***
– Вам что-нибудь принести? Принести. Пистолет. Застрелить одного надоедливого оленя. – Нет. – Вам от окна не дует? – Нет. – Кстати, вы не знаете, как называется это дерево рядом? – Нет, – почти прошипел Валентин, пропуская воздух через плотно сжатые зубы. – У вас, случайно, нет врожденного иммунитета ко всяческим ядам и препаратам? – Нет… – А Барботту вы читали? – Нет! – Вы не спите из вредности? – Нет. – Вас мучает бессонница? – Нет. – Неужели вам вправду не спится, когда я рядом? – Нет! – с почти отчаянием ответил Валентин и через мгновение понял, что вопрос был с подвохом. Повисла неловкая пауза, но Савиньяк то ли не заметил оговорки, то ли благодушно не стал ей пользоваться. – Мне уйти? Валентин еле-еле удержал на кончике языка готовое сорваться привычное слово «нет». – Да что вам от меня надо?! – Чтобы вы приняли мои извинения. – Вам это что, принципиально? Савиньяк помедлил одно мгновение. – Нет. Отлично. Значит, Сэ надоедает ему просто из-за того, что у него чешутся рога. Валентин вздохнул, ткнулся носом в подушку и зажмурился. Да зачем же ты извиняешься?! Как будто есть смысл принимать извинения от человека, который ни в чем не виноват. Интересно, кто такой добрый его надоумил пойти извиняться? Уж не Гирке ли? Волны, – мысленно запел Валентин, заглушая вновь посыпавшиеся вопросы. – Правда стали, ложь зеркал. Сталь лгать, как повелось, не умеет, но может не сказать всего, что хотела. Как жаль. Волны… Одиночества оскал. Оставь, оставь меня в покое… Волны… Четверых Один призвал. Лучше бы призвал Создатель, чем выслушивать кучу ничего не значащих фраз, не в силах даже пошевелиться, потому что это неминуемо воспримут неправильно, лучше бы Леворукий побрал этого виконта, забрали все кошки, чтоб он перестал давить на голову. Волны… Кажется, отпустило. Во всяком случае, Валентин вполне отчетливо услышал, как скрипнуло кресло, когда Сэ спрыгнул на пол. А сейчас глубоко и ровно дышать, не обращая внимания на раздирающую боль в боку. Не поворачивать головы, где между бровями наверняка залегла морщинка, выдающая с головой его чувства. Как будто мало на долю Валентина выпадало. Пусть лучше сидит молчаливый лекарь, чем это болтающее нечто, от чьих отзвуков голоса голову уже раздирают все закатные кошки. Волны… Спать, спать, лучше сделать вид, что спишь, лишь бы поверили, лишь бы ушли, пожалуйста, пожалуйста!.. – И да, мэтр Лизоб, – окликнул Савиньяк, – проследите в следующий раз, чтобы полили это чудное растение рядом с кроватью герцога Придда. А то упомянутый герцог не пожалел своей маковой настойки, чтобы напоить засохшую бедняжку. Заодно и самому герцогу отведите положенное и проследите, чтобы в этот раз не вздумал делиться со всякими деревьями. Лекарь расхохотался так, что немного задребезжали склянки на столе, а вроде бы серьезный человек. И правда, левой рукой было невозможно вылить настойку, не пролив ни капли. Наверняка там осталась пара пятен или запах… Интересно, с каких пор виконт Сэ стал таким внимательным? Впрочем, Валентин прекрасно понимал, что поступил глупо. Злиться на Савиньяка было невозможно, но врожденное упрямство и банальная сонливая лень помешали ему окликнуть виновника своей мигрени. Оставалось вздохнуть и в очередной раз мысленно обозвать виконта Сэ идиотом. И ведь наверняка снова притащится извиняться за то, чего не совершал. Создатель, почему?! За что?!***
– Что-то хотели, виконт Сэ? – Ага, – задумчиво кивнул Арно и тут же взял себя в руки. – Генерал, я пришел к вам с просьбой немного личного характера. Могу ли я надеяться на вашу помощь? – Личного? – если бергер и удивился, то виду не подал, продолжая изучать какие-то бумаги. – Это связано с полковником Приддом. – Личного, – повторил Райнштайнер. – С полковником Приддом. Теньент Сэ, вы уверены, что пришли по адресу? – Абсолютно. Я довольно давно и безуспешно пытаюсь принести означенному полковнику извинения за случай на тренировочной площадке. Я подумал, – Арно дипломатично сделал паузу, делая вид, что подбирает слова, – что вы, как человек холодного нрава и золотого терпения, сможете подсказать мне, как правильно с ним разговаривать. Судя по взлетевшим вверх