Устрой тирану зрелище

Х-холодно. Где я? Где Ника? Не могу пошевелиться, запястья крепко связаны за спинкой стула, на котором сижу, а щиколотки привязаны к его ножкам. За окном сырого помещения с голыми стенами стоит плотный туман, что невозможно понять, что он скрывает. Рядом со мной стоит еще один стул с прикованным к нему пленником. Тот скулит, густые каштановые волосы спали на лицо, а сам мужчина слабо хнычет, обронив голову к коленям. — Гриша? Гриша, это ты? Тот не отвечает, лишь с судорогой всхлипывает. Внимательно разглядев его, обнаруживаю под дырами разодранной одежды глубокие кровоточащие раны. Связанное тело вызывает лишь сострадание и горькую жалость, как к забитой отощавшей собаке. Но меня пугает перспектива самой стать такой, мгновенно перевожу взгляд на собственные бедра. Я нетронута, на мне ни царапины. Колготы целы, платье идеально выглажено, как и всегда. Что же здесь произошло? Вдруг позади нас раздаются неторопливые шаги и звук чего-то тяжелого и металлического, волокущегося по полу. Гриша, услышав это, с душераздирающим скулежом попытался сжаться, но путы на руках и ногах не позволили ему этого. Шаги приближаются, я решаю обернуться и посмотреть на гостя. И сердце сдавливает от ужаса. Это она. В порванных джинсах, свитере и тяжелых ботинках. Белокурые волосы спутаны, а лицо… Не выражает ни одной эмоции и залито уже почерневшей, запекшейся кровью. В маленькой ладони сестра сжимает какую-то палку с утяжеленным концом, что тащится по бетону. Но когда Ника обходит нас, я понимаю, что это не палка. Это мощная кувалда на длинной рукоятке. Гриша начинает рыдать сильней, он прячет лицо с закусанными губами, дрожа всем телом. Я, ничего не понимая, гляжу на сестренку. — Ника, что происходит? Та молча приближается к связанному мужчине. Сомнений не остается, это она его так изувечила, замучила, довела до такого состояния, что тот от страха даже не решается поднять голову и взглянуть на нее. У сестры же ни один мускул ни дрогнул на лице, будто происходящая на ее глазах агония не интереснее пустой страницы в книге. Но зато следующее движение руки, держащей молот, говорит об обратном. — П-пожалуйста, н-не н-надо… — сорванный до хрипа голос эхом разнесся по помещению, — Хватит, прошу. Ника крепко обхватывает рукоятку кувалды руками и заносит ту над своей головой, подойдя к мужчине вплотную. Тот, видя это, издает отчаянный стон и в последний раз пытается освободиться, что веревки на щиколотках и запястьях опасно затрещали, но сестра делает резкий выпад. И мучительный крик боли закладывает уши. Мне перехватывает дыхание от увиденного, правое колено Гриши раздробилось под массивным молотом. Он со слезами снова умоляет остановиться, а сестра снова беспристрастно замахивается. Следующий удар нанесен в ключицу, Гриша истошно воет, запрокинув голову. Меня мутит, отворачиваюсь, однако все равно меня трясет в лихорадочном мандраже от чавкающих звуков кувалды и нечеловеческих воплей мужчины. — ХВАТИ-ИТ!!! ОСТАНОВИСЬ!!! А-А-А!!! СТО-О-П!!! Изо всех сил удерживаюсь, чтобы не взглянуть на происходящее. От ужаса к горлу подступает содержимое желудка и едва не выворачивает на собственное платье. Еще один удар и глухой треск. Крики смолкли. Но я все так же охвачена страхом и с болью, задержав от страха дыхание, поворачиваюсь в сторону Гриши. Он молчит, рот широко распахнут. Его одежда насквозь пропиталась кровью. Из проломленного запрокинутого черепа торчит рукоятка кувалды. — Он мне не понравился. — Ника спокойно вытирает свежую кровь с собственного лица, стоя поодаль, — Слишком наглый и настырный. Не знаю, что тебя привлекло в нем, таком заносчивом. И она переводит взгляд с мертвого обезображенного тела на меня. Бескорыстный и простодушный взгляд. — Мне даже показалось, что тебе он интересней, чем я. Сердце в груди в мгновение сжимается до невыносимой боли. Стараясь сохранить самообладание, я осторожно спрашиваю. — С-с чего ты так решила, Лапусечка? Для меня никого дороже тебя нет. — Ну вот зачем ты обманываешь меня, Лена? — сестра досадно вздыхает и движется к стулу, к которому я до сих пор привязана, что я невольно вжимаюсь в его спинку и мечтаю скорей очнуться от странного кошмара, — Ты бы лучше Терентьева позвала, чем этого… проходимца. Мне и так плохо, а ты заставляешь меня чувствовать еще хуже, будто я вовсе не нужна тебе и ты всячески пытаешься разбавить мою компанию. — Неправда, Ник, — зубы сами сжимают оказавшуюся между ними губу и во рту проступает металлический вкус, — Ты мне нужна, я люблю тебя! Я каждый день думала о тебе, переживала… — Ты не хочешь быть со мной. — Хочу! — собственный голос срывается на крик, а глянув на мертвого Гришу с проломанным черепом, начинаю безысходно плакать, — Но я не могу… Я не могу быть с тобой… — Почему? — она искренне удивлена, будто труп на стуле прикончила не она, — Что я тебе сделала, за что ты меня избегаешь столько лет? — Т-ты… ты не знаешь. Ты не помнишь. Ты не знаешь последствия… — с отчаянием подбираю слова, чтобы не обидеть сестру и не сказать лишнего, — Тебе нельзя это знать. Крепче спать будешь. Ник, это для того, чтобы