Самый серьёзный шаг

Спасибо тем кто комментирует. Прошу оставляйте отзывы! Вот мини-подарок к НГ:****

Нет. Мэгги немедленно отмела эту мысль. Тоска подразумевала душевную ранимость, а Зейна можно было назвать каким угодно, только не ранимым. — Спасибо, Мэгги, — сказал он, протягивая ей нагрудник. Он опять обращался с ней ласково. За эту перемену ему можно было извинить все предыдущее поведение! Мэгги решила попытать счастья. — Так, значит, все забыто и прощено, правда, Зейн? Я имею в виду мой уход из школы. — И она испробовала на нем самую очаровательную из своих улыбок. — Конечно, прощено, — решительно ответил он. — Но не забыто. Мы обсудим это позднее. — И он открыл перед ней входную дверь. Он мне не хозяин, сердито думала Мэгги, осторожно спуская коляску по ступенькам и толкая ее по подмерзшей дорожке. И я не боюсь тебя, Зейн Малик! Может быть, если повторять достаточно часто, она действительно поверит в это… *** Мэгги толкала перед собой коляску и с удовольствием слушала лепет Лори. Она рассказывала девочке обо всем, что они видели вокруг, чувствуя себя немного неловко, когда, следуя примеру Зейна, приходилось говорить «гав-гав» вместо «собака» и «му-му» вместо «корова». Но, если судить по радостному хихиканью девочки, было очевидно — Лори все отлично понимала. Они выпили чаю в деревенском магазинчике, вернее Лори выпила. Пока Мэгги ловила летящие в нее куски булочки с корицей, ее чай совершенно остыл. Потом она купила девочке книжку с яркими цветными изображениями домашних животных, и к тому времени, когда они вернулись в Малик-Холл, лица обеих сияли и раскраснелись от мороза. Держа на руках ребенка, крепко сжимавшего книжку и размахивающего ею как флагом, Мэгги вошла в дом и услышала доносящиеся из гостиной голоса. Но уловив звук ее шагов, Люк и его мать сразу прекратили разговор. Не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, о ком они говорили. Мэгги вопросительно посмотрела в глаза Зейна, наблюдающего за тем, как она нянчится с его ребенком, и удивилась отразившейся на его лице гамме сильных и незнакомых ей эмоций, исчезнувших, впрочем, так же быстро, как и появившихся. Миссис Ричмонд, перед тем как встать, чтобы принять у Мэгги девочку, бросила на сына пристальный взгляд. — Иди к бабушке, Лори, — сказала она. — А ты садись, Мэгги, — быстро добавила она, беря на руки сразу начавшую вырываться малышку. — Ты, должно быть, устала — вас долго не было. Мы с Зейном только что обсуждали завтрашний прием. Правда, дорогой? Лицо Зейна было непроницаемым. — Да, — коротко подтвердил он. — Естественно, что после того, как прошел слух о возвращении Зейна, число желающих получить приглашение выросло неимоверно, — сухо заметила миссис Малик. — Телефон звонит весь день, не переставая. Зейн болезненно поморщился. — Неужели этот несчастный прием так уж необходим? — Они к этому привыкли. — Это вовсе не ответ на мой вопрос, — проворчал он и многозначительно посмотрел на мать. — О! — непонятно почему воскликнула миссис Малик, затем добавила: — Я отнесу Лори наверх и переодену ее, да Зейн? У Мэгги создалось странное впечатление отрепетированности разворачивающейся перед ней сцены. — Это будет просто замечательно, если ты, конечно, не возражаешь, — вежливо улыбнувшись, ответил он. В прекрасных серых глазах миссис Малик появился оттенок грусти. — Возражаю? Разумеется, я не возражаю, Зейн. Она же моя внучка. Я и так ее почти не вижу, а когда вы уедете, у меня вообще не будет этой возможности, не так ли? — Она резко повернулась и вышла из комнаты, унеся с собой девочку. — Уедете? — машинально повторила Мэгги, чувствуя, как у нее дрогнуло сердце. Зейн пробыл дома только один день, а она уже не могла представить себе жизни без него. — В чем дело? Вы уезжаете? Зейн поднялся, чтобы предложить ей кресло, взгляд его при этом был совершенно бесстрастным. — Да