бровям, Райнштайнер всё-таки удивился. Сэ и сам понимал, что сильно похож в такие моменты на Лионеля. Хорошо быть и Рафиано, и Савиньяком! – И вы хотите сказать, что до сих пор не придумали ничего подобного для полковника Придда? – Так точно, мой генерал. – Невероятно, – с сомнением покачал головой Райнштайнер. – Меня просит поучить его дипломатии отпрыск Рафиано. Арно тактично промолчал, но завел руки за спину, выражая крайнюю степень смущения. Хотя что было перед Ойгеном-то спектакль разыгрывать, тот на Арно даже не взглянул. – А вы не пробовали прийти и сморозить что-нибудь уж очень неординарное? Говорят, герцог Придд умеет оценить хорошую шутку. – В любви ему, что ли, признаться? – брякнул Арно первое, что пришло на ум, и по реакции бергера понял, что попал в точку. Потому что Райнштайнер расхохотался, невиданное дело. Савиньяк почесал затылок и выскользнул за дверь, чтобы не приведи Создатель его не заподозрили причиной громогласного бергерского смеха. Генерал Ариго, если узнает, на месте от удивления скончается. Сэ закинул руки за голову, а ноги – на стол, и в такой расслабленно-незамысловатой позе начал продумывать, что и как. И каждый раз виконта тянуло некуртуазно заржать, свалившись со стула, а порыв нужно было как-то пересиливать. Все-таки не мухоморами торговать собрался идти, а самому полковнику Заразе в любви признаваться. И цветочки, с хихиканьем подумал Савиньяк, обязательно нужны цветочки, без цветочков будет совершенно ненатурально. Арно жутко не хватало выдержки Лионеля. И как только брат умудряется так хорошо держать лицо? Ведь Придд может ляпнуть в ответ что-нибудь такое, от чего скулы точно сведет. Нет, надо проиграть в голове все возможные исходы. Как там делал Ли? Представить себя другим человеком и попробовать мыслить, действовать и говорить, как он? Как Арно ни старался, представить себя герцогом Приддом не очень получалось. Наверное, он слишком мало знал о нём. Арно еще раз глянул в зеркало и придал лицу каменно-спокойное выражение. Его хватило на несколько секунд, а потом Савиньяка скрутило смехом, и как только Валентин с такой рожей ходит часы напролёт? Через какое-то время Арно понял, что дело пропащее, и решил сменить тактику. Представить, что он действительно питает самые нежные чувства к полковнику Придду, нет, Валентину, надо называть его по имени, получилось намного проще, особенно если вспомнить его совершенно искренний испуг, когда Валентин упал на землю после ранения. И светлые глаза. Судорожное дыхание и заколотившееся сердце. Арно растянул губы в улыбке, обхватил себя руками за плечи и сжал лопатки. Надо же, как мило. Надо будет обязательно обнять нашего чудо-полковника, когда он выздоровеет. Не смеяться над собой не получалось, особенно когда Арно обнаружил себя с куцым букетиком лиловых цветочков у двери в комнату раненого Придда. Савиньяк размял уже затёкшую от смеха челюсть, взлохматил волосы, напустил на себя взволнованный вид и постучал. Валентин не откликнулся, и Сэ с чистой совестью зашел в комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Значит, герцог, решили снова притвориться спящим, вам же хуже. Или правда спит? Арно на цыпочках подошел к кровати и опустился на колени напротив лица спящего. Вот это выдержка, если не спит! Полюбовавшись на безупречное личико, не выдавшее себя ни одним мускулом, Арно осторожно дотянулся до стола и кинул свой букетик в графин с водой. Потом Савиньяк глубоко и громко вздохнул, сменил дислокацию на неизменное кресло и немного посидел, с глупым видом уставившись на Валентина и моргая с крайне счастливым выражением лица. Да проснётся же он когда-нибудь?! Такой спектакль улетает в молоко, ну правда. Эй, герцог, мы, между прочим, для вас стараемся, – язвительно заголосили в Арно самые его лучшие чувства. В схватке на терпение победил, конечно, Валентин, даже не дёрнувшийся за все время наблюдения. Что, кстати, наводило на мысли. Где вы видели человека, дрыхнущего полчаса кряду в одной и той же позе? С другой стороны, это предоставляло такие заманчивые возможности… Арно облизнул пересохшие губы. То, что он хотел сделать, граничило с безумием по личным савиньячьим