Fear of sleep

Black Mountain – Queens Will Play Грохочущий яростью звон в ушах. Отдаленный оттенок резвости картинки. И то чутье черствой опасности, которое обмакивает горло в гремучую смесь хрипоты. Надломленность, возрастающая паника из самого хребта, будто проходящая электрическим разрядом по телу, отвесившая громкую пощечину. А также пульсирующая боль в висках, которая давит невидимой стеной на голову. Приблизительные чувства, возникшие из неоткуда. По спине полубога прошелся неприятный сиплый холодок. И это совсем не то, что хочет ощутить парень. Не тот ледяной мороз, крепкий до отжима, и даже не озабоченная стужа, щекочущая до самых пяток. Хотя, Перси уже привык получать то, что не есть для него вполне удобным. А что ещё он мог ожидать? От этой одуревшей до грани жизни с монстрами? Правильно, ничего. В тот же момент, что-то внутри тихо, почти мирно благоухало. Нежданно появившаяся боль в голове, а ещё резкая остановка паники. Испуг не один, вместе с ним интерес, полубожественное любопытство. Заядлый стук сердца напоминает о чистом страхе. Даже внутреннее колебание стало слишком вольным и ярким. Словно взрыв красок в голове. Только через пару минут полукровка начинает трезво оценивать сложившеюся ситуацию. Но оценивать собственно и нечего. Туман, играющий блестящим, почти праздничным синим дымом. Смазанный неточностью фиолетовый, случайно попавший в окрас. Волшебное зрелище. Только деревянный круглый стол не подходит, смотрится невероятно нелепо среди мглы, походящую на сигаретный дымок. Накрыт тонкой скатертью. Белая, перечеркнутая вишневыми квадратами ткань. Знакомое чувство. Смехотворное обстоятельство. Такое, к которому Джексону привыкать совсем не нужно. Худые, до неприличия костлявые руки, почти почерневшие до самого темного цвета. Пальцы выстукивают банальный, надоевший мотив, тоскливый, скупой на красноречивость. Свисающая вьющаяся прядь умело выбилась из небрежного пучка. Морщинистое лицо, покрытое брызгами чего-то невероятно родного, близкого к сердцу. Даже теснее. И глаза. Дремучие, покрывшиеся серой пленкой серебра. Обсохшие, искусанные до маленьких кровоточивых ран губы. Незаметные, сохраняющие усталость вздохи. - Мама? Удивленный, упрошенный неуверенностью голос. Моментальный испуг. Будто пускать огненную ракету в небо. Обрывисто разрывать атмосферу спокойствие. Черные зрачки затмили синеву вперемешку с зелёным. Цвет глаз словно скачет от напряжения. Дыханье остановилось, способствуя молчаливой паузе. Смутный шок, неудачно окотивший громадной волной. Никакой реакции. Также сидит. Как бесчувственная, безмолвная статуя. Сотканная из каменных крупинок. На лице застыл утомленный, малость злобный оскал. Ужас, хуже мата. Из горла едва вырывается пьяный и надломленный смех. Но он сдержался. Бросил эмоции к чертям собачьим. Как и всегда. Хуже чем на тренировках. - Ма... Замирает, переводя дыхание. Громкое эхо разлилось по полу. Совсем не тот отголосок, с которым в детстве любят играть маленькие мечтатели, начитавшиеся сотни сказок, заболевшие прозаичными радужными стереотипами. Всё совсем не так. Нет того солнца, оживленного, в образе болоньевого воздушного шара. Ребяческая полуулыбка из прошлого сменилась на грустную, побледневшую в отблесках тумана ухмылку. Почти усмешка. Над самим собой усмешка. Истеричная, работавшая за успокоительное. Быстро встает со стула, нервно скрипящего, с покосившеюся от изношенности ножкой. Хватает почти черной рукой мягкую скатерть, в попытке разорвать знакомую ткань. Глаза широко открыты, будто поглощают всю разноцветную мрачность с налетом праздничности. От сиплых движений прядки волос выбились из прически. Залезает