я уезжаю, — осторожно сказал он. — Но только в Лондон. — В Лондон! — воскликнула Мэгги. — Когда? — Примерно через неделю. — Так скоро. Его глаза сузились. — Я и не собирался пробыть здесь больше недели. — Он замолчал, налил чашку чая и передал ей, но Мэгги даже не почувствовала его вкуса. — Единственное, чего я не решил, — продолжил он неторопливо и взглянул на нее так, что его глаза вдруг показались ей похожими на два кусочка льда, — так это, что мне делать с тобой, Мэгги? Она чувствовала себя неразвернутым рождественским подарком, который никому не нужен. — Я могу сама позаботиться о себе, — сказала она тихо. — И мне не нужно, чтобы ты изображал мою няньку. — А мне кажется, что нужно, — отрезал он, и Мэгги удивила прозвучавшая в его голосе свирепость. — Кто-то же должен вбить в твою голову хоть немного здравого смысла. — Но почему именно ты? — язвительно поинтересовалась она. — Потому что ты такой умный и умудренный опытом? И такой неотразимый, конечно? — А кто же еще? — мягко парировал он. — Ведь теперь совершенно ясно, что и моя и твоя мать, равно как и твои наставники, оказались не способными повлиять на тебя. Она посмотрела на него с недоумением. — Но ты не можешь заставить меня делать то, что кажется правильным тебе, Зейн! — Разумеется, могу, Мэгги, — негромко, но твердо произнес он. — И более того — я сделаю это. Услышав эти преисполненные неслыханного самомнения слова, Мэгги в ярости чуть не бросилась на него с кулаками. Она открыла было рот, собираясь возразить, но он, мотнув головой, остановил ее. — Потому что если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, боюсь, это окончится разочарованием в жизни… — Не будь так чертовски напыщен! Кончай эту мелодраму! — И я не собираюсь позволить, чтобы это случилось, — продолжил он, как будто она ничего не сказала. Что-то в твердой уверенности, с которой он говорил, приводило ее в ярость, это было несомненно. Но не было ли в этой настырности, с которой он собрался вторгнуться в ее жизнь, чего-то уютно-надежного? Того, чего она подсознательно желала? Точнее кого-то, кто мог бы защитить ее, позаботиться о ней? И не просто кого-нибудь. А именно его, Зейна. Откинувшись на спинку кресла, Мэгги остолбенело смотрела на него. — Ты что, собираешься взмахнуть своей волшебной палочкой, да? — спросила она. — Сделать так, чтобы я снова полюбила математику? Чтобы я вернулась в школу и сразу вышла на первое место по успеваемости? И получила кучу наград, чтобы осчастливить тебя и всех остальных? — Ничего подобного. — Зейн кинул на нее проницательный взгляд. — Если бы у меня действительно была волшебная палочка, то, уверяю тебя, Мэгги Десмонд, я употребил бы ее для того, чтобы вычеркнуть тебя из своей жизни. — Ты не одинок в своем желании! — в бешенстве солгала она, чувствуя, как загорелись ее щеки от прозвучавшего в его голосе холода. Он, казалось, пропустил ее слова мимо ушей. — Но такой возможности, к несчастью, просто не существует, как и всех прочих перечисленных тобой. Прежде всего, я просто не могу представить, как ты возвращаешься в школу. Что ж, и то хорошо. — Почему же? — спросила она, любопытствуя, откуда берется его убежденность. — Почему? — Он невольно рассмеялся и окинул ее откровенным взглядом. — Ты этого не знаешь, Мэгги? Действительно не знаешь? — Она отрицательно покачала головой. Зейн тяжело вздохнул. — Чтобы получить ответ, тебе достаточно только посмотреть на себя в зеркало. Ты уже не школьница. Отнюдь не школьница, — добавил он. Интересно, какой она ему представляется? Привлекательной? Ведь что-то должно было заставить так яростно биться маленькую жилку на его щеке. Она понимала, что ее волосы растрепаны после прогулки, а щеки горят, но Зейн мог и не обратить на это внимания. Его глаза как бы неохотно, словно что-то 'заставляло его сделать это, скользнули по ее телу, надолго