Чужой очаг

Аппарация по принципу «куда подальше и чтобы ни одной знакомой рожи» вынесла меня в маггловскую часть Лондона. Кругом была толпа, гремела музыка и ярко сияли фонари и фонарики, заливая парк электрическим светом и лишая поздний вечер таинственности и шарма. Мысленно выругался. Угораздило же идиота так попасть! Не хватало только еще вызывать команду стирателей памяти, ведь я как был на министерском приеме в парадной мантии с орденом, так и оказался здесь среди толпы магглов. Да еще и с палочкой в руке, которую жизнь заставила всегда держать наготове. Мимо прошел мужчина в развевающемся синем плаще со звездами и остроконечной шляпе, ведя под руку радостно щебечущую эльфийку. Перевел взгляд дальше – домино, шуты, средневековые наряды… Куда я попал? Но надо признать, что на общем фоне я выглядел… вполне уместно. – Папа! – в ногу ткнулось чье-то тельце. Опустив глаза, вижу вихрастую голову мальчонки лет четырех. – Папа! – дергает он меня за мантию. – Я чуть не потерялся! А у тебя новый костюм? – Малыш, – я растерялся и, честно говоря, не знаю, что сказать. Вместо этого присаживаюсь на корточки и проникновенно смотрю в глаза ребенку. Яркие, зеленые, опушенные черными, загнутыми вверх ресницами. Ребенок улыбается и закидывает ручки на шею, душераздирающе зевая. – Я устал, па-ап, понесешь меня? В душе что-то переворачивается, становится так сладко-горько, что щиплет в носу и в глазах – в свои почти тридцать я был отчаянно одинок. – Джастин, это переходит все границы, – миловидная женщина в наряде колдуньи появляется рядом, – ты отправился за газировкой полчаса назад, Сэм весь извелся и чуть не потерялся… Я продолжаю сидеть на корточках с чужим ребенком на руках и совершенно не понимаю, что происходит. – Простите, мэм, – мне удается вставить наконец пару слов в монолог женщины о якобы моей безответственности, – но я вас не знаю. Осторожно отцепив руки малыша от своей шеи, опускаю его на землю и подталкиваю к матери. – Джа, – устало произнесла женщина, – твоя страсть к нелепым розыгрышам утомляет. Не знаю, где ты взял другой костюм, но заставлять нас с Сэмми волноваться жестоко, не находишь? Похоже, неизвестный мне Джастин та еще редиска. – Линда, прости, встретил знакомого, а потом вы ушли с назначенного места, – лохматый запыхавшийся парень, сжимающий в руке бутылочку кока-колы с надетыми сверху пластиковыми стаканчиками, появляется неожиданно, как черт из табакерки. Сердце замирает, пропускает удар и несется вновь вскачь, с безумной скоростью разгоняя кровь в венах. Он абсолютная моя копия, один в один. Точь-в-точь. Пауза. Немая сцена. Они тоже поражены сходством. Мы сидели в маггловском пабе и пили эль. Джастин бесхитростно удивлялся тому, что у нас даже вкусы похожи, а я не мог признаться, что ничего в маггловских сортах пива не понимаю. Линда мило улыбалась, рассматривая меня исподтишка и сравнивая с мужем, и первое неприязненное ощущение явственно покидало ее. А Сэмми дергал то папу, то маму, требуя объяснений, почему пап двое. Я осторожно улыбался, Джастин смеялся, а Линда пыталась объяснить, что так бывает, как например два кота могут быть совершенно похожи друг на друга, но остаться при этом совершенно разными и даже не братьями. Попытки выяснить родственные связи не привели ни к чему. У Джастина не было никаких родственников по имени Поттер. Я даже выдохнул с облегчением, когда после осторожного вопроса о Дурслях получил в ответ лишь недоуменное: «Кто?». Линда долго колебалась, но наконец спросила: – Гарри, а твои друзья не будут волноваться, что ты долго не объявляешься? Я задержал дыхание, подождал