Историческая неизбежность

** Сэм **

Переулок был залит светом. Солнечные лучи отражались от выскобленных до зеркального блеска ступеней и выкрашенных белой краской оконных рам. Жители Заводильной улицы не прогадали, сочтя ее наиболее благопристойной из недорогих, – резко пахнущая вязкая масса не только придала домам еще более аккуратный вид, но и так хорошо залепила все щели в оконных рамах, что ставни не пришлось закрывать на зиму. Сэм не любил зиму – зимой надо было гораздо чаще думать о том, что бросить в ненасытную пасть печи. Молодой стражник встряхнул головой, прогоняя воспоминания о холоде. Отвлекаться было некогда – он как раз пытался счистить ржавчину со своего нагрудника. Когда-то давно, скорей всего, когда самого Сэма Ваймса еще и на свете не было, кузнец изобразил на куске металла рельеф мускулистого торса. Пятна ржавчины казались на нем то причудливыми родинками, то язвами. В зависимости от настроения младшего констебля. Сэм еще раз провел по нагруднику щеткой. «Со стороны должно выглядеть забавно, – подумал он, – но хорошо, что сейчас меня никто не видит». Кто-нибудь из старых дружков по банде вполне мог позубоскалить насчет того, что вместо того, чтобы поглаживать кусок железа, стоило бы найти себе кого-то потеплее. Ну вот, теперь оттирать ржавчину стало совершенно невозможно – он же не какой-нибудь извращенец. Да и анатомическая точность нагрудника была более чем условной. И всё же… Сэм провел ладонью по согревшемуся на солнце металлу. Он ни в коем случае не представлял, что гладит живого человека – в конце концов, ему было почти семнадцать! Только мальчишки искали темные углы в подворотнях или ждали, пока вся семья уйдет из дома, чтобы так облапать приятеля. А он был взрослым мужчиной и имел полное право начать искать подружку. Что в реалиях Заводильной улицы означало «будущую жену», потому что иначе его ожидала встреча с разгневанным отцом, братьями, дядями и кузенами девушки. А возможно, и с прадедом, если хоть одна из девчонок из дома напротив согласится с ним заговорить. А прадед у них был злющий! Сэм усмехнулся. Возможно, быть мальчишкой было не так уж плохо. Проблем было гораздо меньше. Но работающему человеку так развлекаться уже не солидно. Он снова принялся за ржавчину. На самом деле Сэм отлично понимал, почему с таким упорством думает о тех или иных не раз передуманных вещах. Стоило выбросить из головы заморозки или проблемы молодого и здорового организма, как в образовавшемся вакууме всплывало лицо капрала Квирка. И доллар. «Все так поступают», – повторил он себе. В конце концов мама уже истратила половину этого проклятого доллара, так что никакой желтой круглой монеты вроде как и не было. Вот если бы он оставил доллар себе… Наверное, это было бы преступлением. Хотя какая разница, кому и на что он отдал деньги – матери или… Или кому-нибудь еще. «Но тот человек всего лишь нарушил комендантский час, – напомнил себе Сэм. – Еще один из безумных законов безумного Ветруна. Разве это может быть преступлением? Зато мне удалось очень ловко задержать настоящего бандита. Это куда важнее!» Перед его внутренним взором неспешно поплыли события прошлой ночи. Чудовищный полуголый человек, который, казалось, вот-вот превратится в какое-то невиданное чудовище. Белки его глаз блестели в темноте. От голоса волоски на руках поднимались дыбом. А его движения… Нельзя прожить шестнадцать лет рядом с Тенями и не узнать живую смерть. Этой ночью он выполнил свой долг и защитил город. И был при этом очень крут. Сэм вспомнил, как взвел и приставил к голове бандита арбалет. И собственные слова. «Ты когда-нибудь слушаешь внутренний голос?». Да, прозвучало очень остроумно. Жаль, что никто не оценил. Тем не менее, вчера он спас сержанта. И это не прослужив в страже и месяца! Его определенно ждало большое будущее… – Сэм, разве ты не должен был выйти еще до возвращения господина Плюшки? – удивилась мать, выходя на крыльцо. Часы на Заводильной улице были едва слышны. Все работающие в ночную смену ориентировались