Интермальчик (вычитывается)

Ни в какой клуб мы со Свеном после этого, конечно, не пошли. Мне, возможно, было бы не так обидно, если бы злосчастные трусы принадлежали кому угодно, кроме Леньки. Но именно в этот вселенский фак финн категорически верить отказался. Когда я выложил форику все. Ну, не все, конечно. Про Марика я предпочёл промолчать. Но и без него Свен сказал, что ему надо подумать. Мне – тоже есть на над чем. И засадил входной дверью так, что на кухне затряслись стекла в хлипких деревянных рамах. Об их замене на будущее на пластиковые я тоже размышлял. Потому что на пищеблоке дуло изо всех щелей. Летом это было только в плюс, а вот поздней осенью уже становилось некомфортно. Но Свен намёкал явно не на бракованные доски. Сколько времени потом я еще медитировал над труселями танцовщика, уже не помню. Но, видимо, допосылался лучи в космос до того, что танцовщик, лёгок на помине, позвонил мне сам. - Привет, Слав. Мне тут на смену надо, а я кое-что найти не могу. Неудобно прямо даже тебя спрашивать…, - деликатно кашлянул стриптизер. - Неудобно, б*ть, мне только что было. Объяснять, какого хрена я твои сраные стринги в кармане таскаю, - без обиняков рявкнул я. – Вот, почему ты их не забрал? Почему у тебя задница вместо головы всегда?! Последнее замечание относилось, как по известному еврейскому анекдоту про «без разницы», и ко мне самому. Однако удержаться от искушения спустить пар и проораться на Леньку я в тот момент просто не смог. Старший админ за такие предъявы тут же бы дал мне жёсткий отворот-поворот, а вот интеллигентный танцовщик большой частью все вызверивания на нем безропотно «проглатывал». Проглотил он и сейчас. - Извини пожалуйста. Я не специально, - я прямо видел, как сжимается от моего телефонного ора Ленька на том конце электронного провода. - Слушай, а они … что, и вправду – того? - Чего – того?! - Ну… сраные, - вздохнул с искренней грустью стриптизер. – Люблю их очень. Не натирают. Чистой синтетикой прям все свезешь себе там во время танца… - Лень, вот ты реально на голову сейчас больной? - продолжал безнаказанно орать я. – Ты придурок или просто издеваешься сейчас? - Я – нет, Слав. А вот … вот Тедд…. - Что там еще с Теддом?! - Волнуюсь я за него сильно. Ты давно в клубе не был. А с Теддом в последнее время творится что-то нехорошее. Он то носится, как заведенный, то лежать может днями вообще без движения. Вчера, вот опять на смену не вышел. Его любовник звонил, отмазывал, как мог. Мол, Тима приболел немного. Только мне опять за него неделю пахать, пока он снова носиться не начнёт, как сумасшедший. Уже даже Абрам бычит… нового танцовщика искать собирается. - Наркота, думаешь? – тревожно выдохнул я. Собственно, после ухода из клуба и в свете всех имеющихся проблем, это были уже явно не мои заботы, но с Теддом просто не было никогда. И не то, чтобы я персонально за него волновался, как Ленька, но от того, что творил второй стриптизер, волосы, не только на голове, вставали дыбом практически у каждого в клубе. - Боюсь - что хуже. Вот, ты спрашивал про голову… , - процедил стриптизер. - Так когда у Тедда проблем-то с ней не было? - насторожился я. - В том-то все и дело. Раньше, несмотря на все его тараканы –не было… а теперь даже не знаю. Абраму я пока ничего не говорил. Но, когда Тедд пришёл только к нам, упомянул как-то вскользь о дальнем родственнике. На психучёте он состоял… в дурке, в смысле, лежал периодически. Его там подлечивали, а потом отпускали. Пока он свою и соседскую дачу не спалил. Привиделось ему там что-то, или голос какой-то сказал, что так сделать надо. Можешь с ним аккуратно поговорить? – протянул Ленька. - А я, чего, со стороны лучше всех в Теддиных закидонах разбираюсь? – охренел я. - Ну, Кит-то его сразу со всеми потрохами Абрамке