул руками отец. – Почему нет? Всё может быть! Не смотри на меня так, Крис, ты знаешь свою сестру. – Вот именно, что только я-то её и знаю! – закричал Крис, ткнув себя пальцем в грудь. Судя по его лицу, он сам не ожидал от себя этого. – Только я её и люблю! Ты понятия не имеешь о том, что происходит в её жизни! И я хочу увидеть её сейчас! – прикрикнул он на удивлённого врача. – Крис, иди присядь, – раздражённо указал ему отец. – Извините моего сына. Он не в себе. Так когда будут известны результаты?.. – Пошли, – подтолкнул его Глеб, – тебе нужно сесть. – Нет… Мне нужно её увидеть. Я хочу её увидеть! – Крис, послушай… ты не можешь её сейчас увидеть, ладно? Но ты сможешь с утра, я тебе обещаю. – Но я хочу сейчас! – заканючил Крис, словно пятилетний ребёнок. – Если ты продолжишь себя так вести, тебя точно никуда не пустят, – прошипел Глеб, теряя терпение. – В таком состоянии тебе никто не доверит находиться рядом с больными, чьи жизни под угрозой. Так что угомонись, пожалуйста, или я сейчас попрошу, чтобы тебе вкололи успокоительное, – припугнул он. – Уверен, вот этот доктор с радостью воткнёт жирную иглу в твой зад… Ты ему уже не нравишься. – Не надо, – поморщился Крис. – Я буду спокойно себя вести. – Вот и хорошо. Ты же хочешь, чтобы тебя пустили. – Да, хочу… Хочу увидеть Сашу, – он наклонился вниз с обхватил голову руками. – Разумеется, ты хочешь… – смягчился Глеб, неуклюже похлопав его по спине. – Мы все хотим. – Я так люблю её… – Конечно. Я знаю. – Почему это случилось с ней? Ведь я так сильно её люблю… – Конечно, ты её любишь, Крис. Она же твоя сестра. Услышав это, Крис нахмурился и повернул голову к Глебу, пытаясь понять, что это сейчас было. И тут он заметил, что в двух шагах от них по-прежнему стоит отец и он может слышать всё, о чём они говорят. Выходило, Глеб… его предостерегал? – Мы все её очень любим, – добавил тот тише. – Но ты особенно. Ведь она твоя близняшка, да? – Да… – поражённо выдавил Крис. – Поэтому следи, что говоришь. Без Саши квартира была пустой и холодной, примерно как в августе, когда она уезжала к Глебу в Сиэтл, и всё же намного, намного хуже. Ведь на этот раз Крис знал, что она никуда не уехала – она лежит в городской больнице, в палате интенсивной терапии, а тело её борется с токсическим воздействием, и от этого он не мог найти себе места. К счастью, Глеб согласился остаться с ним, иначе неизвестно, как он пережил бы эту ночь. Они уехали домой около полуночи, когда стало ясно, что сидеть в коридоре и чего-то ждать смысла нет. Когда расходились по машинам – отец к своей, а Крис и Глеб к своей, – отец его окликнул. Но как бы Крис ни надеялся втайне услышать что-то хорошее, получить какую-то поддержку, всё, что тот сказал, это: «Не говори ни о чём Даше». Крис спросил, почему он должен это скрывать, и ответ поразил его до глубины души. «Ей ни к чему переживать почём зря, – сказал отец. – Она ждёт ребёнка». Эта новость заставила Криса разинуть рот от изумления. И, пожалуй, он действительно не подумал, когда спросил: «От кого?», но услышав в ответ: «Ты что, дебил? От кого моя жена может ждать ребёнка?», он почувствовал, как у него внутри всколыхнулась ненависть – не только к отцу, но и всем ним – всей его новой семье, на которую у него хватало любви, в отличие от них с Сашей. – Не могу поверить, что у них будет ребёнок… – сказал Крис, сидя позже на пассажирском кресле рядом с Глебом. – Почему? Они не такие старые. Сколько вашей мачехе? – Тридцать пять. – Вот видишь. Моей матери сорок четыре. – А при чём тут твоя мама? – О… – Глеб замолчал, осознав, что ещё не успел рассказать другу новости. – В мае у меня должна родиться сестра. – Что?! – Да, я знаю, – Глеб даже позволил себе улыбнуться впервые за вечер, и Крис понял, что его по-настоящему радует перспектива стать старшим братом. – Звучит как безумие. Но это так. У меня будет сестра, которая младше меня на целую четверть века. – Ты будешь как её папаша… – Э-э… да… – отозвался Глеб; улыбка сползла с его лица. – Типа того. И в этот момент до Криса дошло, что он, похоже, сморозил глупость. С его языком сегодня точно происходили странные вещи. Дома Глеб заявил, что он голоден и собирается воспользоваться их кухней. «В твоём полном распоряжении», – дал добро Крис. Сам он был уверен, ему в горло кусок не полезет. Когда друг оставил его одного, у него было только одно желание – скорее попасть в Сашину комнату и остаться там наедине со своими мыслями. Так что теперь он сидел на мягком пушистом ковре между столом и кроватью и с грустью