Вынуждены ли гении быть одинокими?

      Утро в упор смотрело в окна второго этажа общежития для философов. Оно стояло здесь уже достаточно долго и не собиралось уходить, одаривая людей опухшими мешками туч, пряча глаз-солнце.       Бет отчаянно не хотел отпускать сон из своих цепких объятий. Это время суток было для юноши самым сильным проклятием после жизни и ума. Возможно, большинство алкоголиков возразило бы. Мол, их утро куда мучительнее. Что ж, представьте себе, что ваш мозг раздирает не от интоксикации после ночи пьянки, а от осознания пошлости существования. Не смогли? Неудивительно. Бет проходил через одни и те же пытки каждое утро. Сейчас он с трудом разлепил глаза и бессмысленно пялился в потолок.       Тихо, слишком тихо. Странно, ведь где-то там должен копошиться сосед, который встал явно раньше. Бет огляделся кругом – никого. «Он в душе», – пришла в голову мысль. Лениво, тяжело ступая косолапыми ногами. « Да, с утра мой IQ падает до 180. Но это всё равно слишком много. С таким не живут счастливо. Для счастья нужна некая духовная слепота. А оптимисты, это те люди, которые намеренно делают себя слепыми».       Бетриан, пыхтя и кряхтя словно умудрённый жизнью старец, поднялся с постели и нехотя стал одеваться. Пока что в халат и тапочки. Ему тоже бы следовало помыться перед парами. Когда парень переодевался, его взгляд задержался на одном предмете.       На стене зияет белая дыра — зеркало. Это ловушка. И я знаю, что попадусь в нее. Так и есть. В зеркале появилось нечто серое. Подхожу, гляжу и отойти уже не могу. Это отражение моего лица. В такие гиблые дни я часто его рассматриваю. Ничего я не понимаю в этом лице. Лица других людей наделены смыслом. Мое — нет. Я даже не знаю, красивое оно или уродливое. Думаю, что уродливое — поскольку мне это говорили. Но меня это не волнует. По сути, меня возмущает, что лицу вообще можно приписывать такого рода свойства — это все равно что назвать красавцем или уродом горсть земли или кусок скалы. Может, собственное лицо понять невозможно. А может, это оттого, что я один? Люди, общающиеся с другими людьми, привыкают видеть себя в зеркале глазами своих друзей. У меня нет друзей — может быть, поэтому моя плоть так оголена? Ни дать ни взять — ну да, ни дать ни взять, природа без человека.       В комнату вернулся Денис, ероша свои волосы полосатым полотенцем. —Доброе утро! — весело сказал он. — Утро добрым не бывает, выстрел в башку помогает, — без энтузиазма отозвался Бет. — Ты прямо как моя сестра! — Ванна свободна? — «Я игнорирую ненужную мне информацию. Да хоть бабушка из Подольска, мне какое дело?» —Если поторопишься, то да, — немного удивлённо ответил Денис. —Денис, скажи, у меня красивое лицо?— Бет не стал спрашивать, уродливое ли оно, не стал давать два варианта ответа. Это усложнило бы задачу. И хотел узнать ответ до того, как пойдёт в душ. Он непонятливо на него посмотрел, подумал немного, но всё же ответил. —Думаю, что достаточно красивое,— но видя, что парень не удовлетворён столь кратким ответом, добавил, — Мне нравятся твои большие изумрудные глаза, сквозящие безразличием, даже мешки под ними, выдающие человека, страдающего по ночам, бледная кожа - символ благородства, смоляные волосы, что чернее мазута. —Довольно поэтическое описание, но спасибо. —Сказал бы даже, что я от тебя без ума. —Идиот. Ты и так без него. Я тут вообще ни при чём.       Бет спешно отправился в ванную. Так спешно, что забыл прихватить с собой шампунь. К счастью, в душе ( а какая ванна может быть в общаге?) оказался флакон какого-то шампуня. Парень открыл его и замер от того самого прелестного запаха кокосов. Юный гений радостно намылил голову и стал мыться. Он был в таком безумном восторге, что размазал шампунь даже по лицу, чуть ли не заглатывая его. Выглядело всё это странно и… пошло. В середине процесса произошло неприятное и внезапное вмешательство извне. В душ зашёл никто иной, как Денис, и виновато произнёс : — Я забыл свой шампунь, прости. — он поднял взгляд на Бета, забирая свой шампунь. —О, а ты и вправду чертовски красив и соблазнителен. —Он скользил взглядом по мокрой блестящей спине, по которой стекали маленькими островками остатки пены. —А может ты гей? — зло выдал Бет. —А может. Я не проверял. — назойливый сосед наконец-таки удалился.       «Это невообразимое хамство! Такое вторжение в личное пространство. Что себе позволяет этот шельмец?! Да и как ему могло понравиться моё бледное тощее тело? Кожа да кости. Может это был сарказм?» Когда тебя застали безоружным, чувствуешь невероятный стыд. Иногда так стыдно, что хочется умереть.       