Интермальчик (вычитывается)

Ленька улетел из хаты с петардой в жопе. Прошаренный в «семейных» разборках и их губительных для «карточки лица» последствиях Кит следом тоже успел оперативно вскочить в уличные тапки. И только Владик еще сучился в прихожей из-за контрольного звонка жены, когда вдруг до меня доперло, что со Свеном нельзя оставаться тет-а-тет. Особенно, если я не хочу, чтобы воспоминание об этом тет-а-тете стало последним в моей жизни перед отправкой в лучший из миров. — Ну, бывай. Я пошёл, — вякнул охранник, нажимая «отбой». — Стой! — заорал я, раскорячиваясь, как Александр Матросов на доте, на дверном проеме. — Владик, пожалуйста. Он же убьёт меня! Ты Свена не знаешь… Зато слишком хорошо успел к тому времени изучить повадки форика я. Дело попахивало не просто Гаагским трибуналом с немедленным приведением приговора в действие, но и посмертной инвалидностью по случаю геморроя в последней стадии. — Слава, отпусти, — пытался отодрать мои намертво прилипшие, как у известного героя комикса «Спидермена» клешни от двери Владик. — Меня жена беременная ждёт! Ты с ума сошёл? Отпусти, говорю! — Владик, пожалуйста, — трясся я в исступлении, пытаясь выжать скупую слезу. Как назло, конечно, ничего не получалось. — Да успокойся ты, иди валерьянки выпей! — надрывался охранник, выдавая мне пинки по всем конечностям и пытаясь просочиться за порог. — Говорю тебе, у меня жена рожать скоро будет! — Да она еще только будет! А я прям сейчас! Ты себе не представляешь, что он со мной сделает. Владик, ну, миленький… — Ох*ел? Миленький?! Еще бы сладеньким, как Кит, назвал! — Владичка, рооодненький… Пинались и дрались так мы еще минут пять, когда в дверь вдруг позвонили, а я обреченно сполз на пол по дверному проёму, в которой мгновенно устремился охранник. Но не тут-то было. Обратно в комнату его буквально внёс на себе мощным тараном старший админ. Особой богатырской силушкой Кит никогда не отличался и был на треть меньше Вадика по всем физическим параметрам. Потому у такой прыти полуэстонца должна была быть особенная причина. Она собственно тут же и вскрылась. — Все, Владик, лыжи отстегивай! — завизжал с порога Кит. — Ща Казанову этого недобитого спасать будем! Команда сверху. От Абрамки лично! Не выполнишь, оштрафует всех еще на двести баксов. Е-мое, да что ж за хрень-то вторые сутки подряд! Сначала Ленька. Теперь этот с х*ем пытливым. Вы, что, в марафон осенних мудаков соревнуетесь?! — О чем ты, Кит?! — недоуменно выпучились мы с охранником на носящегося по комнате в состоянии аффекта админа. Когда на Кая нападала такая суматошная беготня из угла в угол, это было еще хуже, чем путаница гласных в словах. Потому напрягся совсем не по-детски и я. И совсем уж последний вариант начинался, когда Кит принимался страдать и тем, и другим одновременно. Вот сейчас именно это и происходило. — Того, Шаман. «Саха, бл*дь, Якутия» сейчас звонил. Видеть тебя сегодня их абрамовическое восычество желает. Уж не знаю — чем, но чем-то ты его все-таки здорово зеципал, — окрысился в мою сторону Кит. — Так что нечо пол тлем приторать. Дуй бостры в ванну, и чтоб трахаться у меня во все дыры был готов! Зничат ты, Владик. Жене скажешь, что выйти на смену попросили. Мол, келлога в бницу попал. За дойную плату. И если вот этот мдак сдюжит, то ты её плушь. От психа Кит начал не просто путать гласные, но и глотать слоги. Что лично сильно меня впечатлило. Остался под особым впечатлением и Владик. — А если не сдюжит? — озабоченно покосился он на меня. — Делать-то чего ему надо? На шесте, что ли, как Леньке, вертеться? — Если нет — в ноль со штрфом уйдёшь, — оскалился Кай, — Шаман