***
Билли пролежал в бреду несколько дней. Врачи пугались его неожиданных и неразборчивых возгласов, которые он выдавал каждый раз, когда они к нему подходили. Фрэнк несколько раз пытался поговорить с ним, но попадал в немилость то врачей, то Билли. В те редкие минуты, когда Билли хоть чуть-чуть приходил в себя и не материл врачей, не пытался зубами разорвать веревки и не падал в обморок от попытки оторвать голову от подушки, он не хотел слушать Фрэнка и упрекал его во всем, что только случилось с ним. Упрекал в том, что Майк вскрыл вены, в том, что он пропал, и в том, что Билли привязали. Он попрекнул Фрэнка даже в том, что он вообще не смог сбежать из больницы, был пойман и в том, что в тот самый день они умудрились познакомиться. Фрэнк молча выслушивал эту длительную злобную тираду и изредка кивал, будто соглашаясь с тем, в чем его обвиняют. Когда Билли закончил, он все же решил вставить свое слово. — У тебя есть причины меня ненавидеть, и, да, кажется, их действительно много, но не так много, как ты думаешь. Ты нашел в моем лице причину всех своих бед? Твое право. Я даже не собираюсь с этим спорить. Все, что я хочу — это, чтобы ты хоть на секунду попытался придержать свою ненависть и вспомнить все хорошее, что с нами произошло и могло произойти. Это совсем не сложно, поверь. Я знаю, о чем говорю. Некогда я сам ненавидел тебя, и на то тоже были причины, но большинство все же были выдуманные, признаю. Дело в том, что я не умею испытывать какие-либо нейтральные чувства. Я тебя любил и я тебя ненавидел — это все. Даже при первой встрече не было того здорового интереса или же испуга и стеснения, которые свойственны людям при знакомстве. Я ненавидел тебя за то, что ты появился здесь, потому что знал, что ты нарушишь мое привычное и относительно мирное течение жизни. Ты мне мешал. Ты был лишним. Я и не подозревал, какую роль ты позднее сыграешь, но я был прав: ты все испортил. И не пытайся возражать, — торопливо прибавил он, заметив в Билли энтузиазм оратора. — Я достаточно тебя сегодня слушал. Теперь моя очередь. Я хочу, чтобы ты запомнил единственный стоящий урок, который я выучил: никогда не пытайся переложить свои проблемы на кого-либо. Легче тебе не станет, ты только покажешь свою слабость и неспособность справляться с ними самостоятельно. Оставив неуверенность где-то позади, он подошел к слегка ошарашенному таким монологом Билли, наклонился и припал к его губам, поморщившись от горького привкуса таблеток. — Кажется, предчувствие тебя не обмануло. Теперь будь взрослым мальчиком — попробуй разобраться со всем самостоятельно, не пытайся найти виноватых, — шепнул он на ухо Билли. — Когда-нибудь ты можешь остаться один. Совсем один, — выдохнув, добавил он. — Свыкнись с этой мыслью. Билли поежился от горячего дыхания, коснувшегося его уха. Он резко, перепугавшись, схватил Фрэнка обессиленной и посиневшей от ремней рукой. — Может хоть кто-нибудь из вас двоих сдержит обещание? — чуть слышно сквозь зубы выпалил он. — Иногда приходится обещать что-то, даже если ты не уверен в этом, просто для того, чтобы уберечь дорогих тебе людей. Выходя из палаты, Фрэнк прибавил: — Теперь у меня плохое предчувствие. Что бы ты ни думал, я за него тоже переживаю. Впервые за долгое время в его взгляде читался испуг. Быть может, он еще не растерял все человеческое, как бы он сам ни старался это скрыть. Билли не мог понять, зачем Фрэнку понадобилось это напускное равнодушие. Он явно заигрался, для него все происходящее вокруг было игрой, но он точно не хотел выходить за рамки. Теперь же это перестало быть просто забавой. На нем лежал груз ответственности за случившееся.***