ты спокойно спала… — Леночка, — она наклоняется нежно касается моей щеки, — Неужели ты думаешь, что что-то после смерти родителей меня может расстроить еще больше? Разве что твое отсутствие. Поражает, что в ее голубых глазах нет и намека на злобу или гнев. Только мягкость и необъяснимая ласка, что никак не ввяжется с ее поступком ранее и моим пленением. Картина в моей голове все никак не может логически сложиться. Где монстр? Почему Ника себя так ведет? И причем тут был Гриша? Но прежде чем я успеваю сообразить и ответить ей, сестренка отшагивает назад с разочарованным лицом. — Похоже, тебе нечего сказать мне. — грустно она сообщает и, запрокинув голову, раскидывает руки в стороны. Одежда в мгновение окрашивается багрянцем, и плоть с громким плеском валится на пол, отслаиваясь от скелета девушки. Меня словно окатывает холодной водой. — НЕ-ЕТ! НИКА!!! ТОЛЬКО НЕ СНОВА!!! Но огромная лужа крови под ногами сестры только разрастается. Кости рук отделились и повисли в прокровившихся рукавах свитера. Скальп со светлыми волосами пополз назад, а кожа лица расползлась на дранные лоскуты. — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! — горло больно дерет от крика, тело колотит. А скелет сестры окончательно распадается на части. Все стихло, слышно разве что биение моего сердца. Глядя на фарш из Ники перед собой, никак не могу отойти от шока и лишь обреченно всхлипываю. Опять она умерла на моих глазах. Опять я ничего не смогла сделать. Да сколько можно?! — Боже мой! — незнакомый низкий голос раздается за спиной. От неожиданности вздрагиваю и хочу обернуться, но чья-то горячая рука мертвой хваткой цепляется за мои волосы и крепко удерживает, не позволяя мне повернуть голову, — Я и представить даже не мог, что творится в твоей голове, милая. — Кто ты? — от ужаса язык немеет. Это то высокое чудовище в похоронном костюме? Но у него другой голос, более дьявольский, демонический. А этот… умиротворяющий, — Ты — это он? — Нет, конечно, Елена. Я — не он, — в нежном баритоне послышались нотки обиды, — Но я тот, кто хочет помочь тебе, и всеми силами пытается это сделать. — Я не понимаю о чем ты. — делаю еще одну попытку взглянуть на незнакомца, но ничего не выходит. Тот явно не желает, чтобы я увидела его лицо, — Что тебе нужно от меня? — Тише, тише, милая… Не будь так враждебна ко мне, я твой друг, я сделал однажды тебя счастливой, хоть ты этого и не помнишь. И мне нужно, чтобы ты снова стала такой. И осчастливила свою сестру. О, и как же я поразился, увидев, какие ужасы творит твое подсознание из-за угрызений совести. — Какие угрызения? Что я не помню? Кто ты такой, черт тебя подери?! — ничего внятного в голову не приходит, когда перед глазами то, что осталось от сестры, а сбоку труп новоявленного друга, — Зачем тебе делать меня счастливой? Что за бред ты несешь?! — Ну успокойся же. Я не причиню тебе вреда. Неужели ты не поняла после моих посланий, что я желаю тебе только хорошего? — по интонации я понимаю, что мужчина за спиной улыбается. Послания… Те самые анонимные записки, просящие не забывать о сестре и содержащие таинственные предостережения, значение которых могут понятны лишь мне одной? Все равно ничего не понимаю! — Елена, мне искренне жаль тебя, видя, как ты страдаешь в своих снах и от собственной беспомощности. Милая моя девочка, и я искренне хочу избавить тебя от этих кошмаров. Поверь, я ужаснулся до глубины души, когда увидел то, что видишь ты каждую ночь, испытывая страх за твою драгоценную маленькую сестренку. Да уж, собственное воображение становится врагом. Подумать только, терпеть такое столько лет и не слова сказать Нике, из-за кого такие мучения. — Ты знаешь? — в шоке замираю, ощущая обжигающие прикосновения горячих пальцев мужчины к коже головы, — Ты знаешь, что тогда с нами произошло? К-кого мы встретили? — О-о, моя милая Лена, я знаю многое о тебе и твоей непоседливой сестренке. Даже намного больше, чем ты, девочка моя, — незнакомец усмехнулся, — В связи с этим, могу ли я лично тебя попросить разрешения избавить вас обеих от тяжкого бремени, что свалилось на ваши прекрасные и хрупкие плечи? — Какого такого бремени? Почему обеих? Нике тоже снятся кошмары? — О-о, лучше бы только кошмары… — задумчиво произносят за спиной, — Из-за того, что ты в свое время проигнорировала мою просьбу, девочка с нашим общим недругом соединились прочной связью, которую разорвать теперь не так легко. Не обойтись без моего вмешательства, так что спрошу еще разок. Елена, ты позволишь мне освободить тебя и твою сестру от последствий страшной встречи с тем самым безликим исчадием ада? От последних слов по коже пробегаются мурашки, насколько они точны с теми ассоциациями, которые вызывает монстр из воспоминаний. Но, еще раз взглянув на останки Ники, подвергаюсь сомнениям. — А тебе какая выгода? — Личные счеты. Ну? — мужская рука больно натянула волосы, — Смелее, Лена, не томи с решением… — Нет… — закусываю губу, — Лучше я сама все расскажу Нике, как было, она поймет… — Этим ты сделаешь только хуже, для нашего недруга тогда не будет больше причин скрывать себя. Подумай об