на деревянный стол, упираясь худощавым коленом в твердую гладь, и чуть ли не прыгает на парня. Стеклянная, звенящая искристой звонкостью чашка с блюдцем падают на пол и беззвучно, едва заметно разбиваются. В бешеной улыбке виднеются пожелтевшие острые зубы, а глаза совсем не такие теплые как у мамы. Всего лишь пару, до боли узнаваемых частиц лица, которые напоминают ему её нежный образ. Он отступает. На пару малых, не видных шагов. Что-то заложило уши, и Джексон перестает слышать и воспринимать настоящее. Всё дурманно, как-то ветрено, совсем неправильно. Слабо мотает головой из стороны в сторону, будто не соглашаясь с происходящим. Рот приоткрыт, вяло вдыхает холодный воздух, лишь потому что надо. Такова стратегия существования. Женщина падает на пол, перекинув деревянный стол. Ни одного взвизга, крика, стона. Стеклянный взгляд, потонувший в пустоте, сознательной прозрачности. Костлявая рука, из-за темноты которой синеватых вен не видно, фальшиво, ненатурально изогнулась. Она лежит. На белом, бледнее чем снег полу. Прижатая маленьким, чем-то даже миниатюрным столиком. Крови нет. Оживленность отсутствует. Нежданный ветер, прямой, настырный. Сшибает его с ног, с вызовом бросает в цветной, как завитки крема туман. Взятый из неоткуда. Жуткая резвость, немой крик снаружи, истерика внутри. По телу ударила арктическая дрожь. Громко вздыхает, резко успокаивает самого себя. И всё будто проходит. Полутьма. Полное, чистой воды безумие. Чернота, до белых кругов перед глазами. И тихая, монотонная сонливость. Перси вновь проваливается. *** Он открывает глаза. Яркий свет, более острый и детский отблеск нежного медового окраса на темных, будто искусственных ветках. Сердце пропускает удар, один за другим. Парень понемногу успокаивается. Глаза становятся более ясными, прежний акриловый оттенок играет в радужке. Легкий ветерок будто наполнен пыльцой цветов с примесью ванили и духоты. Дыханье не такое частое, менее прерывистое. Спокойствие, минимально раздражение. На секунду перестает дышать, замирает, всматриваясь в размытие силуэты. Через пару секунд всё проясняется, открывается по-новому, с предвидимой точностью и резкостью нюансов. Серые глаза. Словно хмурые тучи с блестками задумчивости. Как у совенка. Ему так показалось. То ли от дурманной неясности и резвости, то ли это действительно так. Пару прядей прилипли ко лбу. Хвост как всегда завязан некрепко, слишком непрочно. Белизна с бледным золотом смешались, умудряясь сотворить причудливый тон волос. - Ты как, в порядке? Он не отвечает. Лежит на позеленевшей от лучей солнца траве, чуть ерзая. Хрипота не дает сказать слова. Но всё же Джексон выдавливает из себя тихий отклик. - Да... Широко открывает глаза, словно стараясь поглотить весь контрастный свет. Почти беззвучно кашляет, стараясь что-то сказать. Только через минуту он опомнился, и начал судорожно вздыхать. - Со мной всё в порядке. Голос уверенный. Внушительный. Стойкий. Парень и сам не знает, зачем сказал это ещё раз. Как-то неправильно, бессмысленно. Наверное, хочет убедить себя в неправдивом факте. - Сколько я здесь лежу? - Где-то минуту, может две. Хватает его за руку, крепко, сжимает до красного пятна. Парень встает с земли, пошатываясь, чуть не рухнув на зеленоватый ковер из хрупких травинок. Голова кружится. Словно на карусели, от которой воротит. Колкая, прямо как шипи боль. С разбегу врезается в голову и разбивается. Громко, феерично, на прозрачные осколки. - Ну, раз уж мы не смогли нормально поговорить… Перси смотрит на неё, вцепившись в руку, чтобы не упасть вновь. Чуть поднятые брови, в глазах промелькнула искра удивления. - Думаю, по дороге я успею рассказать.