I wish I were a ghost

      По-прежнему шел день за днем, по-прежнему я пребывал в своей меланхолии... По-прежнему не знал, какой сегодня день и который час. Я только мог догадываться, что сейчас уже, наверное, начало декабря. Об этом мог свидетельствовать снег, часто теперь появлявшийся за окном, куда я изредка выглядывал. Живем здесь уже целых два месяца. А переехали мы сюда в конце октября. Я до сих пор помню тот ужасный ливень и практически черное небо, окатывавшее землю литрами дождевой воды. Небеса словно подавали нам знак, предостерегали нас от заселения в этот чертов тысячелетний склеп, огромный и мрачный, со всякой происходящей здесь ерундой. Впрочем, как и раньше, я не придавал ей особого внимания, даже после случая с хлопающими дверьми. Пусть эта неизвестная штука творит, что хочет, главное, вреда здоровью Бэндит она не несет.       Мы с дочерью теперь ведем одинаковый образ жизни.. Представляете себе день трехмесячного ребенка? Еда, сон, снова еда и снова сон. Я поступал так же, даже ел то же самое, что и Бэнди, доедал за ней ее каши. Вкуса еды я не чувствовал, а есть что-то надо. Вот только, в отличие от дочери, сон мне давался довольно редко, чаще я просто погружался в какую-то дрему. Это были, скорее, видения из прошлой, счастливой жизни. Мне казалось, что я пробыл в подобной отключке несколько часов, а на деле оказывалось, что прошло не больше двух минут. Естественно, что это не давало никакого отдыха, и я превратился в бескровную амебу.       Я почему-то думал, что хуже мне быть уже не может... На деле оказалось, что возможно все...       Это злополучное утро я встретил сидя на кровати рядом со спящей Бэндит. Конечно же, я не спал, а ждал пробуждения дочери, чтобы накормить ее, и заодно в стотысячный раз вспоминал все ужасные события этого дома и всю череду наших с Линз разрушенных надежд.       Наконец дочь проснулась. Я на автомате начал выполнять уже заученные действия: покормить (а заодно и поесть самому), немного поиграть (тут я вспомнил Линдси и то, как она учила меня качать на руках Бэндит, когда она только родилась: "Ну как ты держишь ребенка, это ж не бревно!"), а потом пойти прогуляться по заднему двору. Как оказалось, в этом старинном доме на заднем дворе оказался довольно современный бассейн, которому мы с Линз не придавали должного внимания, потому что, когда приехали сюда, было уже довольно холодно для водных процедур. А теперь каждое утро я катал Бэндит в коляске вокруг этого бассейна.       Я заметил, что дочь заснула. Взяв ее на руки, я отправился назад в спальню, выполнять свою должность молчаливого и бессонного стража.       На удивление, в это утро я ощутил, как сильно я нуждаюсь в полноценном сне, которого не было уже где-то неделю. Я решил воспользоваться сном Бэндит, чтобы попытаться заснуть самому. И мне это удалось. Сам того не замечая, я медленно погрузился в царство Морфея...       Не знаю, сколько секунд, минут, часов или дней я проспал в этот раз, но в определенный момент я услышал сквозь сон знакомую мелодию, что и заставило меня проснуться. Я понял, что проспал целый день, потому что за окнами уже начинало смеркаться. Рядом все так же сопела Бэндит, наверное, не дождалась от своего разгильдяя отца обеда и заснула голодная... Я прислушался, потому что продолжал улавливать ту же самую мелодию. Поначалу я подумал, что у меня начались слуховые глюки, но нет... Музыка доносилась с первого этажа, из гостиной. Похоже, что играли на гитаре... На бас-гитаре... И мелодия знакомая... Ну так это же наша Линдси пришла! Это ее любимая песня! Наконец-то! Наверняка, она купила в магазине что-нибудь съестное к ужину, а то есть уж сильно хочется.       Я вскочил с кровати, намереваясь сейчас же бежать вниз, к жене, как тут же опустился обратно на кровать, потому что вспомнил все... Никакой Линдси, которая играет на басухе и готовит ужин теперь нет. Отчасти и по моей вине, которую я себе никогда не прощу...       