сдаст, как неладное учует. У них обоих клуб всегда на первом месте был. Даром, что человек пропадает. А мы с Теддом гримёрку делим на двоих. Тебе сложно это объяснить, - заканючил танцовщик и вернулся к главной теме разговора. – Хочешь, я сам все Свену объясню, как со стрингами вышло? - Не надо. Не трогайте вы его сейчас вообще, - покачал головой я в задумчивости от новостей. – А за трусами своими сам приезжай. Я конкретно теперь без денег. Там долго рассказывать по телефону. - Заметано. Завтра после смены сразу метнусь. А ты не мог бы их простирнуть? Как раз к утру бы высохли. Только на батарею, пожалуйста, не вешай! - Пошёл ты, Лень. Еще чего. - А если я тебе в долг дам? У меня ж клиентов хоть жопой ешь… - Подумаю, - буркнул я. - Лады, - просиял танцовщик. – До скорого. Стирать Ленькины трусы было верхом унижения. О таком никогда не просил даже Свен. Но где еще взять баблосы на жизнь я на тот момент себе вообще не представлял. Чтобы отвлечься от собственных проблем я занялся распаковкой и пристройством в комнате дивана, потом долго и яростно расшвыривал грязное в ванной, когда эстафету телефонных звонков бывших коллег по цеху подхватил лично Абрам Рубенович. - Узнал номерок? Птичка одна насвистела, что ты какое-какую инфу про Марика нарыл, - тоже издалека в стиле Леньки зашёл хозяин. - Кит, что ль? Будь ему в жопе пусто, - в сердцах сплюнул я. – Да, спасибо за диван. Жаль, что со Свеном опробовать не удастся. - А ты не гони коней, Шаман. Форик твой сейчас у меня в клубе духовно просветляется. Судя по тому, что ты не с ним, опять у вас там какие-то африканские страсти. Но он бодрячком, сильно не набирается и к другим парням в трусы не лезет, - доверительно сообщил Абрамка, изнывающий по подробностям о Марике. – Вот только глаз с Ленькиных отвезти не мог. - Да, что, бл*ть, весь мир сегодня на его трусах переклинило?! – взорвался я. – Вы, что, уже тоже в курсе? - Ты о чем вообще, Слав? - непонимающе выдохнул Абрам. Я быстро пересказал хозяину, как плачевно в самый последний момент сорвалась спецоперация по моему спасению. - И что? Подумаешь, карман какой-то. Не судьба была сказать, что Кит прикололся и тебе их подсунул? Эх, молодо-зелено, – пришлось мне ждать, пока Абрам Рубенович проржется в мобилу до всхлипов. – Мне вот сложнее пришлось. Высшему начальству объяснять, как они на люстре очутились. В зале-то воинской славы ЛВО. Вот где пи*дец был форменный, доложу я тебе… *** Наскакавшись по членам всех мастей и видов СССР, двадцатипятилетний Абрамка вдруг с удивлением начал смекать, что его бывшие одногруппники по военному вузу уже давно пристроены на тёплые места. А он все продолжал колотиться как цветок в проруби в каком-то захолустном гарнизоне, перебиваясь от одной подработки к другой и высылая деньги родственникам. В глаза начальство уважало и ценило. Вручало благодарственные письма. Доверяло деликатные поручения, как тогда с солдатиками. Вывешивало фотографию на боевом листке почета, который и рисовал сам же Абрамка в свободное от службы и траха время. Но как только дело доходило до должности похлебнее, всегда в последний момент выискивался тот, кто больше заслужил. Кто-то удачно подженился. У кого-то оказались родственные связи, не афишируемые широко во время учёбы. А кто-то сумел, пусть и не в прямом смысле, но отлично лизать задницы начальству, пока Абрамка сорвался на бессмысленный и беспощадный трах. Это случилось после встречи с Гагиком. Не то, чтобы можно было на что-то серьёзно надеяться по её итогам, но… врач даже для проформы не предложил остаться. Хотя бы на несколько дней. Как будто Гагику вообще было наплевать. Организовать безобразную сцену в поезде Абрамка заранее поговорил одного из своих любовников. Если поймет, что все приложенные усилия окажутся