этом, — нечто горячее обвило мою шею змеей, слегка перекрывая дыхание. — Ты — мой сон, а значит тебя не существует. Когда я проснусь, первым делом расскажу все! — Моя милая, сладкая Елена… — вторая рука мужчины быстро проводится пальцами по моим искусанным губам, норовя протиснуться между ними. Незнакомец наклоняется и я внезапно для себя чувствую его жгучее дыхание возле собственной щеки. Тот переходит на едва различимый шепот, щекочущий ухо, — Могу тебя заверить, что я — не плод твоего подсознания. Я такой же живой, как и ты. Доверься мне, Елена. Дай свое согласие, и твоей Лапуське больше ничего не будет угрожать, а ты сможешь спать с ней под одним одеялом, — горячая змея сильнее сжала шею, что из рта вырывается непроизвольный хрип, — и видеть самые сладкие сны. — Да что может поменяться от моего согласия? Резким движением рука впивается пальцами в мой подбородок, жестко фиксируя, а вторая, что держала за волосы, вытягивается вперед и показывает на кровавую лужицу. Я лишь успеваю испугано глотнуть воздух, наконец увидев цвет кисти и пальцев с длинными черными когтями. Кожа… мертвенно серого цвета, совпадающем с цветом забетонированного пола, никак не может принадлежать живому человеку. Но какое же горячее у него тело для такой кожи. К общему потрясению таинственный незнакомец в то же мгновение припадает щекой к моей, что наши лица в опасной близости друг от друга. Но я все равно не могу разглядеть его лица, глаза сводит болью от того, что я старательно пытаюсь уловить хоть какие-то черты боковым зрением. Но единственное, что виднеется — такая же серая кожа, а в ноздри забился приторный кисло-сладкий запах его дыхания. Мужчина дышит возбужденно, он жмется щекой ко мне сильнее, заставляя меня с ужасом зажмуриться. Как же мне хочется развязаться и залепить ему пощечину, но остается только терпеть. — Это поменяется! — громко заявляет он торжествующим баритоном, — Неужели тебе самой не надоело смотреть такое зрелище?! Разлепляю веки и снова смотрю на сестру, куда указывает серая когтистая рука. И опять душу словно рвут на куски, отчего я горестно выдавливаю. — Н-надоело… — слезы снова покатились градом, размывая видимую картину. — А представь, что вместо этого тебе будут сниться нормальные сны. Красивые, яркие и живописные. Давай, скажи, что позволишь мне вмешаться, Елена. — Я… — обрываюсь на полуслове, не имея сил продолжать. Пальцы крепче сжимают челюсть. — Ну же! — незнакомец требовательно зарычал. — Не знаю… я устала! — Елена! Говори! — он властно схватил второй рукой за грудь, змея на шее завибрировала. — Ладно, ладно! — я отчаянно вскрикиваю, лишь бы меня наконец перестали мучить, — Делай так, как считаешь нужным… — Ох, спасибо, милая, — мужчина нежно ослабляет хватку и снова проводится пальцами по губам, — Твое слово многое изменит. — Значит, — запинаюсь, судорожно глотая воздух от его прикосновений, — Завтра я смогу спокойно поспать? — О, нет, конечно. — Но ты же сказал… — Я ни слова не упомянул о том, что все решится к следующей ночи. Наш враг умен, потребуется время, чтобы подыскать нужный момент, дабы застать врасплох и лишить его своей любимой. — Ты обманул меня… — я ошеломленно вздыхаю, потеряв дар речи. — Ну же, милая, ни капли лжи не было. Я правда приложу все усилия для твоего спокойствия и безопасности Ники. — Но ведь все равно мне будут сниться кошмары… — все тело обмякло, я даже не пытаюсь сопротивляться блужданиям чужой руки по бедрам, — Я ведь уже понадеялась. — Ну успокойся… — тот говорит с дрожью в голосе, пробираясь ладонью под подол платья, — Хочешь, я скрашу твои кошмары? С-сладкая… — И вместо монстра меня будешь мучить ты? — я обреченно стараюсь игнорировать спазмы во влагалище, глядя вперед, на кости Ники. — О, как же жаль, что ты не помнишь, как я клятвенно заверял, что никогда не заставлю страдать, если быть искренней со мной. — его язык оставляет влажный след на щеке. Еще чуть-чуть, и я увижу его лицо. От этого становится страшно, но новый спазм в низу живота отвлекает от трезвых мыслей. Я смутно вспоминаю утро, когда проснулась в синяках и гематомах на мятой и влажной простыне, — Но я могу напомнить… Хочешь? — Не нужно, — голос предательски дрожит от обжигающего дыхания рядом, — Ты уже показал, что говоришь не всю правду. — Моя с-сладкая, тогда ты бы никак не согласилась, разве не очевидно? Поэтому в качестве извинения предлагаю на время облегчить ожидание… — Я не знаю… — закрываю глаза, изо всех сил стараясь не поддаваться искушению. — Что ж, — рука, уже начавшая стягивать колготы под платьем, выныривает испод его подола, — Наверняка, когда проснешься, ты не будешь помнить этот разговор. Но я обещаю, что следующий сон уже не будет таким ужасающим. — Если я не вспомню тебя, в чем тогда был смысл? — В твоем личном соглашении, Лена. И да, о чем тебе точно нельзя забывать, так это о сестре. Не отходи от нее ни на шаг. И мужчина, убрав руки с моего лица и тела, выпрямляется. И краем глаза я успеваю заметить довольный оскал ряда острых клыков. Оборачиваюсь вслед, чтобы разглядеть лучше, но незнакомца за моей спиной больше нет. Он испарился.

