Нейролептики

POV Билли Джо — Что тебе от меня нужно? 

Маленькая комната, очертания которой будут преследовать меня до конца жизни, стремительно кончающийся кислород (или же это моя очередная паранойя), перед глазами вот уже пару часов все кружится каруселью так, что уже начинает подташнивать, и мой верный спутник — обстановка не из приятных. Я никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас мне стало по-настоящему страшно. 

 Теперь он стал еще и причиной вновь обострившейся болезни. Я снова чувствую беспочвенный страх. Вжимаюсь спиной в стену, сидя на холодном полу, и чувствую, как страх разрастается во мне. Сначала он походил на бриз, который принес едва заметный дискомфорт, затем волна, затем цунами, накрывшее с головой и сбившее с ног.

 — Это я тебе нужен, — заявила моя галлюцинация, — если бы это было не так, я бы уже давно исчез, но я ведь у тебя в голове, — прибавил он, прижав два пальца к виску. — А там такой бардак. 

Даже его внешний вид вызывал у меня испуг. Постоянно бегающий взгляд, взъерошенные волосы, черные джинсы, которые постоянно съезжали, оголяя бледные участки кожи, узкая черная майка, тяжелые ботинки, которые издавали неприятные шаркающие звуки, когда он передвигался по комнате, и татуированные руки, которые несколько раз смыкались у меня на горле, после чего я понял, что с ним связываться действительно опасно, и попытка его позлить может обернуться для меня не самым лучшим образом. Все его существо было олицетворением безумия и жестокости.

 Несмотря на это, сначала я был ужасно рад познакомиться с ним, наверное, я даже готов был уехал с ним куда-нибудь подальше отсюда. Он был тем, кем я мечтал быть. Независимый, беззаботный, он никогда не нагружал себя чужими проблемами. Я разочаровался в нем лишь однажды: когда узнал, что он существует только в моем воображении. Но я все равно продолжал восхищаться им, даже когда он вцепился мне в горло и прошипел, что он устал от моего нытья. Он прав, я нуждался в нем. Он был тем, кто мог меня растрясти, заставить жить, чувствовать и хоть на секунду перестать показывать всем свою слабость. 

— Люди не стоят этого, — говорил он. — Они все полны дерьма. И ты не исключение. Надеюсь, не сильно огорчил. Нужно просто наплевать на них и поступать с ними так, как они поступают с тобой. Не оставляй их в долгу. Создавай им столько же неприятностей, сколько они — тебе. Вот тебе и баланс в природе.
 Я не мог понять, что его так обозлило на весь мир, пока не понял, что он — плод моего воображения. Позже я пытался понять, что же так обозлило меня. Иногда казалось, что, когда я с ним говорю, я стою перед зеркалом. Он похож на ту часть меня, которую я усердно прятал всю жизнь. Нет, он не просто похож — это и есть я. Мой внутренний демон. Я много раз слышал, как люди говорили, что в каждом из нас живут наши собственные демоны, которые и толкают нас на безумства, а некоторых даже на зверства. Страшно представить на что я способен, если мой внутренний демон способен, несмотря на мои старания, вырываться наружу и разгуливать вокруг меня. Я стал жертвой моего личного кошмара, который превратил мою скучную и размеренную жизнь в персональный ад. 

 Он появляется, когда захочет, меня охватывает паника, позже я забываю, что видел и почему испугался, и вот я уже еду на скорой, скрученный парочкой санитаров. Я не помню, когда это началось, и теперь меня охватывает паника, потому что я не знаю, закончится ли это когда-нибудь. Неужели я навсегда останусь в ловушке моей темной стороны?

 Пока я размышлял об этом, лежа на холодном полу и метая взгляды полные ненависти и отчаяния на моего мучителя, который как ни в чем не бывало ходил из стороны в сторону по моей клетке, бросая на пол бычки от сигарет. На него снова что-то нахлынуло, он прошипел мне что-то на ухо и затушил об руку сигарету. Я не слушал его, не обращал внимание на жуткую боль, пронзившую руку. Она все равно была ненастоящей. Я даже не моргнул, что еще больше вывело его из себя. 

 — Тебе нравится, когда над тобой издеваются? — с насмешкой спросил он.

 Так мы и провели всю ночь. Он пытался вызвать во мне хоть какие-то эмоции: он меня оскорблял, но в следующую же секунду садился рядом, кладя руку на плечо, и говорил мне, насколько крутой дуэт из нас бы получился. Но я упрямо продолжал его игнорировать, пообещав самому себе хоть раз сдержать данное себе обещание.

 Не обращай на него внимание — он исчезнет. 

Это совершенно не работало, и каждая секунда, пробиваемая часами в коридоре сводила с ума. Кто-то жалуется на то, что время пролетает слишком быстро. Мы все боимся прожить жизнь скучно, потерять драгоценные минуты. Мы хватаемся за каждую секунду, минуту, которая неизменно ускользает и становится прошлым. Но в эту ночь я впервые считал каждую секунду, и для меня время тянулось невыносимо медленно, хотя я и понимал, что для меня оно исчезло, когда я оказался в стенах этой больницы. Оно проходит сквозь меня. Пока люди жалуются на то, что время проносится мимо них, я считаю секунды, которые значат для меня ровным счетом ничего. Мне нечего ждать. Моя жизнь не изменится ни через секунду, ни через неделю, даже если я этого захочу.

 Когда, по моим расчетам, на часах пробило семь, темный силуэт распахнул дверь в мою клетку, но не спешит меня выпускать.