знает, что. Так, Слав? — А Свен? — прошелестел я, обрадовано отскребаясь от пола. — Он же, как пить дать на разборки, притопает. — Как припает, так и утоет. Я ему мозги зкручу, что сам черт нуго сломит, — припечатал старший админ и продолжил более успокоено. — И фотик свой возьми. Типа для разминки. — Крутить-то ты умеешь. И не только мозги, — огрызнулся я, исчезая в ванной, а когда вышел, старший админ с охранником уже деловито хозяйничали в комнате. Прям, наступила семейная идиллия. Кит критически оглядел меня и выдал оперативные ЦУ: — Марика в кабак не тянуть. На баблосы не разводить. На других е*рей хайло не развязать. Педали больше не путать, понял, Шаман? — Да знаю я. Не учи учёного, Кит, — бросил я, исчезая в двери. С одной стороны, Кит с Абрамкой меня спасали, а с другой — окончательно топили, как паршивого котенка в ведре с водой под бабушкиным чулком. И если первый раз я успешно съехал с темы сына Абрамовича, то теперь она замаячила в полный рост прокрустовым ложем воспитательных методов Свена. И какая из этих редек была слаще моего хренового должочка перед Абрамом Рубеновичем, для себя я решить так и не смог. В пылу экстренных сборов только в маршрутке я наконец обратил внимание, где мне предстояло встречаться с наследником отечественных миллиардов. Это оказалась совсем не фешенебельная станция метро «Пионерская», именуемая в память о советском быте в народе «Пионерией». По сравнению с ней обсиженная коммуналками, как мухами, «Петроградка», где мы встречались в первый раз, выглядела элитой из элит. Впрочем, оставалась еще робкая надежда, что сын Абрамовича окопался где-нибудь в Коломягах, городе в городе, с входным ценником, начинающимся от зарплат зампредов комитетов Смольного и областных вице-губернаторов. У одного такого слуги народа пишущий корр моей «The Gardiner» взял слащавое донельзя интервью, выход в «печатник» которого я чуть не сорвал фоткой чиновника на фоне его «скромной» местной фазенды. Злосчастный кадр в последний момент выцепил самый главный редактор, собутыльник Свена. После чего я узнал, «что редкостный дебилоид, и думать иногда стоит не только жопой». Финн мнение разделил. Но опять же, благодаря его своевременному вмешательству, в итоге мне удалось «обделаться производственным испугом», а не вылететь с треском с работы. Еще одна надежда заключалась в том, что «Якутии» было просто удобно встретиться на станции по каким-то своим личным причинам, типа географии разъездов. На мой прямой вопрос, где обретается Марик в Питере, старший админ выдал общее: «Где-то севере» и «Не е*и мне мозг, сам разберешься». На «Пионерии» Марик первым издевательски окликнул меня, когда я на воспоминаниях прочесал мимо. В этот раз он напялил только с виду замухрушистые черные джинсы заоблачной фирмы, на которую я давно лил слюни, но понимал, что зело небюджетно, бутцы с жёлтой ниткой по канту и чёрную же куртку. А я впопыхах внеплановых сборов оделся для такого крутого прикида совсем уж по-простецки. Обычные «армейки», пуховик, второсортная обувка, которую схватил первую, попавшуюся под руку, и даже не успел почистить, справедливо опасаясь столкнуться в подъезде нос к носу со Свеном. — Привет, Шаман. — Присвистнул Марик мне в спину. — Не узнаешь старых знакомых? — А разве мы уже — знакомые? — надменно приподнял бровь я, закуривая и демонстративно не предлагая ему. — Напомни, как тебя зовут… Имя я успел уже сто раз выучить и столько же раз проклясть, но тон и манера разговора дитяти Абрамовича почему-то опять взбесили меня с пол-оборота. Ничего такого он сказать еще не успел, но я уже почувствовал себя так, как будто попал под ведро помоев. Быть