«Nothing goes as planned Everything will break People say goodbye In their own special way All that you rely on And all that you can fake Will leave you in the morning But find you in the day»
— Andrew Belle (feat. Erin McCarley), «In My Veins»
В девять часов утра Крис уже был в больнице, не подумав не то чтобы показаться в этот день на работе, но даже кого-то предупредить о своём отсутствии. Его мысли были настолько далеки от этих будничных забот, что ему и в голову не могло прийти, что он может с утра заняться чем-то другим. Он ждал этого момента слишком долго. По правде говоря, он думал об этом всю ночь, мечтая только о том, чтобы снова посмотреть ей в глаза и взять её за руку, поэтому, стоило Глебу уйти и перестать его караулить, как Крис бросился к Саше. Он хотел добраться до больницы на машине, но, сев за руль, понял, что это будет небезопасно: его руки дрожали в предвкушении встречи, сердце билось в повышенном ритме, а от голода кружилась голова. Позавтракать он забыл, да и бессонная ночь, проведённая за разговорами с Глебом, сделала своё дело. Впервые в жизни Крис был в таком состоянии. Было крайне трудно сдержать себя и не перейти на бег, когда он быстрым шагом преодолевал коридор за коридором, пока не добрался до нужного отделения. Когда он остановился у поста медсестры, перед глазами скакали тёмные маленькие точки. Крис перевёл дыхание и спросил, как найти Сашу, на что получил ответ, что её недавно перевели в отдельную палату. Наконец-то её можно было навестить. Но каково же было его разочарование, когда оказалось, что она спит! Думая о ней всё это время, он почему-то даже не допускал такой простой и очевидной мысли, что она может спать… Представляя их утреннюю встречу, он рисовал себе в голове бодрую, полностью пришедшую в себя Сашу, которая сразу же станет с ним говорить, и только теперь он видел, как это было глупо. Лежащая в большой и высокой кровати Саша казалась ему почти неживой. При виде неё, одиноко лежащей в этой внушающей ужас палате, он с трудом подавил в себе странный животный звук, чуть не вырвавшийся наружу. Прижав ладонь ко рту, он осторожно подошёл к ней ближе и осмотрел всё вокруг. Она была подключена к машине, похожей на компьютер, которая показывала данные о её состоянии; её кровать была на колёсах и, по-видимому, могла приподниматься и опускаться; на запястье стоял катетер, к которому тянулась трубочка от капельницы. На стойке для последней уже висело наготове два следующих прозрачных пакета с жидкостью. Всё это дало Крису понять, что сегодня Саша отсюда точно не выйдет. Он вдруг понял, что ничего не принёс ей. Какой же он дурак! Он должен был купить всё то, что она любит, наготовить для неё пиццы, принести ей удобной одежды. Хотя вряд ли ей сейчас можно есть пиццу… Но в больничной сорочке она выглядела и правда совсем печально, и Крис не мог не задаться вопросом, кто её одевал. Он решил, что позже обязательно съездит домой и исправится. Но сейчас он хотел побыть с ней. Осторожно переставив стул к её кровати, он уселся подле неё. С этой стороны её рука была свободной – лежала с чуть согнутыми пальцами ладонью к верху, и Крис рассудил, что может взять её в свою, ничего не нарушив. Когда он это сделал, его поразило, какой маленькой и холодной она была. «Разве она могла измениться в размере за одну ночь? Или она всегда такой была?» – спрашивал себя он, мягко сжав её руку, словно это была очень ценная и хрупкая вещь. Её запястья тоже неожиданно показались ему чересчур тонкими. «Девушка истощена», – вспомнил Крис слова доктора, и внутри него вновь поднялось неохватное чувство вины. Вина терзала его по меньшей мере последние двенадцать часов, то накрывая его с головой, то отступая, дав подышать недолгое время. Но самой дерьмовой мыслью однозначно было предположение о том, что случившееся есть не