Вынуждены ли гении быть одинокими?

      Всего за каких-то два сентябрьских дня Бет переговорил и перечувствовал столько, сколько не переживал за два года. Теперь он опустошён. Не способен больше отвечать на реплики соседа, улыбаться в ответ на его шутки. Поэтому парню захотелось побыть одному, в спасающем одиночестве пустой комнаты и родных стен. Дом не там, где твоя семья. Дом – это место, где ты чувствуешь себя уютно. Бету было уютно везде, где он мог быть один. Одиночество – непозволительная роскошь в мире людей. От переизбытка общения, по его меркам, у Бета тупая тянущая боль в голове, и он ненадолго прилёг. Мгновенно уснул, а когда проснулся, обнаружил, что комната пуста. «Ну наконец-то». Вставать совсем не хотелось. Долгожданное бездействие воскресенья приятно растекалось по телу, обволакивая своим мягким существом. Бет зажмурился от яркого солнца, заполняющего комнату, и решил немного почитать. Это «немного» растянулось на весь день, который прошёл в чтении, лежании в тёплой постели, неспешному попиванию чая и в слушании любимой музыки.       Бет предпочитал наслаждаться музыкой в одиночестве, чтобы никто, кроме него, не мог её слышать. Хранил в памяти комбинации звуков, названия групп со скрупулёзностью химика, у которого полки в кабинете поблёскивают стеклом колбочек и мензурок, наполненных невообразимым количеством разнообразных веществ. На каждой пробирке наклеена аккуратная маленькая этикетка с названием. Он учёный, он восхищается содержимым, порядком, реакциями, проводя эксперименты, накапливая опыт, теорию. Он знает все эти вещества и смеси даже без названий. Музыка для него не странное чудо, но нечто, что знаешь, а что и предстоит узнать. Каждая композиция – это химическая реакция. В ней участвуют несколько веществ, которые дают определённый запах, цвет или звук. Иногда что-то взрывается яркими аккордами, выпадает в осадок умелой концовкой, вылетает газом, обозначающим подъём и прелестную лёгкость.       Такие сложные сочетания, опасные реагенты не могут быть доступны массам. Подпускать невежд опасно. Ни знаний, ни науки, ни открытий не ценят вполне, не понимают. Шум и гам. Кичливость. Эта лаборатория становится для творца чем-то вроде пространства за алтарём, куда допускаются только избранные.       За эту неделю юноша не посетил ни одной лекции. Ему это было не страшно, ведь он уже самостоятельно изучил программу на год вперёд, а на парах отчаянно скучал, изредка дискуссировал с преподами, делая это остроумно, с оттенками язвительности. Неделя интровертии, неделя отдыха от человечества, неделя любимых вещей, неделя молчания и бездействия, неделя декаданса. Ровно в следующее воскресенье вернулся Денис. — Успел отдохнуть от меня? — подмигнул он, входя в комнату. Бет лениво перевернулся лицом к соседу и медленно вылез из-под пледа по плечи. — И тебе здрасти. — он не сразу сказал это, губы парня немного слиплись и ссохлись, он не помнил, когда последний раз разговаривал с людьми. — Как ты узнал? — Да заметил краем глаза, что ты хочешь побыть один, поэтом решил уехать на недельку домой и предоставить тебе такую возможность. У меня тоже периодически возникает желание отгородиться от людей, завернуться в пледик и валяться с книжкой, попивая чаёк и ничего не делая. — Ты всегда такой эмпат? — недовольно спросил Бет. Ему не понравилось, что скрытый недельный досуг нарочно уместили в уменьшительно-ласкательные слова. — Да. — Ненавижу таких людей, просто терпеть не могу.       Денис решил отмолчаться, рассеянно улыбаясь. Бет наконец вылез из-под пледа, но тут в глазах его потемнело, ноги подкосились, и он с глухим звуком упал на пол безжизненным тюфяком. Денис в испуге подбежал к нему и поднял обмякшее бледное тело. Бет медленно моргал, пока лицо соседа в его глазах не стало чётким. — Анемия? — Она самая. — Как давно не ел? — Не помню. Кажется, со вчерашнего утра. — А ну живо пошли на кухню!       