***

Открываю глаза и резко поднимаюсь с постели. Ника, сидящая рядом за компьютерным столом с поджатыми под себя ногами, хлебает молоко с хлопьями из миски в руке. Так и застыв с ложкой во рту, она удивленно поднимает брови, видя мой пристальный взгляд. — Ник… — облегченно вздыхаю. Та с чавканьем вынимает ложку из рта и приветственно кивает. — Лена. — Утро доброе… — встаю на пол и слегка пошатываюсь. Все тело ноет, руки дрожат. — День добрый, уже половина второго. Не стала тебя будить, ты так сладко спала. С-сладкая. Кошмар. Сегодняшний сон вызвал настолько противоречивые эмоции, что я даже не могу назвать его кошмаром. Снилось что-то важное. Даже кто-то важный, но хоть убей! — в голове пусто и я ни черта не могу вспомнить. Только прикосновения горячих рук и грустная Ника. От Ники ни на шаг… — Неужели я так долго спала? — Как говорит один мой знакомый — бухать меньше надо. О черт, нас же вчера добил Гриша. Удивительно, что мы вообще добрались до дома. Как тот рассказывал про свои путешествия, так после вообще мрак. Расчесываю спутавшиеся кудри и наспех одеваюсь в домашнее трико. Сестра, озабоченная моим завтраком, уже смылась на кухню и, судя по запаху, готовит яичницу. — Телефон, кстати, потерялся, — заявила она, когда я с урчанием в животе разрезала желток пополам, — Я все сумки обыскала и даже таксисту, который отвозил нас, позвонила, не находил ли он его. Сказал, что нет. Надо еще в ресторан позвонить, может там остался… — Ты про айфон? — я с ошеломлением поднимаю на нее глаза, отрываясь от яичницы. — Угу. — Ника напротив меня бесстрастно разглядывает ногти на свету, — Мне, собственно говоря, пятый айфон не сильно был нужен, но то, что его подарила ты, слегка очерняет тот факт, что он пропал. Обидно. Ее рука касается серебряной подвески на шее. И мне становится приятно, что моими подарками она дорожит, хоть и всячески старается не демонстрировать это. Через минуту я звоню в Капрезе, но администратор сообщает, что никаких телефонов не находили. — Знаете, мы можем предоставить видеозаписи с камер наблюдения, но это займет время. Сутки, или двое. Но вы пока продолжайте поиски, и если ваш телефон найдется, вы обязательно сообщите нам. — Да, спасибо вам… И вам всего доброго, — кладу собственный айфон перед собой на стол. — Говорят, что предоставят записи с камер завтра или послезавтра, но порекомендовали искать дальше. — Мне в службе такси точно так же ответили и сказали подъехать посмотреть запись с видеорегистратора для чистоты. — Будет искать дальше? — Конечно. — Надо еще позвонить Грише, — Мы обе глянули на лежащий телефон и затем уставились друг на друга. — Не-е-ет. — затянули мы в один голос. После вчерашнего вечера мнение о Григорие поменялось. Он теперь представляется мне не галантным и воспитанным человеком, а самодовольным пикапером. Но к сожалению, придется снова связаться с ним, быть может, он заметил, куда делся мой подарок. Долго ждать ответа от него не пришлось, мужчина взял трубку практически сразу. — Леночка, я уже думал, что ты не позвонишь мне! Я сам пытался, но ты все утро была недоступна, — его голос чересчур радостный и я вспоминаю, что в такси занесла номер в черный список. — Телефон разрядился. Гриш, ты случайно не видел, куда мы дели коробку с айфоном? — Никак нет. Там был айфон? — Ну да… Мы все обыскали. В такси звонили, в ресторан звонили, но они предложили… — Ника стучит костяшками пальцев по столу, привлекая внимание. Она с пристально смотрящими на меня глазами качает головой и по ее губам я читаю отчетливое «не говори», -… искать дальше. — Так и сказали? — мужчина насторожился. — Ага. Далее продолжать разговор не имело смысла, так как тот начал оживленно приглашать на вечернюю прогулку в местном парке. Я деликатно попрощалась и пообещала подумать. — Мне кажется, это он взял телефон. — сестра позже заявляет во время совместного просмотра фильма на развернутом в сторону дивана мониторе компьютера, — Я помню, как он брал коробку в руки, когда мы собирались уезжать. — Уверена? — я пододвигаюсь плотнее к ней и приобнимаю за плечи. — Не совсем, я ведь тоже была далеко не в трезвом уме. Тот-то два бокала всего лишь пропустил, в отличии от нас. Кто он вообще такой? Не припоминаю, чтобы ты общалась с ним раньше, — Ника скептически вздергивает бровь, показывая свое недоумение. — Ох, лучше бы и не начинала… — досадно вздыхаю, сожалея о том, что в день приезда побрезговала сесть в Москвич, — Он подобрал меня на парковке аэропорта. Сначала мы с ним доехали до торгового центра, прошлись там около часа. Затем подвез до коттеджа, где тебя не оказалось, а потом и до сюда. — Ты хочешь сказать, что он знает оба адреса? — Боишься, что Антон