Самый серьёзный шаг

— Еще как пыталась, — призналась Мэгги и добавила с вызовом: — И твоя мать тоже. Но я не поддалась ни на какие уговоры. — А почему не сообщили мне, — спросил он так мрачно, что Мэгги даже поежилась. Да потому что сама не рискнула и не позволила миссис Ричмонд сделать это, ибо знала: Зейн — единственный человек, способный ее отговорить. — Ты знаешь почему, — тихо ответила Мэгги. — Знаю, — с суровым видом согласился он. — Потому что я выбил бы из твоей головы эту дурь. — Ты не смог бы заставить меня остаться там, — возразила она. — Ты так думаешь? — Зейн бросил на нее уничтожающий взгляд и задумчиво забарабанил пальцами по рулевому колесу. После долгой паузы он вновь поднял на нее холодный взгляд. — А что именно толкнуло тебя на этот самоубийственный поступок? В чем дело, Мэгги? Понадобились деньги на одежду, чтобы можно было ходить на дискотеки с типами вроде этого Теннера, так что ли? Неужели ты пожертвовала карьерой ради легких денег? — Разумеется, нет! — гневно воскликнула она. — Неужели тебе неизвестно, что подобная работа — отнюдь не самая высокооплачиваемая в мире. Да нет, откуда тебе это знать, Зейн Малик! Реальная жизнь тебя просто-напросто не касается, ведь так? Живешь в своей башне из слоновой кости… — У меня в Нью-Йорке пентхаус, — хладнокровно заметил Зейн. — Какая разница. — Не умничай! — отрезал он. — Но я ведь не умна, так ведь? — резко возразила она. — Если бы я была умна, то тогда ни в коем случае не совершила этот, цитирую: «самоубийственный поступок», конец цитаты. И не оказалась бы, цитирую: «в столь незавидном положении», конец цитаты. Зейн оставался невозмутим. — Мне все же хотелось бы услышать причину, — настаивал он. — Она придется тебе не по вкусу. — Позволь мне судить самому. — Ну что ж, скажу! Я ушла потому, что… мне… это не нравилось, — произнесла она медленно и неохотно. — Не нравилось что? Школа? Мэгги покачала головой. — Собственно говоря, и школа тоже, но это было не главной причиной. — Тогда что же? Твои занятия математикой? Мэгги тяжело вздохнула. — О, Зейн, неужели ты не понимаешь? — Хочу понять, — ответил он, глядя на нее холодными, как осколки льда, глазами. — Но ты не даешь мне возможности. Мэгги постаралась выразить свои чувства словами. — С детских лет, — начала она, — у меня были способности к математике. Он покачал головой. — Нет, не просто способности, Мэгги, — поправил он ее. — Талант. Несомненный талант. Тут, знаешь ли, есть кое-какая разница. — Разумеется, знаю, но это только ухудшает положение. Зейн нахмурился, никогда еще она не видела его таким озадаченным. — Ухудшает положение? Она опять вздохнула. — Это давит на человека, Зейн. Когда ты обнаруживаешь в себе какой-нибудь дар — все равно какой, — это действует на других возбуждающе. Помнишь, как это действовало на тебя самого? — Конечно, помню, — ответил он. Мэгги тоже хорошо помнила, как он предлагал ей задачи, радуясь и в то же время немного раздражаясь от того, с какой легкостью она их решала, а порой, используя врожденное логическое мышление, и превосходила даже его! — Мой учитель математики прямо из кожи вон лез, — продолжила она. — Каждый раз, когда я возвращалась с очередной наградой или с предложением стипендии, он радовался больше, чем я сама! Иногда мне даже казалось, что он ждет от меня того, что не удалось ему самому. — Но это вполне в порядке вещей, Мэгги, — сказал он несколько смягчившимся тоном. — Само собой разумеется, что талантливый ученик возбуждает в учителях энтузиазм. Им хочется опекать, направлять их. Мэгги тяжело вздохнула, ей очень хотелось, чтобы он понял ее чувства, осознал, что не просто глупая выходка с ее стороны. — Знаю. Энтузиазм я еще могла бы пережить, даже синдром вундеркинда. Но дело в том, что я возненавидела саму математику. Если у тебя что-то получается лучше других, это еще не означает, что ты обязательно должен любить это, неужели тебе не понятно? Будущее