секунду, пока сердце начнет биться нормально, и сказал голосом, который прозвучал глубже, чем обычно: – Я один здесь. – А родственники? – осторожно поинтересовалась Линда, обменявшись с Джастином быстрыми взглядами. Я опустил глаза на бокал с элем. – Родители погибли в аварии давным-давно, – глухо признался я. – Я был единственным ребенком. Отец тоже. А с маминой семьей я не общаюсь. Мы слишком разные. Джастин снова переглянулся с Линдой. Сэмми замер, встревоженно глядя на застывших родителей. Джастин осторожно похлопал меня по руке. – Бывает, – сочувственно сказал он. – Не хочешь составить нам компанию? Конечно же я хотел. Линда радостно улыбнулась, и даже почти заснувший Сэмми оживился. Мы провели всю ночь до раннего утра, бродя по улицам, распивая пиво с незнакомыми эльфами, орками и ведьмами, а затем я помогал нести уснувшего Сэма домой к Джастину. Линда настояла на том, чтобы мне остаться до завтрака у них, и я лежал в маленькой комнате под крышей, глядя, как занимается заря, и вслушиваясь в звуки незнакомого мне дома. Я не смог заснуть, но чувствовал себя отдохнувшим, и завтрак за одним столом с Джастином казался мне самым лучшим завтраком в моей жизни. Гостиная в доме Джастина и Линды в Бексли за последнее время стала мне родной. Сюда приятно приходить после тяжелой трудовой недели. Здесь никто не в курсе, что столь поразительно похожий на хозяина дома мужчина – икона магического мира. Они относятся ко мне как к обычному человеку. Я стараюсь соответствовать. Стараюсь изо всех сил. Поддерживаю непринужденную беседу, рассказываю о своей невесте. Да-да, Джинни все еще числится в моих невестах, и друзья устали подшучивать над нашей затянувшейся помолвкой. Только нам так удобно. Мы как прикрытие друг для друга и уже давно поняли, что никаких чувств между нами уже и в помине нет, но на людях делаем вид, что вместе и всем довольны. Иногда я думаю, что у судьбы для меня припасены только испытания и долг, а вот счастье там не предусмотрено. Поэтому я сижу у чужого камина, в чужой гостиной и мечтаю о несбыточном. Джастин, милый Джастин. Джа, как называет его Линда, и мне вслед за ней хочется тоже звать его так. Интимно, по-домашнему… Но я не смею. Только в мечтах могу позволить себе сказать так, или ночью в одинокой постели шептать его имя и помогать себе рукой, представляя себе рядом его. Иногда я чувствую себя извращенцем. Или сумасшедшим. Разве можно влюбиться в… себя? Мы настолько похожи, что близнецы более разные. И в то же время общего между нами немного. Разные миры, разное воспитание и совершенно несовпадающее восприятие одних и тех же событий, книг или новостей. Мы можем спорить до хрипоты, отстаивая свои позиции, и никто не желает отступать. Только Линда может остановить спор в шаге от ссоры. Улыбкой. Или словом. Или совсем просто: сунув нам по сэндвичу. Милая Линда, так не похожая на знакомых мне женщин. Ничего общего с Гермионой, Джинни или Полумной. Иногда я завидую Джа. Однако чаще всего я чувствую глухую тоску оттого, что мечтаю о несбыточном. Но я ведь маг. Маг, мать его! И мозги, отравленные знаниями, полученными частью в Хогвартсе, частью во время войны, но более всего в аврорате, ищут и находят варианты решения проблемы. Сидя в знакомой до последней пылинки гостиной, я раз за разом прокручиваю в голове варианты. От применения Империо до банального изнасилования с последующим Обливэйтом. Я закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла. Джастин сидел рядом и с банкой пива в руке разглагольствовал о регби. Я слегка улыбался его горячности, кивал, но слушал вполуха: что поделать, эта