Одолеваемый такими горестными воспоминаниями, я продолжал сидеть на кровати в полном бездействии, пока продолжавшая звучать музыка не заставила меня опомниться...       Если это не Линдси, то кто?!       Я вновь встал с кровати и с кочергой наперевес (да, мы теперь и спим с ней) помчался вниз по нашей большой и широкой каменной лестнице, покрытой странным зеленым ковром. Когда я достиг середины лестницы, я начал спускаться медленнее, чтобы застать врасплох этого виртуоза. Музыка все это время продолжала играть. Но как только я ступил на то место, откуда потенциально уже мог потихоньку заглянуть в гостиную и разглядеть того, кто играл, как услышал жуткий звук падающей гитары. Я сначала заглянул, а потом и вошел в гостиную, но не увидел там ни одной живой души. Только любимая гитара Линдси теперь валялась посреди гостиной, явно не в том месте и не в том состоянии, в котором я оставлял ее, когда в последний раз разбирал вещи в этой комнате. Я взял в руки басуху и внимательно осмотрел ее. На ней оказалась царапина, которой раньше не было. Линз всегда очень бережно относилась к гитаре и уж точно не стала бы с ней так неосторожно обращаться... Значит, на ней кто-то действительно играл, а как только почувствовал, что я приближаюсь, бросил гитару и свалил. Ну раз ты такой хренов меломан, нафига бросаешь об пол инструмент! Еще хорошо, что не разбил... И куда мог деться человек из комнаты, в которой только один выход, и то через него вошел я? Я проверил все окна и даже камин, посмотрел под столами и диваном, но нигде не нашел следов присутствия человека. И вот еще что, он (или она, или оно) играл любимую песню Линдси, это песня ее группы, откуда он мог знать про нее?..       Эти мои размышления были прерваны громким звуком со второго этажа. Как будто бы что-то упало или даже взорвалось. Я подошел к лестнице и прислушался. Звук больше не повторялся, но я услышал плач Бэнди. Я как был с басухой в одной руке и с кочергой в другой, так и ломанулся вверх по лестнице.       В нашей комнате все предметы были на месте, ничего не падало и не взрывалось, поэтому объяснения тому странному звуку я так и не нашел. Я кинул все лишние предметы, находившиеся у меня в руках на кровать и взял дочь на руки:       - Бэнди, милая, ну не плачь... Кушать, наверное, хочешь? - Ну естественно, с таким папой-олухом без обеда точно останешься. Бэнди потихоньку успокаивалась, но казалась мне чересчур горячей, как бы не было температуры...       Я вернулся уже вместе с Бэнди в гостиную (после всех этих звуков-шагов-дверей она не останется одна ни на секунду), с тем чтобы найти градусник. В какой-то из гор сваленных вещей я нашел аптечку, а в ней электронный градусник. Я попытался его включить, но экранчик градусника остался в том же состоянии. Ну, может, его заклинило, попробуем еще раз... Вторая попытка также не увенчалась успехом, равно как и третья. В сердцах я швырнул треклятое и абсолютно бесполезное достижение науки об пол и углубился в поиски другого градусника. Он нашелся. Ртутный, правда, но ничего... Бэнди все это время лежала на диване, не без некоего детского удивления наблюдая за моими действиями. Я положил градусник на стол возле дивана, решив отложить измерение температуры на потом, взял дочь на руки и пошел за нашей едой.       