представилось мне в самом мрачном свете. Всю жизнь заниматься тем, к чему питаешь отвращение! А он уже обсуждал с директором школы мое стипендиатство в Оксфорде. Им даже в голову не приходило, что я могу не получить его. — Разумеется, не приходило. — Пальцы Зейна перестали выбивать дробь на рулевом колесе машины. — Всем было совершенно очевидно, что ты туда попадешь. — Но я не хотела попадать туда! Мысль о том, что придется целых три года изучать предмет, ставший для меня ненавистным, просто ужасала. Но я знала, как сильно разочарую всех остальных. Груз ответственности давил на меня, заставлял чувствовать себя несчастной, и вскоре я обнаружила, что с трудом справляюсь с заданиями, — такого со мной не было никогда. Эти переживания не давали мне спать ночами. В конце концов, ощущение возможной неудачи, боязнь действительно разочаровать других людей стали слишком сильными, чтобы их можно было терпеть дальше. И мне показалось, что легче будет убежать от всего этого. Люк машинально запустил руку в свою густую шевелюру, основательно растрепав волосы, и Мэгги до боли в сердце захотелось пригладить их. — И как долго это у тебя длилось? — спросил он. Девушка пожала плечами. — Год. Может быть, чуть больше. — Тогда почему же, черт побери, ты не поговорила об этом с кем-нибудь, кто мог бы понять твои чувства? — Мне не с кем было говорить. — Но ведь был же я! Мэгги покачала головой. — Нет, Зейн, тебя не было. Ты был далеко. И что мне, по-твоему, следовало сделать? Позвонить тебе, попросить денег на билет и заявиться в Нью-Йорк? Могу себе представить реакцию Перри. — Она помолчала, но потом, взглянув ему прямо в глаза, уверенно заявила: — Я ей не понравилась. — Да. — Зейн кивнул головой. — Я это знаю, — добавил он тихо, и Мэгги показалось, что в его голосе прозвучало смущение. Интересно, рассмеялся бы он, если бы у нее хватило смелости сказать, что их близость друг к другу вызывала у его жены ревность. — Но с другой стороны, — продолжил он, — ставка была так высока, что она поняла бы твое желание поговорить со мной. — Нет, не поняла бы, — горячо возразила Мэгги. — Разве ты не знаешь, Зейн, что семья — это самостоятельная ячейка общества? Что когда люди женятся, между ними и остальным миром появляется нечто вроде стеклянной стены. Ты можешь видеть их, но войти к ним нельзя. Они отделяются от всего мира. Он бросил на Мэгги взгляд, приведший ее в смущение. — Ты действительно так думаешь? Тогда твои представления о замужестве весьма идеалистичны, Мэгги, — грустно промолвил он. — А если это действительно так, то советую тебе никогда не выходить замуж — иначе ты рискуешь разочароваться. Горечь, прозвучавшая в его голосе, поразила девушку. — Так кто же из нас легкомысленный? Зейн словно не слышал ее вопроса. — И все же ты должна была прилететь и поговорить со мной. Я все уладил бы! — с жаром воскликнул он. — Ты для меня как… — Нет! — поспешно перебила Мэгги. — Только не говори мне, что я для тебя как сестра, Зейн. Я не сестра твоя и никогда ею не была, — тихо добавила она. — Я знаю это, — сказал он внезапно охрипшим голосом. — Я собирался сказать, что ты всегда была моим лучшим другом. Это самое обыкновенное заявление значило для нее больше, чем все слова в мире. — О, Зейн, — неуверенно прошептала Мэгги тоном, слишком похожим на мольбу, но не продолжила — просто не смогла этого сделать, потому что еще немного — и она призналась бы, как сильно любит его… Он молча глядел на ее дрожащие губы, во взгляде серых глаз появилось какое-то непонятное выражение. Мэгги почувствовала, что краснеет, на какое-то мгновение ей показалось, что сейчас он наклонит свою темноволосую голову и поцелует ее. Тело сразу расслабилось, губы девушки раскрылись, соски мгновенно напряглись от чувственного возбуждения. Зейн взглянул на ее вспыхнувшие щеки, сияющие глаза, на мягкие, полуоткрытые губы и, кажется, пришел наконец к какому-то решению. Еле