ДЖУН.

Мы сами создаем все свои переживания. И всё, что мы сами создали, мы сами можем и уничтожить. Ялом

      Так, сейчас я включу подходящую музычку в плеере и продолжу писать свои, как выразилась Хинора, «мэмуары».       Уже месяц прошел, как я не брала этот дневник в руки. Последнее время события в моей жизни пролетают так быстро, что я не успеваю за ними уследить. Одна нелепая ситуация сменяет другую, словно кто-то по ту сторону экрана щелкает пультом, выискивая что-нибудь поинтересней. Что ж, у меня много чего есть интересного… а может и нет. Кому как.       Месяц назад я снова угодила в переделку, в результате которой получила не нагоняй, а домашний арест и целый список обязанностей по дому. Бросила бы это сразу же, но за мной установили двойной… нет, тройной… нет-нет, десятирной контроль. Теперь меня даже в туалет одну не пускали. Неужели все на столько плохо, что меня и пописить пускать одну нельзя? После таких мыслей на меня упала полка. Обидно.       По просьбе Аски меня приняли в школу Мишима. Право, это глупая была идея, но девушка настояла на том, что я просто обязана ходить в школу и получать знания. Знания я и дома неплохо получу. Гугл, знайте ли, это вам не хухры-мухры. Аска сие понимала и обрубила мне весь интернет.       «И КАК Я ТЕПЕРЬ В ДОТУ ИГРАТЬ БУДУ?!» — донеслось в тот вечер из моей комнаты.       Джим занял меня уроками.       Кстати о нем. У него пресс, оказывается, такой вкусненький. В прямом смысле. Я Джима укусила, когда тот потащил меня делать уроки.       Ну ладно, если серьезно, то мне было не так уж и плохо. Обо мне заботились, как никогда. Меня любили и за это я им благодарна. Больше всего, конечно же, Аске. Она напомнила мне, что такое семья. Утром мы все вместе делали зарядку и завтракали, а вечером садились за большой круглый стол и пили чай, рассказывая друг другу всякие нелепые истории, произошедшие за весь день. Лили и Хворанг тоже заглядывали к нам на эти посиделки, да и Хинора частенько прибегала после школы. Было весело и уютно. Вот, помниться, завернусь я в одеяло, облокочусь бочком на Хинору и сижу — слушаю. Особенно мне нравилось слушать Хворанга. Тот умудрялся не только рассказывать, но показывать все происходящее его истории.       После того, как все расскажут, несколько пар глаз обратятся в мою сторону, за чем последует: «Ну, теперь твоя очередь». А я отвечу: «А я че? Я чай пью.» И закутаюсь еще больше в одеяло. На меня все так же продолжают смотреть, и вдруг заливаются хохотом. Глупый, конечно, смех был, но именно в такие моменты я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Вместе с этим становилось страшно. Я так боялась, что все это сон, что я все еще в той лаборатории, что я сейчас снова проснусь на холодной койке и дяденьки в белых халатах потащат меня на очередные пытки. Один раз мне такое представилось так правдоподобно, что я выронила кружку прямо на колени Хиноре. Хорошо, что еще чай остыл.       После того, как все разошлись, Джим потащил меня в другую комнату, усадил напротив себя и только собрался что-то сказать, как я кинулась ему на шею.       Скажи, что это все правда, что я дома… дома, а не в той лаборатории. Скажи, что вы меня не бросите! — шептала я, пытаясь сдержать слезы.       Джим чуть ли со стула не грохнулся. В этот момент в комнату зашла Аска. Она сразу же поняла в чем дело. Ее теплая ладонь легла мне на плечо и нежно притянула к груди девушки. Тогда мне, наверное, пол Токио и вся Осака завидовали. Знаете, мне стало лучше. Возникло такое странное чувство, словно меня обнимает не Аска, а мама. При этой мысли я чуть отстранилась. Девушка погладила меня по щеке и, глядя прямо в глаза, сказала: «Я никогда тебя не брошу. Если что-то случится, ты всегда можешь обратиться ко мне. Мы должны доверять друг другу, Джун. Все будет хорошо».       