бессмысленными. Так оно и вышло. Точнее, ничего не вышло. В траховом армейском угаре пролетели незаметно годы. После них откровением для Абрамки встала встреча с бывшим однокурсником. С ним в военной общаге во время обучения они делили не только комнату, но и периодически скрипучую узкую кровать. Но оба понимали, что это просто разовый секс. Как был уверен Абрамка. Холеный полюбовник приехал в гарнизон с ревизией из столичного центра и в таких погонах, что у Абрама отвалилась челюсть на пол. - А ты, что, все здесь кукуешь? – брезгливо протянул однокурсник. Так, что Абрамка почувствовал себя последним неудачником в жизни. - Как видишь, - подобрался он. – А ты, смотрю, как сыр в масле катаешься. Физиономия скоро в эллипс вытянется. Бывший одногруппник и вправду заметно разжирел на столичных харчах и выглядел лет на десять старше их возраста. Воротничок формы впивался в толстую шею. - Это да. Есть немного, - усмехнулся тот. – Все карьера виновата. То на один банкет, то на другой надо, а не придёшь – тут же обида кровная. - А как ты так пристроился-то на хорошую жизнь? – не удержался от прямого вопроса Абрам. – У тебя ж в вузе ни кола, ни двора не было. Рубашки чистые с носками у меня еще в комнате одалживал. - Давай-ка, Абрам, отойдем в сторонку, - крякнул недовольно бывший одногруппник. - Чтоб не при подчинённых-то… Они отошли за угол покурить. Там полюбовник зло прошипел Абрамке: - Ты вот пока хуями все новыми коллекцию пополнял, я на одном сосредоточился. Пусть и старом, но перспективном. Вот на нем в рай и въехал в итоге. Только вряд ли тебе мой совет теперь пригодиться… - Это почему еще? – искренне удивился Абрамка. - Потому что клеймо на тебе негде ставить, - выплюнул одногруппник. – В глаза-то тебе одно, а за глаза гарнизонной бл*дью называют. На весь округ поди давно ославился. Мол, любому дашь и чем наградишь потом, еще неизвестно… - Это кто такое обо мне рассказывает?! – вспылил Абрамка, ходя желваками на скулах. - Все те, кого ты по борту послал, - довольно выложил бывший полюбовник. – А ты как думал? Любишь трахаться – люби и саночки за собой возить. - Ты тоже такое обо мне рассказываешь? – прищурился Абрама и вдруг запоздало допетрил, - ты… что, влюблён в меня был? После Гагика это дело у Абрама как отрезало. Были молодые и не очень люди, которые ему искренне нравились, но даже с ними он не оставался надолго. И тем более не был им верен. Абрамке казалось, что именно так все и живут в армии. - Спросят - молчать точно не буду. Был, да сплыл, - осклабился одногруппник и холодно добавил начальственным тоном. - Все, отбудьте, товарищ офицер доблестной советской армии, по месту службы. Уже вечером Абрамка зарулился к одному из своих нынешних любовников. Они быстро потрахались в запертой на ключ кладовой и, робея впервые за долгое время, Абрам предложил: - Хочешь, я останусь у тебя на ночь? Ну, чтоб не на скоряк, как всегда. - Ты, чего, охренел? – присвистнул тот. – Не дай Бог, тебя кто у меня увидит. - В смысле? – замер Абрамка. - В смысле, если кто узнает, что ты у меня в постоянке, не даст никто больше из нормальных. Абрам, прости, я не это хотел сказать, - полетело уже в спину. В тех же примерно выражениях повторилась беседа на следующий день и еще с одним любовником постарше и повыше по званию, на помощь которого очень рассчитывал Абрам. Разговор Абрамка завёл после того, как слез с партнёра, разложенного на его рабочем столе в личном кабинете и застегнул ширинку. - Ты извини, но за тебя словечко замолвить у руководства, все равно, как собственную шею в петлю засунуть, - прямым текстом выдал мужчина, также натягивая брюки и бряцая пряжкой от ремня. - Ты у всех здесь как заноза в заднице. Со всеми перетрахался. Всех дерьмом обмазал. - И что мне теперь делать? – затравленно выдал