Нейролептики

Кавалло в экстренном порядке созвал весь медперсонал отделения. Приняв нарочито важный вид, он пытался скрыть волнение, которое тем не менее выдавала его мимика. В глазах, которые прежде не выражали ничего, кроме холодного безразличия, был заметен едва различимый след испуга. Он боялся, но никто из присутствующих этого не замечал, потому что они, кажется, были напуганы вдвое сильнее. — Кто-нибудь может потрудиться и объяснить мне, что случилось с пациентом? — процедил он сквозь зубы, окинув взглядом подчиненных. — Понимаете... — начала старшая медсестра, — он... — Не понимаю! — взревел босс, не дав ей договорить. — Каким образом у пациента очутился скальпель? Все невольно вздрогнули, и на некоторое время в кабинете повисла тишина. Все нервно переглядывались, надеясь заметить в чьих-нибудь глазах энтузиазм, но его, конечно же, не было. Никто не хотел повторить подвиг медсестры. Не выдержав, Кавалло стукнул кулаком по столу, чем вновь вызвал волну испуга. — Либо мне сейчас же детально докладывают о случившемся, либо завтра же все ищут себе новую работу! Эта угроза послужила стимулом, и энтузиазм все же проснулся. Все наперебой, запинаясь, начали рассказывать свою версию. Устав от этого, Кавалло жестом заставил всех замолчать, подошел с низкорослой худощавой молоденькой медсестре и навис над ней, словно огромная туча. — Слушаю, — процедил он. Руки ее дрожали, и из них поминутно выпадал карандаш, который она нервно крутила в худых пальцах. — Он просто сказал, что у него разболелась голова... — прошептала она. — И вы решили, что скальпель в данной ситуации ему пригодится? Что, так сильно болела?! — Нет-нет. Я хотела дать ему таблетку, но... Я пошла на пост, потому что Кевин... — она исподлобья посмотрела на санитара, сидевшего напротив. — Он сказал, что меня срочно вызвали. — И вы оставили пациента в окружении этих ваших банок-склянок и колюще-режущих предметов? — Он был самый спокойный в отделении! — закричала она, из глаз хлынули слезы. — Я не думала, что ему такое в голову придет. — Этого мальчика привезли нам после того, как он вспорол себе руки! Как у вас с головой? Может, вам тоже стоит полечиться?! — более не скрывая испуга и ярости, Кавалло истошно вопил, и, казалось, это слышала вся больница. Послышался смешок, и, замолчав, Роб начал выискивать нарушителя атмосферы. — Вам смешно? — Это нервное, — промямлил Кевин, который, по-видимому, и издал этот неуместный смешок. — Форменный цирк! — продолжал гневаться Кавалло. — А я тут, значит, самый главный клоун? — Не хотелось бы вмешиваться, но дело в том, что у одного из наших пациентов серьезное обострение, — сказала старшая медсестра. В ее голосе более не чувствовалось самонадеянности, но все же она пока лучше всех сохраняла самообладание. — И что же с ним? — Бредит, не принимает лекарства... — Что же вы от меня хотите? — недоумевал Каваллло. Это ваша работа, а не моя. — Но что нам с ним делать? Он не поддается лечению. С каждым днем все хуже. — Делайте, что хотите! — взревел он. — На кой черт вы мне нужны, если я постоянно должен назначать лечение за вас?

