Запертая любовь

      По возвращении в Ванкувер потянулись тягостные дни. Уже в первую ночь для обоих стало очевидно присутствие в комнате слона, которого они совсем не замечали в Майами, месте, где они существовали только вдвоём; но стоило всем участникам треугольника вновь оказаться в одном городе, как мысли о третьем угле стали без спросу вторгаться в сознание первых двух, нарушая царящую там идиллию. Диссонанс, происходящий у Саши внутри, был мучителен: с одной стороны, она терзалась тревогой о брате, и с другой — была влюблена в другого, что вместе казалось ей в корне несочетаемым, будто и невозможным вовсе. Было бы куда более правильно, думала она, если бы её чувства к Глебу отступили перед той драмой, что разыгралась между ней и Крисом, сбежали, как мышка от рёва льва; однако они оказались не столь пугливыми, да и Глеб, как выяснилось позднее, тоже.       Она не сомкнула глаз почти что всю ночь, лёжа в его объятиях, в его постели, в его квартире, в мыслях о них троих и страхе, что былого уже не вернуть, а от того, что постоянно ворочалась, он просыпался тоже. У обоих было гнетущее чувство, что мир, в котором они существовали втроём, разваливается на части и этого не исправить. Настало утро, потом день, но они всё лежали под простынями не раздвигая штор, в дымке этой странной грусти, что окутала всё вокруг, подчинила себе их.       — Иди и поговори с ним, — сказал Глеб, лёжа сзади неё, прижимая её к себе. Он приподнялся на локте и видел, какое у неё было растерянное, печальное лицо.       — Немного странно от тебя это слышать… — едва различимо пробормотала она.       — Почему? Я просто знаю, что если между вами будет какая-то неразбериха, то ты и дальше будешь страдать. — Он откинулся на спину и вздохнул, смотря в потолок. — Не хочу, чтобы ты страдала. Хочешь, я сам с ним поговорю?       — Нет, — быстро возразила Саша. — В смысле — если хочешь, то говори, но не надо говорить за меня.       — Ладно. — Он знал, что она права: каждый из них должен был увидеться с Крисом сам.       — Только постарайтесь не поубивать друг друга, — попросила она.       — С чего бы нам это делать? — с мрачной иронией спросил Глеб.       — Ну да, совсем не с чего. Если что, я видела его лицо после того похода. И знаешь ли, сложно поверить в то, что в походе можно вот так приложиться.       Воспоминания о том дне пронеслись перед Глебом, как только он сомкнул веки. Казалось, что это было совсем недавно — и одновременно целую вечность назад. Фотография, которую они сделали на вершине, хранилась у него в телефоне, но он давно её не открывал, а тут взял и открыл, и в нём вспыхнуло какое-то нехорошее предчувствие. Вспомнилось, как, когда они возвращались, Крис спросил, может ли, по его мнению, так случиться, что однажды они перестанут общаться совсем, и по венам потекло что-то желчное, неприятное. Но в этот момент он ещё не терял нелепой надежды, что тот поймёт его и не станет сильно корить, а если и станет, то со временем перебесится, и они смогут продолжить если не дружбу, то хотя бы мирное общение, пусть мысль об этом его и ранила.       Но это было до того, как близнецы встретились. А после… Глеб обнаружил себя заблокированным по всем каналам связи.       “Мы можем увидеться?” — написала Саша Крису, находясь на работе в понедельник. В этот день она знала, что ей придётся съездить в новую квартиру и найти свои вещи, потому что единственной одеждой, в которой она могла ходить на работу, была та, в которой она улетела, и больше у неё ничего не было. Может быть, им получится увидеться там вместе, подумала она, совсем не испытывая желания оставаться там одной. Однако оказалось, что у Криса такого желания тоже не было, потому что он, хотя и ответил ей согласием, но добавил, что будет лучше, если они встретятся по другому адресу.       