Абрам, чувствуя, как из-за собственных бл* и темперамента теперь земля уходит из-под ног. Как будто обложили словно волка флажками со всех сторон. - Перевод просить. Туда, где тебя не знают еще. И х*й из штанов там пореже доставать, - словно не хотя выплюнул любовник. – Все, давай по-шустрому. Чтоб никто в коридоре не видел. Задело Абрама и то, что перевод дали практически мгновенно. Как только после двух недель раздумий попросил. - Причина? – уткнулся в бумаги главный кадровик, который пялил Абрама, пока у жены были проблемы по гинекологической части. Этот любил быть сверху и к заднему проходу категорически не подпускал. - Личные обстоятельства, - отчеканил Абрам. – Вам напомнить, какого рода? - Нет, не надо, - еще больше закопался в бумажки кадровик. – Ленобласть тебе подойдёт? Далековато, конечно. Да и климат поганый, зато... - Мне все равно, - пожал плечами Абрамка. – Привет жене передавайте от меня. Пусть не болеет больше. - Да-да. Спасибо, - вытолкал облегченно кадровик Абрама за дверь. – Успехов на новом месте. Проблески успехов на новом месте замаячили в тот момент, когда в часть приехало какое-то высшее начальство с толпой гражданских, фотографирующих все только по команде. За неделю до этого события Абрамке по привычке поручили сделать стенгазету, но «такую, чтоб, мать её, за душу взяло, ну, ты понял». Абрам самозабвенно трудился несколько дней и в итоге сделал так, что сам остался доволен. Самого до скупой слезы трогал рассказ, как армия делает из юношей настоящих мужчин. Про то, чем они там занимаются, в истории, конечно, не упоминалось. Зато было много про крепкую мужскую дружбу и всеобщую взаимовыручку. Один из высших начальников надолго завис перед листом, а потом поинтересовался, чьих рук это дело. Послали за Абрамом. - Офицер Абрам *** по вашему приказанию прибыл, - доложился он. - Вот, учитесь товарищи, как надо правдиво рассказывать молодёжи и гражданским о нас, - рявкнул мужик и понеслось. Буквально через несколько дней Абрамку перевели на новую работу, освободили от всех обязанностей и поручили днями напролёт в отдельной комнатенке строчить агитки, как солдат хранит верность своей девушке и верит, что она обязательно дождётся его после службы, как офицерские жёны с честью и достоинством помогают нести свой долг мужьям, как высококультурно они проводят досуг вне службы. На самом же деле, всё в части было ровным счётом наоборот. Солдатики лепились друг к другу и поварихам, жёны поумнее изменяли втихаря мужьям с их же начальством, чтобы мужей продвинуть. А уж где достать самогон, хоть в десять утра, знал каждый. Работёнка попалась по факту пыльная, зато в кой-то веки начали нормально платить. В один из таких дней, когда Абрамка самозабвенно печатал на машинке очередную агитку, в каморку шагнул высоченный мужик, хорошо за сорок, с широкими деревенскими запястьями и таким же именем – Данила Евгеньевич. Он взял только напечатанный листок, пробежался по строкам глазами. - Надеюсь, ты хоть сам-то в этот бред сивой кобылы не веришь? – ухмыльнулся он. - А то среди моих подчинённых идиотов хватает. Что надо ответить, Абрамка понял по глазам мужика, хотя на минуту и мелькнула мысль, что гость может оказаться засланным особистом. - Нет, - покачал головой Абрамка. - Хорошо, давай попытаемся тогда сработаться. Начальство в курсе, что я тебя забираю, - бросил мужик на стол еще пахнущие типографской краской газетки с идиотскими названиями «Звёзды и быт советской армии» и «Армейская честь». В них Абрамка с бесконечным удивлением увидел собственный рассказ, подписанный …чужими именами и разбавленный еще более сопливыми подробностями. - Это что? – выставился он на статьи. - Это твоя новая работа, - ухмыльнулся Данила Евгеньевич, - теперь так служить Советскому союзу будешь, и