I wish I were a ghost

/XV век/ - Фрэнк Энтони Томас Айеро младший приговаривается к повешению за еретичество и неприемлимое отношение к церкви. Как герцогский представитель вы можете оставаться дома со своей семьей до приведения приговора в силу, ежели пожелаете, а также у вас есть последнее слово. Но перед тем, как вы что-либо скажете, я должен спросить вас: зачем вы сделали это? Вы пришли к Отцу Йовану и начали говорить о лживости религиозных учений и неправедности идей святой церкви... Зачем? - Я всегда был искреннен, честен и верен своим принципам, поэтому, когда я вижу ложь (а я совершенно точно знаю, что и половина того, что написано в ваших книжонках - неправда), я чувствую, что обязан сказать правду. - Ваша "правда" - еретичество и богохульство, герцог! Неужели вы и вправду считаете, что устои жизни человечества - ложь?! Какое право вы имеете судить действия святых отцов церкви и сомневаться в правильности их действий?! Все это бред, и его никто не слушает. - Я не ищу пользы в том, что делаю. И да, я знаю, что никому не нужен со своей правдой, и так будет всегда. Но единственное, за чем гонюсь - истина. Мне не надо признания, я должен быть честен сам с собой. - Я понимаю, о чем вы говорите, но, в то же время, не понимаю ничего. В любом случае, у вас есть последнее слово. - Я уверен, что поступил правильно, и не жалею о том. Единственное, чего я хочу, - моя семья должна быть в безопасности, и я мечтаю, чтоб они знали, как сильно я их люблю... Я закончил. - Фрэнк Айеро, вы свободны. В день приговора за вами приедет повозка.       Я ехал до замка, ни на секунду на задумываясь о скорой смерти. Я точно знал, что это не самое страшное. Мои мысли были заняты другим. Проживет ли моя семья на наследство? Будут ли они счастливы? Они - единственные люди, перед кем я действительно чувствую себя виновным. Мне все равно на эту разъяренную тупую толпу, так страстно желавшую моей смерти. Все равно на этих людей в рясах, называющих меня демоном и еретиком. Мне все равно на их крики, что я виноват! Моя мысль о том, что люди, считающие, что убийство - смертный грех, не должны устраивать крестовые походы и религиозные войны против точно таких же людей с теми же мыслями, привела их в полное негодование. Действительно, этим борцам за истинность веры все равно, что аспекты многих религий полностью совпадают! Главное - убить всех тех, кто против, кто не с нами. А те, кто не с нами, как известно, против нас... А там, глядишь, Бог простит. Мне все равно на их вопли о вине и оскорблении, я не признаю своей вины перед ними. Семья... Вот, перед кем я виновен. Виновен в том, что в очень скором времени Джамия станет вдовой, а дети лишатся отца. Виновен, что не смог сделать их полностью счастливыми... Кто знает, смогут ли они и дальше жить, ни в чем не нуждаясь. Да и как в дальнейшем сложится их судьба... Но больше всего я виновен в том, что злые языки будут глумиться над ними, называя семьей еретика. Ну уж нет, не бывать этому!.. Я из гроба встану, дабы защитить их честь... Мои мысли были прерваны нервно целовавшей меня женой. - Фрэнк, ты что сделал? О чем ты думал? - Я думал о чести. - А о семье ты не задумывался? - Я думаю о вас постоянно. И я желаю, чтоб ты знала, что я люблю вас больше, чем что-либо на свете. Я не хочу нашим детям такой же смерти, но, если вдруг они пострадают, стоя на защите правды, я умру не зря. - О Господи, за что ты мне такой?! Ладно, когда? - В течение недели. - Боже мой! - она бросилась ко мне на шею и заревела. - Джамия, это не важно. Храни то, что что осталось, оберегай детей,- моя жена, поплакав еще несколько минут, поняла всю бессмысленность слез, успокоилась и обреченно ушла в нашу комнату.       Шел день, другой... Я старался запомнить, как выглядят самые близкие мне люди. Лица, родинки, волосы - это все должно было накрепко въесться в мою память. На третью ночь мы не могли уснуть, ибо на улице кричали люди с факелами и собаки злобно лаяли. Эти фанатики, руководимые опытными лжецами, никогда не успокоятся. Шум начал стихать, через пару часов более ничего не мешало. Однако это длилось не долго... Вскоре мы уловили некий шум в коридоре, а еще через некоторое время в покои ворвались десятки человек с факелами и ножами. Я шепнул Джамии бежать с детьми, что было возможно в том шумном озлобленном сброде. Я был в полном непонимании происходящего. Я и так осужден на смерть, что им еще от меня надо? - Что вы здесь забыли? - Ты посмел оскорбить нашу церковь, помнишь? - Помню. - Это немыслимо! Мы пришли за местью! - Я и так буду повешен на днях. Что еще вам нужно?! - Мы пришли не за тобой. Харли! Найди их! - Не смей, урод! - Ты один с нами не справишься. Ты оскорбил нас, и это тебе с рук не сойдет. - Убейте меня, в таком случае. Меня, не мою семью, выродки! Пощадите хотя бы их. - Нет! - меня связали и не отпускали, пока не пришла толпа людей, заявивших о том, что моей семьи больше нет в живых. С этими словами меня развязали, кинув на пол, и, издавая победные крики, ушли. Я остался один. Один на всем белом свете. Я не думал о боли, причиненной мне извергами. Я даже не мог в это поверить... Не мог поверить в то, что люди бывают настолько бессердечными, что у них не дрогнет рука убить четырех ни в чем не провинившихся человек. Женщину и троих маленьких детей! И это люди верующие, люди, считающие себя защитниками церкви! Это что, тоже Бог простит?! Тем не менее, я желал посмотреть на свою семью. Я спустился вниз по лестнице и обомлел... На полу лежали окровавленные Джамия и трое детей. Их тела были изуродованы ножами, обожжены факелами и истоптаны ногами. Они умерли поистине мученической смертью... От руки низких, подлых, бездушных людей. Нет, не людей! Не то, что люди, животные бы так не поступили. Это просто твари! Я упал перед телами на колени и прижался губами к холодной щеке жены. Я попробовал нащупать пульс у всех четверых.. Нет, сердца их не бьются.. Но я ведь не для этого защищал свою честь! Правда не стоит и гроша, если плата за нее такова... Этот дом... Над ним давно сгущались тучи.. Наш род всегда отличался своей непокорносью и довольно часто расплачивался за это человеческими жизнями. Но за всю свою историю с подобной жестокостью не встречался. Я нашел клочок бумаги и перо... Род Айеро больше не продлится, но я должен предупредить... В тот день я понял, что мы не можем следовать своим принципам, если они идут наперерез обществу... Или можем?.. Но рассчитываться за это приходится вдвойне... Я не знал ответа,.. но я знал точно, что хочу исполнение своего приговора немедленно. Хватит с меня горя и позора. Меня ведь еще и прокатят по всему городу в "повозке смертников", а потом с торжеством расскажут про расправу над моей семьей, прибавив неизменное "его покарали небеса за еретичество"... Судьба моя - навсегда остаться в памяти народа как какой-то помешанный бунтарь, рискнувший защитить свои интересы. Довольно! Я уж лучше вынесу себе приговор сам. Я взял небрежно брошенный на пол нож одного из этих выродков и пронзил себе сердце. Немедля по ножу стали течь багровые струи и я рухнул на тела своих любимых...