меркам. – Герцог, – шепотом проговорил Арно, снова перемещаясь вплотную к кровати и складывая на нее подбородок, чтобы оказаться очень уж близко к спящей мордашке Валентина. Сердце совсем не притворно забилось чуть быстрее, но это вправду могло быть разве что от волнения. По всем правилам хорошего тона Валентин спал, лёжа на спине и повернув голову на подушке. Глубокое дыхание, иногда чуть подрагивающие длинные ресницы, расслабленное лицо, потерявшее половину своих острых черт, которые красовались на нем обычно. Арно невольно залюбовался. Рука неуверенно поднялась и кончиками пальцев коснулась волос. Несколько потревоженных каштановых прядок упали на бледное лицо, и Валентин слегка дёрнул головой. Арно осторожно подцепил их и запрятал за ухо, легко проводя при этом по лбу и скуле. Не удержавшись, Сэ несколько раз погладил тыльной стороной ладони по шелковым на ощупь волосам. – Валентин, – Арно приподнялся на локтях, придвигаясь чуть ли не к самому уху полковника, – я люблю тебя. Надо же, как действительно просто было это сказать. В порыве вдохновения (а раз уж оно накатило, надо было использовать полностью!) Арно прижался губами к виску и отстранился, не издав ни звука. Пора было уходить. И чем быстрее, тем лучше, потому что Сэ был не уверен, что, если Валентин откроет глаза именно сейчас, он не сорвется и не засмеется ему в лицо. Простую широкую улыбку еще можно было бы принять за выражение счастья, но откровенный смех – это, простите, уже совсем дурной тон. Арно хватило на то, чтобы пару раз нешумно шмыгнуть носом и быстрым шагом выйти из комнаты, якобы смутившись собственных порывов. Хотя в целом оно так и было. Валентин одновременно распахнул глаза и рот, как только дверь за Савиньяком захлопнулась с обратной стороны. Рот он, конечно, сразу захлопнул, а глазами еще пару минут офонарело моргал, силясь сообразить, что это сейчас было. Он пошарил взглядом по комнате, нашел лиловый букетик и тяжело вздохнул. Еще одного подобного представления он бы явно не выдержал. Леворукий и все его кошки, как же иногда выгодно действительно спать, а не притворяться…***
Бок заживал довольно быстро, и через пару недель Валентину уже не была нужна маковая настойка, чтобы заснуть. Почти не больно, особенно если не двигаться. Заботливый Гирке принес несколько книг и зачем-то томик сонетов Веннена. Делать было решительно нечего, но Валентину было не привыкать. И читать сонеты о любви он точно не собирался, по понятным, к слову, причинам. – Виконт Сэ, у вас ужасное чувство юмора, – пробормотал герцог себе под нос, битый час сидя над какой-то книгой про озёра, и смутно понимая, о чем там вообще речь. Валентин помотал головой, взъерошил и затем сразу пригладил волосы, не сразу отнимая пальцы от мягких прядок. – Закатные твари, – фыркнул Валентин собственной несобранности. С шуточками теньента Сэ пора было кончать, а игнорирование, как выяснилось, достойным отпором не оказалось. Придд еще раз выругался, сетуя на то, что не «проснулся» вовремя в тот раз. Скольких бы проблем можно было избежать! С другой стороны, может Сэ и правда… да какая чушь! Он, Валентин, просто был очень ошарашен этими словами, да еще и после маковой настойки, да еще и рана болела, и не хотелось ни с кем говорить, вот и проявил слабость! Герцог отложил дурацкую книжку и пару раз глубоко вздохнул, пытаясь не замечать покалывания в боку. – Виконт Сэ, неужели вы настолько отчаялись? – заковыристо переиначил Валентин фразу, но такая формулировка ему тоже не понравилась. Отчаялся что? Вымолить искреннее прощение? Бред. – Виконт Сэ, во имя Леворукого, я вас простил давным-давно, скажите, что вы пошутили, – Валентин договорил фразу и понял, что она предназначается уже не виконту, а он просто уговаривал сам себя. Прелестно. Герцог Придд, днями напролет придумывающий фразы для теньента Сэ. И это реакция на какие-то ничего не значащие три слова. Ничего не значащие? Ну да, герцог, не значь они ничего, сейчас бы вас так не колотило. Валентин прикрыл глаза кончиками пальцев. В голову решительно ничего не лезло, а посему придется опять занимать выжидательную позицию и делать вид, что ему на теньента Сэ наспать. И