у нас тоже армейские порядки. Считай, что это приказ Партии, которая тебе доверила нести правду в народ. - Есть служить Советскому союзу, - вытянулся Абрамка, вдруг нутром просекая, что мужик-то из «своих». Хотя ничем внешне он себя не выдавал и держался, как все северяне, подчёркнуто замкнуто. - Завтра напишешь, как доблестно прошли в части учения. Там много не надо, главное, чтоб был боевой дух. - Эти те, где вчера танк по пьяни в коровник въехал? – ахнул Абрамка. - Эти те, где все цели противника по легенде были успешно поражены, - отчеканил Данила Евгеньевич. - Так никто ж не поверит. Ильинишна убивалась еще, что лучшую корову завалили. Обещала до самого *** дойти. - А ты напиши так, чтобы поверили. Корова безответственной гражданки Н. внезапно выскочила на поле учений перед танком, выполнявшим боевую передислокацию. А то, что Данила Евгеньевич и вправду «свой», подтвердились, когда через неделю на новом месте он вдруг накинулся на гражданскую секретаршу. – Скажите, милочка, вы клиническая идиотка?! Вы издеваетесь над всеми – пропустить опечатку в статье «двуспальная турбина» ?! Ладно, эти придурки не понимают, о чем пишут. Но вы-то здесь за деньги работаете и не понятно, о чем думаете! Депремированы. И никакого отпуска летом. Девица с красным и дергающимся лицом дождалась, пока Данила Евгеньевич уйдет, выскочила покурить. Абрамка двинул за ней следом и угостил сигаретами. - Платит сущие копейки, а за них всю душу вынимает. Каждый день находит, до чего докопаться. И так со всеми девочками, - всхлипывала секретарша. - Вот возьму, и назло этому гомосекую забеременею! Пусть попробует уволить потом! - Гомосек – вы это образно? – просиял Абрамка от верности своих догадок. Урок из прошлого он выучил хорошо, и х* ем больше не отсвечивал. - Какое там! Вы у нас новенький, и много не знаете, - мстительно выпалила девушка. – Это он с виду весь из себя такой мужик-мужик, а сам по молодым парням, вроде вас, втихаря вдаряет. Подумаешь, тоже мне секрет Полишинеля. Я Нонна. - Я Абрам. А Абрамка после этой беседы крепко задумался, как подъехать на кривой козе к Даниле Евгеньевичу по примеру однокурсника. Случай представился, после того, как Абрам стал задерживаться по вечерам на работе. Мысль подсказала эта же секретарша, торопящаяся по пятницам на танцульки устраивать личную жизнь. - Абрам, зайка, не в службу, а в дружбу, вычитай статью для очередного военного листа за меня? – попросила она как-то раз. – А то меня парень уже ждёт на улице! Не дай Бог, кто из девок его подцепит! - Конечно, Нонночка, беги, - только и кивнул Абрам. Данила Евгеньевич заглянул в рабочую комнату под самый вечер, часов в девять, и крепко разозлился, не увидев Нонну. - Опять эта прошмандовка все побросала?! Я же ей русским языком сказал – статьи уходят в печатник у газеты завтра прямо с утра! - Я все уже сделал за неё, - улыбнулся Абрам. – Нонна же девушка. Красивая. Очень. У неё должна быть личная жизнь. Нонна и вправду была красивой. Роскошные черные волосы, чистые карие глаза и фигура не в теле, но есть за что подержаться. Нонна честно призналась Абраму, что страдает по голубоглазым блондинам, а тот с облегчением выдохнул. - Не думал, что тебе нравятся девушки типа Нонны, - неожиданно встал на зыбкую почву Данила Евгеньевич. – Интеллектуалкой при всем уважении её трудно назвать. Почему-то мне казалась, что тебя должны привлекать умные девушки. - Меня не привлекают девушки. Вообще. Никакие. Ни красивые, ни обычные, ни умные, - твёрдо произнёс Абрам. Данила Евгеньевич сделал вид, что фразу пропустил мимо ушей, как дежурную. Но через два дня перед общагой стоял чёрный воронок, из которого вышел начальник в парадной форме. - Собирайся. Пойдёшь со мной, - приказал Данила Евгеньевич. - Куда? – похолодел