Голос в ночи

Провожу кистью по белоснежному холсту, пробую краску за краской. Оранжевый, кремовый, золотистый. Я раскрашиваю свой рисунок, нанося тонкие переливы краски между широкими мазками туши. Вчерашний день казался похожим на сон! Она улыбалась мне одному, мы смеялись, разговаривали о рисунках, пытались рисовать снова, но перемазались тушью и перевели холсты совершенно зря. Было слишком весело, чтобы мы были достаточно серьезными для живописи. Однако сегодня Китнисс сказала, что должна сходить в лес. Я с тяжелым сердцем отпустил ее. Сам же долго думал об этих днях. Я не могу держать ее подле себя все время. Она ценит свободу, я не должен ее удерживать. В конце концов, Китнисс тоже нужно выразить себя- и если я могу рисовать и дома, то ей для разрядки нужен лес. Я снова должен стать сильным, хватит распускать нюни. Завтра надо разобраться с пекарней, убраться в доме, сходить к Хеймитчу. Кстати, о Хеймитче- это случайно не он выбежал из своего дома? С какой стати Хеймитчу выходить из своей берлоги? Поезд из Капитолия приходил три дня назад, с алкоголем у него должно быть в порядке. Вариант "ему что-то понадобилось" не имеет смысла рассматривать, он непритязателен. То, что Хеймитчу приспичило прогуляться, я не рассматриваю вообще- это попросту невозможно. Значит, что-то случилось! Что я наделал, нельзя было отпускать Китнисс! Что бы это не было, наверняка оно касается нас троих, а может быть, только нас с ней! Что я наделал, нельзя было отпускать ее!!! Я бросаю все и бросаюсь к выходу, пролетаю по лестнице и сталкиваюсь с ментором на крыльце. Тот еле переводит дух: - Где она?- только и может сказать он. Все внутри обрывается, я и без его объяснений понимаю, что случилась беда. Ментор отдышался и, оглядев пустой дом, рявкнул,- Кретин, зачем ты ее отпустил?! Мы срываемся на бег, быстро покидаем Деревню Победителей, пробегаем Дистрикт и выбегаем к Луговине. Теперь она не перегорожена изгородью из проволоки, только в центре стоит большой мемориал погибшим во время бомбардировки Двенадцатого. От холода и снега, падающего густой стеной, становится только хуже. Мысли скачут, сердце колотится от ужаса, в голове бьется одна и та же мысль: успею или нет? Успеем или нет? - Хеймитч, кто? - В Капитолии недовольные новым режимом устроили ряд беспорядков, даже пытались совершить нападение на Пэйлор. Не думал, что они так быстро доберутся до Двенадцатого. Все внутри сжимается от отчаяния и ярости, и я спрашиваю: - Только она? Ответа нет, но сомневаться в нем не приходится. Китнисс...где же ты??? Мы влетаем в лес, кое-как находим какую-то тропинку, прислушиваемся, пытаясь найти хотя бы какой-то признак того, что она здесь. И вдруг вдали разносятся голоса, злорадный смех, воздух прорезают выстрелы. И одинокий крик. Нет!!!! Нет, она жива!!! Я убью этих тварей!!! Не разбирая дороги, несусь в сторону криков, кулаки непроизвольно сжимаются. Я чувствую, как во мне растет ярость, всепожирающий Гнев, я замечаю в нескольких метрах от себя широкую поляну, вбегаю туда. Китнисс стоит на поляне, окруженная пятью или шестью Капитолийцами, она слегка покачивается, зажимая рану на плече рукой. Она бледна. Я не вижу ничего, кроме ее бледного лица, когда она падает. Нет!!! *** Все как в тумане. Я вижу только цель, которую нужно достать- в голове всплывают дни подготовки к Играм в нашем Тренировочном центре. Я вижу мишени, которые нужно поразить. И поражаю одну за другой. Четко бью в живот, наношу удары по голове, в бок и по ногам, перед глазами мешанина из окровавленных конечностей и сшибающихся раз за разом тел. За Китнисс. За мою любовь. Один. Другой. Снова. Снова. Остался один. Я вижу его страх, но чувствую одно: мгновение, и я брошусь на него и уничтожу!!! Однако я вижу, как сзади к нему подходит Хеймитч и быстро кладет его на лопатки, бросаюсь и заношу руку для удара, но Хеймитч быстро останавливает меня взглядом: - Хотя бы один должен остаться в живых, как мы узнаем об их планах?