задержавшись на округлостях высоких грудей, контрастирующих с плавными линиями стройных бедер и длинных ног. От какого-то непонятного, внушающего некоторый страх возбуждения Мэгги бросило в дрожь. Она совсем не возражала против того, чтобы Зейн смотрел на нее так, нисколько. Собственно говоря, это даже доставляло ей наслаждение. Потому что его оценивающий взгляд не оскорблял ее чувств. В нем не было ничего обидного, не в пример наглому интересу парней вчера вечером на танцах. Мэгги грелась в его взгляде, как кот в лучах солнца. Она была не столь глупа, чтобы не заметить в его глазах искру несомненного интереса. Даже не просто искру. На какое-то мгновение в глубине этих удивительных глаз, сейчас потемневших как штормовое небо, с темными, как грозовая туча зрачками, загорелся огонь. Он желает меня, возликовала она, пьянея от этого впервые обретенного чувства собственной власти. Он действительно желает меня! Сегодня утром, в машине, Зейну явно хотелось поцеловать ее, инстинкт говорил ей это совершенно определенно. Но сейчас его взгляд был необычно напряженным, губы плотно сжаты. Зейн, наверное, не понимает этого, подсказал ей тот же инстинкт, но начинает желать большего, чем просто поцелуй. Ему хотелось заняться с ней любовью. Она почувствовала комок в горле и мгновенно вернулась к реальности, изумленная и одновременно напуганная перспективой того, что ее годами вынашиваемые волшебные фантазии могут воплотиться в жизнь. И другой, запрятанный более глубоко, защитный инстинкт предупреждал: если она выдаст то, что догадывается о физическом влечении, которое испытывает к ней Зейн, это заставит его убежать от нее как можно дальше… Когда Мэгги наконец заговорила, ее голос, к собственному удивлению и восторгу, звучал совершенно спокойно. — Так, значит, школа исключается, — сказала она, загибая палец. — Что же остается. Умираю от желания услышать, каким образом ты намереваешься уберечь меня от самой себя! Ее легкомысленный тон принес ему видимое облегчение. Мэгги заметила, как посветлели глаза Зейна, как он тряхнул головой, словно отгоняя от себя какие-то мысленные образы. Тяжело вздохнув, Зейн перевел взгляд на свои руки, а потом опять на девушку. Сейчас он походил на политика, собирающегося произнести свою первую публичную речь. — Я признаю, что ты могла невзлюбить математику… — Наконец-то! — язвительно пробормотала она. Он бросил на нее угрюмый взгляд. — И очевидно, что ты не сможешь сделать карьеру в области, которая тебя больше не интересует. — А о чем я твердила тебе все это время! — вставила Мэгги, Но он жестом руки заставил ее замолчать. — Все дело в том, что не следует вдаваться и в другую крайность. Ты слишком умна, чтобы всю свою жизнь заниматься неквалифицированным трудом. Можешь представить себя в тридцать лет официанткой? И в тридцать лет, и в более зрелом возрасте она предпочитала бы счастливо жить с Зейном, но шансов на то, что это произойдет, не было никаких. — Масса вполне приличных людей занимается этим всю жизнь, — упрямо заявила она. Он покачал головой. — Но мало кто делает это по собственному желанию. Ты должна положить начало своей будущей карьере, Мэгги, или же изучать в университете предмет, который тебя действительно интересует. Должно же существовать что-то другое, что тебе нравится! — Английский язык, — нехотя ответила Мэгги, думая о том, что Зейн, вероятно, все же уговорит ее согласиться на что-нибудь, а она не совсем понимает, что это может быть. — Но тут мы попадаем в порочный круг, Люк: ни один университет и ни одна стоящая компания не примут меня без свидетельства о сданных экзаменах… — Совершенно верно, — подтвердил он, и Мэгги почувствовала, что сейчас попадет в расставленную им ловушку. — Я об этом и твержу. Мы наймем тебе репетитора, и ты сможешь сдать экзамены по математике летом, как и было запланировано. Не умрешь