Денис ловко подхватил паренька, закинув его руку к себе на плечо, придерживая её своей, другой обхватив за талию. Они отправились на общую кухню, до которой было мягко сказать далековато. Но Денис обладал не дюжей силой. К тому же бет был не таким уж и тяжёлым, вернее совсем лёгким. Килограмм пятьдесят от силы.       Денис вытащил из закромов своего рюкзака съестные припасы и быстро их приготовил. Бет в это время сидел за столом, опустив потяжелевшую голову на клеёнчатую столешницу, и раздражённо думал. «Ненавижу. Как я ненавижу всю эту заботу, опеку, человечность. Такие люди не оставят тебя в покое до самого конца. Прицепятся как репей и таскаются с тобой везде, проникая в тебя своими маленькими цепкими колючками». — Денис, ты часто таким добрым бываешь? — Только по выходным, — он улыбался, накладывая гречку с сосисками в тарелку. — Спасибо, — обессиленным голосом поблагодарил Бет, нападая на еду и уплетая её за обе щеки. — Как приятно видеть довольного человека, — Денис любовался своими трудами. — Выключи филантропию хоть на секунду, раздражает. — А ты не будь таким андроидом. — Может мне ещё и об электроовцах не мечтать? — Разгрузился за неделю? — решил вывести разговор из тупика Денис. — Более чем. Чуть в депрессию не впал. — По-моему, ты из неё и не вылазил. — А ты очень странный оптимист, я бы даже сказал неустойчивый оптимист. — Конечно, лучше быть пессимистом, это даёт тебе право быть озлобленным на весь мир. — Оптимисты, это те люди, которые намеренно делают себя слепыми. — Но разве это не свет надежды, что помогает нам по жизни? Как ты будешь жить в абсолютной тьме? — Совершенно комфортно. Копошиться в мягкой мгле, ориентируясь на неясные звуки, не иметь своего пути, ползти по всем дорогам, глотая грязь и пыль, беря от всего понемногу. И ведь даже не страшно потерять цель – её изначально не было. А разве слепой не лучше ощущает всё остальное? Они способны проникнуть в суть тех вещей, которых никогда не постичь глазами. Слепцы более прозрелые, чем все остальные. — Всё, не могу, ты задавил меня аргументами и образами. — И зачем ты тогда пошёл на философский, если не способен к простейшей дискуссии? — Я ведь только на первом курсе, на дворе сентябрь месяц. И вообще, у меня скорее математический склад ума. Я физику люблю и плаваю в ней как муха в супе. — А что тогда полез сюда? — Ну, я всё делаю себе в упор, сочетаю несочетаемое. Я, допустим, ещё и жуткий романтик. Денис не мог не видеть, как скривилось лицо Бета от этих слов. — И в чём же это? То, что у тебя была сотня девушек, лишь доказывает, что ты кобель, не более того. — Не спеши делать выводов, малютка, — немного раздражённо выдал Денис,— Я влюблялся во многих девушек, дарил им своё сердце и песни, внимание, шутки. Но очень разочаровался. В нашем современном мире мне больше попадались девушки, жаждущие секса, дорогих подарков, денег, статуса среди других. Я так ни с одной и не провстречался долго… — А потом ты решил стать геем, — продолжил за него рассказ Бет, сильно разозлившийся на «малютку». Он всегда бесился, когда указывали на его возраст. — Да. — этот ответ совсем сбил Бетриана с толку. Он выпучил глаза и уставился на соседа. — В каком смысле? — В прямом. Помнишь, я говорил тебе, что не проверял? Я немного соврал. Только моя «пидричность» работает только на одном конкретном человеке. — Эм… — Забей. Давняя история.       Парни медленно поплелись из кухни в комнату. После еды Бету стало лучше, и он уже шёл сам, правда иногда держась за стенку. Лишь бы не принимать помощи от других. Денис после их разговора помрачнел и шёл молча, разглядывая свои ноги. Он что-то вспоминал, и, видимо, не самое приятное. А Бет всё рассматривал своего соседа по комнате большими глазами, полными недоумения. «Странно. На гея, вроде бы, не похож. Ни тебе манерности речи, ни специфических жестов, ни странной одежды. Наверное, я просто пересмотрел фильмов и заразился навязанными стереотипами. Конечно, я не гомофоб, но свою задницу надо держать от него подальше», — решил Бет, но не знал, что сам первый же и нарушит свой обет.