Истинный Гриффиндор

На мой взгляд получилось немного наивно... А вам как кажется? Гарри очень долго жил в доме №4 на Тисовой улице - сколько себя помнил. Почти всю его недолгую жизнь… Однако он никогда не ощущал себя дома, когда приходил ночевать в это здание. Иногда ему казалось, что он чувствует дом: как еле заметно вздыхают стены, радостно дом встречает дядю Вернона и тетю Петунью… А вот Гарри он не встречал. Просто замечал, если тот громко хлопал дверями, или совершал что-либо еще, противоречащее устоям Дурслей. Гарри здесь не очень любили. Терпели? Да, но о любви речи никогда не шло. Иногда, в минуты «слабости» тетя Петунья ласково проводила рукой по макушке смолянистых волос – то ли незатейливая ласка, то ли бессмысленная попытка пригладить непослушные волосы. В такие моменты Гарри замирал и старался не двигается, чтобы продлить столь редкое явление. Однако Петунья быстро «приходила в себя» и вновь поручала племяннику какую-нибудь работу: подстричь газон, прибраться в комнатах, прополоть пару грядок с цветами. А вот дяде Вернону на глаза лучше не попадаться. Он, конечно, просьб тетушки не бить Гарри послушается (всей округе известно, кто на самом деле в доме хозяин), но оплеухой угостить не откажется. Так, для профилактики. Иногда Гарри казалось, что Дурсли его… боялись? Странно сказать, но только так можно было объяснить их желание как можно меньше видеть мальчишку: постоянно ограждали своего сына от общения с Гарри – специально настраивая мальчишек против друг друга. Подчеркнуто различное отношение к обоим, обноски для Гарри – в противовес, все самое дорогое для Дадли... Темный, душный вечер. Жара липким потом прилипает к телу, дурманит голову. Во всех домах, что видны со двора, открыты окна в призрачной надежде немного облегчить удушающую жару*. Маленький мальчик находился в чулане под лестницей с незакрытой дверью, дабы крохи свежего ветра могли проникнуть в крошечное замкнутое помещение. Мальчишка лежал на кровати, время от времени поднося кружку с прохладной водой ко рту, однако, когда пальцы в очередной раз нащупали кружку стоящую на полу, Гарри понял что воды больше нет, ибо ёмкость показалась подозрительно легкой. Печальный взгляд вниз – так и есть, воды больше нет, а значит надо подниматься и в полной темноте пробираться на кухню, за стратегически важным запасом. Тихо поднимаясь с кровати, мальчишка на ощупь находит очки и, одев их , достаточно резко встает, после чего движется на кухню, успешно огибая косяки дверей. Уже находясь на кухне, он вдруг услышал неясные выкрики со стороны спальни тети и дяди и, подойдя к стенке, поступил так же, как в фильме про шпиона: приложил кружку к стене смежной с кухней, начал прислушивается. -… рон, я его боюсь! - Дорогая, успокойся, - было так не привычно слышать ласковый и немного нерешительный голос дядюшки, что Гарри чуть было не закашлялся. - Успокоиться? Вернон, посмотри на него! В три года, случайным выбросом он перемешал все органы Дадли! Те маги, которые прибыли, не смогли исправить ситуацию до конца. У Дадли до конца жизни нарушен обмен веществ, он практически не ощущает чувства насыщения!!! Ты понимаешь, что наш сын навсегда останется инвалидом? - Ты мне этого не говорила, - потерянный голос Вернона и собственный шок. Двоюродный брат такой жирный из-за меня? - А что я должна была тебе сказать? Ты толком не верил мне по поводу магии, усмехаясь на мои страхи. У Лили такого не было и она свои стихийные выбросы более-менее контролировала! Тетя говорила что-то про маму… Сердце забилось в разы сильнее и казалось, что выдаст месторасположение Гарри. Не глядя на то, что на кухне становилось опасно находиться, заставить себя оторваться от стены с кружкой казалось нереальным. А если кое-что добавить… Гарри мысленно потянулся в темно-фиолетовому сгустку, находящегося в легких, вытягивая тонкую нить и, повторяя мысленные движения, «защипнул» воздух чуть правее сердца. Почувствовав нечто упругое в пальцах, Гарри с сомнением посмотрел на руку, но то ли в темноте Гарри ничего не видел, то ли на пальцах действительно ничего не было и мальчику оставалось только продолжать действовать по наитию. Отставив кружку на стол левой рукой, дабы не испачкать ее неизвестно чем, Гарри поднял пальцы близко к лицу, однако ясности это не добавило, только чуть повеяло маргаритками – возможно ветерок принес аромат любимых тётушкиных цветов, в изобилии цветущих на клумбах перед крыльцом. Кстати о тетушках: быстро размазав непонятное нечто по очкам, паренек начал вглядываться в стену и буквально через пару секунд она начала расплываться. Правда, взглянув поверх очков и пощупав стенку руками, Гарри убедился в ее монументности. Обстановка в комнате продолжала накаляться. Тетя Петунья лежала на кровати, возле нее был единственный источник света: торшер, едва рассевающий темноту. Шелковое покрывало было измято, словно тетушка очень много ворочалась, а лоб рассекала морщина. Дядя Вернон стоял возле окна и, как было видно Гарри, сильно, до побелевших костяшек, сжимал подоконник. - Чего я еще не знаю? – обманчиво тихим голосом поинтересовался Вернон. И