на господина Плюшку. – Я еще не опаздываю, мам, – уверил её Сэм, поднимаясь и на ходу пристегивая нагрудник. – Сегодня у нас должен начать работать новый сержант, так что я должен был приготовиться. Зная столько коротких путей и начав бегать раньше, чем ходить, он просто не мог опоздать. Пролетая мимо чахлого кустика сирени между домами, Сэм заметил, что тот уже выплюнул зеленые гроздья будущих цветов. Это еще больше подняло ему настроение… Но вот тяжелые взгляды в спину и ругань госпожи Филлин быстро вернули самоощущение молодого стражника на отметку «Чуть лучше, чем хреновое». «Хоть бы сегодня не пришлось разгонять какие-нибудь толпы», – взмолился он, ни к кому из богов конкретно не обращаясь. В перестроенное здание на улице Паточной Шахты он вошел отстав от Фреда Колона и Масхерада всего на два шага. В штабе царило какое-то нездоровое оживление. Сэм был уверен, что не опоздал, а значит, ничего важного произойти еще не могло… Он приподнялся на цыпочки, пытаясь разглядеть, что же заставило других стражников замереть на пороге комнаты. За одним из столов кто-то сидел. Должно быть, тот самый Киль из Псевдополиса. Но почему же все так насторожились? Сэм подумал было спросить у Билли Букли, но тут толстяк Колон переступил с ноги на ногу и немного сдвинулся в сторону. Младший констебль Ваймс наконец смог разглядеть незнакомца. Облокотившись на спинку кресла и положив ноги на стол, прямо посреди караулки сидел вчерашний преступник. Тот самый, который угрожал сержанту мечом. Тот, кому он едва не выстрелил в голову. Теперь на человеке были поношенные ботинки и форма стражника. Его волосы все еще были в беспорядке, но ночью они выглядели гораздо хуже. Сэм отметил это автоматически – потому что мама постоянно твердила «приличный человек должен расчесываться каждое утро»… А вот щетина и единственный глаз к образу «приличного человека» не подходили вообще. Младший констебль понял, что его рука ищет на поясе отсутствующий арбалет. Незнакомец оторвался от изучения бумаг и, наконец, соизволил пройтись взглядом по замершим в растерянности стражникам. Когда взгляд дошел до стоявшего рядом с Сэмом Билли, Ваймс напрягся… но загадочный человек словно и не заметил его. А вот Сэм сумел разглядеть на его плече нашивки сержанта. В его голове словно что-то щелкнуло. События вчерашнего вечера вдруг предстали в совершенно ином свете. Взгляды, которые Мордач бросал на нового сержанта из своего угла, прояснили всё окончательно. «Я арестовал Киля из Псевдополиса!» – подумал Сэм, чувствуя как по спине катится холодный пот. «То есть МЫ его арестовали», – быстро поправил он себя. Стало немного спокойнее. Совсем немного. Сержант Тук откашлялся. Почти все стражники обратились в зрение и слух, предвкушая хороший скандал, но Киль быстро показал старине Затыку, кто здесь теперь главный. Сэм обязательно оценил бы, если бы не прикидывал, во что ему обойдется вчерашний героизм. Когда новый сержант заговорил о Цепной улице, Сэм даже сквозь пелену ужаса понял, что «неназываемые» ему не нравятся. Киль определенно был умным человеком – едва приехав в город, он сразу разобрался, что с затеей Ветруна что-то нечисто… «И когда он это успел, если провел почти всё время в камере? – спросил внутренний голос – У него хватило бы времени только на то, чтобы выяснить размер ноги Тука, пока тот пинал его…» А потом стало не до размышлений, потому что речь зашла о шестом задержанном и запаниковавший Квикл сдал его с этим проклятым долларом. И тогда Киль наконец посмотрел на него. Сэм попытался посмотреть в ответ, но получилось плохо, потому что тело сделало попытку провалиться сквозь землю. Взгляд единственного глаза был таким пристальным, словно Киль заглядывал ему в самую душу. Младший констебль Ваймс уже знал о «взгляде стражника», но это было что-то совсем другое. Глаза Сэма начали закатываться. А потом чудовищный сержант сжалился и не стал есть его живьем. Вместо этого он вышел во двор и позвал с собой Тука. Сэм был так счастлив, что гроза миновала, что