может, проблема заключалась в том, как именно произносил слова Марик. Бесконечно по-цоевски. Коротко и емко. Когда мимика рта почти не заметна, но все вокруг слушают. Так у нас в клубе, где с утра до вечера стоял базар-вокзал с воплями Абрамки и вторящего ему старшего админа, не говорил еще никто. — Кит, я так понимаю, «бриллиантами Сахи, бл*дь, Якутии» за глаза кличет, — достал он собственные сигареты и пристально оглядел меня. Оценки, что характерно, оказались еще ниже, чем при первой встрече. — Как Абрам — не знаю. Видимо, Мормоном в итоге обзовёт. Чего так скромно сегодня? С финансами напряг? — А чо Мормоном-то? — демонстративно проигнорировал я вторую порцию неудобных вопросов. — Улыбаюсь редко. И трепаться без повода не люблю, — неожиданно глянул прямо в глаза мне Марик. Взгляд после стольких-то лет клубняка смутил. Смотрели на меня за все эти годы по-разному. Похабно, предлагая потрахаться по-быстрому. Влюблённо, как Снег, тогда на перроне. Оценивающе. В том числе, на слабую «троечку, Марь Ивановна, ну поставьте, в следующей четверти, чесн слово, отработаю». Но вот так — ещё не разу. Смотрел часто прямо в глаза мне и Свен. Но с ним я никогда не испытывал такого смущения. — Как знакомиться-то тогда будем, Мормон? — ухмыльнулся я, отводя глаза первым. — Уже, считай, опять познакомились, — выбросил он сигарету. — Погнали ко мне в общагу, там и поговорим. — А ты, че, в общаге живёшь? — по-тупому брякнул я от шока в лоб. Вот об этом Кит меня точно не предупреждал. И это были аховые новости для представителя семейства Абрамовичей, с полагающейся ей личными апартами где-нибудь на элитке Крестовского, между хоромами первых лиц страны и заядлыми топовиками Форбса. — Да, — кивнул Марик. — И… это. Не смотри на меня так, как будто денежный мешок перед глазами видишь. Не люблю я это. — А чего тогда в клубе пашешь? — еще больше выпал я в осадок. — Прикольно. — Односложно ответил Марик, и мы потопали в молчании в сторону его общаги. Идти было где-то минут двадцать от метро. По мере удаления от него здания становились все более обшарпанными и растрескавшимися, а дороги — всё более убитыми. Общага с перекошенной входной дверью оказалась вообще где-то на отшибе мира. Там, где уже даже не светили старенькие фонари. А войдя в здание, я начал паниковать. Как выяснилось на месте, кроме Марика, в крошечной комнате жили ещё двое здоровенных лбов, и при таком раскладе миссия Кита с Абрамкой автоматически превращалась в практически невыполнимую. Либо надо было всерьёз задумываться о групповухе, на которую я изначально не подписывался, и не подписался бы, с учётом увиденного. Нет, в самом помещении было на удивление чисто, пусть и очень бедно, но жили они разве что не на головах друг у друга. Ухмыльнувшись, Марик достал кошелёк и вручил лбам «пятихатку». — Ребят, гости у меня наметились. Сгоняйте за хавчиком и водкой за знакомство. Только самое дорогое не берите. Картошки там, колбасы какой-нибудь, хлеба, кефир мне на завтра и семечек. Сдачу не забудьте принести. — Ща, мухой, Марик, — повеселел один из соседей. — Золотой ты наш человек, чтоб делали без тебя! — Водки сколько? Бутылку? — деловито засуетился второй лоб. — А сигареты брать? Через пять минут их уже из комнаты как ветром сдуло. А я с интересом принялся разглядывать помещение. В общагах я ещё никогда не был. Даже коммуналка Кита выглядела на фоне этой комнаты дворцом. Не знаю как, но месяца через два-три после косметического ремонта, если Кая к тому моменту ещё не выпирали, он обычно умудрялся сварганить какое-то подобие уюта в любом жилище. Откуда-то появлялись картины в рамках, колоритные безделушки с