Так она обнаружила, что он снял для себя апартаменты в даунтауне, куда отправилась после офиса. Первый день на работе выдался морально тяжёлым: коллеги то и дело повторяли, до чего хорошо она выглядит, что даже светится, и хотели знать всё про отпуск, а внутри она чувствовала себя отвратительно, и от фальшивой улыбки, приклеившейся к ней утром, к вечеру уже подступала тошнота. А когда она сбежала оттуда ровно в пять вечера, её скрутило от нервов уже по другой причине.       Стоило Крису открыть ей дверь, как она бросилась к нему с объятием и, крепко прижавшись, уткнулась ему в грудь, сцепила руки на его спине и долго не хотела отпускать. Сердце её готово было выпрыгнуть из груди, она тяжело дышала, ноги на каблуках дрожали. Заметив, в каком она состоянии, он отстранился от неё и заглянул ей в лицо, а потом, несмотря на пробежавшее в нём подозрение — что все те домыслы, которыми он себя развлекал последние две недели, верны — не удержался и, наклонившись, коротко поцеловал её в губы.       — Ты хочешь мне что-то сказать? — спросил он.       — Да, — вымолвила она и молча прошла внутрь квартиры, осматривая её. Там было симпатично и современно, как бывает в жилье комфорт-класса, которое сдаётся краткосрочно, а ещё был вид на гавань.       — Тебе так идёт загар, — услышала она из-за спины, стоя посреди зала с двумя диванами и низким, круглым журнальным столиком, над которым свисал гламурный светильник. — Ты хорошо провела время?       — Да. Неожиданно хорошо, — ответила Саша. Она хотела подчеркнуть, что не ожидала всего случившегося, но вышло совсем в другом тоне, из-за которого ей сию же минуту захотелось провалиться сквозь землю.       Тогда он обошёл её, встал к ней лицом к лицу и, дотронувшись до её подбородка, спросил:       — Ты была с ним?       Смысл, который он вкладывал в этот вопрос, был очевиден. Он смотрел ей в глаза, и она думала, что не выдержит этого взгляда, но всё-таки выдержала и сказала как есть:       — Да, была.       — Серьёзно? — зачем-то спросил он, хотя было и так понятно, что она с ним честна, да и сам он об этом много раз думал.       — Да, — ещё раз подтвердила Саша. — Я знаю. Я всё знаю! Но просто… так получилось, вот и всё. Не должно было, и казалось, что никак не может быть, но получилось.       Крис кивнул, как будто хорошо её понимал, но это был скорее кивок самому себе, как кивает человек, только что убедившийся в своей правоте.       — Ты влюблена в него, — проговорил он. Без знака вопроса, но теперь согласно кивнула она. — И он в тебя тоже?       — Не знаю. Он мне этого не говорил, — призналась она. В конце концов, Глеб говорил ей многие вещи, но только не это.       — Но ты думаешь, что это так.       — Думаю, да.       — Ну что ж, поздравляю, — без тени улыбки сказал Крис. — Надеюсь, ты знаешь, какая это глупость?       Саша промолчала, виновато опустив глаза. Она знала, что заслуживает этого, и в тот момент даже желала, чтобы он сказал что-то более неприятное, как-то ещё её уколол, но теперь молчал он.       — Ты мне больше ничего не выскажешь? — спросила она.       — Я очень хочу — но лучше не стоит.       — Я всё ещё люблю тебя, до смерти люблю.       — Пожалуйста, не надо, — попросил он. — Ты разбила мне сердце, а теперь говоришь, что ты меня любишь — зачем? Я тоже тебя люблю, и всегда буду любить, но какая разница, если это не мешает тебе влюбляться в кого-то ещё? В каком качестве ты меня любишь, если это возможно?       — Да нет никаких качеств, — устало сказала Саша, — как ты не понимаешь? Люблю как человека, вот и всё. А тебе нужны какие-то качества.       — Ты прекрасно знаешь, о чём я, — нахмурился он.       — Знаю. Но я прошу тебя понять, что для меня в тебе уже нет какого-то разделения: брат, друг, мужчина, любовник и так далее. Что дело не в том, что я перестала тебя любить в одном качестве и стала любить в другом. Просто для меня это всё одно уже, — объяснила она и добавила: — Если ты не хочешь, чтоб я тебе этого говорила, то я больше не буду, прости.       — Я только считаю, что говорить об этом после того, как ты сказала, что была с другим, очень неправильно, — вздохнул Крис. — Так… не должно быть…       — Но так есть…       — …не должно быть, чтоб в отношениях двух людей всегда был кто-то третий. Это всё ненормально, и — и так длилось слишком долго.       — Тебе не кажется, что не нам с тобой говорить о том, что должно и что не должно быть?       — Чего ты хочешь? — вдруг резко спросил Крис.       — Чтобы между нами всё было в порядке, — ответила Саша и, тут же почувствовав, что у неё кружится голова, сбросила туфли и присела на подлокотник дивана. Она не знала, имеет ли право просить об этом, и от озвученных ею слов на мгновение всё поплыло перед глазами. С другой стороны, он сам потребовал ответ — что же ей, было молчать, если он хотел знать это?       — Всё будет в порядке, — чуть погодя сказал он. — Дай мне время. — Но голос его прозвучал холодно, почти жёстко, и она догадалась, чего ему стоило так сказать. Когда она подняла на него глаза, его лицо было отстранённым, будто он был на другой планете, а не с ней в комнате, и в этот момент она остро почувствовала, что как раньше уже ничего не будет.       А потом он сделал для них ужин, и она обратила внимание, как за готовкой он не спеша и как бы почти незаметно — пожалуй, в первую очередь для себя самого — выпил два бокала вина, а к ужину налил ещё один. Сделав оттуда глоток, она чуть было не поперхнулась: “Что это за гадость?”. “Портвейн”, — пожал плечами Крис.       Они молча поужинали, каждый в своих мыслях, а под конец он вдруг спросил: “Ты ещё будешь ходить к той докторке в городскую клинику?”. Она ответила, что пропустила две недели, но собирается продолжать, чтобы не сбиться с пути. “А она знает про меня?” — поинтересовался тогда он. “Ну… знает, конечно, и очень многое, — сказала Саша, — но не о том, что между нами…”. Ему показалось, она забыла добавить “было”.       “А вообще-то, что ещё между нами?” — думал он, внимательно смотря ей в лицо, которое казалось ему сейчас совершенным. Болезненно-приятное чувство от того, что она сидит рядом, такая красивая, а позже уйдёт от него к другому, сжимало его в груди. В каком-то смысле он мог понять Глеба, как может понять один мужчина другого, если они любят одну женщину. Однако это не означало, что в эту минуту он его не презирал.       — Что такого можно было ему сказать, — спрашивал Сашу Глеб несколько дней спустя, — чтобы он меня кинул в блок?       — Ты в этом уверен?       Он приехал к ней в квартиру, чтобы помочь разобрать коробки с вещами, которые она обнаружила, впервые открыв её своими ключами. Несмотря на то что кое-какая мебель была расставлена и там можно было ночевать (что она и делала, желая побыть одной), большая часть по-прежнему оставалась запакована: видимо, в какой-то момент Крис решил, что с него хватит, думала она.       — Ну, мои сообщения не доставляются, и его телефон как будто всегда вне доступа, — сказал Глеб. — Я почти уверен, что да.       — Не думаю, что дело в том, что я сказала что-то не то, — вздохнула Саша. — Я всего лишь сказала, как есть. Мы о тебе почти и не говорили.       — Ты дашь мне его адрес? — попросил её он.       И Саша дала, хотя вовсе не была уверена, что из этого выйдет что-то хорошее — с учётом того, что Крис, похоже, вообще не желал с ним говорить. Но если Глеб так хотел, то она не собиралась его останавливать.       Он решался на это неделю, и всё осложнялось тем, что Саша часто оставалась у него, не давая ему как следует всё обдумать. Потому что невозможно было думать о том, что он скажет Крису, находясь рядом с ней, прижимая её к себе и занимаясь с ней любовью. Но это было так хорошо, что отказаться от этого было так же невозможно. И только когда её не было, Глеб думал о нём — думал, не зная, может ли ещё считаться его другом, но думал как о человеке, который по-прежнему многое для него значил, а сложные чувства к нему не давали ему уснуть так же сильно, как в иные ночи не давала уснуть Саша.       