игра была мне совершенно не знакома. Интересно, что бы он сказал по поводу квиддича? Эта мысль развеселила, и я едва сдержал смех. Видимо, Джа как раз говорил о чем-то забавном, но он тоже рассмеялся. Лучики тонких морщин разбежались от уголков глаз. Легкая небритость – что поделать, вечер – оттеняла щеки и придавала ему вид еще более сексуальный, чем всегда. «Поттер, ты извращенец!» – сказал я себе, меняя положение в кресле, чтобы скрыть изрядный бугор спереди. Эта тяжесть в паху последнее время стала привычной. – Гарри, – Линда подошла как всегда неслышно, – где ты планируешь встречать Рождество? – Н-ну-у, – тяну я время, потому что совершенно не готов к такому вопросу. – Дорогая, разумеется, он будет с Джинни, – Джастин чуть покровительственно похлопал жену по бедру. – Я, – спасительная ложь приходит в голову внезапно, – мы расстались. – О! Мне так жаль! – восклицает Линда, и на секунду мне становится стыдно, но она продолжает: – Тогда, может быть, ты придешь к нам? Я благодарно киваю, умело скрывая за этим движением ликование – да, черт, возьми, да! Я буду здесь, с вами. Буду сидеть в этом кресле, которое все в доме уже привыкли называть моим, буду смотреть на огонь и кожей ощущать присутствие Джастина рядом. Чувствовать легкий жар, а потом озноб, когда он будет не только смотреть в мою сторону, произнося шутливые тосты, а подойдет и дружески приобнимет. Чистый мазохизм. Что удерживает меня от того, чтобы отправить Линду куда-нибудь в Новую Зеландию со стертой памятью, что не дает мне внушить Джастину, что мы любовники? Как сказал бы один мой знакомый: «Гриффиндор – это диагноз!». Проклятое гриффиндорское благородство! Но я знаю точно, что никогда не прощу себе такого поступка. Или пока не прощу? Не дошел до полнейшего отчаяния, до кондиции? Не знаю. Знаю только, что впервые в жизни влюбился. Странное это чувство. Хочется обладать Джа, назвать своим и в то же время раствориться в нем, отдаться и позволить все. И самое главное желание – быть с ним, оберегать. Не тревожить, а это значит охранять его покой и быть стражем его семейной жизни. Такая пытка! Но я не променял бы ее и на тысячу лет прежней жизни, жизни без него. – Дружище, – голос Джастина полон энтузиазма, – я так рад, что ты будешь с нами в Рождество! – он от избытка чувств хлопает меня по плечу, а Линда уже успела сбегать на кухню и вручила мне банку отвратительного горького маггловского пива, которое обожает ее муж. Из ее рук и за компанию с моей тайной любовью я готов выпить даже яд. – Гарри, – Линда неуверенно прикасается к моему плечу, – ты же вроде бы жил вместе с Джинни? Я неуверенно пожимаю плечами, не понимая, к чему этот вопрос. – Просто, если тебе негде жить, то у нас есть свободная комната и… Я готов расцеловать эту прекрасную, замечательную, восхитительную женщину! Да! Да, я с удовольствием приму ваше предложение! Ставлю локти на колени и опускаю на них голову, чтобы никто не увидел выражения моего лица. Когда люди расстаются с невестами и оказываются практически на улице, они не бывают так неприлично счастливы. Линда и Джастин тактично оставляют меня одного. Я смотрю на огонь. Язычки жаркого оранжевого пламени лижут почти прогоревшие дрова. Обычный, немагический камин, предназначенный в доме с центральным отоплением только для уюта. В похожем на склеп особняке на Гриммо было полно каминов, но сидеть и любоваться огнем там никому не приходило в голову. Так странно, но сейчас я понял с необычайной ясностью, что у мальчика, который выжил, никогда не будет семейного очага, что я обречен греться у чужого огня. Главное – не обжечься.