исторической Родины и какой-нибудь цветок на подоконнике, который, правда, неизменно стремился у Кита сдохнуть. Здесь же всё было по-спартански. Ряды коек, тумбочек и рабочих столов. — Что, как в музей попал? — ехидно прокомментировал мой взгляд Марик. — Раньше хуже было. Четверо здесь жило. Один запойный попался. Отчислили месяц назад со скандалом. — Нет, серьёзно не понимаю тебя, — покачал я головой, отчётливо понимая, что валять Ваньку с диджеем больше не стоит. — Мог бы любую квартиру купить. Хоть в центре, хоть рядом с клубом. — И здесь весело, — опять односложно отбрил Марик. — Трахаться когда будем? — А надо — прям сейчас? — поражённо выдохнул я, отскребая челюсть с того, что когда-то было паркетом. Собственно, конечно, для этого мы и пришли в общагу. Но такой непосредственностью никогда не страдал даже разухабистый старший админ. — Сколько они в магазе будут? — На «пятихатку» — минут сорок-пятьдесят. — Пожал плечами Марик. — У вас в клубе все так предлагают. — Ну, знаешь, я — не все, — огрызнулся я. — И в клубе уже давно формально не работаю. — Да, мне рассказывали, — кивнул Марик, внезапно подходя совсем близко и целуя в губы. Что произошло в тот момент, я сам не знаю до сих пор. Просто есть поцелуи, о которых очень быстро забываешь. А есть те, о которых помнишь всю жизнь. С Мариком вышло как во втором случае. А он сам стоял такой же спокойный и равнодушный, как будто бы ничего и не было. — Садись на стул. Чего столбом посреди комнаты стоишь? — бросил он, отходя. Я нагнал его и впился в губы, стремясь ощутить заново то, что только что пережил. Но Марик только холодно поставил мне щеку. И как ледяным душем окатил: — Извини. Не супер. Может, просто не выпили ещё… — Ты всегда такой «будь ты проще — сядь ты на пол»?! — раздражённо рявкнул я. — Да, — на полном серьёзе кивнул он. — Хочешь, пока они не вернулись и выпивку не притаранили, в стрелялку поиграем? — Чё? — ещё больше припух я от того, как меня сейчас красиво бортанули. Такого уже давно со мной после работы в клубе не случалось. Конечно, западали на меня далеко не все. Но по всем меркам, тот же Марик до моих баллов не дотягивал, и это я бы его, скорее всего, послал при нормальной посадке с такими-то закидонами в голове и самомнением, раздутым до вселенских масштабов. — Не хочешь в стрелялку, можно — в тупой морской бой, — не смутился ни капли Марик. — Других развлечений здесь нет. Телек я практически не смотрю. Но тебе могу включить. — Ну, включи уж, — пробухтел злобно я, еле борясь с желанием рвануть из комнаты на выход с вещами. Что-то с Мариком у нас никак и ничего не хотело клеиться. Он подошёл к еще советскому ящику, подёргал ручку каналов. — Оставь на этом, где новости, — погрузился я с головой в мелькающие на экране кадры, чтобы бы хоть как-то отогнать нерадостные мысли и рассуждения. А из них выходило, что с Мариком я пролетел по ходу бревна, как фанера над Парижем. Полет ниже среднего. Внезапно ожила мобила. Меня в панике разыскивал редактор моей областной газетёнки, чтобы узнать, смогу ли я успеть сразу на два мероприятия. — А во сколько там? Технику надо аккредитовывать? Откуда, откуда выезд? — радостно задёргался я, лихорадочно соображая, кому ещё могу загнать фотки с вообще-то охренненого события, случающегося в Ленобласти раз в год с федеральными ньюсмейкерами. — Да, буду, конечно! Ога, понял, ещё вот это подснять. Сделаем, конечно! — Ты, что, вправду — профессиональный фотограф? — впервые с интересом покосился на меня Марик, когда я договорил и спрятал телефон. — Я думал, Кит… ну, знаешь, как всегда у него. И, пожалуй, впервые деликатно не выложил все напрямую. — Знаешь, — окрысился