В этот момент мне показалось, словно ее глаза светились каким-то мягким и приятным светом, а от рук исходило не менее приятное тепло. Глядя на мою озадаченную мордашку, девушка усмехнулась и оповестила меня о том, что у нее тоже есть некоторые способности. Она может привести Джина в чувства. Если выражаться точнее, то она пробуждает в нем все то, человеческое, что хранится в его сердце именно тогда, когда он находится в облике дьявола. Это помогает ему не натворить глупостей.       — Выходит, в каком-то роде, я тоже ангел-хранитель, — засмеялась она. Я улыбнулась и крепко обняла тетушку Аску.       Мы еще долго с ней разговаривали. Джим сидел где-то в уголке, читая очередную занудную книжку.       Мне кажется, он чувствовал себя совсем ненужным и чужим здесь. Большую часть своего времени я проводила с Аской, а с ним виделась не так часто. Я его понимаю. Его жизнь была не так сладка, как я думала. У него отняли все, как и у меня. Этот человек нашел себя в служении корпорации G, пьянстве и гулянии по дамам сомнительного рода деятельности. А когда понял, что так жить нельзя, ему некуда было деваться. Скорее всего, именно поэтому Джим напросился жить с нами. И знаете, я рада этому. Пусть уж лучше побудет рядышком, чем снова начнет гулять. Как же я жалею, что нам не удалось побыть немного больше вместе, но об этом позже.       Жизнь налаживалась. Все вставало на свои места. Но я все равно чувствовала себя не на своем месте. Словно проживала чью-то чужую жизнь. Не могло же все вот так закончиться. «И жили они долго и счастливо» только в сказках бывает. А это реальная жизнь, где, лично мне, уже не до сказок. Хоть такая спокойная, счастливая жизнь и была по мне, но все же меня тянуло совершенно в другую сторону. Значит, это еще не конец.       Позже мои опасения подтвердились. Началась война. Аска говорила, что она только возобновилась. Я-то не помню той — первой войны, ибо родилась уже в более-менее мирное время. Даже и не знала, что таковая была. А тут так внезапно, как снег на голову.       Через пару дней начались первые бомбежки. Первыми пострадали жители трущоб. Потом начали бомбить остальные кварталы. Как-будто наугад палили. Трудно было догадаться, с чьей это стороны бомбят — корпорация G или Зайбацу. Я думала, что после приключений в лаборатории меня ни чем уже не испугать. Как же ошибалась, дурочка наивная. Каждую ночь я убегала к Джиму, прижималась к его груди, чтобы не слышать бомбежек. Стук его сердца — размеренный и спокойный — успокаивал меня. Именно в одну такую ночь мы с ним в первый раз поцеловались. Я впервые почувствовала любовь к мужчине. Это было и страшно, и волнительно, и прекрасно. Никогда бы не подумала, что полюблю того, кто работал на Казую и чуть ли не убил мою маму. Моя настоящая жизнь закончилась, не успев начаться.       На следующий день объявили эвакуацию. Аска тут же собрала вещи и мы уехали на ближайшем автобусе. И вот теперь я еду неизвестно куда, неизвестно зачем и совершенно не представляю, что же будет дальше.       Эх! Как же хочется все бросить и вернуться обратно на тот остров, где мы жили с мамой раньше. Я бы все отдала, лишь бы хоть разочек искупаться в водопадах острова. Там сейчас наверняка спокойно, хорошо. Да и укромных мест, где можно просто расслабиться или подумать, много. Пейзажи тех мест завораживали и успокаивали меня. Водная гладь была голубой-голубой, словно небо и не кончалось за полоской моря. Издали был виден город. Немного, конечно, но для того, чтобы пробудилось желание поехать туда этого было вполне достаточно. Город был так недосягаем. Казалось, там совершенно иная жизнь, что вызывало неуемный интерес. Я много раз просила маму свозить меня туда, но она наотрез отказывалась. Говорила, что там опасно, а я ей не верила.       Вся моя жизнь так медленно прошла. Прошло всего три года, а мне кажется, что лет десять или даже больше. Все же для меня время растянуто намного дольше, нежели для обычных людей. Они всегда твердят, что им не хватает времени. Возможно, у меня тоже осталось его совсем мало. Не знаю, настал ли мой «хэппи энд» или нет, во всяком случае, это конец.