что иное как расплата за их с Сашей грех. Хоть Крис и не был религиозен и никогда не интересовался отношением церкви к их запретной любви, общественное мнение, согласно которому инцест приравнивался к греху, на него очень давило. А если есть грех, то должна быть и расплата, ведь так? Кто-то уверен, что она его ждёт в аду… но у Криса были свои убеждения на этот счёт. К нему уже давно закрадывалось подозрение, что всё плохое, что происходит с Сашей, происходит по причине их грешных отношений, и вот теперь, когда случилось, казалось, самое худшее, это перестало быть простым подозрением, – и чем больше он об этом думал, тем сильнее убеждался, что это жизнь (а если кому угодно, Вселенная или даже Бог) наказывает их таким образом. Не понимал он только одного: почему наказывают не его? Почему все удары приходится принимать ей, этой хрупкой, миниатюрной девушке, которая, если в чём и виновата, то ничуть не больше него? Ему бы так хотелось поменяться с ней местами, подставить себя под удар! Помимо этой ужасной мысли, если рассуждать более узко, он был виноват и по другим причинам. Не только потому, что жизнь никак не хотела отыгрываться на нём, но и потому, что он плохо следил за Сашей, и потому, что позволил депрессии вцепиться в неё своими когтями, и потому, наконец, что не прислушался к тому, что пыталось подсказать ему сердце. Крис винил себя за то, каким невнимательным он был. Возможно, если бы они больше разговаривали, если бы она чувствовала, что может поделиться с ним всем, что её волнует, – возможно, тогда бы было всё по-другому. И хотя передозировка в его представлении не вытекала напрямую из депрессии (если только не принять тот факт, что Саша сама себя отравила), Крису казалось, что здесь всё равно есть связь. Ведь он видел, какой она была в последнее время, а в таком состоянии куда легче совершить ошибку, которая способна привести к печальным последствиям; в таком состоянии ошибки вообще неизбежны. Она могла по рассеянности не обратить внимание на нечто важное; могла довериться кому-то, не подумав, – будучи заложницей своего настроения и своих мыслей, занятых совершенно другими вещами; а то и вовсе ей могло стать плохо физически, и уж конечно, тут было не до того, что именно она пьёт. Размышляя над этим, Крис неожиданно задумался, не являются ли все эти мысли способом не думать о том, что всё могло произойти добровольно. Кажется, он всеми силами пытался её оправдать – найти объяснение тому, как она могла не заметить, что в её напитке оказался экстази. И он нарочно обходил стороной такой вариант, что Саша могла принять наркотик сама. Его мозг просто-напросто отказывался обрабатывать эту информацию. Нет, ему необходим был только её ответ. Только она сама могла пролить свет на этот тёмный участок истории, и Крис очень надеялся, что это случится как можно скорее. Он с грустью смотрел на её безмятежное лицо, как вдруг её ресницы задрожали. Это стало для него такой неожиданностью, что Крис чуть было не подскочил на месте. Он сжал её ладонь сильнее и, затаив дыхание, стал ждать, когда она откроет глаза. Но она, похоже, вовсе не собиралась этого делать. Её веки пару раз чуть приоткрылись, но спустя несколько секунд стало понятно, что она по-прежнему спит. Не зная, что думать об этом, взволнованный Крис поднялся и вышел в коридор к медсестре. Пожилая медработница, напоминающая ему добродушную курицу-наседку, подняла на него вопросительный взгляд. Крис вкратце объяснил, что, кажется, Саша подаёт признаки жизни и пытается проснуться, однако эта информация не произвела на неё никакого впечатления. – То есть это ничего? – спросил он. – Вы не собираетесь что-то с ней делать, если она проснётся? – Если она проснётся, то позже сможет немного поесть. Но я лично собираюсь просто сменить ей капельницу. – А как же… ну… – Крис запнулся, толком