Минут через пять мы уже вернулись и сидели на том же самом диване, перед тем же самым столом и были готовы к приему пищи:       - Ну, Бэнди, давай кушать... Как это не хочешь? Ты же не ела с самого утра... Ну-ну, только не реветь... А вот я поем очень вкусной молочной каши... Ну ладно, не смотри на меня так, я соврал, она вовсе не вкусная, и скоро мне уже с нее станет плохо, но есть нам с тобой все равно пока больше нечего. Завтра сходим в магазин и купим что-нибудь, - рассуждая таким образом с дочерью и с самим собой, я наклонился к столу, поставил туда тарелку и потянулся к градуснику. По-моему, перед тем как ставить, его надо встряхнуть... Черт! Идиотский градусник выскочил из рук и разбился об угол стола. Ртуть и остатки градусника были разбросаны по полу и столу, часть даже попала в наш с Бэнди ужин. Ну вот и что теперь делать? Неуклюжий кретин! Еще и ребенок рядом!       Я сразу начал лихорадочно вспоминать все мамины и бабушкины советы. Сшибая все предметы, я помчался на кухню. Так, резиновые перчатки, лист бумаги, веник... Нужен еще шприц! Ну, его я в аптечке найду.       Буквально вломившись в кухню, я остановился, как вкопанный... Меня словно парализовало от страха и ужаса. Веник, перчатки, бумага - все вылетело у меня из рук:       - Бэнди... Ты умеешь сидеть?.. Я думал, это происходит не раньше пяти месяцев, а тебе только три...       Это было абсолютно невероятно, но оказалось правдой. Моя дочь сидела на диване, слегка наклонившись к столу, на котором стояла тарелка с кашей и несколько лежащих рядом с ней капелек ртути от разбившегося градусника. Услышав мой голос, Бэнди повернулась ко мне и звонко рассмеялась, как будто бы ее кто-то щекотал. Но мне было не до смеха. За тем, что происходило далее я наблюдал как в каком-то тумане, не имея возможности пошевелить ни рукой, ни ногой. Бэндит наклонилась к столу и потянулась рукой к тарелке с кашей. Я и так не соблюл, по тупости своей, большинство правил предосторожности при уборке ртути, а тут еще моя дочь наестся ртутной каши! Меня передернуло, я пришел в себя и кинулся к дочери:       - Стой, Бэнди! Не трогай кашу, я приготовлю тебе новую! - лежавший на полу веник помешал мне вовремя добраться до пункта назначения. Запнувшись об него, я растянулся на полу во весь рост. Похоже, я ударился головой обо что-то твердое, что совсем не удивительно при такой концентрации ненужного хлама на квадратный метр. Перед глазами у меня потемнело, очевидно, я крепко стукнулся. Я попытался приподняться и доползти до Бэндит, но голова отяжелела и сильно кружилась. Я потерял сознание, но ненадолго. По мне словно пропустили электрический ток, я вспомнил, в каком опасном положении находится Бэнди.       Только что лежавший трупом, не имеющим возможности пошевелиться, я вскочил со всей резвостью, на которую был способен. Но опоздал... Когда поднял голову, увидел дочь с каким-то старанием облизывавшую серую кашу:       -Бэнди, не надо... - уже вяло и безнадежно произнес я. Тут дочь как-то странно обмякла и упала на диван, как лежала всю свою трехмесячную жизнь до того, как я в первый раз сегодня увидел ее сидящей. Она поморщилась, как будто только что распробовала вкус этой ртутной каши, и заплакала. Это вновь пробудило меня к действиям. Я оказался паршивым отцом, подверг опасности здоровье и даже жизнь своей единственной дочери и даже теперь я снова стою, как вялый овощ, и ничего не делаю! Я подскочил к Бэндит, взял ее на руки и подбежал к телефону:       - Алло, скорая? Ребенок проглотил ртуть, приезжайте быстрее! Пересечение Франклин и Перл стрит! Да, Бостон, где же еще!       - Сколько лет ребенку?       - Какая нахрен разница?! Три месяца.       - Ртуть убрали?       - Нет.       - Ну тогда неудивительно... Соберите ртуть на бумагу, заберите в шприц, откройте окна в комнате, вынесите ребенка и выйдите сами. По возможности сделайте пострадавшему промывание желудка.       - Что неудивительно?! Какое промывание?! Вы вообще собираетесь к нам кого-нибудь высылать, или нет?!       - Молодой человек, не кричите! Сейчас к вам выезжает бригада, ждите.       - Да быстрее же! - я понял, что уже потерял все остатки терпения и с силой швырнул трубку. У Бэнди начали закатываться глаза, а я впал в полное отчаяние...       