Угон "Я люблю тебя"

Всю неделю парень провел в мыслях о Чоне Юнхо. И это ему нереально выносило мозг. Но, что бы он делал без друзей, да и вообще одногруппников? Одна знакомая ему дала почитать книжку. И что странно, в произведении не указывался пол человека. В ней рассказывалось про влюбленного парня. Он любил этого человека больше всего на свете. Но у него была еще одна любовь – музыка. Он писал своему любимому человеку песни, которые потом клал на музыку, собственноручно сочиненную. Он посвящал своей любви все, что было в нем светлого. Но его вторая половина была очень вредна и поставила перед ним выбор: или музыка, или я. И конечно же он выбрал не музыку. Ведь, всегда верил, что любовь к искусству не так важна, как любовь к человеку. Хоть, музыка была для него всем. И он постепенно умирал. Терял интерес к жизни и вообще ко всем окружающим, питая любовь лишь со своего любимого существа. Но, и тут у него начало появляться новое увлечение – рисование. Любовь к искусству никуда не ушла, она лишь переродилась, - он не смог ее убить. Сидя в кафе – рисовал на салфетке свою вторую половинку. И опять же не было придела недовольству. И опять был поставлен выбор: или я или рисование, а на обдумывание три дня. Молодой герой этой книги не спал и не ел все это время. В голове была каша. Но и одновременно она была пуста. Хотелось попросту умереть, но нужно было сказать свой выбор. Он настолько любил свою вторую половину, но и не меньшей была его любовь к искусству. И как сделать выбор? Но делая его, герой еще не понимал, что зависим от них одинаково. Но на этот раз, он выбрал второе – искусство. Вторая половина рвала и метала, грозилась и проклинала, заклинала и прогоняла. И опять была эта не определенность. И наш герой решил жить своей второй любовью – искусством – рисованием и музыкой. Произведения получались все лучше, картины все краше, но ни в едином не было и признака второй половины своего сердца. Душа рыдала, но поделать было нечего. Выбор был сделан. И он мог жить, пока жива была его вторая половина души, но как только она умерла, покончила жизнь самоубийством, то и убила творца. И творец опять начал умирать, но не так как прежде. Он похудел, весь изголодал, и самым большим для него было ударом – то что, он больше не смог творить. Когда он взял в руку кисть – не смог нарисовать и единой ровной линии. Все его доселе прекрасные картины, превращались в какое-то непонятно-абстракное понятие ужасного. А когда взял в руки гитару – не сыграл ни единого аккорда, а что и получалось, то получалось какими-то опять же ужасными серенадами. На пианино – то же самое, только еще хуже, ведь через него он всегда выражал самое светлое, что было в нем. А теперь в нем осталось только устрашающее, наводящая ужас тьма души. А одним утром, когда он проснулся, он почувствовал легкость и спокойствие. Он встал, пошел на кухню, чтоб позавтракать, что и сделал. Ушел в свою «духовную комнату», как он ее называл. И тут струны его души подсказали, что вот он тот момент, когда нужно творить. Но взяв кисть – та выпала из его рук, а он с ужасом посмотрел на все картины – они все были в кровоподтеках. В следующую секунду он бросился к пианино, но его пальцы глухо стучали по клавишам, как будто те намертво примерзли, создавая тем самым ужасное эхо в голове, от их стука. Побежав к гитаре – застал ее полностью разбитой. Торчащие в разные стороны струны, треснувшее дерево, и кровью надпись «non ire». Он изучал латынь, поэтому знал, что это означало. И тогда он бросился в свою комнату, ведь чувствовал такую пустоту, что забежав в нее, он ужаснулся – на кровати лежало его бездыханное тело. Стало страшно, и если бы он мог побледнеть, то непременно бы сделал это. Шли годы, и этот творец продолжал жить в своей квартире. Тело его не разлагалось, а как-то странно молодело. Тогда он его увидел сморщенным, и синим, холодным и отвратительным. Но сейчас оно создавало иллюзию живого, спящего человека. Было страшно, находится рядом с ним, ведь каждый день оно шептало «non ire», «non ire». Губы этого мертвеца двигались, а голосовые связки напрягались. Было ужасно страшно. И хоть это происходило из года в год, изо дня в день, но привыкнуть было не возможно. Джеджун читал эту книгу взахлеб, на каждой паре, ни на минуту не отвлекаясь, даже дома. Что-то ему напоминало, в этой книге себя. Нет, он не делал таких выборов. Единственным сходством с ним было лишь то, что он непонятно из-за какой причины распрощался с музыкой, влюбившись в рисование. _____________ non ire - ты не уйдешь*