Истинный Гриффиндор

Юное тело похотливо выгибалось в лунном свете, подставляясь под откровенные ласки. На этой поляне, в этом лесу, на этой планете, в эти мгновения не было ни Гермионы Грейнджер – воспитанницы Яги - одной из жриц Смерти - ни младшего сына Люцифера. Было только двое подростков. Да, пусть они странно выглядели – лицо девушки казалось чересчур детским для этого тела, а парень имел пару очаровательных рожек – два коротких костяных нароста на лбу - но сейчас это никого не заботило. Были только наглые, шершавые пальцы, щипающие чувствительный сосок, губы на шее, всасывающие тонкую кожу, странное волнение в низу живота, ветер, гуляющий по всему телу и срывающий смущение, как песок с пыльной дороги. Девушка растворялась в ощущениях, теряя крохи контроля, не стесняясь стонать, когда язык парня сначала спускается с шеи все ниже и ниже, не скупясь на поцелуи, легкие покусывания и посасывания. Пальцы левой руки судорожно цеплялись за волосы чертенка, то ли держась, то ли направляя. Правая же рука судорожно искала опору на земле, цепляясь то за палку и тут же окидывая ее, то просто в кочку, загребаясь пальцами в податливый дерн. Черт чуть сжал губами один сосок, другой, властно потянул на себя горошинку чувствительного к ласкам местечка. В начале грудь, затем цепочкой влажных поцелуев-укусов, спуск вниз по мраморно-белому в лунном свете животу, еще ниже, постепенно спускаясь к полоске аккуратно выстриженных волос на лобке. Мазнуть языком ниже пупка и так же медленно поднятся наверх, меняя язык на пальцы. Одна, другая завитушка – и указательный палец спускается к влажному, чуть набухшему клитору, поглаживая его. Еле заметным касанием погладить край влажной от выделения дырочки. Погрузить одну фалангу в горячее, липкое лоно, затем еще один, добавить второй палец – стоны девушки переходят в еле заметное хныканье, но парень практически мгновенно умело заткнул ей рот поцелуем и начал вводить еще один палец, не торопясь, без резких рывков растягивая узкую киску, одновременно поглаживая чувствительную к ласкам горошинку. Никуда не спеша, вспоминая все, чем научили суккубки с Нижнего Уровня родного Дома. Вскоре раздались характерные, пошлые в своей естественности, звуки и чертенок приставил темную головку члена к промежности. - Готова, жертвенный агнец? – голос у представителя демонического вида оказался… обычным. Самый среднестатистический голос, которым может обладать любой мужчина в толпе. Но интонация, резкий вдох, юркий язык, быстро пробежавшийся по тонким губам – это все из-за нее, из-за Гермионы, у чертенка пересохли губы. То ли зелья «подсказали», то ли что-то еще, но это ощущения власти – непонятной, невероятной, когда ты лежишь абсолютно обнаженной, с вызывающе расставленными ногами и он может овладеть в любую секунду… Но ждет, ждет разрешения, хотя сам находится на грани… И кажется, что ты слышишь, чувствуешь Азеля. Где дотронется, когда коснется... Что почувствовал, когда приставил головку члена к горячей промежности. И почему замер. Тихий выдох, – Ты сама дала добро, Грейнджер, поздно строить святую невинность, с разведенными-то ногами и возбуждённым парнем между этих самых ног. Чуть податься бедрами вперед – не ответ, но намек… Однако, этого достаточно. Чертенок все понимает правильно и начинает медленно проникать в чуть хлюпающую киску. - Терпи, агнец, - и чуть мрачная усмешка искривляет губы в какой-то ломаной прямой. А магия начинает пронизывать полянку, вспыхивать красными и желтыми искрами на ветках, гоняет кровь по венам в разы быстрее. Кажется, что движение крови можно услышать: вот она раздается в ушах, а внутри живота мгновенная боль - острая, резкая, толчки члена внутри, сильные пальцы уцепившиеся за талию наверняка потом оставят синяки. Но сейчас это не важно, имеет смысл лишь странное тепло внизу живота. Оно и раньше было, когда черт гладил там пальцами и целовал, но по сравнению с пожаром, который заставляет двигаться навстречу, то лишь жалкий тлеющий огонек. По каждой клеточке на­качан­но­го зельями организма течет магия, изменяя суть, заставляя выгибаться и стонать то ли от боли, то ли от наслаждения. Азель наслаждался своим первым ритуалом. Любимец отца, сейчас он первый раз был на Земле, выполняя свой первый магический контракт: в обмен на магию крови он перенастраивал тело девушки: сопротивление Веритасеруму, Империо, пониженная чувствительность к Круцио, возможность временно видоизменять какую-либо часть тела... Изначально, на кону стояло возможное Наследие или анимагическая