Абрамка, ощущая, как еще чуть-чуть, и старенькая резиновая груша, запрятанная в ванне надежно от других соседей, точно не понадобиться. - Увидишь. Оденься только в парадную форму, - кивнул начальник. В полном молчании они ехали часа два, когда вдруг появился большой город. Большой для Ленобласти с зданием районной администрации на два этажа. - Сосновый бор, - бросил Данила Евгеньевич. – Сейчас мы с тобой идем на торжественное собрание советских офицеров в отставке. Зачитаешь речь по бумаге. С чувством. Вот она. Там про то, как молодые бойцы поддерживают доблесть предыдущих поколений. Отдашь честь, замрешь по струнке. Справишься? Да прекрати ты трястись, как осина. Мне тоже… женщины не нравятся. Теперь настала очередь Абрамки сделать вид, что ничего особенного не услышал. На банкете после собрания Данила Евгеньевич хорошо приложился к коньяку, льющемуся там разливанными реками, и заодно милостиво позволил и Абрамке пригубить пару-тройку здоровенных стопок. А уже в машине сделал главное «предложение» вечера. - У меня до дачи отсюда час езды. Будем считать, что это новый приказ армии, - хмыкнул он недвусмысленно. - А если я откажусь? – набрался то ли смелости, то ли коньяка Абрам. - Ты, что, девственник, чтоб ломаться? – пробурчал незло Данила Евгеньевич. - Не совсем, - покрылся густой краснотой от наглейшей лжи Абрамка, надеясь, что в темноте она сойдёт за влияние алкогольных возлияний. Если бы Данила Евгеньевич только знал, за что Абрама выперли из родного гарнизона, а именно так это и было по факту, то уже приходовал бы партнёра прямо в тачке. - Когда девушка так говорит, значит, она пробл*ть. А когда молодой парень и краснеет, то…с какой стороны за конец браться не знает, - победно выдал под шафе свою жизненную философию Данила Евгеньевич. – Я тоже вот только в тридцать пять все про себя понял. Столько лет псу под хвост, о которых я жалею. Пора самому себе правду сказать, соображаешь? А Абрамка в этот момент как раз напряжённо соображал, успело ли там все сузиться за восемь месяцев, которые были проведены в строжайшем воздержании после переезда. Спасала только привычная дрочка. - У вас есть еще выпить? – выдохнул Абрамка. - Конечно, - кивнул Данила Евгеньевич, - только сильно не налегай. Я понимаю, что первый раз страшно. Ну, точно…девственник. В кровати с начальником Абрамка лежал мёртвым грузом, мысленно выдавая себе по рукам и ногам, чтобы по привычке ни за что не схватиться и не спалиться таким образом. Секс выдался ниже среднего. Но именно его почему-то Абрамка воспринял мозгом как полноценную измену Гагику. Хотя до этого перетрахался с таким количеством народа и намного лучше, что вряд ли стоило волноваться. Утром Данила Евгеньевич разбудил Абрамку. - Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался он. - Ужасно, - вполне искренне признался Абрамка. Перед глазами всю ночь стоял немым укором Гагик. Хотя это не Абрам его бросил. Это Гагик принял решение за них обоих. - Ладно. Дальше тебе больше будет нравится. Давай повторим через несколько дней, - улыбнулся Данила Евгеньевич. - Сегодня я даю тебе законный отгул за работу в неурочное время. Скажешь в бухгалтерии. А завтра подумаем о твоем повышении. С той ночи кривая Абрамкиного счастья поперла резко вверх. С очередным повышением Данилы Евгеньевича, стабильно карабкался в гору и Абрам. За какие-то два года он перебрался из Ленобласти в Питер, где уже официально трудился в главном штабе ЛВО. Появилась и первая пусть не квартира, но отдельная съёмная комната, куда можно было таскать иногда втихаря от Данилы Евгеньевича любовников. Какой черт дернул связаться с молоденьким охранником в ЛВО, Абрамка и сам не знал. Но два года с Данилой Евгеньевичем, не самым лучшим секс-партнёром, сделали, наверное, свое дело. На утро в зале