вообще, почему бы не сделать вид, что он ничего не слышал и знать не знает ни о каком якобы признании? – Арно, я слышал от графа Гирке, что вы приходили, благодарю за заботу, – язвительно пробубнил Валентин своему отсутствующему собеседнику. Хотя нет. Вот смысл иронизировать над человеком, который как-никак, а правда навещал и хотел помочь? Насчет «хотел помочь» спорно. Валентин аккуратно сполз с сидячего положения в лежачее, крепко сжав зубы на случай, если неудачно повернется. Обошлось, бок саднил и болел в обычном режиме, но сильнее себя проявлять пока не собирался. – Виконт Сэ, спасибо за цветочки, они прелесть, – герцог все-таки не удержался и огрызнулся невидимому виконту, будто он находился где-то за стенкой. Надо держать себя в руках. Зачем Сэ его вообще навещает? Не может быть, что ему бывало скучно, и он решал насмотреться на мордашку полковника Придда. Еще менее вероятен вариант, в котором Арно искренне делает признание. Закатные кошки! Когда ж его отпустит с этим признанием! Ну пришел, ну сморозил глупость, сейчас поди мотается где-то и знать ничего не знает. А Валентину, значит, остается сидеть и рефлексировать на эту тему. Валентин надавил пальцами на виски и помассировал, как только понял, что опять начал злиться. Да что с ним, во имя Леворукого, происходит? Как будто других мыслей, кроме как о глупостях теньента Сэ, не предвидится. Валентин уставился в потолок, где на сероватой краске воображение отчетливо нарисовало знакомое подвижное лицо. Как ни странно было признавать, мысли, окромя теньента Сэ, у Валентина имелись в избытке, но нравилось думать именно о взбалмошном Савиньяке. Клин клином вышибают, усмехнулся про себя Валентин, но тут же одернул сам себя. Фраза «Арно, я тоже люблю тебя» звучала еще нелепей, чем до этого примерно то же из уст виконта. Валентин её даже решил не произносить всуе, дабы не рассмешить самого себя, и так от смешливого напряжения бок начал как бы намекать, что он еще тут, и рана никуда не делась. А что еще оставалось? Сделать вид, что ничего не услышал – мало того, что, скорее всего, не поверит, так еще и Валентин, получается, позорно сбежит с поля боя. Нужно было что-нибудь ненасмешливое, отчасти благодарное и в меру дружелюбное. В голову, как назло, лезли одни подколки. Ей-богу, хоть вставай среди ночи и ковыляй к барону Райнштайнеру… уж он-то точно мог что-нибудь подсказать. Такой возможности у Валентина не было, поэтому он вновь погрузился в свои мысли и незаметно для самого себя провалился в сон.***
– Рад вас видеть в добром здравии, полковник. – Виконт Сэ, – кивком поздоровался Придд. Валентин смотрел прямо, решившись за последние несколько дней быть до конца откровенным. Это ведь не так сложно, правда? – Развеете мои сомнения? Вы же, конечно, пошутили? – Конечно, – лучезарно улыбнулся Савиньяк и обнажил шпагу. Где-то поодаль Бертольд привычно кричал на близнецов. – Впрочем, вы сюда пришли не для того, чтобы задавать странные вопросы? – Я в любом случае принимаю ваши извинения, – Валентин потянул своё оружие из ножен, сразу надевая защитный колпачок, – но больше так не делайте… Арно засмеялся как ребёнок, ей-богу, как нашкодившая малолетка, и на несколько раз проверил, чтобы многострадальный защитный колпачок на конце шпаги держался как следует. – Надеюсь, полковник, вы не сильно потеряли в навыках. Потому что с вас реванш! И клинки вновь радостно столкнулись, как и несколько недель назад. Хватки за несколько недель Придд не потерял, однако рука уже так хорошо не слушалась. Несколько пробных выпадов, и шпага вновь правильно легла в ладонь, но двигалась всё еще немного замедленно. Шаг, поворот, укол, свист, но, видно, Савиньяк тоже не очень-то и уделял время фехтованию за всё это время. Можно было обойти, крутануться, выставить оружие прямо перед собой, отвести… Валентин пошатнулся, почти сбитый с ног неожиданной подножкой, и ошеломленно ощутил, как его рванули за лацкан мундира, вперед, к сверкающим черным глазам и почти демонической улыбке. – Вообще-то я не шутил, – очень тихо, почти шепотом, быстро сказал Арно, еще сильнее растягивая ухмылку и щуря глаза, – ей-богу, я думал, что вы спали.