заметно покачав головой, Зейн отвернулся и резким, сердитым движением вставил ключ в замок зажигания. — Пристегни ремень, — раздался короткий приказ, машина с ревом рванула вперед и с необычной скоростью помчалась по узким деревенским улочкам, но Мэгги не могла не заметить, что костяшки его пальцев по-прежнему оставались белыми, он ухватился за руль, как утопающий цепляется за брошенную ему веревку. Подъехали к дому. Зейн даже не побеспокоился о том, чтобы открыть перед ней дверцу машины, а, выскочив из «бентли», быстро зашагал по покрытой гравием дорожке ко входу в особняк. Закрывая за собой входную дверь, Мэгги услышала доносящиеся из гостиной звуки сердитых голосов, и ей не надо было слышать свое имя, чтобы понять, о чем они там говорят. Удрученная, она сняла пальто, повесила его на вешалку и, чувствуя себя усталой и больной, решила подняться в свою комнату. Лучше бы не встречаться с Зейном, пока он немного не остынет. Раздался звук шагов, и из гостиной, драматически воздев глаза к небу, появилась миссис Малик. — Ты все-таки сказала ему, — осуждающе промолвила она приблизившись. — Я не могла удержаться, — ответила Мэгги, беспомощно пожав плечами. — Он купил мне замечательный калькулятор. — Понятно, — вздохнула миссис Малик. — Я же говорила тебе, дорогая, — рано или поздно ему все станет известно. И мы с тобой достаточно хорошо знаем, что он очень не любит, когда от него что-то скрывают. — Вы хотите сказать, что Зейн любит руководить, — ядовито заметила Мэгги. — Он просто должен быть во главе всего, не так ли? — Что ж, и это тоже, — ответила миссис Малик, слегка улыбнувшись. — Боюсь, что эту привычку он унаследовал от отца. Правда, Зейн всегда обладал сильной волей, даже когда был еще совсем ребенком. — Так, значит, мы должны просто-напросто сидеть тихо и позволять ему командовать нами! — воскликнула Мэгги. — Почему, черт возьми, мы ведем себя так, будто боимся его? — Не то чтобы боимся, — неуверенно возразила миссис Малик. — Мне всегда казалось, что он прирожденный лидер. Ну, знаешь, как это бывает — ты можешь любить, уважать, даже обожать их, но они производят столь значительное впечатление, что иногда тебя просто бросает в дрожь. — Не хочу ничего слышать о лидерах! — с чувством ответила Мэгги. — Я иду к себе наверх… — Нет, не пойдешь! — последовало вкрадчивое, но непреклонное возражение, заставившее обернуться на донесшийся из гостиной глубокий, бархатистый голос Зейна. В этот момент он сам появился в дверях, держа на руках играющую с ним Лори, но его глаза, смотрящие на Мэгги поверх головки девочки, были холодны как лед. По ее спине пробежали мурашки, как будто сейчас ее должны были вести на казнь. — Ну ладно, я пошла! — сказала миссис Малик, взглянув по очереди на каждого из них, и начала торопливо подниматься по лестнице. — Я уже слишком стара для фейерверков! Зейн бросил на Мэгги еще один ледяной взгляд. — Мне надо тебе кое-что сказать, — начал он. — Что ты увольняешь меня? — с насмешкой спросила она. — Но не можешь же ты сделать это в рождественский вечер… Или… — Не дерзи мне, черт побери! — отрезал он. — А почему бы и нет? Тебе же можно! — У меня есть на это все права! — взорвался Зейн. — …или я должна буду отдирать пол в подвале в качестве наказания? — не унималась девушка. — Мэгги! — угрожающе произнес Зейн. Она посмотрела на него с вызовом. — Что? Его губы слегка скривились; если бы это был не он, Мэгги могла бы принять это за начало улыбки. Но Зейн был слишком высокомерен, чтобы позволять чувству юмора мешать ему показывать свою власть. — Ты абсолютно несносна, известно тебе это? — спросил он. — Па-па! — пискнула Лори, вцепляясь в его черную шевелюру. Зейн молча смотрел на дочь, пока на его губах не появилась невольная улыбка, потом тяжело вздохнул и вновь перевел взгляд на Мэгги. — Ради Бога, давай прекратим это препирательство, — нетерпеливо произнес он. Их глаза задержались друг на