воинской славы ЛВО должно было пройти торжественное собрание, посвящённое какой-то очередной годовщине создания округа. - Иди проверь помещение, все ли готово, - велел вечером Данила Евгеньевич. - Есть, - отрапортовал Абрамка. - Помочь? – ухмыльнулся охранник, наблюдая, как Абрамка несётся куда-то с ключами мимо поста. - А что, давай! – обрадовался Абрам. – Запремся изнутри. То, что в брюках как- то необычно поддувает, Абрамка заметил еще, когда топал к метро по вечернему холоду. Но списал все на преднасморочное состояние, типичное для Питера. На остановке автобуса ощущения еще только усилились. А дома, начав переодеваться в гражданское… Абрамка в ужасе выставился на свой пах, трусы на котором отсутствовали. Утром Абрам их точно надевал. Это он помнил вполне отчётливо. Потому что трусы были совсем новые, впервые дорогие и с них он срезал магазинную еще бирку. Снять их полностью Абрам логично мог только с охранником. Даниле Евгеньевичу же в этот день было не до секса . Он в полном производственном затрахе до последнего момента готовился к годовщине, освещать которую предстояло и журналистам. В голове мелькали кадры старта потрахушек, которые начались прямо у запертой двери, а дальше воспоминания о судьбе трусов напрочь отсутствовали, вытесняясь более приятными и яркими. Возможно, из- за бешеного темперамента охранника, такого же, как и у самого Абрама. На третьем круге их спугнул сильный грохот в дверь и скабрёзное: «А можно вам там совещаться потише?!» Застигнутые врасплох горе-любовники, похватав шмотки, метнулись к чёрному выходу из зала, застыли там, пока не заглохнут шаги. Потом Абрамка отпер изнутри дверь, и они с охранником вновь устремились к запасным дверям. А дальше – в разные стороны. В ту ночь уснуть у Абрамки так и не получилось. Он прекрасно понимал, за такие вещи могут припаять и измену Родине, а там уже недалеко и до расстрела. Утром открытия метро Абрам ждал как первую зарплату и подростковый настоящий секс. На работу он прилетел за полтора часа и сразу метнулся к уборщицам. - ТетьМашвашдевочкиничегостранноговзалененаходили? – выпалил он скороговоркой. Самой младшей из девочек было около пятидесяти. Молодых девиц на работу не брали специально. - Нет, касатик, - покачала головой тётя Маша. – А ты чего потерял-то? - Да так. Неважно, - выпалил Абрамка и понёсся в зал. Там он обползал на карачках весь пол, заглянул за все кресла, проверил на подоконнике, где состоялся второй круг, на всякий случай заглянул за шторы. Но чертовы трусы как корова языком слизала. Единственное, чего не догадался сделать Абрамка, так это поднять глаза на потолок. А зря. Именно там и крылся ответ на вопрос, которых там много возникает в России по утрам. На собрании Абрамка сидел в задних рядах с тяжёлым сердцем и молился, чтобы мероприятие поскорее закончилось. Маялись от бесконечных речей вождей и все остальные. Наконец за трибуну встал последний и самый главный из них, как это было заведено одно время в ЛВО, чтобы никто не мог свинтить раньше срока. Свою речь вождь решил закончить проверенным ленинским жестом, указывающим путь в бесконечное светлое будущее – на люстру, а попал прямиком… в висящие на ней Абрамкины трусы. На них и сфокусировались камеры. Вместо аплодисментов зал замер в оцеплении. «Ну все. Жопа монтажеру, если они на всех кадрах», - сорвал с себя наушники в звенящей тишине кто-то из операторов многочисленных камер. Почему-то именно эта люстра далась журналистам. Народ в нервных, еле сдерживаемых смешках потянулся на выход. У Данилы Евгеньевича в ожидании последнего вызова к высшему руководству в кабинете приключилась истерика. - Бл*ть, да хуже этого была только опечатка в тексте у моего первого начальника! «Пезда пойдут по Ленинским местам»! Ты понимаешь, что нам теперь