не зная, что он пытается выяснить. – Она уже просыпалась, – мягко улыбнулась женщина, заметив его волнение. – Д-да? – Да. Рано утром, когда мы её перевезли. Но тут же отключилась снова. Дай ей немного времени, ей нужно набраться сил. – Ладно… Спасибо, – смутился Крис и пошёл обратно в палату. Он снова сел рядом с Сашей. На часах было около полудня, когда его глаза начали слипаться, и он прислонился головой к кровати. Испытывая эту непривычную слабость, Крис невольно задумался, не это ли чувствует Саша, когда отказывает себе в еде, когда плохо спит, когда изнуряет себя работой? Было похоже на то… Теперь он мог примерно понять, каково это. Он сам не заметил, как задремал, а проснулся, когда рядом послышалось какое-то шевеление. Открыв глаза, Крис увидел, что медсестра только что сменила капельницу; Саша же по-прежнему спала. – Ты не хочешь проснуться, тигрёнок? – тихо спросил он, пошевелив её за руку, когда они остались одни. – Ты уже столько спишь… Но она никак не реагировала. – Если ты думаешь, что я буду на тебя злиться, то это не так. Я не позволю никому на тебя злиться. Я просто хочу, чтобы ты была в порядке. Переживаю. И ты… нужна мне здесь. По-прежнему ничего. «Зачем я всё это говорю, когда ты меня не слышишь?» – мысленно спросил у себя Крис. – Ну пожалуйста, открой глаза! – взмолился он. – Саша?.. На мгновение ему показалось, что она дрогнула, но нет – похоже, всё это было бесполезно. Тут он вспомнил совет медсестры и вдруг почувствовал себя необычайно глупо. Он был слишком нетерпелив. Тогда Крис отошёл к окну и от нечего делать стал наблюдать за тем, что происходит на улице. Шёл небольшой снег, небо было ясное, совсем без облаков. Новые машины въезжали на парковку рядом со зданием, а старые уезжали, люди входили и выходили из главного входа – всё шло своим чередом, и это, как ни странно, вызывало у Криса чувство несоответствия. Его внутреннему состоянию гораздо больше бы соответствовал день серый, хмурый, дождливый, а оттого что он таким не был, почему-то становилось только грустнее. Жизнь за стенами этой палаты продолжалась, и только у него одного было чувство, что она застыла на месте. Однако всё изменилось, когда, обернувшись, он увидел, что Саша приоткрыла глаза и непонимающе смотрит на свою руку с катетером. Крис моментально бросился к ней. – Ты проснулась! – вырвалось у него со вздохом облегчения, и он, cхватив её руку, поцеловал её с тыльной стороны ладони. – Я так тебя ждал… Саша перевела на него усталый взгляд и какое-то время всё так же странно на него смотрела, но в конце концов её глаза стали наполняться слезами, а подбородок задрожал. С электрическим током, бегущим по венам, Крис наклонился и взял её лицо своими руками. – Нет… Нет-нет-нет. Почему ты плачешь? Саша… я же здесь, я с тобой, всё будет хорошо. Но она только сильней разволновалась, и стоило ей моргнуть, как по щекам побежали ручейки слёз. – Ну почему ты плачешь? Скажи что-нибудь. Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. – Тебе больно? Что-то болит? – спросил Крис, хотя что-то ему подсказывало, дело не в этом. – Нет, – наконец-то раздался её хриплый голос. – Крис, мне так жаль… Я такая идиотка… – Не говори так. Ты самый прекрасный зверёныш на свете. Который попал в неприятность. Но я люблю тебя, как и раньше, это ничто не изменит. Саша промолчала, только шмыгала носом время от времени. Было заметно, что сил у неё по-прежнему совсем немного. – А ты меня? – обеспокоенно спросил Крис. – Ты меня любишь? – Конечно люблю, – тихо сказала она, с трудом борясь со своей сонливостью. – Значит… всё по-прежнему? Но её веки уже опустились, и Крис увидел, как она склонила голову на бок. К его разочарованию, было похоже, что она снова проваливается в сон. Он посидел ещё какое-то время, не сводя глаз с её лица, но в конце концов решил, что