я. — Удостоверение показать? — Да, если можешь, — деловито кивнул Марик. — Я хорошо тебе заплачу, если меня все устроит. Что-то не так? Почему ты так странно на меня смотришь? Смотрел я так, потому что эту фразу в своей «доклубной» жизни… я уже тоже однажды слышал. В итоге она мне очень дорого обошлась. А в «клубной» — от Свена. Но это было совсем по-другому. Мобильник снова ожил. Теперь — смс-кой. «Ну, что, как вы там? Уже трахаетесь в полный рост?» — интересовался новостями с полей Кит и докладывал оперативную обстановку: «Как живёшь с таким долбо*бом? Он мне весь мозг вытрахал. Вадик сидит никакущий. Поддерживаю беседу про беременных». «Поддерживай. Только не у Свена, — отрапортавал я. — Ну, поцеловались. Пока такие успехи». «Чё? За полтора часа?! Ты е*нулся, Шаман?» — истерил старший админ. — «Ускоряйся, мать твою, тормоз». — С Китом что-ль переписываешься? — снова равнодушно попал не в бровь, а в глаз Марик. — Совет в Филях держите? — Слышь, ты, суворовец юный, — отшвырнул я мобильник, выключая его и переходя на манеру общения «клиента». — Тебе бухнуть принципиально прям сейчас или? — Или. — Тогда привинчивай свой макинтош брендовый и сам увидишь, я бл*ь накрашенная или фотограф. — Тебя мое мнение так задело? — Ну, а тебе-то, видимо, срать на всех по жизни. — Именно. Кит, наверное, нашёлся бы на раз, как тут же отхабалить сына Абрамовича. Сделал бы так же и Русик. И Санек. Я же рванул пуховик с вешалки, чуть не выдрав с «мясом» петлю. Потому что — задело. Про типичный питерский квартирник, куда меня когда-то звали, я вспомнил от безнадеги в самый последний момент. Когда мы с Мариком уже отметились в огнях вечернего Невского, посидели в пафосном суши-баре, топ «намбер ван» в списке заведений бывших «великих сынов» отца, и потусили в Катькином саду. Все это наследник Абрамовичей проделал с таким отсутствующим видом, как будто я пригласил его в замухрышистую районную библиотеку на педсовет о вреде подросткового онанизма для учителей старших классов. А меня самого не покидало чувство, что именно этим я неумело и коряво занимаюсь на публику в последние впустую убитые часы. А, быть может, даже замухрышистая библиотека произвела бы на потомка Ротшильдов большее впечатление, чем стандартный набор развлечений а-ля микс завсегдатая «М* но» и сына средней руки бизнесмена с претензией на всемирную крутизну. На квартирнике тоже ничего изначально фееричного не планировалось. Потому я, уже привыкший к атмосфере таких околомузыкальных и окололитературных тусовок, и тормознулся с походом. Но на всякий случай все же перезвонил знакомому оператору, тянувшему меня туда. — А, это ты, Славка? — с трудом опознал меня по голосу из-за набранных перед началом тусовки градусов коллега по цеху и, по совместительству, должник давным - давно взятого «косаря». — Не вопрос, конечно, заруливайтесь! Здесь уже ***, *** и этот. А еще будет *** и ***. Только скажи, что ты от меня, обязательно. И бухло не забудьте за вход. От названных фамилий я быстро прифигел. А мысленно возликовал до небес, потому что эти чуваки считались очень крутыми, по тем временам. Автограф одного из них я и сам хотел давно получить для коллекции, которую начал собирать, когда с подачи Свена заделался фотографом. Как я уже говорил, у новой работы выявились свои плюсы. В том числе, вход вот в такие творческие тусовки, закрытые для того же Кита. То есть, конечно, я всегда мог его позвать его с собой, но после всего того, что было между нами, категорически не собирался это делать. — Ага, записываю адресок. Марик снова хмыкнул, давая мне понять, что это мероприятие на сегодня последнее, и