форма, но будучи маглорожденной, вероятность пробуждения Наследства у девушки была очень маленькой. Мало новых возможностей – но и плата не велика. А демоны, несмотря на свою природу, выполняют магические договоры от и до… Если правильно составить этот самый договор. Девушка, лежащая под ним, была хороша, начиная от изящных лодыжек, на данный момент закинутых на его плечи, нежной кожей, кокетливой родинкой на груди, возле левого сосочка и заканчивая удивительной отзывчивостью на любые его ласки. Пусть на деле ей одиннадцать, а сейчас, если поцеловать – захватить в плен припухшие губы, начать трахать ее чудный ротик языком - можно почувствовать горечь зелья Старения, если приложить фантазию – то уловить тонкий персиковый аромат зелья, подгоняющее психологическое развитие к возрасту тела. Оно конечно не для этого придумывалось… Так и Круцио не всегда было пыточным. Давай, думай о заклятьях и их изначальных назначениях – глядя на Гермиону (так вроде ее зовут) не скажешь, что еще пятнадцать минут назад она была девственницей – стоны разлетаются по поляне, сама насаживается на член откидывая голову назад – да так, что можно разглядеть капельки пота скатывающиеся с хрупкой шеи. Надо думать о чем-нибудь постороннем... Ибо если она еще раз поведет своей ручкой с острыми ноготками по моей спине, и еще раз сделает вот это... Шла Саша по шоссе. Четыре черненьких, чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж. Блин-блин-блин. Нельзя прерывать ритуал раньше времени – даже если хочется до темных мушек в глазах. А сила все стягивается на полянку в глубине старинного леса, привлеченная редким ритуалом покровительства, кружит возле лежащей девушки, волнами вливаясь в резерв распластанного под демоненком те­ла. Она такая узкая – стенки ее лона плотно обхватывают член, и кажется, что я сейчас сгорю в этих ощущениях – главное не забывать смотреть на порезы, оставленные ритуальным ножом на правом предплечье – три параллельные царапины – одна вот-вот должна… Вот. Наливаясь ртутным блеском начал затягиваться первый порез и наступило время заклинаний. - Читай, агнец, - хриплый рык сразу заставляет вспомнить, что Азель не человек, как бы не маскировался. Сглотнув ставшую такой вязкой слюну – судорожно вспомнить текст. Протолкнуть первое зубодробительное словосочетание через сухие губы. Древние демонологи видимо были еще теми поклонниками садо-мазо: ничем другим объяснить действия этого ритуала я не могу – как тут можно сосредоточится на заклинании, когда тебя имеют, причем так… ах… Качественно. Самый верхний порез вспыхивает ярко-белым светом и тут же затягивается. Принято. Теперь его очередь. Череда гортанных рыков, коротких всхлипов и невнятного шипения. Ослепительно желтый цвет. Принято. Сейчас вместе. Он наклоняется над моим лицом – так, что я вижу пульсирующую венку на виске, уходящую куда-то под рог, глаза – зрачок лишь чуть вытянут, сразу даже и не заметно, тонкую кайму радужки – противоестественного голубого цвета, словно весеннее небо. Пара прядок выбилась из собранной прически, мазнув меня по лицу. Кончики носов почти касаются друг-друга, губы – точно напротив. Тихое, чуждое этому миру слово колючим камешком скатывается с языка, за ним другое, третье. Перевода не существует – это просто зов, просто клятва в верности и исполнении. Принято. Третий порез разрезал темноту алой вспышкой. Волна Магии прошивает мое тело насквозь - словно разряд молнии. Договор подтвержден. Осталась мелочь - аккуратно надрезаю когтем нежную кожу на шее, и глотнув горячей солоноватой крови, делаю несколько резких фpикций кончая. Полурык-полустон, и моя сперма выстреливает прямо в матку. Обмен жидкостями завершен... Мелькает мысль – хорошо, что она не может понести ребенка от меня... Мелькнула и пропала. Давно я не чувствовал себя таким опустошенным. И нахождение на Земле сказывается, и то, что эта девушка - человечка. Они слишком теплые для нас - хладнокровных детей пустыни Нижнего мира, даже в облике, наиболее приближенному к человеческому. За те пару минут что я размышлял, девушка успела чуть немного прийти в себя после того круговорота магии в ее организме. Если я не ошибаюсь - то она испытала сейчас нечто схожее с оргазмом. По крайней мере, мне так мне одна знакомая суккубочка объясняла... - Ну что, проверим? - и не дожидаясь ответа отправил в нее проклятье - Империо! Не успела я очнуться от тех ощущений, что принес мне ритуал, как в меня полетело заклинание подчинения. Вот тоненькая ниточка подлетает ко мне... и пролетает