же ты от того, что еще немного позанимаешься ненавистным предметом — в конце концов, это ведь будет только средство, а не цель. Ты уже приложила столько усилий — жалко, если все это пропадет зря. Пропущено только два месяца. С твоими-то способностями ты легко ликвидируешь отставание. А после этого можешь заняться чем хочешь, — выбрать любую специальность в университете или найти себе работу по нраву. И обещаю тебе… — Тут на его лице появилась та неотразимая, лукавая улыбка, которую, как она хорошо знала, он употреблял, когда у него возникла необходимость убедить кого-либо, — что тебя никто не будет заставлять брать в руки логарифмическую линейку или калькулятор! Последовала длинная пауза. Наконец Мэгги вздохнула. — А этот репетитор, — конечно, если я соглашусь на него, — будет приходить сюда? Внезапно выражение его лица совершенно изменилось и стало каким-то отсутствующим. — Нет. Девушка недоуменно захлопала ресницами. — Нет? — беспомощно повторила она. — А, понимаю. Мне придется ходить к нему или к ней, так ведь? — Тебя здесь не будет, — решительно заявил он. Мэгги почувствовала себя совершенно сбитой с толку. — Ничего не понимаю. — Ты будешь учиться в Лондоне, — сказал Зейн твердо. — В Лондоне. — Да. Ты поедешь в Лондон. Со мной. Мэгги уставилась на него с таким видом, будто у него внезапно выросла вторая голова. — Я не ослышалась? — спросила она еле слышно. Самонадеянная уверенность, на время покинувшая Зейна, теперь, казалось, вновь вернулась к нему. — Разумеется, нет. Тебе необходим кто-то, кто приглядывал бы за тобой, следил бы за тем, чтобы ты проделала всю необходимую работу. Кто-то, кто смог бы держать твою несколько импульсивную натуру под контролем. — Ты хочешь сказать — кто-то вроде тебя? — Да. Именно кто-то вроде меня. — Чтобы дрессировать меня? На его губах появилась тень улыбки. — Да, если это будет необходимо. К ее удивлению, мысль о том, что Зейн будет контролировать ее жизнь, скорее понравилась Мэгги, хотя вряд ли методы, которые он будет для этого применять, совпадут с ее мечтами. — А какая тебе от этого выгода? — Ага. Я все время ждал, когда ты задашь этот вопрос. — Он улыбнулся. — Большая, если уж на то пошло. Мне на время нужна няня. По сути дела, это устроит всех заинтересованных лиц. Следующие несколько месяцев мне необходимо пробыть в Лондоне — я ищу возможности расширить свое дело и нуждаюсь в ком-то, кого знаю и кому доверяю, чтобы присмотреть за Лори, пока не найду подходящую замену — женщину, которая согласится поехать потом в Штаты. При мысли о том, что он рано или поздно собирается заменить ее кем-то, сердце Мэгги сжалось, а уголки губ уныло опустились. Он внимательно посмотрел на нее. — Разумеется, мне придется соответствующим образом платить тебе. — Зейн в шутливом ужасе покачивал головой. — Потому что ты не только импульсивна, но и сохранила свое печально знаменитое упрямство и, как сказала мне мать, наотрез отказалась принять от нее финансовую поддержку. — Разумеется, я не могла взять деньги у твоей матери! — сердито заявила она. Он бросил на нее ледяной взгляд. — Я хочу сказать, что ты будешь иметь возможность пользоваться всеми благами цивилизации, которые только может предоставить Лондон, при условии, что это не будет отвлекать тебя от занятий. — Его глаза сузились, и Мэгги поняла, что он вспомнил об инциденте с Гиком Теннером. — Это уже начинает походить на тюрьму, — возразила она. — Ничего подобного. Если твои занятия будут идти успешно, тебе будет предоставлена полная свобода. В конце концов, — сказал он с кривой улыбкой, — ты взрослый человек. Во всяком случае, по твоим собственным словам. — В его голосе слышалась явная насмешка, и у Мэгги, пусть всего на одно мгновение, появилось жуткое желание сесть к нему на колени и прильнуть к его губам страстным поцелуем. Пусть тогда увидит, насколько она взрослая;