Четыре коридора

Сколько времени прошло не считал никто. Кому-то казалось, что мимо пробежало уже несколько дней, а некоторые думали, что и дня-то не прошло. Однако, все ходили, словно по колено в дегте. Медленно переволакивая ноги по линолеуму пола, подростки как в вакууме плелись, кажется, сами не зная куда. А воздухе повисли сотни вопросов. И все бы ничего, да только вот ответы никак не найти. Каждый шел молча, думая о своем. Даже вечные весельчаки остекленели лицом. Габен сидел в столовой, сейчас непривычно пустой. В руках давно нагрелась алюминиевая ложка, и остыл суп. Парень потушил тлеющую сигарету о старый, не протертый от разводов и хлебных крошек стол. С потолка отвалился маленький кусочек потрескавшейся штукатурки, с тихим хрустом упав на пол. Старое радио надрывно пело тоскливую мелодию. Мастер вздохнул еще раз. Этот интернат всегда казался чем-то странным, необычным. Всю сознательную жизнь он провел здесь, с остальными. Но откуда он в доме, почему? Кто их здесь оставил? На эти вопросы ответа не давал никто. Однако, уже давно в старой постройке живут шестнадцать подростков, выбравшие себе имена сами, после того, как побывали пару раз в библиотеке, на удивление полной книг. Позже приклеились и прозвища. И каждый жил, с кем-то ссорясь, с кем-то тесно общаясь. После разделились на четыре группы, заняли отдельные коридоры. В каждом по пять комнат - четыре жилые и одна ванная. Посередине, где полосы линолеума пересекались, располагалась столовая, в которой все ежедневно встречались. Поначалу была мысль, что рано или поздно кто-то за ними придет, разрушит этот маленький мирок, в котором все так уютно сложилось. Но нет - они по прежнему одни, никто о них не вспомнил. И действительно, было бы что искать: Извечный запевала Наполеон. Хороший парень, с юморком, но любит покомандовать. Толковый, любит географию и хочет выбраться из интерната. Повидать весь свет. Но пока не предпринимал попытки даже переступить порог. Гордится своими кучерявыми волосами, считает их своей отличительной чертой. А в детстве ненавидел их, пытался выпрямить. Но увы и ах, кучерявость - это вечное состояние башки. Задира, иногда за словами не следит и часто ругается с Жуковым. И, кажется, неравнодушен к Бальзаку. А что до Критика? О, у него всегда на все свое, несколько скептичное мнение. Не боится критиковать, высказываться. Высокий, щуплый, но широкий в плечах. Кожа бледная, волосы черные. Особо богатые на фантазию сравнили бы его с фонарным столбом - стоит себе в сторонке, глядит спокойненько и светит всем на их недостатки. Поначалу многих злил, но позже, попривыкнув, все усвоили одну вещь - если Бальзак ворчит и придирается, то ему однозначно не все равно. А зачем иначе прикапываться, ежели пофиг? А так - спокойный, несколько ироничный парень, не прочь иногда побеседовать на стоящую тему. Первым из всей компании научился читать и крайне любит это занятие. Видимо, тоже не безразличен к Наполеону. В памяти всех остался и тот момент, когда неугомонный Дон нашел в библиотеке фантастический ужастик, начитался на ночь, а под утро видел во всем чудищ. Ладно бы просто пугался, так после он и оборонятся начал. Не повезло тогда Гексли, не повезло. А так парень задорный, во многом видит перспективу и с радостью бежит за ней. Мечтателен. Знает много, да понемногу и умеет эти знания применять. Оптимист, любит поговорить о незначительных, легких темах, но и об умном побеседовать не прочь. В детстве часто называли Кочергой, потому что высокий и худой, со светлой копной волос. Есть еще Есенин. Добрый, несколько сентиментальный паренек, порой капризный. Но, какой бы душечкой он ни казался, он запросто может напугать почти любого. Блондин, временами бездельник, с глубокими зелеными глазами. Любит оригами. В детстве нашел тоненькую книжечку с пошаговыми инструкциями и буквально похоронил себя в заваленной фигурками комнате. Легкий в общении, не ленится поддержать друзей в трудную минуту. Сострадательный и добрый, но не без темной стороны. Гексли. Гексли - это шумно, Гексли - это глобально, Гексли - это феерично. Шумный и неугомонный, задорный и веселый. Ему и море по колено, и небо слишком низко. И тем не менее, очень понятливый и отзывчивый. Хороший друг Дона и Гюго. Не дает никому заскучать, вечно что-то да придумывает. Не