через меня не задерживаясь. Здорово - не обманул чертенок. Но как хочется спать... *** Азель подмигнул лежащей на земле девушке, и щелкнув пальцами, растворился в воздухе. С трудом поднявшись, Гермиона натянула льняную рубашку – благо она была свободной, и подходила как одиннадцатилетней, так и семнадцатилетней, и, чуть морщась от неприятных ощущений, побрела домой. Бабушка же ждет отчета… Да и холодно. Направляясь в сторону дома, девушка вспоминала, как началась эта суматошная ночь. - Герми, детка моя, ты готова? - Да. Полянка в глухом лесу, полностью залитая лунным светом, трава, чуть влажная от росы, бодрит, заставляя поджимать босые пятки. - Я еще раз напоминаю, что вероятность пробуждения наследия мала… Очень. - Бабуль, поздно меня отговаривать. Зови уже, - маленькая девочка, изо всех сил старающаяся выглядеть старше своих одиннадцати с половиной лет, скинула с плеч льняную рубаху, сшитую специально для этой ночи – 1 мая. Вальпургиева ночь – ее не зря зовут ведьмачей… - Что ж, давай начнем. Бабушка Яга сунула девочке в руку два пузырька с каким-то непонятным содержимым, дала инструкции по их применению (тот, что запечатан сургучом – выпить первым, подождать минут двадцать и залпом выпить второй, тот, что из зе­лен­о­го стекла, с легким персиковым ароматом), а сама стала на самом краю поляны, и начала вырисовывать пентакль ритуальным ножом, прямо по влажной земле – и трава словно расступалась, убегая. Первая линия, вторая… А как легко все начиналось. Мухоморы и тол­чёная кора дуба. Подорожник и кровь лягушки. Передаваемые из поколения в поколение народные магловские рецепты, при капле магии давали удивительные результаты. Из обыч­ного бодрящего чая получался универсальный восстановитель сил. По три капли на килограмм веса человека, (при желании можно развести водой) и вуаля - 48 часов про сон даже не вспоминаешь. Вначале, когда я только приехала и осваивалась – никакой магии, только суровая реальность - подъем на восходе солнца, и босиком по траве два-три кружочка вокруг дома, зарядка, принести ведро воды с колодца – обливание этой же водой. Быстро растереться жестким полотенцем – и бегом в теплую хату, где меня уже ждал свежий деревенский творог или яичница, и деревянная кружка с травяным чаем: «Никакой пакетированной гадости, ты пить не будешь». Первые два дня я честно протестовала, просыпаясь маленьким гоблином с злобным взглядом, визжала, когда Яга выгоняла меня из дома босиком… Через неделю втянулась окончательно, через две – вставала сама. Отковырнув темно-красный сургуч с синего бутылька и быстро опрокинула содержимое в рот: зелье обожгло язык горько-кислым вкусом, лягушкой проскользнуло в горло и девушка буквально почувствовала как оно [зелье] растворяется в ее крови, расползается по организму. По телу прошла неприятная судорога, и, неловко подогнув колени, жертва зельеваров опустилась на землю. Дыши, Мион, дыши. Пошла первая минута. Руки лежащей на земле девушки начали непропорционально вытягиваться, тут же начали расти ноги, с хрустом вытягивался позвоночник. Пятая минута. Голова начала набухать, кожа болезненно натянулась на черепе, не успевая достаточно вырасти. Десятая минута – тело, своей невероятной худобой напоминающей узника Азкабана , изнутри стало наполнятся внутренностями, которые наконец доросли до соответствующего возраста и размера. Пятнадцатая минута. Последние преображения. - Ба, это что такое?! - Зелье «Старения». Давай пей второе. - А что там? - Яд. Мгновенный. Пей давай. Глоток. На вкус – как раздавленные в пюре тухлые фрукты. Приторно сладкие со вкусом гнили. И никаких неприятных ощущений – только легкая волна тепла пробежавшая по телу. - И все же, что это за зелье? – более низкий голос, спокойные интонации. - В зеркало глянь, жемчужинка моя, и не отвлекай меня. – Яга как раз доводила последнюю линию пентакля. Что ж, зеркало так зеркало. Сложный пасс рукой – и роса с травы поднимается, тонкими струйками подлетает и зависает прямо над Гермионой. Короткое заклинание – и вертикальная лужица способна отражать. Что тут у нас? Лоб, нос, подбородок – все выглядит таким знакомым. Но при этом я уверена что вижу себя такой в первый раз. Это действие зелья «Старения». Хм, а я ничего такая. А вот то что я так спокойно на это реагирую… - То что я выпила влияет на психику, так? - Аргументируй. – Вот так всегда – пока я не скажу правильный ответ мне ничего не объяснят. В нужном направлении подтолкнут, но не более. Обо всем я должна догадается сама. - Спокойно воспринимаю новую внешность. Не