приревнует? Сестра, ничего не ответив, нахмурилась и с задумчивым видом начала трепать лежащего на его коленях рыжего кота, что тот от удовольствия впился когтями в ее обнаженное бедро. К моему удивлению, она ни слова против не проронила, будто и не замечала проявившихся царапин. Меня не может не волновать такой высокий болевой порог. Вскоре, когда фильм закончился, Ника начинает решительно собираться на выход. — Ты куда? — недоумевающе спрашиваю ее. — Съезжу я все-таки в диспетчерскую. Вдруг видеорегистратор покажет что-то. — она в спешке натягивает расклешенную юбку, которую мы вчера купили, — А то мне не верится, что телефон просто испарился. Если ничего такого не выявится, значит остается надеяться на ресторан. — Одна поедешь, что ли? Подожди, Лапусь, нельзя так. — я вскакиваю с дивана, чуть не наступив на Крекера. В голове запульсировала кровь. Ни на шаг, только ни на шаг! Будь всегда рядом… — Да и поздно, их офис наверняка не работает уже. — Диспетчерская работает круглосуточно, иначе бы мы вчера пешком домой перлись. — уверенно заявляет она, застегивая блузку, — Я быстро, туда и обратно. Полтора часа максимум… — Это долго, Ника! Давай лучше с утра, а не на ночь глядя… Это что, косуха? Ты совсем сдурела, что ли? Ну-ка снимай сейчас же, не позорься! — А, то есть мне ехать уже можно, но только не в кожанке, — сестра с победным выражением лица застегивает брутальную куртку, никак не сочетающуюся с ее нежным образом. Я недовольно выдыхаю воздух через ноздри, но та лишь невинно смеется, — Да ладно тебе, Лен. Одевайся, вместе будет веселей. Соглашаюсь, с презрением глянув на ее вид. Но в силу привычки я не хочу ехать на маршрутке. Ненавижу общественный транспорт, где всегда нужно уступать места людям, ничего не добившимся в жизни. Однако, не успев набрать номер того самого такси, Ника меня прерывает. — Ну чего копаешься? Автобус через десять минут подъедет, — она нетерпеливо переминается с ноги на ногу в миловидных балетках. — А машина через три и еще подождет, — демонстративно медленно одеваю колготы. — Дорого! — Зато комфортабельно! И тебе какая разница? Пока я у тебя в гостях, плачу за все я. — Вот именно, ты — мой гость, так что я решаю, как нам поехать. — Не уж, давай хотя бы Грише позвоним. Он в два счета отвезет нас, да еще и бесплатно. — ляпнув про него, тут ловлю себя на том, что сама не в восторге от собственного предложения. — У-ух, достала… — девочка эмоционально всплескивает руками, — Звони, блин, ему быстрее! Не проходит четверти часа, как на выходе из подъезда нас поджидает мужчина с вечно спадающей на глаза прядью волос и невероятно радостной, как у ребенка, улыбкой. В отличии от Ники, которая, подозрительно щурясь, обходит Григория и, не поприветствовав его, сразу садится за заднее сидение красного Мурано. Я же подставляю щеку для поцелуя. Мы с Гришей садимся в автомобиль и тот, обернувшись к девочке, подмигивает. И я слышу, как та фыркает. — Отличная куртка, Никусь. Тебе музыку включить? — Включайте. Моего мнения, конечно, не спрашивают. И стекла машины содрогаются от громких басов ужасающего рока старомодных исполнителей. Да уж, Гриша знает, чем подкупить Лапуську, потому что та в середине песни начинает бодро подпевать солисту, так же сипло, как и он. Машина выезжает со двора, и довольный собой водитель украдкой касается моего колена. — Куда, дамы, держим путь? — спрашивает он невзначай, разгоняя автомобиль до невообразимой скорости. — На Стадионную четыре! — вставляет сестренка между словами куплета, и продолжает дальше петь во весь голос, — Ноубадиз гонна гет ми он эназер рэп… Гриша сильно удивился, когда по приезду увидел, что пункт назначения — офис диспетчерской такси. — Вы издеваетесь надо мной. — Извините, Григорий, мы не специально. Мне нужно глянуть запись с видеорегистратора, чтобы убедиться, что мы не оставили во вчерашней машине телефон. — О, а я думал, что вы нашли его. — Жаль, но это не так. — в голосе Нике прозвучало наигранное разочарование, — Подождите недолго, я быстро схожу, посмотрю, и вернусь. — Я с тобой! — быстро оборачиваюсь, боясь остаться с Гришей наедине. Или отпускать ее одну. Не знаю, что больше. — Не нужно, сама справлюсь. И выпрыгивает из машины, одарив меня глумливым взглядом. Ошеломлено раскрываю рот, поражаясь ей. Она же знала, что я не горела желанием близко общаться с этим пижоном. И как не кстати, тот уже с большей уверенностью кладет ладонь на мое бедро ниже края юбки. — Знаешь, я очень соскучился по тебе, Лена. — Ох, Гриша… — вежливо улыбаюсь ему, сводя ноги вместе, — Прошло же меньше суток. — А мне показалось, целая вечность. Господи, неужели он наивно думает, что я просто растаю с таких слов?