В два часа дня по громкой связи медсестра позвала всех пациентов на собрание. Никто не знал, по какой причине она это сделала, прежде такого никогда не было. Услышав объявление, Билли презрительно фыркнул. В каком состоянии он бы ни был, он ни на секунду не забывал, насколько ненавидит ее. Вскоре возле его кровати уже стоял санитар и оценивающе его рассматривал. Билли порядком надоело то, что в палату могли зайти и посмотреть на него, привязанного, все, кому не лень. Устав чувствовать себя экспонатом, он небрежно бросил: — Я вам в положении лежа и привязанный всем покоя не даю? У вас в больнице с женщинами напряженка? — Мне велели тебя отвязать, но, как я вижу, тебе и так хорошо, — невозмутимо ответил тот. — Ну раз велели, так отвязывай! Еще издевательски потянув время, санитар все же освободил узника. От резкого притока крови к конечностям Билли почувствовал долгожданное облегчение. Санитар тащил спотыкающегося Армстронга по коридору к комнате отдыха, где уже кругом, как на сеансах анонимных алкоголиков, сидели пациенты и медсестра. Билли про себя усмехнулся от такого сходства. Он отмахнулся от навязчиво хватающего его за руки сопровождающего и, чуть не упав, приземлился на один из стульев. Медсестра явно торжествовала, глядя на эту картину, но все же пыталась этого не показывать. Билли сразу решил, что не собирается заискивать с ней, чтобы получить назад свою, если это можно так назвать, свободу. Он закинул ногу на ногу, при этом чуть не упав со стула и задев Уолтера, который тут же вздрогнул и побледнел, он откинулся на спинку стула и с вызовом посмотрел на старшую медсестру. Через минуту явился и Фрэнк и снова по своей давней привычке с грохотом начал двигать стул. Билли же показалось, что он сделал это нарочно. Когда-то Майк отметил, что они с Фрэнком очень похожи. Он и сам это заметил. Фрэнк, как и сам Билли, был не прочь лишний раз показать медперсоналу, что они для него лишь комары, которые изредка пищат над ухом, раздражают и кусают, но особых хлопот не доставляют. Фрэнк еле заметно улыбнулся, когда увидел позу и нахальный взгляд Билли. "Его наглость ни одним транквилизатором не убьешь," — подумал он и тут же принял точно такой же вид. Пациенты постоянно бросали удивленные взгляды на раскрепощенную парочку. Когда все успокоились и вдоволь наглазелись на них, медсестра начала: — Было решено проводить групповую терапию каждый день для того, чтобы следить за вашим... — она запнулась, подбирая нужное слово, — настроением. Я не хочу, чтобы подобные случаи впредь повторялись. — Это какие же? — удивленно спросил кто-то из пациентов. — Майк на прошлой неделе... — поспешил объяснить Уолтер, но Билли перебил его, лягнув ногой. — Еще слово, и будешь месяц к дантисту ходить, — выпалил он. — О вашем поведении мы еще поговорим, — обратилась к нему медсестра. Весь сеанс Билли и Фрэнк, не стесняясь, смеялись и над медсестрой, и над пациентами. Когда Уолтер привстал, Билли сдвинул его стул, и бедняга очутился на полу. Все присутствующие, кроме самого Уолтера и медсестры, дружно захохотали. Фрэнк же, как ребенок, постоянно передразнивал ее. Все были немного ошарашены ее ледяным спокойствием. Эти двое изо всех сил старались ее довести, но ничего не выходило. Примерно через полчаса они все же устали и сдались. Сеанс продлился около часа, и за это время всем пришлось слушать про депрессию Джека, социопатию Сэма и про целый букет псевдо-проблем Уолтера. Фрэнк еле удержался от желания его придушить. Под конец медсестра решила обратиться и к Билли. — Все знают, что вы места себе не находили после случившегося... — Именно поэтому вы меня привязали? Место помогли найти? — перебил Билли. — Это, должно быть, оставило у вас в душе серьезный отпечаток, — продолжила она. — Вот только в душу мне лезть не надо! Он вскочил, уронив стул, и быстрым шагом поспешил к своей палате. Медсестра снова ликовала. Ей удалось вывести его из себя гораздо более искусно. Их с Фрэнком детские попытки ее взбесить не вызывали в ней ничего, кроме утомления. Фрэнк поспешил за другом, но санитар опередил его и потащил того к изолятору после того, как убедился, что никто из пациентов, кроме Фрэнка, этого не видел. Там к Билли снова вернулся тот, кто постоянно нарушал его покой. — Уйди, — дрожащим голосом просил он у своего ночного кошмара, который преследовал его даже наяву.