чувствую страха перед ритуалом. «Успокаивающее»? – легкий кивок, и одобрительный взгляд самого родного человека. Это стоит много. Бабушка не так часто меня хвалила – только за что-то действительно стоящее. Она меня никогда не наказывала, но стоило мне увидеть в ее глазах разочарование – меня тут же грызла совесть. У бабушки на редкость говорящие глаза – я таких больше нигде не видела. Все те преподаватели которые приходили ко мне… У них были мутные глаза, в которых можно было увидеть только самые грубые эмоции – жажду денег например… А обучало меня много людей: русская, не­мецкая, французская, английская литература, правила этикета, математика, биология, и прочее и прочее – так, что бы я смогла в любой момент сдать экзамены в школу, и жить как магла. - Это еще не все. Подумай. Не все? Так нужно прис­лу­ша­т­ься к себе. С чего я вдруг начала вспоминать учителей. Да и не только их – стоит вспомнить какую-нибудь мелочь, как тут же с глубин памяти всплывают ассоциативные цепочки. Повышение внимания? Определенно. Но тут что-то еще. Так бабушка говорила что способность понимать действия зелий, особенно действующих не явно, присуща для людей постарше одиннадцатилетних пигалиц. Но… Но я не чувствую себя ребенком. А вот это зацепка. На сколько я себя ощущаю? Быстрый взгляд в зеркало – там отражается лицо девушки, лет семнадцати-восемнадцати, и это лицо отторжения не вызывает. - Это зелье делает меня более взрослой? Под стать телу? - Верно. Я тобой горжусь – наивысшая похвала, которую можно получить от бабушки… И никакие сокровища мира для меня не дороже этого, - а теперь становись в центр. Подождав, пока я осторожно переступая вырезанные линии зайду в центр фигуры, Яга начала ритуал призыва. Обычно суховатый голос начал уверенно выводить тягучую – словно каплю меда, готовую упасть с края ложки – песнь. Слова казались знакомыми – бабушка настояла на изучении латыни, хотя бы основной минимум, но уловить общий смысл не получалось. С первых же слов повеяло чем-то странным, словно вокруг зажгли сразу несколько коробков спичек, а мне настойчиво захотелось покинуть эту полянку. Нет, серьёзно, зачем я здесь? Нафиг мне нужно это Наследие? Без него не выживу, что ли? Или анимагия – ей же можно и так научиться. Но если я сейчас уйду, бабушка во мне разочаруется. Очень-очень. Нет! Я должна быть сильной, и я не позволю страху прогнать меня. Вдох-выдох, вдох-выдох. Надо бороться со всеми, даже с собой, если хочешь заполучить желаемое. В то время, пока я мужественно боролась с непонятно откуда накатившим страхом, нa самом длинном луче пентакля начала вырисовываться мужская фигура. Ну как мужская – паренек на вид был ненамного старше меня в этом обличии – лет двадцать, длинные светлые волосы собранные в высокий хвост на затылке с парочкой выбившихся прядей, горящие неестественным голубым светом глаза, пара небольших рожек на лбу, тонкие черты лица. Слишком красив – чертовки красив, я бы сказала – и все это аккуратно запаковано в какую-то темную рубашку и магловские джинсы. - Ночь добрая. Зачем вызывали? – и лукавый взгляд из-под темных ресниц. - Как зачем? – деланно удивилась бабушка – Магический договор хочу предложить. - Как интере-е-есно. И что же милые дамы хотят мне предложить? - Душу невинного ребенка, в обмен на пробуждение наследия у моей внучки. - Родной внучки? – а чего это он так скептически смотрит, а? - Нет. Но это к делу не относится, - Яга сказала, как отрезала, а у меня внезапно перехватило дыхание. Как так? Почему?.. - Интере-е-есно. Подойди сюда, не родная внучка, - короткий взгляд на «бабушку», осторожное одобрение в ее глазах , и пара неловких шагов на встречу. Короткий взмах изящной кистью – и на запястье набухает кровью тонкая нить пореза. - Мисс, позволите? – и не дожидаясь ответа, слизывает выступившую кровь, - нет, тут наследия нет. Я за это не возьмусь. - Анимагия? - Нет. – Бабушка как-то странно смотрит на меня, и кидает заглушающее, и судя по ее шевелящимся губам, продолжает обсуждать сделку. Эй, так не честно! Я тоже хочу знать, в конце-концов это и моя сделка тоже!

***

За размышлениями я не заметила, как пришла домой. Чувствую себя дико слабой – особенно, по сравнению с той мощью, что недавно наполняла мое тело. Сейчас бы вымыться, и поговорить бабушкой на тему нашего родства. - Я пришла, - дверь незамедлительно раскрывается, и прямо на меня направлена палочка. Но бабушке (и пусть я ей не родная!) не нужна волшебная палочка, только для ментальных атак… - Прости меня, жемчужинка. Обливэйт.