лучше съездит сейчас домой. А потом – кто знает, может быть, к вечеру она наберётся сил, чтобы с ним поговорить? Он поднялся, снова чувствуя, как кружится голова, и, склонившись над Сашей, вытер её слёзы. Она вдруг показалась ему такой измученной, что ему стало больно смотреть на её лицо. Немного помедлив, Крис поцеловал её в губы, затем провёл пальцами по её щеке и развернулся, собираясь уходить. Как вдруг заметил, что дверь в палату слегка приоткрыта. Выйдя в коридор, он чуть не столкнулся с отцом, который стоял к нему в пол-оборота, потирая рукой переносицу. – Привет… – пробормотал Крис. – А ты что здесь делаешь? Отец какое-то время смотрел на него с серьёзным разочарованием во взгляде, но в итоге тяжело вздохнул и сказал: – Пойдём, Крис. Нужно поговорить. Они пришли в кофейню недалеко от больницы, и отец заказал два американо, даже не спросив у Криса, что он будет. Всю дорогу они молчали, едва ли смотря друг на друга, но теперь, за этим хорошо освещённым столиком у окна им пришлось это сделать, и у Криса по коже пробежал холодок от того ледяного взгляда, которым его наградили. – Ты как себя чувствуешь? – спросил отец. – Рассудок в порядке, сознание ясное? – Что?.. – Как, говорю, чувствуешь себя? – Нормально, – соврал Крис. О чём он точно не собирался рассказывать, так это о том, что всю ночь не спал и этот кофе будет первым, что окажется в его желудке за последние сутки. – То есть ты абсолютно ясно осознаёшь действительность, можешь нести ответственность за свои поступки?.. – Да! Почему ты спрашиваешь? Я что, похож на ненормального? К ним подошла официантка и выставила на столик две чашки, от которых ещё шёл пар. Несмотря на то что она не могла их понять, отец подождал, пока она не уйдёт, задумчиво посмотрел в окно и только затем ответил: – Это, по крайней мере, объяснило бы то, что я видел в больнице. Крис вздрогнул, не сумев удержать над собой контроль, и удивлённо посмотрел на родителя. С тех пор, как он вышел от Саши, его не покидала мысль, что отец мог видеть, как он поцеловал её, но в то же время этот невинный поцелуй казался ему чем-то настолько незначительным, что он уже не мог точно сказать, насколько неправильно это выглядело со стороны. Где-то глубоко внутри он ещё помнил, что в нормальном мире, между нормальными братом и сестрой это неприемлемо, но после всего, что было у них с Сашей, очевидно, его мышление в некотором роде перевернулось, потому что Крис ясно осознавал, что теперь поверх традиционной нормы у него наложилась своя, которая такой поцелуй разрешала. Неужели он совсем потерял голову? – Что ты видел? – нервно сглотнул Крис. – Ты прекрасно знаешь что. Но я не уверен, что хочу знать, что это было. «И это всё?» – промелькнуло в голове у Криса, но, как оказалось, он слишком рано почувствовал облегчение. – Я обсуждал с врачом варианты дальнейшего лечения для твоей сестры, – неожиданно сказал отец. – Думаю, тебе это может быть интересно. – Лечения? – переспросил Крис. – А ей что, нужно какое-то лечение?.. – Конечно. Как только её выпроводят из этой больницы. Ты же знаешь, здесь подолгу никого не держат. – Но… я не понимаю, о какого рода лечении ты говоришь? Я ведь уже объяснял тебе, что у Саши нет зависимости. – Может быть, ты и прав. Хотя мы ещё не видели результаты анализов на другие наркотики, чтобы о чём-то точно говорить. Но ей в любом случае нужна психологическая помощь. Мне сказали, что она близка к анорексии, кроме того, мы ещё не знаем, была это попытка суицида или нет. Крис смотрел на него с приоткрытым ртом, не представляя, что на это можно ответить. На мгновение ему почудилось, что он спит, – до того нереалистичным казался весь этот разговор в кофейне. Да чтобы отец озаботился Сашиным внутренним состоянием? Нет, это было невозможно ни при каких обстоятельствах. А значит, его настоящей целью