***

POV Билли Джо У меня давно не было приступов, поэтому сначала я не мог понять, что происходит. Резкое появление неконтролируемого животного страха... Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Паника парализовала меня. Перед глазами вновь и вновь проносилась та сцена. В ушах звенел все тот же смех. Не дойдя до палаты, я упал на пол в коридоре. Подошло несколько санитаров, подняло меня и схватило под руки. Колени дрожали, в горле пересохло. Я кричал, что было силы, сам не знаю от чего. Из-за Майка ли? Или Фрэнка? Я не знаю. Все, что я мог тогда понять — это то, что страх поглотил меня, я схожу с ума. Искусал губы в кровь и, когда упал несколько раз на пол, вырвавшись из рук санитаров, разбил колени. Нес какой-то бред, вызывая смех у санитаров. Не знаю, что говорил. Не знаю, чего боялся. Кажется, я разбил кому-то из них нос, когда они пытались привязать меня к кровати. Но им все же удалось это сделать. Уверен, они нарочно затянули так туго, что кровь не подступала к моим конечностям. Они сделали это, чтобы я умолял их, сквозь стыд и отвращение к себе, отвязать меня. Сквозь ненависть я выпил всю горсть таблеток, что они мне принесли. Сквозь отчаяние я глотал воду, которая, как мне казалось, запросто могла оказаться отравленной, случайно выливая половину на себя. Но они снова привязали меня, мокрого, к мокрой от все той же воды постели, и я вновь почувствовал себя беспомощным. Среди ночи я проснулся от очередного приступа беспричинного страха. Я весь дрожал. Скручивало шею, глаза закатывались против моей воли. Казалось, что сердце билось со скоростью десять ударов в секунду. Потом все тело забилось в судорогах, а голова пошла кругом. Когда приступ прошел, а голова перестала кружиться, я попытался трезво оценить ситуацию, но, конечно же, не сумел. Повернул голову и вскрикнул, но не от испуга. От неожиданности. В углу сидел черноволосый парень и безумно хохотал. Успокоившись, он подошел ко мне, посмотрел как на прокаженного и презрительно фыркнул. — Только не ты, — шептал я сквозь слезы. — Ты не существуешь, — снова пытался себя в этом убедить, хотя сомнения слишком глубоко укоренились в моей голове. — Уйди! Не отреагировав, он указал худым длинным пальцем в сторону. Я настороженно посмотрел и увидел гору цветных пачек. Аминазин, модитен, клопиксол и еще множество непонятных названий. И все в огромных количествах. Сколько же мне скормили? В одно утро ко мне в палату пустили Фрэнка. Я заметил тень сожаления на его лице, но мне уже было все равно. Я до сих пор не знал, что случилось с Майком, я несколько дней был привязан и уже чувствовал, что буйное отделение мне не миновать. — Что ты здесь забыл? — Хотел узнать, как ты, — опустив взгляд в пол, ответил Фрэнк. — Просто отлично. Тебе желаю того же. — Прости, я не виноват. Он медленно подошел и аккуратно присел на край кровати. Холодными пальцами он коснулся моей щеки, но я отвернулся. Не мог на него смотреть. Он это понял. — Ты же знаешь, он склонен, — прошептал он. — Совсем нет. Даже не смей так о нем говорить, — отчеканил я, так и не повернувшись к нему. Как бы я хотел все вернуть. Я не ценил настоящего, пока оно не стало прошлым. Теперь мне остается только жить воспоминаниями, либо пытаться идти дальше, оставив все позади. Если бы я мог... — Ты не хочешь всерьез заняться музыкой, Билли? Он верил в меня и, видимо, был моим главным фанатом. — Хочу. Выйдем — создадим группу, давай? — Я ничего не умею. — Научишься, в чем проблема? Еще и Фрэнка возьмем. — Ага, и получится группа психов. — О да, мы станем легендами. — Поздравляю, Армстронг, ты достиг новой вершины наглости. — Да ладно тебе. Я вот мечтал утроить драку едой в школьной столовой. Они даже не поняли, кто начал. И ты же помнишь - я бессовестный! — Мне бы так. — У меня вообще много отличных качеств. — О да, еще скромность. — Билли, я, кажется, тебя люблю. — Шутишь? — Кто же так шутит? — Тогда спасибо. — Идиот. — И я тебя. Я озвучил вопрос, который не давал мне покоя: — Как он? — Насколько я знаю, жив. Его куда-то забрали.