Когда Бет был ещё пятилетним ребёнком, у него всё время было одно непреодолимое желание, сводившее его с ума: сбежать как можно дальше от всех этих людей, найти и спрятаться в самое тёмное место так, чтобы никто никогда не нашёл и сидеть там в полной тишине и одиночестве.       Так он и делал. Сбегал каждый день из дома в большой лес и прятался там. Сначала все его очень долго и упорно искали, но потом взрослым просто-напросто всё это надоело. Ни наказания, ни домашние аресты не помогали – он всё равно сбегал. Его грозились отдать в детский дом. Но родители слишком дорожили своей репутацией. Детские психологи не могли понять этого странного мальчика по своим методикам. Он был сплошным опровержением теорий о детской психике. Но он любил разговаривать с психиатрами. Они очень сбивчиво и на полу медицинском языке сообщали встревоженным родителям, что у них растёт гениальный сын, вундеркинд, и что они хотели бы изучить свойства его психики поподробнее. Родители отказывались, ссылаясь на то, что он не подопытная крыска, и прогоняли врачей.       Они изолировали его от других детей и давали домашнее воспитание, однако в школу он пошёл вовремя. Ему сразу там не понравилось. Дети его возраста ещё еле читали и писали, в то время как он уже решал сложнейшие уравнения и мастерски играл на фортепиано.       Небольшую радость доставляло общение со взрослыми. Они всегда дивились его интеллекту, любили и баловали его, в то время, как родители боялись его талантов и с опаской относились к его невероятным успехам. Где-то в 10-11 лет его маска тихого, но мрачного вундеркинда начала меняться не в лучшую сторону. Ко всему прочему добавилась апатия, меланхолия, презрение и ненависть к обычным людям, равнодушие и гордость.       Бет всегда писал только гелевыми или перьевыми ручками, потому что его тонкие длинные пальцы были слишком слабыми и не могли сильно надавливать на обычную ручку. Он просто не видел того, что еле начертал на белых страницах только что. Всё его тело еле держалось и казалось, что он вот-вот рассыплется в белый пепел.       Как манекен, недавно оживший, он как-то странно, то рывками, то плавно и медленно, двигался. Ходил и сидел, ссутулившись, закрывшись каким-то невероятным способом и, держа ручку, судорожными движениями писал конспекты. Мало говорил, много думал, но абстрагировался за секунды, поэтому часто не замечал, что вопрос был обращён именно к нему. Чудаковатый. Очень странный, сумасшедший, молчаливый и очень умный – это немногое из того, что говорили о нём люди. Говорить о нём они не очень любили, потому что это совершенно неинтересный предмет для сплетен. Никто не знал даже, где он жил, или кто его родители. Что уж тут говорить о личной жизни? Правда находилась пара девиц, которым он каким-то образом нравился. Не его личность. Но таинственность, которая сочилась из больших глаз. Они внушали себе, что он очень поэтичный юноша и романтик. Правда их «влюбленность» в такой странный предмет для обожаний быстро проходила. Он просто не замечал ничего вокруг себя. Или просто делал вид, что его не интересует жизнь обычных людей.       Сейчас он мёрз в столовой над чашкой свежесваренного кофе и небольшим куском какой-то тёплой выпечки. В помещении было тепло, но он всегда мёрз. Наверное, на это влияло постоянное пониженное давление и анемия. Поэтому парень старательно заглатывал уже третью чашку кофе, но боли в сердце не последовало. Он медленно вдыхал сотни ароматов, которые витали в воздухе. Они немного согрели его. Медленно поднявшись и отнеся свой поднос, он направлялся в сторону выхода.       Придя домой, Бет увидел, что сосед его сидит и играет за компьютером, которого ещё вчера не было. — Я надеюсь, это не Дота? — сказал Бет из-за спины, кинув взгляд на монитор. Там была какая-то жуткая комната, непонятно зачем завешанная тряпьём, саундтреком играла неплохая такая музыка. —Не приведи Килька. Это «Мор. Утопия». Игра от русских разработчиков. У них есть ещё замечательнейший «Тургор». А тут сюжет восхитительный. Обязательно поиграй! —Я не играю в компьютерные игры. — сухо ответил Бет. —Эта тебе понравится, я уверен. Бет бросил на него взгляд из разряда «вызов принят». —Хорошо. Но тогда равноценный обмен. Ты читаешь книги испанских инквизиторов. — Равноценный обмен? В алхимики решил записаться? И книгу эту я уже читал. —Хмм, давай тогда посмотрим какой-нибудь мерзкий фильм. —Сумерки? —Нет, это слишком мерзко.       Парни выбрали нечто более приятное для просмотра. «Я сижу и смотрю фильм с человеком, которого знаю второй день. И он вполне меня устраивает как сосед, мне нравится его шампунь, я так быстро открылся. Что происходит? Подозреваю, что всё это осень».