друге. — Не хочешь ли ты сказать, что милостиво прощаешь меня за мой самовольный поступок? — ехидно поинтересовалась она. — Отнюдь нет, — ответил он ледяным тоном. — Но Лори это не нравится. — И мне тоже, внезапно подумала Мэгги. С тех пор как Зейн вновь переступил порог дома, они беспрестанно ссорятся. — Ну так что — хватит? — переспросил он тоном, не допускающим возражений. — Хватит, — согласилась Мэгги, сделав Лори гримасу, от которой та залилась смехом. — До тех пор, пока ты снова не вздумаешь пилить меня. Его глаза сверкнули, как блик солнца на поверхности зимнего моря. — Ладно. Она посмотрела на него с подозрением. — Ты хочешь сказать, что согласен? Точно? Люк услышал прозвучавшее в ее голосе сомнение, и в его голосе появилась насмешливая нотка. — Точно, — мягко подтвердил он. — Что сделано, то сделано. В конце концов, теперь нам нужно подумать о том, как исправить ситуацию. — Я тебя не понимаю, — с беспокойством сказала девушка. — Не стоит забивать этим свою маленькую головку, — сказал он таким безапелляционным тоном, как будто разговаривал с полной идиоткой. Возмущенная Мэгги уже было открыла рот, чтобы ответить, но вовремя поняла, что рискует попасть в очередную ловушку, поэтому только улыбнулась в ответ. Зейн заметил ее нерешительность и частичную капитуляцию, и в его глазах сверкнул довольный огонек. — Отлично. Значит, договорились, — сказал он. — А теперь хочу попросить тебя об одолжении. Она удивленно подняла брови. — Неужели? — Не сможешь ли ты сегодня отвести Лори на прогулку? — неожиданно спросил он. — Ей нужно подышать свежим воздухом, а мне необходимо сделать несколько деловых звонков. Не хочется опять просить мать — дети в таком возрасте могут быть очень утомительны. — О, конечно. Я хочу сказать, с удовольствием, — запинаясь, сказала Мэгги, до смешного польщенная и странно пораженная тем, что он считает возможным доверить заботу о своей обожаемой дочери. — Но пойдет ли она со мной? — обеспокоенно продолжила она. — Она ведь почти не знает меня. — Поверь мне, что одно только слово «прогулка» сотворит настоящее чудо. — Зейн склонил голову и вопросительно посмотрел на дочь. — Лори хочет на прогулку? Пойдешь с Мэгги. — И он указал пальцем в ее направлении. — Посмотреть на му-му. Малышка взглянула сперва на отца, потом на девушку. — Мэг-ги… — серьезно повторила она. Мэгги разразилась звонким смехом. — Я с удовольствием возьму ее с собой, только мне мало что известно о детях. Собственно говоря, я о них почти ничего не знаю. Он покачал головой. — Это не так уж трудно, ты скоро научишься. Она поела и переодета в сухое. Только следи за тем, чтобы она не снимала варежки, сегодня очень холодный ветер. Мэгги смотрела, как его ласковые руки одели Лори в яркий, отделанный красным комбинезончик, вельветовые башмачки и шерстяную шапочку с подходящими по цвету рукавичками. Затем отец посадил девочку в коляску. — Пока, дорогая, — с нежностью сказал он. — Не хочешь поцеловать папу? Лори надула губки и чмокнула его в губы. Поцелуй его за меня, Лори, подумала Мэгги и тут же испугалась — не отразилась ли эта мысль на ее лице, потому что, надевая свое слегка потрепанное пальто, поймала на себе внимательный взгляд Зейна. — Деревенский магазинчик открыт все Рождество, — сказала Мэгги. — Я могу повести ее туда и угостить чаем и булочкой с изюмом, ты не против? Он кивнул. — Прекрасно. Но ей понадобится нагрудник, подожди, я сейчас принесу его. Мэгги не слышала, как он вернулся, она была слишком увлечена игрой с Лори. Девочка агукала и пускала пузыри, когда внезапно девушка уголком глаза заметила какое-то движение. Она выпрямилась и увидела Зейна, смотрящего на нее с загадочным выражением на лице. В это мгновение ей показалось, что он смотрел… почти с тоской.

Простите что такая маленькая глава( Времени нет писать фф. учиться, учиться, и ещё раз учиться. Как сказала моя мама. Оставляйте комментарии.)) Мне будет приятно:3