дурак, как многим казалось на первый взгляд. Просто он не омрачает жизнь проблемами, которые сколько ни решай, все равно накопятся снова. Низенький, с рыжими, почти ярко-красными волосами. И ему совсем не безразличен Габен. Ростом едва ли не ниже Томаса, тихий, почти незаметный парень. Щуплый, с длинными русыми волосами, сильными тенями под глазами и равнодушными, едва грустными синими глазами. Несколько ленивый, умеющий работать руками. Боится быть посмешищем, поэтому похож на незаметного призрака. Однако с ним уютно. И ощущаешь заботу, доброту. Злится редко, но если это происходит, в ход могут пойти даже ножи и вилки. Ироничен, чем-то схож с Бальзаком. Замкнутый, себе на уме. Здесь же еще и проныра Джек, строгий и добрый Драйзер, теплый и уютный Дюма, вечно воодушевленный Гюго и всезнающий Робеспьер, спортивный Жуков, добрый и миролюбивый Достоевский, трудяга Штирлиц, эмоциональный Гамлет и мистер-система Макс... Габен закурил еще одну сигарету, затягивая в легкие горький дым. Горький дым... Горький... Максим Горький... Мастер тряхнул головой, подтянул острые коленки к груди. Кто мог его убить? И Гамлет знал. Но все ли? Видел ли он в своем наваждении преступника? С обшарпанного потолка свалился еще один кусочек штукатурки. Габен повернул в его сторону голову, удивившись, что обычного короткого хлопка, звука удара, не последовало. И тут же замечая, что не слышно и хриплого пения-шипения радио. Вокруг словно вакуум, который неожиданно сдавил барабанные перепонки. Вдох - выдох... Даже собственного дыхания не слышно, ровно как и стука сердца Русый подскочил со стула, который бесшумно упал на пол. Воздух словно патока облепил все тело, сковал, как чугунные кандалы. Кислорода не хватало, и горло драло в резкой боли. Ноги подкосились, и парень медленно, как в воде, опустился на колени, распахнув неморгающие глаза еще шире. Он задыхался, пытался вдохнуть тяжелый воздух, но ничего, все бестолку. Темные пятна стаями ворон замелькали перед глазами и сознание уже почти покинуло, как... Все прекратилось. Габен упал на пол, кашляя, хрипло и рвано вдыхая воздух. Все тело прошибало дрожью, скорее походящей на судорогу. - Габ? - в проходе появилась мордашка Гексли, а за ним и светлая макушка Дона. - Габ, что с тобой?! Советчик, в пару прыжков добежав до друга, потряс того за плечи, крепко вцепившись пальцами. Кихот метнулся принести воды. Мастер, подняв рассеянный взгляд, пару раз моргнул, выдохнул и стер со лба капли пота. - Нормально... Все... - он облокотился о тонкую ножку стола, поднимая глаза к потолку. Запнувшись об угол и чудом не разлив из местами потресканного стакана воду, чертыхаясь вернулся Искатель. - Что с тобой было? - он присел на корточки, протягивая жидкость. - Не знаю, - синеглазый отпил, убрал влажные пряди за уши. - Чертовщина какая-то... - Жили себе спокойно и на тебе. Макс умер, и ты теперь того. - Что того? - почти в голос с Томасом переспросил Жан. - Ничего. Я не про то, - парень замахал руками, нечаянно свернув со столешницы остывший суп. - Бля... Габен поднялся, немного качнувшись - голова шла кругом. Его вовремя поддержал Гексли, и оба пошли по комнатам, пока Дон искал тряпку, чтоб затереть лужу. - Что будет дальше? - Советчик, до сих пор поддерживая Мастера, поднял на того грустный взгляд. - А черт знает, - только лишь и выдохнул парень. - Не, он не знает, - пытаясь поднять настроение и отвлечься усмехнулся Гексли. Отчасти у него получилось - Габен слегка улыбнулся. Первой была комната русого, сразу после комнаты Достоевского. Темная, крашенная под цвет дуба дверь, такие же наличники, серые стены с редкими рисунками, оставшимися на них еще с детства, когда Гек, Дон и Гюго нашли цветные карандаши. Оттереть не вышло, вот и оставили. - Ну, ты в порядке? - Томас улыбнулся, отпуская. - Да, - Жан подошел к двери, берясь за ручку. - Постой! - Синеглазый обернулся. Рыжий, вдохнув, подбежал, обнял за шею, припадая к губам. Коротко, смущенно чмокнул. Потом, отпустив, залился краской и рванул в свою комнату. Габен, рассеянно хлопая глазами, облокотился о дверь, которая неожиданно открылась. Вскрикнув, парень провалился в свою комнату, приземляясь на удачно оставленную на полу подушку. Чертыхнувшись, он сел, осторожно коснулся кончиками пальцев губ. - Нет, Гек, не в порядке...