Теперь казалось, что это — самое сложное и непонятное, что он испытывал в жизни, а вовсе не то, что когда-либо чувствовал к ней. С ней как раз всё было более или менее понятно — во-первых, потому что она была женщиной, а его, как он привык думать, привлекали именно они, и во-вторых, потому что его дружба с ней перестала быть таковой уже много лет назад, и даже когда он думал, что ненавидел её, в глубине души всегда знал, что на самом деле любил. С Крисом всё было куда более запутанно, в первую очередь потому, что тот, будучи её братом, всегда незримо присутствовал в их отношениях и был для неё фигурой заметно более значимой, чем он сам, чего Глеб долго не мог себе объяснить. Но человек такое существо, что если ему очень нужно, чтобы что-то было для него приемлемым, то он обязательно найдёт, как с собой об этом договориться. У Глеба ушло на это семь лет. И только сейчас он чувствовал, что, возможно, он с этим примирился. Во всяком случае, он уже ушёл от той идеи, что он полностью адекватен на фоне неадекватных близнецов, а то, что она будет любить Криса до конца жизни, кажется, наконец перестало быть для него неким камнем преткновения и превратилось в непреложную истину, тихонько стоящую на своём месте.       Но это всё было связано с Сашей. И хотя он отдавал себе отчёт, что так или иначе с ней всегда будет связано многое в его отношениях с Крисом, всё-таки было там и то, что напрямую её не касалось, и, если полностью убрать её из этого уравнения, то они бы всё равно дружили, потому что им нравилось друг с другом общаться и между ними было то самое редкое понимание, несмотря на разность их характеров и интересов. Всё-таки Глеб его очень любил — всегда или почти всегда, несмотря ни на что. Оттого-то и было особенно больно теперь, когда Крис не хотел его видеть и слышать.       И вот, в тот день, когда Глеб собрался с силами и отправился по тому адресу, что дала ему Саша, дома никого не оказалось. Он несколько раз звонил в домофон, потом ждал и звонил снова, но никто не отвечал, и в итоге ему пришлось вернуться в свою машину ни с чем. Уже в ней он вдруг осознал глупость своей затеи, ведь вся она основывалась на том, что у Криса нет других дел, кроме как сидеть дома и ждать его. И он уже готов был признать поражение, как вдруг увидел, что на парковку въехала знакомая серебристая машина. Крис вышел из неё, открыл багажник и взял в охапку два бумажных пакета без ручек, набитых продуктами. Он был одет во всё чёрное, что только подчёркивало стройность его высокого тела, а на его переносице сидели чёрные солнцезащитные очки в большой оправе, которые ему ужасно шли. “Ну просто долбанная модель”, — подумал Глеб, глубокого вдохнул и, пока он не ушёл, направился за ним.       — Крис, — окликнул он, чуть было не заставив его подпрыгнуть от неожиданности.       — О господи, — вырвалось у того. — Как ты меня… — начал было он, но, моментально сложив два и два, прервался и в сердцах воскликнул: — Как же вы достали, честное слово! От вас никуда не скрыться? — Глеб понял, что он имеет в виду и Сашу, которая пыталась с ним снова увидеться, а он ей отказывал. Если бы он только знал, как сильно они с ней напоминали Крису надоедливых детей, что никак не могут оставить в покое родителя, то был бы удивлён, ведь он всегда считал этой фигурой себя.       — А ты думал, что просто меня заблокируешь и больше никогда не увидишь? — спросил он. Крис только на мгновение задержался на нём взглядом — что Глеб, скорее, почувствовал, потому что его глаз не было видно за тёмными стеклами очков, — и двинулся дальше, а Глебу ничего не осталось, кроме как пойти за ним. — Ну, если хочешь знать, то это было очень по-детски.       — Я ничего от тебя не хочу знать. Я вообще не хочу с тобой разговаривать, — холодно и чётко произнёс он. — Ты свой выбор сделал.       — Я сделал выбор? — удивился Глеб. — Не знал об этом.       — Ну, теперь знаешь. Что тебе от меня вообще надо? У тебя есть она. У неё есть ты. Вы можете оставить меня в покое? Будьте вместе, встречайтесь — или как вы там называете то, что между вами? Я не хочу принимать в этом никакого участия.       — Я не предлагал тебе принимать участие…       — Да-а? — недоверчиво усмехнулся Крис, продолжая идти. — Тогда зачем я вам так нужен? Почему не можете просто взять уже и отвалить от меня оба? У меня всё нормально. Я не планирую самоубийство, я ничего с собой не сделаю, если вы об этом печётесь. Просто оставьте меня в покое, умоляю. Как раньше, уже всё равно не будет.       Глеб, и понятия не имевший, что он может быть так зол, прямо-таки опешил. Никогда в жизни он не видел его таким — и теперь понимал, что всё куда хуже, чем он себе представлял.       — Что я должен был сделать? — вырвалось у него. — Ты ведёшь себя так, будто я это всё устроил, да ещё и с той целью, чтобы тебе насолить! Я не хотел этого! Господи, да я просто летел к родителям и никого не трогал. Но так случилось!       — Да-да, это я всё знаю. Так бывает, люди внезапно влюбляются и теряют голову. Я в курсе. — Крис на секунду повернулся к нему. Полный сарказма голос, которым он говорил, едва ли сочетался с его серьёзным лицом. — Ты спрашиваешь, что ты должен был сделать? Не знаю, отвезти её в первый попавшийся отель и сказать до свидания? Но я понимаю, что это, видимо, было невыполнимо. Ты отлично со мной поквитался, аплодирую стоя.       — Можешь думать, что угодно, но я меньше всего хотел с тобой поквитаться, — искренне сказал Глеб. И вдруг остро почувствовав, что Крис в любой момент может уйти, добавил: — Я никогда бы не хотел тебя потерять, чтобы делать тебе такое назло.       — Какой ты вдруг стал хороший, — насмешливо проговорил Крис. — Наверное, я не такой. Я вот уже жду того дня, когда вы поссоритесь и она снова прибежит плакаться ко мне.       Прекрасно уловив его подтекст, Глеб тем не менее не считал, что он говорит всерьёз: для него это скорее звучало так, будто он хотел задеть его побольнее, и только, а это он мог пережить.       — Что если мы не поссоримся? — спросил он.       — Каковы твои планы, Глеб? — проигнорировал его Крис. — Ты уезжаешь отсюда осенью или нет? Мне помнится, ты собирался уезжать. И чего ты с ней хочешь? Вы в отношениях или так? А то я не понял.       — Мы вместе, — бросил Глеб в манере, как бы говорящей, что ему, в отличие от Криса, совсем нет дела до того, как называется происходящее между ним и Сашей. — И я хочу, чтобы ты перестал это и был в её жизни, потому что иначе она не сможет. Чтобы ты был в моей жизни тоже. Остановись, — попросил он, и Крис, как ни странно, послушался. — Как же меня бесят твои очки. Не вижу за ними, куда ты смотришь, — и воспользовавшись тем, что обе руки Криса были заняты, сам поднял их ему на голову. Его большие зелёные глаза, как у Саши, оказались усталыми и покрасневшими, с залёгшими под ними тенями, но не злыми, чего он боялся, а скорее разочарованными. Крис на секунду закрыл их, словно ему было больно, а Глеб не мог не подумать — от дневного света или того, что он до него дотронулся?       — Я буду в её жизни, за это не переживай. Я сказал ей об этом. Мы всегда будем в жизни друг друга, мы вдвоём. Но видимо, я ещё не достиг того просветления, которого достиг ты, чтобы в этих отношениях нас было трое.       И прежде чем Глеб мог найти, что на это сказать, он подхватил свои пакеты одной рукой, а второй достал из кармана ключи от дома, быстрым шагом дошёл до парадной, у которой они, как оказалось, стояли, и скрылся внутри.