самим –вот эта п*зда?! Ты понимаешь, что это диверсия?! Как они там очутились, я тебя спрашиваю?! - Может, кто-то из уборщиц …пошалил? – затравленно выпалил Абрамка, отчётливо понимая, что нельзя сдаваться до последнего и таких трусов, как у него, в стране было выпущено и продано немало. - Ты ох* ел? Они ж у нас невесты разве что Божьи. Да они, как член выглядит, уже давно забыли! - Ну тогда, может, они там всегда и были. Не замечал просто никто… - Были бы – пылью покрылись. Или их, когда люстру на прошлой неделе мыли, тоже, б*ть, специально постирали?! - Ну не знаю я, Данила Евгеньевич, вы же не думаете, что они мои… - Узнаю, что твои – лично пристрелю, - схватился за табельное оружие начальник. Тут в дверь заглянула одна из жен генералитета. - Хеллоу, мальчик, - протянула она на иностранный манер. – Давно такого скандала не было. Извини, Данилка, что мешаю тебе стреляться. - Аркадия Генриховна, - откашлялся с чувством Данила Евгеньевич, - если вы пришли ерничать, то сейчас не самое подходящее время. - Спасать я тебя, мудака, пришла по старой дружбе. А заодно свой брак. Буфетчица тут у вас есть, не помню, как мымру эту зовут. Блондинка с сиськами пятого номера. Она давно к моему мужу подкатывает, а его трусы я сразу узнала. Ну, или, допустим, сказать так могу. Мужу пропесочку хорошую устроят. А мне на руку –лет пять по сторонам смотреть бояться будет. - Аркадия, спасибо, - припал к руке расфуфыренной дамочки Данила Евгеньевич, - ноги тебе целовать век буду… - Отвали, Данилка. Только о чем не надо, больше никому не треплись. А кому проболтался – скажешь, что ошибся и очень об этом сожалеешь. Кстати, хорошенький мальчик рядом с тобой сидит. Только за собой застолбил или делишься, если хорошо попросить? Пришлешь как-нибудь помочь по дому? Когда женщина ушла, Абрам поднял удивлённые глаза на Данилу Евгеньевича. - По старой дружбе? - Любовница моя бывшая, -рявкнул Данила Евгеньевич. – В койку позовет, так лучше не связывайся. За сегодняшнее с меня еще три шкуры сдерет. Профессиональные бывшие шлюхи, они вцепятся – не отпустят. Хотя тебе решать. Вот на этих трусах и Аркадии Генриховне и закончилось Абрамкино везение. Данила Евгеньевич начал избегать Абрама. А экс -любовница начальника за отказ переспать с ней и вообще устроила травлю. Иногда Абрамке казалось, что Данила Евгеньевич нарочно дал плохой совет, только чтобы побыстрее избавиться от свидетеля своего позора. Еще через полгода около начальника завертелся совсем молоденький паренёк, по ходу, только что закончивший военный вуз. Абрамка окончательно стал никому не нужен, а не за горами уже маячило и собственное тридцатилетие, которое раньше казалось, что никогда не наступит. Денег на квартиру он так и не заработал, хотя вписался в фарцовку. Кто стуканул о ней Даниле Евгеньевичу, Абрам так и не узнал. Но начальник вызвал к себе в кабинет и положил на столе белый лист бумаги. - Быстро пиши «по собственному», если не хочешь по статье, - прошипел он. – Ты чем вообще думал, когда сыну начальника *** бракованные кроссовки толкнул? - Они не были бракованные. Он так сказал, чтоб деньги не платить, - точно не подумав, выпалил Абрам. - Пиши, говорю, если в тюрьму не собрался. Так в один день состоялось прощание с армией и … встреча с Гагиком Вачевичем, приехавшим в Питер для курса лекций по военной медицине для повышения квалификации врачей ЛВО. Они столкнулись нос к носу на проходной, куда входил первый раз бывший любовник – и последний раз выходил Абрамка. - Здравствуй, Абрам, - натянуто протянул врач. И вдруг добавил зачем-то: - Я развелся на днях. - Здравствуй, Гагик, - эхом повторил Абрамка. – А я уволился из армии. - Может, где-нибудь посидим, после того, как я закончу с делами? – предложил первым абсолютно трезвый врач. - Может.