Я отнес дочь наверх, в нашу комнату. Она, бедная, уже находилась в полуобморочном состоянии. Глаза ее сверкали нездоровым блеском, ее саму лихорадило. Было заметно, что температура у нее поднималась, болезнь усиливалась, а еще и ужин из ртутной каши подлил масла в огонь. Я очень не хотел оставлять ее одну. Она смотрела на меня, словно умоляя не бросать ее, в ее взгляде читалось что-то явно не детсткое, не свйственное трехмесячному ребенку. Но мне надо было убрать ртуть к приезду скорой:       - Бэнди, милая, папа сейчас вернется, только уберет беспорядок внизу и сразу придет к тебе, - она все так же, не отрываясь, смотрела мне в глаза. Я развернулся и пошел к двери из комнаты. В дверном проеме я обернулся. Дочь все еще провожала меня взглядом. Послав ей успокаивающую улыбку, которую я еле выжал из себя в таком состоянии, я побежал вниз. Там я заперся в гостиной, надел перчатки, собрал с помощью веника на бумагу ртуть. Затем я нашел в аптечке шприц и собрал в него ртуть с бумаги. Я выполнял эти действия чисто механически, мысли мои сейчас были с Бэндит. То, что я чувствовал, было неописуемо. Не дай Бог такое испытать никому. Когда по твоей вине рушится здоровье твоего единственного ребенка... Я не знаю, это невозможно описать!       Когда все операции по сбору ртути были выполнены, я собрал шприц, веник, бумагу и перчатки в один пакет, завязал его и отправился к мусорному баку на улице, невдалеке от дома. Когда я вернулся в гостиную, первым делом я открыл там все окна и вышел оттуда, не забывая запереть за собой дверь. Только я хотел мчаться наверх, к дочери, как услышал звонок в дверь. К счастью, это оказался долгожданный доктор:       - Добрый вечер! Вы вызывали скорую? - на меня в упор смотрела строгая женщина лет сорока - сорока пяти в белом халате, с собранными под белую врачебную шапку темными волосами, с небольшим чемоданчиком в руке.       - Я... Помогите, пожалуйста, моя дочь проглотила ртуть. Похоже, у нее еще до этого была температура, она заболела... А потом она села и съела ртуть из градусника... - в этот момент мои нервы начали конкретно сдавать, и я начал нести полную бессвязную чушь. Похоже, эта женщина подумала, что я помешанный...       - Успокойтесь, не волнуйтесь вы так. Я вам обязательно помогу. Где ваша девочка? - я был на грани, готов был сорваться на эту нерасторопную врачиху за ее медлительность, но из последних сил сохранял спокойствие и вежливость.       - В комнате, наверху. Пойдемте же быстрее, - я пошел к лестнице, врач последовала за мной.       Пока мы поднимались по лестнице доктор выпытывала у меня всю информацию о происшествии. Я нехотя начал свое повествование. Когда речь зашла о внезапно сидящей Бэндит, она, похоже, точно убедилась в своем предположении о моем психическом нездоровье, и больше вопросов не последовало.       Когда мы вошли в комнату, Бэнди лежала уже с закрытыми глазами. Я взял ее на руки и начал будить:       - Бэнди, просыпайся, доктор пришла, - дочь никак не реагировала и была неестественно холодной, особенно в сравнении с ее температурой, когда я оставлял ее тут в последний раз.       - Бэнди, проснись! - тут мое сердце просто грохнулось, улетело куда-то, даже не в желудок, а в пятки... Такого смертельного страха, волнения, смятения, горя я не испытывал никогда.       - Бэндит, ты меня слышишь?! - я уже просто бился в истерика, на глаза навернулись слезы, я тряс Бэндит, пытаясь хоть как-нибудь вызвать признаки жизни.       - Не трясите вы так ребенка! - в дело вмешалась доктор, взяв у меня дочь из рук. Она сжала ей поочередно оба запястья, прислонилась ухом к груди. Затем, придерживая Бэнди одной рукой, она второй открыла свой чемоданчик, вынула оттуда маленькое зеркальце и поднесла его к губам моей дочери. Зеркало осталось таким же незамутненным и гладким. Я и сам понял, что это означает, но доктор все-таки сказала мне то, что, я думал, можно услышать только в самых страшных кошмарах, которые только могут присниться человеку, отцу.       - Произошел летальный исход... Примите мои искренние соболезнования, - с этими словами она аккуратно положила тело Бэндит на кровать и как ни в чем не бывало стала укладывать свой чемодан.       - Подождите... Как это... летальный исход... - я буквально прошептал эти слова. Я медленно осознавал их смысл, как будто бы не понимая их значений. И тут я словно взорвался. - Какой летальный исход?! Какой, мать вашу, летальный исход?! Это моя единственная дочь, и вы говорите мне про летальный исход?! Я не так давно потерял жену, растил дочь в одиночку, а вы говорите... Да какое вы имеете право?! - я не совсем понимал смысл и справедливость моих обвинений, я теперь и сам не сомневался, что рехнулся.       - Мужчина, прекратите кричать на меня! Я-то тут причем?! Смерть наступила двадцать минут назад, меня еще здесь не было!       - Да в том-то и дело! Скорая ехала двадцать минут! Двадцать!!! Она называется как? Ско-ра-я медицинская помощь!!! - я орал на эту тетку и плакал одновременно. Я мог бы сейчас убить ее, я был на все способен. И тут меня снова перемкнуло. - Ах, да... - произнес я, словно что-то вспомнив, - я же в это время собирал ртуть... Ртуть... Ну да, это же... ртуть!.. - тут я начал смеяться. Серьезно, в такой момент я заливался просто истерическим хохотом. Добавьте еще то, что из глаз у меня в три ручья текли слезы. А теперь попробуйте представить себе глаза врача, которую я уже буквально прижал к стене.       - Да прекратите вы на меня орать, выпустите меня! - доктор наконец опомнилась. Она отодвинула меня в сторону, отошла от стены, подошла к кровати и взяла чемодан. - Я искренне сочувствую вашему горю. Я выпишу вам успокоительное, попейте обязательно, даже не возражайте! Мы не виноваты в смерти вашей дочери! Лучше скажите, как она могла съесть ртуть?       - Какая теперь разница? Да и я же вам уже рассказывал, когда мы шли сюда... - моя истерика сменилась полным внешним безразличием. - Ну ладно... Я разбил градусник, вышел на кухню за предметами для уборки ртути, вернулся, а она сидит...       - И оставили ребенка в комнате с ртутью?! - она бесцеремонно прервала мой рассказ. Теперь уже она кричала на меня, а я отступал к стене. - Да знаете ли вы, что в этом случае надо вывести из помещения всех, особенно детей и пожилых людей! А вы что сделали?! Чем вы думали?! Есть два способа попадания ртути в организм: через пищевод и через дыхательные пути. Из-за вашей глупости, ртуть в организм вашей дочери попала сразу двумя путями! Причем самый страшный из них - через дыхательную систему! Даже если бы ваша дочь каким-то образом проглотила каплю ртути, мы бы сейчас сделали промывание желудка и покончили бы с этой проблемой. Но через дыхательные пути усваивается 75% всех ртутных паров, для трехмесячного ребенка это смертельная доза! Вы виноваты в том, что случилось! - тут она отступила назад, словно поняла, какое ужасное действие оказали на меня ее слова. Она помолчала немного. Я стоял, как болван, в моей голове звучала ее последняя фраза. - Извините меня, - сказала она, - Я погорячилась. - тут она подошла к телу Бэнди и взяла его на руки. - Тело вашей девочки мы отвезем в морг, об этом не беспокойтесь. Еще раз примите мои искренние соболезнования. - она развернулась и вышла из комнаты. Я не стал идти за ней, а остался в спальне, продолжая стоять. Когда я услышал, как захлопнулась дверь за доктором, я, обессиленный, рухнул на кровать. Снаружи я выглядел теперь абсолютно спокойным, но то, что происходило в моей голове было воистину ужасно. Наконец мое напускное спокойствие снова уступило место новому потоку безудержных слез. Теперь я абсолютно один... "Вы виноваты в том, что случилось!"