тут, поступая по всемирному закон подлости, кружка, стоящая на краю стола, покачнулась и упав разбилась на кучу мелких осколков. На звон из комнаты выбежал дядюшка и, схватив Гарри за ухо, потащил его в спальню. - Петунья, что с ним делать? – горя яростью за сына, Вернон хотел уничтожить мальчишку, превратить его в отбитый кусок мяса – за сына. Женщина рывком села на кровати, и попросила мужа выйти за дверь. Кинув на маг­ов­ское отродье злобный взгляд, Вернон вышел, оставив их наедине. - Гарри, что ты слышал? Быстро прокрутив в голове варианты ответов, мальчик решил приз­на­т­ься во всем – по разговору было понятно, что тетя знает что-то про магию, и про то, как эта самая магия связана с ним. - Чуть-чуть. Только про Дадли. - Что ж, тогда слушай, я расскажу что знаю, и что мне удалось узнать, - Петунья замолчала, словно собираясь с духом. - Твои родители не погибли в автокатастрофе, как я тебе говорила. Их убила магия. - Магия может убивать? Женщина печально усмехнулась. - Представь, что магия – это электричество. Что она может? - Практически все, - прошептал мальчик, вспоминая все электрические приборы, начиная от кофе-машины, заканчивая электрическим стулом. - Всех возможностей магии я не знаю и даже не представляю, если честно. Только обрывки разговоров Лили – твоей матери. Петунья медленно поднялась с кровати и подошла к шкафу. Открыв его, она отодвинула всю одежду на вешалке резким движением, после чего достала какую-то коробку. Чуть подержала ее на весу, словно прикидывая: отдавать или нет, и решительно всунула ее в руки племяннику. - Ты уже слышал – я тебя боюсь. И не за себя, а за свою семью. Давай договоримся: ты находишься в доме минимум времени и стараешься сдержать свои выплески магии. Я тебя не трогаю – ты просто человек, который приходит переночевать в этот дом и никому не попадается на глаза. В глазах у Гарри все поплыло от слез. Одно дело думать, что ты никому не нужен, и другое дело – когда тебе говорят об этом прямым текстом. - Договорились, тетя, - выдавив из себя слова – пока голос не дрожит, - будет по вашему. И вышел, сдержав порыв хлопнуть дверью. - Не дождетесь. Не сдохну я без вашей заботы, – злые слезы, больше не сдерживаемые, покатились по щекам, - не дож-де-те-сь. Восьмилетний мальчишка, растер соленые капельки по лицу, перехватил поудобнее коробку, отданную ему тетей и, забыв про воду, с которой все началось, пошел в свой чулан. У него впереди целая ночь, коробка непонятно с чем и злость, с которой он покажет всем, что он – лучший. Лучший, даже не смот­ря на эту магию, которую все боятся. *** POV Гарри Поттер. Даже в темноте, даже без очков - в чулане я ориентируюсь лучше всех – здесь прошла и проходит вся моя осознанная жизнь. Сесть на кровать, дернуть за веревочку лампы - и давить, давить в себе малодушный порыв закатить истерику. Как Дадлику, когда тому кажется, что его обделили. Только вот у меня есть повод. Мне только что заявили, что я никому в этом мире не нужен и лучше бы меня не было. Ничего, тетушка, ничего. Если ты меня сейчас боишься, что же будет потом? Поверь, я этого не оставлю. Клятва – без крови, но здесь увильнуть нельзя – обещание самому себе отомстить. За детство без детства, но с побоями, и постоянное унижение. А истерику отложим на потом, сейчас не время – нужно разобраться с коробкой. Осторожно приподнимая крышку – мало ли, какой сюрприз - вон, Дадли однажды какую-то гадость с помойки принес и мне подложил – и краем глаза заглядываю в пыльное нутро. Похоже, тетушка сюда не заглядывала с сотворения мира. Что ж, сейчас исправим. Так, письмо на желтоватой бумаге (может это отсвет лампы?), толстая книжка с названием-завитушками, пара фотографий и еще одна тетрадка. Не густо. Начнем с письма. Ува-жа-е-мы-е Ве-рнон и Пе-ту-нь-я, с при-ско-ррр-би-ем, - что ж за почерк такой! С закорючками, что б его. Надо лучше учится читать, - со-об-ща-ю вам, что Ли-ли Пот-тер, в де-ви-чест-ве Эванс… На чтение письма пришлось потратить минут пятнадцать. Ненавижу. Откинув письмо в сторону и повинуясь какому-то душевному порыву, я выбежал из чулана, практически мгновенно пересек маленький коридор и выбежал на улицу. Полнолуние. Луна, орудуя всего лишь серебристыми лучами превратила самую среднестатическую улицу в сосредоточие магии и волшебства. Бордовые розы на кустах, кажется, состоят из пепла – дунь, и рассыплются, а трава под ногами оплетала ноги… Я, Гарри Джеймс Поттер, клянусь Магией, Кровью, Родом, - слова сами приходили в голову, будто вспоминались, - в том, что уничтожу всех, кто виновен в смерти Лили и Джеймса Поттеров, всех, кто не препятствовал этому по личной заинтересованности. Клятва не действительна в случае смертельной угрозы, - в мысли влез чей-то чужой голос, подсказывая, - под заклятьем боли или подчинения. Да будет так, и магия мне свидетель. Один бутон розы, в ночи казавшийся черным, развеялся, подхваченный ветром, и струйка пепла обвилась вокруг моей шеи черной лентой, чуть заметной щекоткой впитываясь под кожу. - Да будет так, - шепнул в ответ мир, и я, ощущая как слабею с каждой секундой, на остатках гордости дошел до кровати. Спать…