смотрел на лежащие перед ним каштановые пряди. Они лежали как она их оставила, и, хотя, впервые их увидев, Крис подумал, что Марс разнесёт их по всей квартире, кот этого не сделал. Нетронутые и безжизненные, они всё ещё были на том самом месте, куда упали, когда Саша безжалостно отстригла их ножницами. Крис почти что мог видеть эту картину – так чётко она ему представлялась. Он взял одну прядь, вспоминая, как красил ей волосы: она тогда волновалась, что двух упаковок краски не хватит и постоянно ставила его действия под вопрос, но в итоге осталась довольной. Казалось, это было так давно… Её постель осталась неубранной, напоминая о том, как ещё ранним утром они лежали здесь вдвоём и ничего не предвещало беды. Ведь до того момента, пока она не начала просить его остаться, всё действительно было в порядке. Он обнимал её сзади, словно защищая её тело от всех возможных угроз, слушал её умиротворённое дыхание и строил планы по устранению злой депрессии этим вечером. Ему так хотелось помочь ей, так хотелось, чтобы она была в порядке… Его мозг до сих пор не мог переварить то, что с ней случилось. Крис отошёл от первоначального шока, примирился с мыслью, что она в больнице, где ей оказывают всю необходимую помощь, но он до сих пор не мог найти адекватного объяснения тому, почему всё это произошло. Почему она отправилась в ресторан одна, откуда взялся наркотик, кто ей мог его подмешать, почему она пила алкоголь в одиночестве в пять часов дня, почему, в конце концов, не послушала его и не осталась дома – все эти вопросы крутились в его голове безостановочно. Он наотрез отказывался верить, что Саша могла сама купить экстази, решить вдруг его попробовать. Может, у неё и были от него секреты, но тайное пристрастие к наркотикам не могло быть одним из них. Это было просто не для неё… Не для Саши, которая подняла панику, узнав, что принимала антидепрессант, – он помнил, как она тогда опасалась, что врачи назовут её наркоманкой. А значит, оставался только такой вариант: кто-то подсунул ей этот страшный коктейль… но кто, Крис не мог и представить. Он знал, что это порой происходит в клубах, где молодые люди таким образом развлекаются… но не в приличном ресторане в дневное время. Он никогда не слышал ни о чём подобном. И единственной, на кого сейчас падали его подозрения, была та блондинка, с которой он, по собственной глупости, даже не поговорил в больнице. Крис поднялся на ноги, испытывая заметное недомогание, и посмотрел на своё отражение в зеркальной дверце шкафа. На нём по-прежнему была рабочая одежда: брюки, пиджак и рубашка, которые он надел рано утром, и он внезапно почувствовал, что они ему осточертели, что он в них задыхается. Он снял пиджак, как вдруг заметил, что в его кармашке что-то лежит. Нахмурившись, Крис засунул в него свои пальцы… и вытащил оттуда маленькую шоколадку – она была тёплой и уже наполовину растаявшей. Ему хватило секунды, чтобы понять, откуда она взялась. Её положила Саша. Он не знал, когда она успела это сделать, но этот жест, это маленькое проявление её большой любви отдалось уколом в его груди. На глаза навернулись слёзы, он вновь бессильно опустился на колени, и в этот момент он больше не мог себя сдерживать. Его сердце сжалось, и, скрючившись, Крис услышал, как из него вырываются постыдные звуки плача. Он никогда не думал, что любовь к другому человеку способна довести его до такого ничтожного состояния. Но если речь шла о Саше, то похоже, что любовь к ней могла творить с ним совершенно невообразимые вещи – от сумасшедшей эйфории… до полного затмения сердца. И в эту минуту, минуту затмения, в дверном проёме возник Глеб, который тут же застыл на месте, напрочь забыв о том, что собирался сказать. Он никогда не заставал ни Криса, ни кого-либо ещё в такой личный момент наедине со своим горем, и его сковало сомнение в том, что он имеет право вмешиваться. Он одновременно не мог сдвинуться ни вперёд, ни назад, растерянно смотря на друга, боясь издать хоть малейший звук. Крис был раздавлен, это было очевидно. Но одна мысль потрясла Глеба больше. Мысль о том, как сильно Крис её любит – ту же девушку, что и он, но в этот момент это вдруг стало неважно. Их многолетнее и скрытое соперничество внезапно стало бессмысленным; застарелая злость в сторону близнецов рассыпалась на мелкие песчинки; ревность угасла. Ведомый невесть какими силами, Глеб подошёл к нему и, опустившись сзади, крепко обнял его двумя руками. Потому что Крис, в конце концов, был его другом и сейчас его другу нужна была помощь.