было нечто иное… – Ты же знаешь, что у неё это всё наследственное, – продолжил тот. – Ваша мать страдала от… этих расстройств. У неё бывали депрессии. – При чём здесь это? Это что, передаётся по женской линии? Почему со мной всё нормально? – А ты, Крис, радуйся вместо того, чтобы задавать такие вопросы. Бога можешь поблагодарить. «Ага, обязательно», – мысленно ответил ему Крис, с отвращением наблюдая, как отец пьёт свой кофе. Сам он сделал один глоток и понял, что больше не может. – Но… почему сейчас?! – вырвалось у него. Он хотел узнать, почему прежде отца это совсем не волновало, почему только он один заботился о Саше все эти годы, но этот укороченный вопрос повлёк за собой такой же точно ответ: – Что почему? Потому что всё это случилось сейчас. Это о чём-то говорит, Крис, и если хочешь знать о чём: ей нужна помощь специалистов. Как бы там ни было… мне предложили несколько вариантов, я должен тщательно всё изучить. Но думаю, среди них найдётся удобный нам всем. «Удобный? Удобный кому?» – хотел спросить Крис, но вместо этого задал вопрос более насущный: – А что, если она не согласится? – Ты поможешь мне её убедить, – твёрдо сказал отец. И по его тону Крис понял, что вариант без помещения Саши в клинику им даже не рассматривается. Глеб позвонил ему вскоре после этого, в тот момент, когда Крис плёлся по 7-й авеню в сторону дома. Глеб сообщил, что уже закончил с работой и предложил им вместе состыковаться для поездки в больницу, но Крис сказал, что он уже там был и теперь ему нужно домой, потому что он не принёс ничего для Саши. На самом деле он уже не был уверен, что сегодня ещё вернётся к ней, однако эта отмазка сгодилась для Глеба, который ответил, что в таком случае приедет проведать его дома. В итоге тот был на месте буквально спустя пять минут, после того как Крис попал домой, так что на одинокие размышления этим вечером надеяться уже не приходилось. Возможно, это было к лучшему. – Ты вообще ел что-нибудь? – спросил Глеб, застав его за смешиванием ударной смеси перед мини-баром. Крис не ответил, продолжая колдовать над своим напитком. – Пойдём на кухню, отварю тебе эту твою брокколи, что ли… Но Крис не послушал, поэтому за ним пришлось возвращаться. – Иди ешь, – сказал Глеб, вытирая руки полотенцем. Крис поднялся на ноги, пошатнулся, но всё-таки прошёл на кухню со своим стаканом в руке. – Сколько секунд варил? – спросил он, взглянув на тарелку. – Секунд?! – Понятно. Поздравляю, ты избавил её от всех полезных свойств… – И это говорит мне человек, который намешал себе какое-то дерьмо с четырьмя видами алкоголя? – сомнительно посмотрел на него Глеб и тут же, воспользовавшись тем, что Крис на секунду отвлёкся, выхватил стакан у него из-под носа и вылил его содержимое в раковину. – Жри давай и не ной, – сказал он, поставив перед другом овощной салат. – Давай, тут всё, что ты ешь. Ты, помнится, в больницу ещё собирался. – Спасибо… – промямлил Крис, чувствуя, что даже не в силах с ним пререкаться. К тому же он всё равно собирался вернуться к мини-бару, когда поест. – Как она? – осторожно спросил Глеб, подождав, пока он закончит. – Тебе удалось с ней поговорить? – Нет… Она очнулась совсем ненадолго… Но тут же уснула, – Крис взъерошил волосы и уткнулся лицом в ладони. – Сказала только, что ей очень жаль. – Что бы это значило?.. – протянул Глеб. И в его интонации Крису почудился некий намёк на то, что Саша сама могла это сделать. – Я не знаю. Но лучше не начинай снова, – предупредил он. – Я не собираюсь ничего начинать. Но Крис… то, что вы с ней… то, что ты был рядом… Не знаю, было ли у вас что-то, – хотя я уверен, что было… Так вот. Это ещё не значит, что у неё внутри не мог твориться полный бардак. Ты думаешь, что знаешь её, и, возможно, ты действительно знаешь её лучше всех остальных, но это ещё не значит, что ты знаешь её