- ментор еле дышит от ярости, капитолиец в его захвате- от страха. Ментор резко бьет его в нос кулаком, парень отрубается,- лучше бы о ней позаботился! Тут же краснею от стыда. Поворачиваюсь и вздрагиваю: Китнисс лежит на снегу, пропитавшийся кровью рукав пачкает белоснежный наст. Бросаюсь к девушке, падаю рядом с ней на колени. Что они с тобой сделали? Ищу пульс и, к огромному облегчению, чувствую слабое биение. Она жива! Значит, все еще не потеряно, я еще могу спасти ее... Я еще могу все исправить. Внимание привлекает рана на руке- огромная, воспалившаяся, кажется, она раздувается на глазах. Я даже вижу, что пуля прошла не очень далеко. Большая и широкая, она вся в углах и шипах- по моему, ее нужно вытащить. - Хеймитч, глянь,- быстро говорю я, подзывая ментора,- не помню таких раньше. Ментор подходит, предварительно закончив со связыванием последнего целого Капитолийца, и наклоняется к Китнисс. Его лицо моментально суровеет. - Ее нужно срочно отнести в Центр. Пит, я доверяю тебе- самому придется заняться этим. - с этими словами Хеймитч пнул ногой одно из тел. - Ну же, ее жизнь в твоих руках!!! Все зависит от тебя!!! Я мгновенно подхватил Китнисс на руки и побежал, старательно избегая кустов и деревьев. Сердце бьется так быстро, что в кровь вливается новый адреналин, из-за чего с Луговины я выбегаю на бешеной скорости. Я бегу по улицам Дистрикта, люди вокруг расступаются, завидев Китнисс на моих руках. Краем глаза я замечаю на их лицах тревогу. Вот и Центр. Большое новое здание больницы, его построили за этот год, месяц назад он открылся. Я влетаю в стеклянные двери, останавливаю в холле одну медсестру. Девушка быстро кивает, сжимая зубы, и убегает за врачом, а я укладываю Китнисс на ближайшие носилки. Милая моя... Как я посмел тебя отпустить... Ты такая бледная, в лице ни кровинки, кажется, что каждая минута может стать для тебя последней. Нет, нет...не могу и подумать о том, что больше не увижу тебя, не услышу твоего смеха! Тебе помогут... К нам подбегает медсестра с врачом, тот быстро здоровается со мной и наклоняется на Китнисс. - Скорее в операционную, пулю необходимо удалить как можно скорее! Я снова подхватываю ее на руки, мы быстро идем по полупустым коридорам. Вбегаем в операционную, сразу за нами туда входит еще два врача- сразу видно, что это хирурги. Я кладу Китнисс и сжимаю ее руки. Они начинают замерзать, и я тихонько тру их, чтобы согреть. Врачи мгновенно отталкивают меня, они уже готовы к работе. По их серьезным лицам мне становится ясно, что дело дрянь. - Молодой человек, вы должны уйти!- шепчет мне медсестра,- я понимаю, вы принесли ее, но постороннего мы не можем держать в операционной. - Но я люблю ее!- эти слова вырываются у меня случайно, я чувствую, что мной овладевает страх. - Сейчас ей нет прока от вашей любви. Не спасли ее тогда, так не мешайте спасти ее сейчас. Простите, но моя резкость вынужденна. Я позволяю вытолкать себя в коридор. В голове пусто, только громом в ушах стоят слова, сказанные гулким шепотом: "Сейчас ей нет прока от вашей любви. Не спасли ее тогда, так не мешайте спасти ее сейчас." Не спас...не спас...не оградил... Я снова не смог защитить ее... Все мое существо пронзает боль, она растет, выдавливает из меня жизнь. Если Китнисс умрет, я никогда не стану собой прежним. Питом до 74-х Игр я уже точно не стану, но если она погибнет- вместе с ней в могилу уйдет и сама возможность жить, быть счастливым. Голова раскалывается от мыслей, я не могу поверить, я не хочу верить... Если бы я удержал ее... Если бы запретил ей идти... Она бы не лежала в залитой светом операционной, над ней бы не стояли врачи с серьезными лицами, я бы был рядом с ней... Она бы была цела...