даже не подумал о том, зачем. Может, несмотря на внешность лихого разбойника, сержант не был плохим человеком. Когда Киль взял его с собой на патрулирование и даже не съездил по шее за вчерашнее, Сэм в этом убедился. Придя в себя окончательно, Сэм решил, что называть сержанта при оружии (что еще за звание такое) «загадочным» правильнее, чем «жутким» или «чудовищным». А загадок в сержанте было много. Во-первых – повязка. И шов, и она были свежими, но, порывшись в памяти, молодой стражник убедился, что эту рану Киль получил до встречи с патрулем. А значит, его действительно ограбили. Это объясняло вообще все нелепые события прошлой ночи. Потом его слова. Еще никто из стражников не говорил с Сэмом о службе так. С подобным талантом к нравоучениям сержанту бы стоило познакомиться с мамой. Следующей странностью оказался… сам Сэм. Он настолько расслабился, что действительно пригласил Киля в свой дом, совершенно не думая, что тот сможет рассказать о долларе. Сэм никак не мог понять, когда успел проникнуться к сержанту таким доверием. Обычно он куда сложнее сходился с людьми. Но и это удалось списать на благодарность за отсутствие заслуженных воплей и рукоприкладства. Ну и на любопытство, конечно. Сэм нечасто видел людей, которые не были родом из Анк-Морпорка. И вот тут-то была еще одна странность. Сэм никак не мог отделаться от ощущения, что Киль знает маршрут лучше него самого. – Все когда-нибудь бывали в Анк-Морпорке, – объяснил сержант. – Я хорошо готовился. Звучало разумно и правдоподобно. Но Сэм почему-то сразу понял, что Джон Киль ему врет. И чтобы прояснить последнюю странность, спросил: – Вы узнали Нэда? Просто перед тем, как вы приехали, он говорил, что помнит вас с Псевдополиса. Говорил, что вы – большой человек… – Я его не припоминаю, – Джон Киль и не подумал нервничать. – Вы не такой уж и большой, сержант, – всё-таки договорил Сэм. – Ну, может, Нед сам тогда был меньше, – мужчина равнодушно пожал плечами. Ну да, действительно. А чего он, собственно, ожидал? Что сержант возьмет и изменится, чтобы соответствовать образу, который он успел нарисовать у себя в голове? Сэм мысленно отвесил себе хорошего пинка за глупость. Но продолжил рассматривать Киля с еще большим интересом. Да, большим сержант не был. Ни ростом, ни в обхвате. Немногим выше самого Ваймса, шире в плечах… И у него были мышцы. В смысле не только на нагруднике, как у Сэма. Младший констебль почувствовал легкую зависть. Видимая под повязкой часть лица была довольно приятной – не красавец, но Сэм видел множество лиц и похуже. Зато у сержанта были на месте все зубы – или по крайней мере все видимые зубы – и оскал-улыбка. Такие улыбки приятно было видеть на лицах парней из его старой банды. На лицах врагов они ничего хорошего не предвещали. Кроме того, свежая рана превращала мимику Киля в отдельную небольшую загадку – половина выражений лица выходила или безумной или просто не поддающейся расшифровке. Сэм провел весь последний час, вглядываясь в лицо Киля. Это было увлекательно. Почти так же, как его советы или редкие ядовитые комментарии. В ту ночь патрулирование закончилось слишком быстро. Даже если городские часы утверждали обратное. Пришло время черного фургона и ночных бродяг. Сидя рядом с сержантом, Сэм пытался ни о чем не думать – в несколько последних поездок на Цепную улицу у него получалось всё лучше… А потом Киль удивил всех. Снова. Кажется, стражник из Псевдополиса обожал делать вещи, которые в здравом уме не пришли бы никому в голову, а у одного младшего констебля останавливалось сердце. Глядя, как чудом избежавшие лап «неназываемых» люди растворяются в темноте, Сэм решил, что трюки Киля ему более чем нравятся. Но общение с сержантом стоило строго дозировать – чтобы не превратиться в вопящего от восторга идиота. Вот только попрощавшись с сержантом, отделаться от него не удалось – Сэм продолжал думать о нем всю дорогу домой, о нём же говорил за завтраком-ужином с матерью. С трудом избавиться от мыслей о Киле удалось только во сне.