 — Приемный день по вторникам и четвергам, — выпалил я, продолжая сидеть на холодном полу, смотря ровно перед собой, но одновременно в никуда. 
 — У тебя скверное чувство юмора, — упрекнуло меня мое навязчивое воображение.
 — Весь в тебя.

 — Если ты тут прижился, то можешь просто покусать санитара и остаться здесь еще на пару ночей, — произнес до боли знакомый голос.
 — Майк?!


***

— Какого черта ты здесь делаешь?
 — Так ты друзей встречаешь, скотина? — засмеялся он.
 — Ты даже не представляешь, насколько я рад тебя видеть! — я заключил его в объятия. — Может, у этого кошмара все же есть конец?
 — Ага, кошмар под названием жизнь, который закончится в огромном деревянном ящике.
 — Я так скучал по своему жизнерадостному другу.

 Только позднее я понял, что, возможно, это была излишне злая ирония. Нет, я ни за что не стану устраивать ему истерику из-за того, что он вот так, без предупреждения, объяснения или причины, решил меня оставить. Прошлое нужно оставить в прошлом. У меня и так совершенно не осталось времени.

 — Если еще кто-нибудь пропадет, у меня серьезно сдадут нервы. — сказал я. — Это какая-то пугающая закономерность. 
 — И что тогда, с катушек съедешь? — засмеялся Майк.
 — Очень смешно.

 Он показался мне чересчур веселым для человека, который попытался свести счеты с жизнью. 

 — Где ты был? — все же спросил я.
 — Меня отвезли в больничный корпус и мучили психиатры. А у тебя как дела?
 — Меня привязали к кровати и кормили таблетками. 
 — О, ты победил. 
— Что? — удивился я. 
— Ты бы выиграл в соревновании за самую отвратительную неделю, если бы оно, конечно, было.
 — Злой у тебя юмор. — Знаю.


***

Счастье, спокойствие, умиротворение... Я могу назвать десяток слов, значение которых я забыл. Дрожащим голосом я задавал себе вопрос перед зеркалом: Когда все это закончится? Я повторял эти слова, словно молитву, перед сном, перед едой, перед тем, как мне в очередной раз вводили дозу препаратов внутривенно. Когда все это закончится? Боюсь, что никогда. Эта маленькая больница, вероятно, уже устала сотрясаться от очередного громкого события, которое не оставалось без внимания ни одного пациента, врача или санитара. Я снова весь день провел с Майком. По какой-то причине врачи решили меня больше не привязывать, чему я был жутко рад, потому что ремни натерли так, что это доставляло не просто ощущение загнанного зверя, но и жуткую боль. На некоторое время мне даже показалось, что я вспомнил, что такое счастье. Я до одури был рад снова видеть его голубые глаза и ощущать его мягкие светлые волосы между пальцев. Я ни разу не обвинил его в предательстве. Прошлое должно оставаться в прошлом, особенно, когда ты уже не способен ничего исправить. — Знаешь, Фрэнк... Он, кажется, возвращается, понимаешь? — твердил я. — О чем ты? — не понимал Майк. — Он почти стал прежним, как мне кажется. — Перестал козлить? — с серьезностью в голосе спросил он. — Почти, — сдерживая смех, ответил я. Некоторое время мы просто лежали в палате в обнимку и молчали. Этого нам обоим было достаточно. Есть такие люди, с которыми даже молчать приятно: это ничуть не смущает. — Может, все уже наладилось? — тихо прошептал я себе под нос. — Что? — спросил меня Майк. — Ничего. Просто мысли вслух. Вдруг я снова услышал шаркающие шаги в коридоре и испугался, что вновь провалился в свой кошмар. Что-то заставило меня встать с кровати, оставив Майка в недоумении, и выйти. Все пациенты вышли из палат, врачи спешно и, на первый взгляд, хаотично передвигались по коридорам. Где-то я это уже видел. Неужели я снова переживаю свой еще один кошмар? Я сделал первый неуверенный шаг, но затем зашагал к одному из пациентов, чьего имени даже не знал. — Ты не знаешь, в чем дело? — придав голосу твердость, спросил я. — Кто-то что-то натворил, — задумчиво ответил он, и вернулся к себе в палату. Пару секунд я помедлил, пытаясь прийти в себя от такого цинизма, пошел дальше по коридору и отловил многострадального Уолтера. — Что случилось, не знаешь? — Мне почем знать? — Ну ты всегда в центре событий. Кажется, он воспринял это как комплимент, поэтому поспешил мне все разъяснить. — Фрэнк тут всех на уши поднял. Накричал на медсестру... — Такое ощущение, что никто не помнит ее фамилии, — перебил я его неожиданно для самого себя. — Кто-то да знает. Не суть... — Майк знает, — вспомнил я. Почему-то меня накрыла ностальгия, и я вдруг вспомнил время, когда Майк мучил меня своими наставлениями. Это невольно вызвало у меня улыбку. — Так вот, — продолжил он, — он устроил тут такую сцену! Требовал, чтобы они тебя и пальцем больше не трогали. Что-то внутри меня защемило, и слушать его дальше становилось все сложнее. — Вроде он даже к Кавалло ломанулся. — Что? — И медсестру вроде покалечил... — Что? — … или Кавалло. — Какого черта? — … или обоих, — прибавил он. — Где он? — вскрикнул я неожиданно басистым голосом и схватил его за плечи. — Вот этого я не знаю, — испуганно ответил он. Все происходившее далее снова словно окутал туман. Я искал его по всему отделению, а в голове все крутилась фраза: Есть ли у этого кошмара конец?