***

Врываюсь в кабинет, как шальная, что единственная там девушка, одиноко сидящая перед монитором компьютера, вздрагивает. — Это… Извините меня… Я сегодня звонила вам, по поводу пропажи телефона… — Ах, да-да, помню. Водитель уже скинул вчерашнюю запись, присаживайтесь, пожалуйста. — Конечно, но перед этим… Можно я у вас в вашей курилке покурю? Пожа-а-алуйста!

***

Сестры нет около получаса, и от скуки не реагирую на прикосновения мужских рук. Гриша уверенно поглаживает мне внутреннюю сторону бедра, но как только мы видим Нику, робко идущую к автомобилю, он резко выпрямляется, весело гоготнув. И достает из кармана пальто красную пачку сигарет. — Ну что там? — спрашиваю я у садящейся в салон сестры. — Все намного хуже, чем я предполагала… — она загадочно растягивает слова, что у меня от ожидания нутро сворачивается в тугой узел, — Я даже представить не могла, Лена, что ты… — Что? Что я? — Знаешь такие похабные песни, Леночка! — ее голос сразу мягчает, и та уже без всяких мудреностей говорит, — Я бы сама позавидовала твоим познаниям в могучем русском мате. Даже стыдно перед таксистом стало, что ему пришлось наслушаться. Ну, а на самом деле ничего такого я не заметила. Просто обе пьяные, веселые были. Пакеты в ногах стояли, мы к ним не наклонялись. Для верности с операторшей промотали запись до конца смены водителя. Короче, телефон в такси мы не оставляли. — То есть все зря? — я подвожу итог не то с облегчением, не то с разочарованием. — Да ладно вам, найдется ваш айфон, — Гриша как некстати решил влезть в разговор. Уже задымив весь салон, он поворачивается к моей девочке и протягивает ей пачку, — Никусь, будешь? Та рывком вжимается в сидение подальше от сигарет. А я, раскрыв рот от возмущения, толкаю мужчину в плечо. — Гриша! Ты что такое ей предлагаешь? Она не курит! — Да? — тот в искреннем удивлении смотрит на меня, не замечая снова закрывающие глаза волосы, — Виноват, не знал. — Ну конечно же! Она у меня хорошая девочка! И Григорий, извинившись перед до сих пор перепуганной Никой за свое предложение, включает зажигание. — Значит, Никуся, ты у нас спортсменка? — Ну да, занимаюсь немного, — сзади слышится неуверенный голос Лапуськи. — Это правильно. Молодец, что придерживаешься здорового образа жизни. Сейчас редко встретишь того, кто готов не прогнуться под давлением сверстников и стать зависимым от никотина. — Д-да… Вы правы… Редко встретишь таких.