до конца… Крис молчал, сидя с закрытыми глазами на высоком барном стуле. Он не был сильно удивлён, что Глеб уже обо всём догадался, – со вчерашнего вечера у него даже появилось чувство, что тот уже давно обо всём знал, а он в свою очередь знал о том, что Глеб знает, из-за чего уже казалось глупостью, что они не поговорили об этом раньше. И тем не менее это был первый раз, когда Глеб открыто затронул тему их отношений, и от этого ему было сложно заговорить. Обсуждать с другом то, что было у них с Сашей, ему было очень стыдно. – Да, у нас что-то было, – нехотя подтвердил Крис, потому что, в конце концов, именно этого Глеб и добивался. – Прости, что… раньше не сказал. Я в курсе, что это по-свински. – Ну… это всё ещё… херово, – признал Глеб, – и мне от этого больно, и я не хочу, чтобы ты думал, я об этом так просто забуду. Но думаю, я смогу с этим жить. Убрав ладони, Крис с грустью взглянул на друга. То, что он сказал, его почему-то даже обрадовало: не хотелось, чтобы из-за случившегося с Сашей Глеб так просто «забыл» ему всё. В конце концов, то, как Крис поступил с ним, что делал за его спиной, было действительно не по-дружески, и Крису хотелось прочувствовать свою вину в полной мере. – Это ведь она всё начала, да? – спросил Глеб – правда, без осуждения, с которым мог бы прозвучать этот вопрос. – Вроде того. – Я не удивлён. – А я вот был удивлён, – усмехнулся Крис, вспоминая тот осенний день, когда Саша объявила, что всё ещё любит его. Казалось, это было словно вчера – день, когда его жизнь так круто изменилась уже во второй раз. – И давно это было? Тут Крис почувствовал, как к щекам прилила кровь. – Ну… – Перестань! Я хочу знать это. – После того, как ты отсюда переехал. – Он решил не говорить, что это случилось в тот же самый день. Глеб недолго молчал, скрестив на груди руки и смотря в окно, пока не сказал: – Мне так хочется злиться на тебя за это. Так хочется… хотеть надрать тебе зад за это. Но я не могу. Я не знаю почему, но я больше не могу! Мне всё ещё сложно от этого… но я уже не зол. – Потому что ты давно знал об этом?.. – Нет, не в этом дело. – А как ты это понял, кстати? Где мы прокололись? – Не знаю, как-то просто дошло и всё. Ты стал слишком сильно за неё заступаться. Раньше ты так не делал. Может, этого недостаточно, чтобы быть уверенным в чём-то… но что-то мне подсказывало, что всё так и есть. – Понятно, – было всем, что мог сказать на это Крис. – Понятно… Глеб забрал у него тарелки и сгрудил всю грязную посуду в раковину. Мыть он, правда, на полпути передумал и застыл перед мойкой, опершись о столешницу двумя руками. – Ты, наверное, сейчас скажешь, что я идиот, раз позволил этому случиться? – раздалось у него из-за спины. – Да нет. Ты ведь и сам об этом задумываешься, не буду капать на мозг. Твоя жизнь – можешь делать, что хочешь. Только потом не говори, что я не предупреждал. – О чём?.. – О том, что ни к чему хорошему это не приведёт, – твёрдо ответил Глеб, будто хотел сказать, что их отношения уже привели к чему-то плохому. А может быть, Крису это казалось, но в этот момент он остро ощутил потребность в той прекрасной смеси, которую Глеб вылил в раковину. Ему нужно было срочно налить себе выпить. – Ладно… – вздохнул Глеб, поворачиваясь к нему. – Ты в больницу поедешь? – Может быть, позже. А может быть, завтра. Точно не знаю. – Реально? Разве ты больше всего на свете не хотел увидеть Сашу? Ты не думаешь, что сейчас она пришла в себя и ты ей нужен? – Хотел… Но это было до того, как я совершил, возможно, одну из самых серьёзных ошибок в жизни. – Господи, Крис! – Глеб вытаращился на него, совершенно поражённый. – Что ты ещё такого наделал?! – Я не могу тебе рассказать, – ответил Крис, слез со стула и удалился в гостиную. Он не мог никуда сейчас ехать. Он вообще сомневался, что после встречи с отцом сможет смотреть