если оно будет таким же завлекательным, как все предыдущие, то больше задерживаться со мной он не намерен. В магазе, правда, он удивился, сколько я выложил за «бухло на вход» и как старательно и долго его выбирал. — Перед кем выпендриваешься? — поинтересовался он и протянул свою долю. — Увидишь, — буркнул я, решив по его манере не вдаваться в словесные подробности. Ехать до квартирника пришлось на такси, потому что после инцидента с гоп-стопом перемещаться в одиночку по ночному Питеру я больше не рисковал. Тем более боялся это делать с неопробованным компаньоном, который мог неизвестно как себя повести. Дополнительные расходы совсем не прибавляли мне популярности в глазах Марика. Получалось, пока что я действительно только разводил его на бабки, что делать Кит категорически запретил. А дальше мне нереально и сказочно свезло. Один из тех охрененно крутых чуваков открыл нам дверь и вдруг решил по особой трезвости, что его младший брат учился со мной в одном классе. И больше того: типа мы были корешами «в доску». После чего мы оказались в самой «малине» и «сливках» с билетами на квартирник в зачётном партере. Опровергать убеждение я не стал, но постарался тут же незаметно слиться в другой конец комнаты, чтобы каким-нибудь замечанием не по делу не выдать себя. Быть корешем братана я мог только в том случае, если бы вырос в славном Ёбурге. А такого факта в своей биографии я как-то не помнил. Зато сынок Абрамовича наконец-то выпучил изумлённо глаза по сторонам и перестал напоминать деревянный манекен на шарнирах в пластиковом пакете. Тут то я и схватился за свой фотик, стараясь делать так, чтобы Марик не видел, как его фотографируют. Этому приёму меня научил норвежец Лёньки, объяснявший, что когда непрофессиональные модели старательно смотрят в камеру, да и обычные спикеры тоже, у большинства из них лица «деревенеют» и делаются похожим на паспорт. Именно поэтому у меня ничего не получилось с Мариком до этого. Здорово помог мне и знакомец - оператор, когда наконец-то проспался на кухне и выполз в люди. Выяснилось, что он участвовал в съёмках документального фильма, по которому тащился Марик. Они часа два взахлёб обсуждали кино под вискарик с колой, после которых я впервые увидел «Саху, бл*ь, Якутию» немного запьяневшим. — Вот ты скажи, он брат или блат? — допытывался у оператора Марик, пытаясь прикурить обратный конец сигареты. — А вот хз. Разное все говорят, — метнул на меня быстро взгляд оператор. — А я думал, вы — друзья. Вы ж вместе пришли. — Недавно познакомились, — вмешался я в начинающую быть опасной по всем пунктам беседу. — А теперь нам уходить уже пора. Спасибо за гости… — Но где бы бросить кости? — ухмыльнулся Марик. — Не кипишуй, Шаман, здесь нормальные люди. Сразу видно — взрослые. Мне нравится. — Шаман? — еще больше выставился на меня оператор. — Его ж Славой отродясь кличут. — Кому как надо, так где и кличут. Не в службу, а в дружбу. Притащи нам пожрать-ка… Славик, — снова чуть не подставил меня издевательским тоном сын Абрамовича. В холодильнике, общем для таких тусовок, я обнаружил залежи элитного сыра с голубой плесенью, второго увлечения Свена после русской колбасы, несколько банок с красной икрой. Но вместо этого решил мстительно остановиться на похороненной на задворках картошке, а также непонятно кем притараканенной, видимо, по приколу, селёдке. Таким блюдом иногда под водку не брезговал и мой форик, хотя требовал вычистить тушку так, чтобы не было ни одной косточки. — Тебе помочь? — раздалось в спину, когда я с омерзением выдрал из половинки рыбины хребет. — Слава… красивое имя. Лучше, чем Шаман. — Я здесь тебе не Шаман. — Вижу.