***

— Поехали ко мне. Вопрос, нет, даже не вопрос, а утверждение, прозвучало из уст Гриши так неожиданно, что до меня не сразу дошло, что обратились ко мне. Удивленно смотрю на мужчину, обнявшего меня за талию. Он больше не смеется, не улыбается, не отпускает не смешные шуточки. Он заглядывает прямо в душу, желая услышать ответ. — А Ника? — отрываюсь от его пронизывающего взгляда и пытаюсь найти глазами в сгущающейся темноте парка сестру, что мгновение назад неподалеку от нас собирала букет ветрениц. Я ее не вижу, и собственное тело бросает в жар. А, нет же, вот она, выходит из-за ствола дерева, держа в руках охапку уже закрывшихся цветов. — Мы отвезем ее домой. — мужчина говорит вполголоса и пальцами берется за мой подбородок, — А потом я покажу тебе свою квартиру. — Не квартиру ты собираешься показывать, не так ли? — Я думаю, что так звучит вежливее. Или ты не хочешь? — Не в этом дело. Я сестру одну не оставлю. — Глупости, Лена. Ты сама же во вторник говорила, что она почти два года одна живет. Что в этот раз поменяется? Никуся взрослая и пожалуй знает, что людям свойственно заниматься сексом. Она девственница? Мгновенно залепляю мужчине пощечину, что тот отшатывается назад. И через секунду, поняв, что сделала, беру его лицо руки и начинаю гладить покрасневшую часть. — Извини, Гриш, я погорячилась. Просто не задавай таких вопросов про нее. — А я и сам не подумал, что у тебя такая реакция будет, — тот не злится, лишь виновато улыбается, щурясь от моих прикосновений, — Так что, едем? — Эй, вы чего? — девочка уже примчалась на звук удара и недоверчиво поглядывает на Григория. Я отпускаю того и за руку отвожу сестру в сторону. Она должна меня понять. Пускай я не доверяю Грише и нахожу смешным в своих попытках соблазнить меня, я поддамся ему. Потому что у меня не было секса больше двух месяцев. И неизвестно, когда будет еще. Мне нужно расслабиться, забыться. Почувствовать себя желанной. Почувствовать мужской член внутри себя. Лапусик поймет меня. Не сейчас, так потом, когда созреет. Когда она будет хотеть своего Антона так же, как Гриша хочет меня. Только собираюсь открыть рот, как кожу охватывает озноб, и чей-то баритон словно во сне замурлыкал. Не отходи от нее ни на шаг. — Поехали в гости, — произношу первое, что приходит в голову, так как все подготовленные заранее слова в один миг забылись. — К нему, что ли? — сестра вопросительно кивает на закурившего поодаль Григория. — Да. — Э-э… — та, приоткрыв рот, растерянно переводит взгляд то на него, то на меня, — А на кой я вам там нужна буду? — Гриша говорил, что у него есть приставка с Мотралом Карбатом. — Ты хотела сказать Мортал Комбат? — ее голос становится более нерешительным. — Да, наверно. — уши начинают гореть, — Поедем? Ты поиграешь в Портал Комбат, а мы… Не могу договорить, видя, как лицо сестры заливается краской при свете фонарей. Как она смущенно отворачивается, и я чувствую, как сама краснею от мысли, что сестра будет там в это время. Нельзя так, это неправильно. Нужен другой вариант, чтобы в выигрыше остались все. Чтобы сестра не осталась одна и чтобы я осталась удовлетворенной. — Н-но если не хочешь, давай тогда мы отвезем тебя к Антону, — я неуверенно предлагаю подкинутое мозгом решение, — А утром я тебя заберу, ты не против? — Нет, то есть да, то есть против, — та совсем теряется, прижимая к маленькой груди букет ветрениц, — Я хотела сказать, что лучше поеду с вами. Тощий сейчас наверняка на работе. — Точно? Все в порядке? — глажу сестру по почти белым волосам. — Конечно, Ленчик. Мы же взрослые люди… Я надеюсь, у него не однокомнатная квартира и стены достаточно толстые… Когда мы вернулись, держась за руки, к Григорию, тот заинтересованно посмотрел на нас. — Я с вами поеду, — девочка вжимает голову в плечи, пряча ярко красное лицо от оценивающего взгляда. — Да ладно, секс втроем? — у обрадовавшегося Гриши загорелись глаза. И тут не сдержавшая эмоции Ника пинает того точно в пах. Мужчина с хриплым стоном сгибается на подкошенных ногах, а сестренка с возмущенным криком «Извращенец!» убегает из парка в сторону парковки.