ей в глаза. Ни к чему хорошему это не приведёт. Разумеется, Крис помнил об этом предостережении. Глеб слишком часто напоминал ему о нём: сначала, когда узнал о произошедшем между близнецами и что есть силы вдалбливал это в голову Криса на тот случай, если он вдруг передумает и вернётся к разрушительным отношениям, – и позже, так сказать, для закрепления материала. И нужно заметить, его стратегия была очень верной: Крис попросту не успевал забыть его слова, прежде чем услышит их вновь. Сейчас они преследовали его с удвоенной силой. Крис не знал, что дальше выкинет отец, однако у него было чувство, что его любовь к Саше уже вышла им боком. Но что было хуже всего, в первую очередь могла пострадать от этого она, ведь именно на ней отец будет вымещать свою злость, даже если с виду он был сдержан. Да, как раз это сбивало с толку… Он был слишком сдержан, и это только наталкивало Криса на мысль, что теперь он не даст им спуску. Если бы отец наорал на него и говорил прямо, может быть, у Криса не возникло бы таких опасений; однако он знал этого человека достаточно хорошо, и заслужить это сдержанное, хладнокровное обращение с его стороны было хуже всего. Этим вечером Крис впервые с тех пор, как они с Сашей стали парой, заставил себя всерьёз задуматься о том, что ждёт их дальше – в любом, что в худшем, что в лучшем случае. Прежде, несмотря на все свои опасения, он старался мыслить позитивно, верить в то, что они как-нибудь выкрутятся, как бы сложно им ни было выжить в обществе. Порой его съедали мысли о том, что ждёт их через пять или десять лет – если их любовь, конечно, столько выдержит: как они будут скрываться ото всех? как смогут строить доверительные отношения с другими людьми, если не будут посвящать никого в личную жизнь? как выдержат эту ношу постоянной лжи? как объяснят семье, точнее объяснит Крис, почему у него до сих ни детей, ни пары? Казалось, их отношения были плохи всем… кроме одного – любви, которая заставляла их обоих испытывать счастье. И раньше он изо всех сил старался верить, что она перевешивает на этих весах, где вторая чаша занята всеми взятыми вместе недостатками. Но теперь, после долгих раздумий Крис уже не был так в этом уверен. Человеческая жизнь не ограничивается одной лишь любовью. Если бы люди могли быть счастливыми лишь оттого, что способны любить, все бы давно уже были на седьмом небе от счастья. Но человеку нужно намного больше, чем это. К несчастью, Крис знал, что Саша об этом вовсе не думает, поэтому в своих размышлениях он был одинок. У него давно сложилось впечатление, что ей абсолютно всё равно, что с их жизнями будет дальше; всё, что её волновало, – это их любовь, и неважно, от чего им в будущем придётся ради неё отказаться. Это её отношение даже было в какой-то степени заразительно: хотя она никогда не делала ничего нарочно, чтобы склонить Криса к своей точке зрения, находясь рядом с ней, он и сам чувствовал, как становится ко всему прочему индифферентным. Она словно надевала на него розовые очки, хотя сама их не носила, – она просто была таким человеком (или стала им с возрастом, потому что когда-то Саша, определённо, была другой). Но даже будучи близнецами, они с Крисом были всё-таки очень разными… и он смотрел на жизнь куда более реалистично, несмотря на то что его сестра ему в этом мешала. В этот вечер, в отсутствие Саши, Крис попытался взглянуть на вещи здраво и заставил себя признать, что их ждёт нелёгкое будущее – даже если отец и забудет, что стал свидетелем этого несчастного поцелуя. Однако в последнее сложно было поверить, а потому более вероятным казался сценарий, согласно которому им придётся расплачиваться за своё недолгое счастье. И как бы эта перспектива его ни пугала, Крис был как никогда уверен, что сделает всё, что от него потребуется, чтобы на этот раз Саша не пострадала.