***

Букет цветов распустился в стакане с водой, одиноко стоящем на красивом журнальном столике. К моему счастью квартира мужчины превзошла ожидания при моем стремлении к прекрасному. Просторная трешка с новой отделкой в элитном районе новостроек — да я бы сама здесь жила. А отсюда, из огромного зала, виднеется широкая кровать в дверном проеме темной спальни… Я нервно сглатываю слюну от пьянящего дурмана, предвкушая то, что на ней будет. Принесенное вино приятно расслабило, напряжение от неловкой ситуации сошло на нет. Даже Ника не держится скованно, а уверенно играет на пару с Гришей перед большой плазмой. Она ловко орудует пальцами на джостике, в очередной раз одерживая победу. — Finish her! Девушка из игры отрывает голову четырехрукой женщине и, сорвав маску, огромными клыками вгрызается в лицо проигравшей. Меня на секунду передергивает от этой картины, но радостный возглас Лапуськи вновь приводит в чувство. За первой бутылкой вина следует вторая, сестра, зевая, уже не проявляет интереса к фаталити (я наконец выучила!) и слабо отбивается от комбо Гриши. Понимая, что она скоро совсем устанет, ухожу в туалет. Расчесываю кудри, проверяю подмышки… За закрытой дверью слышу щелканье зажигалки и тихий разговор. Я готовлюсь. Запускаю руку себе в трусики. В уборную проник запах табачного дыма. Я уже влажная. Ника скоро пойдет спать. Возвратившись, обнаруживаю отсутствие сестры. Сам Гриша уже выключил телевизор и погасил свет. — Я расстелил ей диван в своем кабинете, — едва слышно говорит он, не дожидаясь от меня вопроса, — Иди ко мне. Увидев свечение испод двери комнаты, в которую не заглядывала, с облегчением делаю шаг к мужчине. Глубокий поцелуй и удушающие объятия. Ягодицы сильно сжимают, что становится больно, я, боясь оторваться от теплых губ, вслепую растериваю ремень на брюках. Его руки сползли к бедрам и задирают юбку. Расстегиваю ему молнию и мы в абсолютной тьме перемещаемся в заветную спальню, с грохотом захлопнув за собой дверь. — Тише ты! — шепчу с наигранным негодованием, в тяжелой передышке отстраняясь от Гриши. — Это ты тише, — тот с улыбкой снова притягивает меня к своему телу. И животом чувствую его эрекцию. Дрожащими руками снимаю с крепкого торса рубашку, затем судорожно расстегиваю пуговицы на собственной, пока Григорий с рыком стягивает с бедер плотные колготы. Я слегка пугаюсь, ожидая негативной реакции на глубокие рубцы под ними, но вместо этого мужчина, встав на колени, целуют изуродованную кожу. Он рывком садит меня на край кровати, стягивает с ног трусики, разводит мои бедра, проводится языком по нежной плоти. С трудом сдерживаю стон от его ласк, схватившись за густые каштановые волосы… Как мне хорошо, как я счастлива! Как же мне не хватало этого чувства полного подчинения партнеру, когда он властно вдалбливает свой член еще глубже, задевая самые особые точки. Когда не хочется ни о чем думать, а только плакать от радости. От того, как он ревностно убирает мои руки с лица и заводит за голову, не позволяя мне скрывать собственную эйфорию. Как он яростно входит в меня, крепко сжав мою талию, что становится больно и невероятно приятно от этой самой боли в животе, в горящих от ударов ягодицах и иссушенном горле. Я хочу, чтобы это не кончалось, чтобы Гриша не переставал нетерпеливо рычать от безумной страсти, чтобы меня продолжали трахать изо всех сил. Хватаю подушку и прижимаю к лицу, заглушая собственный истошный крик восторга, когда мужчина в бешеном ритме кончает. И через мгновение тело сковывает сладкая усталость, а тяжело дышащий Гриша ложится рядом, осторожно приобняв меня. Наконец восстановив дыхание, отбрасываю подушку в сторону. — Тебе принести воды? — спрашивает он, выдержав правильную паузу. Да и абсолютно правильный вопрос после дикого секса меня не может не радовать. Со слабой улыбкой счастья киваю в ответ и через минуту наслаждаюсь глотком прохладной минералки, наблюдая за тем, как мужчина сидя на подоконнике распахнутого окна курит, загадочно вглядываясь в ночной пейзаж города. Наконец-то я забыла о сестре…

***

Я забыла о сестре! Господи! Почему она вечно уходит у меня прямо под носом и пропадает неизвестно где? — НИКА-А-А-А!!! — в ужасе кричу в непроглядной тьме леса. Ледяной холод пронизывает кости, что сил пошевелиться не осталось, лишь сильная дрожь колотит все тело. Из рта вырывается густой белый пар, когда я собираюсь позвать ребенка снова, — НИ-И-И-ИК!!! И чей-то слабый плач доносится из глубины зарослей. Бросаюсь в его сторону. Но чужая рука хватает за волосы, не позволив мне двинуться дальше. — Стоять. — за спиной раздался властный баритон, и меня приподняли в воздух, чуть не вырвав корни и лишив опоры под ногами. Отчаянно тянусь руками туда, откуда слышится знакомое рыдание, стараясь хоть как-то приблизиться. Но голос повторяет, — Прекрати, я сказал. — Но там моя сестра! Отпусти! — взмаливаю со слезами на глазах, — Там Ника! — Хоть раз не иди на поводу собственных страхов, Елена! — Но она плачет… Он ее заберет! Она плачет из-за него, слышишь? Он убьет ее! — я почти срываю голос, стараясь убедить незнакомца. — Успокойся и послушай меня. Это — ловушка твоего собственного подсознания. Ключ к двери, за которой обязательно кроется нечто ужасное. И чем больше ты каждый раз пытаешься добраться до своей сестры, тем хуже это нечто становится. Я обреченно схватилась за горячую руку, чтоб хоть как-то ослабить напряжение в волосах. Он продолжил. — Елена, я уже близок к тому, чтобы прекратить это. Осталось только подтасовать карты, чтобы события пошли нужным мне образом. Дай мне неделю, всего одну неделю… Я не знаю как ему ответить, я ничего ни хочу ему отвечать, этому странному мужчине с нечеловеческой кожей и острыми клыками. — Слышишь, моя милая Лена? Слышишь эту тишину? Твоя сестра больше не плачет. Стоило мне это осознать, как незнакомец резким движением прижимает меня к себе. И я спиной ощущаю грубую ткань его одежды, горячее тело, каменные мышцы и… Дыхание в одно мгновение перехватывает, я забываю, как дышать. ...Эрекцию.