Когда пересекаются параллельные

Он плыл в бескрайнем океане белого тумана, безымянный, ничем и никем не тревожимый. Невыразимое спокойствие окутывало его – как белый саван окутывает покойника, и чувство гармонии, никогда не ведомое при жизни, наполняло каждую его клеточку. Вокруг были десятки, сотни таких как, но никто не был для него важен. Его душу как магнитом манил неведомый, но в то же время хорошо знакомый, родной голос. Он звал его к себе, ласково умолял отпустить все заботы, все мирские тяготы. И он внимал ему, не видя смысла в сопротивлении – ведь ему так спокойно, так хорошо. Зачем ему все, что было в прошлом. Зачем все они. Все они… Она… Тревожное чувство больно кольнуло за душу, понукая открыть глаза и прекратить подчиняться. Неясные тени мелькали перед его взором, такие же как и он – бездумные, свободные. Мертвые. Это случилось подобно вспышке молнии. Он вскрикнул, не желая вспоминать, ведь там столько боли, но память вернулась мгновенно, словно молотом по затылку. Он застыл, оглушенный внезапностью, мотая головой в попытке убрать усиливающийся зов в его голове. Этот зов заглушал что-то очень-очень важное, что непременно нужно вспомнить и понять. Иначе не сможет он уйти спокойно. -Замолчи же! – выкрикнул он в отчаянии. – Прекрати меня звать, я не приду! Голос смолк, и в это мгновение его вдруг подхватил невидимый порыв, закружил, сорвал с места и бросил на сырую землю леса Орваг. Но боли от удара не было. Он тут же вскочил на ноги и закричал: -Милехсейр! Милехсейр, ты меня слышишь!? Но она, конечно, не могла его слышать. Он же умер. И как давно это было? Вдруг здесь, в мире живых прошли годы? Арингрис бросился вперед, но не пробежал и нескольких метров, как запнулся о что-то – видимо бревно, укрытое травой, и упал. Однако земля под ним оказалась на удивление мягкой, несколько бугристой. До его носа донесся смрадный запах разложения. В тени листьев блеснули золотые зажимы для волос, и Арингрис отпрянул даже не от отвращения, а от ужаса. Без сомнений, это было его тело. Его волосы, его глаза, его сильные руки. Но все это было уже мертво. Арингрис хотел бы похоронить себя как подобает, но не смог – всё проходило сквозь него. Не являясь более частью этого мира, он не мог с ним взаимодействовать. И лишь по воле Великого Духа он мог касаться собственного тела. Шокированный зрелищем собственного трупа и удрученный смертью он пошел дальше, гадая, смогут ли увидеть его живые и где сейчас Милехсейр. Судя по тому, что тело только начало разлагаться, прошло не так много времени. Однако достаточно, чтобы убедиться, что он уже не вернется. Но ведь это была его Милехсейер. Она могла все еще ждать его. Арингрис почти не надеялся на это. Но даже если он найдет её, она не увидит его, точно не увидит – он же всего лишь душа. Сгусток эмоций и воспоминаний, что остались после Аринриса из Нен Генера, трагически погибшего за чужие идеалы, так и не ставшие его собственными. По мере того, как приближалось место их встречи, он странно робел. Но вот уже видна узкая тропка. Арингрис отодвинул широкую ветвь кустарника и шагнул на берег озера. Обвел его взглядом. Никого. Что ж, он оказался прав. Глупо было надеяться. Арингрис приблизился к кромке воды, и тут услышал голос. Сердце его замерло: это был её голос. Он бросился вперед и увидел её, сидящую под кроной ивы на такой высоте, куда он сам бы ни за что не рискнул взобраться. Она пела печальную песню о любимом, что не вернулся с поля брани, и у Арингриса в горле встал ком. Он крепко зажмурился и с шумом втянул ртом воздух, справедливо полагая, что никем не будет услышан. Однако песня Милехсейр резко оборвалась, а сама она обвела пристальным взглядом прогалину и выкрикнула: -Кто здесь? «Она меня слышит!» - забилась мысль, как бьется птичка в клетке, узнавшая, что выход есть. -Милехсейр! Любовь моя, ты меня слышишь? – воззвал он к ней, подступая к дереву. -Арингрис? – даже на том свете он не забудет, сколько надежды и радости было в её голосе. – Где ты? Я спускаюсь! Ничуть не стесняемая длинным платьем и бременем, она вмиг оказалась на земле прямо перед ним. Но глядела она сквозь него, по-прежнему не видя. -Где же ты? – повторила она свой вопрос, озираясь. -Я здесь, любимая, прямо перед тобой, - тихим голосом ответил Арингрис, зная, какую боль причинит ей вспышка этой напрасной надежды. Моргнув, Милехсейр сделала шаг вперед. Вдруг её руки взлетели к лицу. Она прикрыла рот, сдерживая готовые вырваться рыдания, и пробормотала: -Ты просвечиваешь. Арингрис осмотрел себя. -И правда. -Кто это был? Арингрис не ответил, но его молчание было даже красноречивее всех слов. -Этой мой брат? Рихгеторм? Не получив ответа, Милехсейр закрыла глаза ладонью. Губы её растянулись в гримасе боли, плечи вздрогнули – но она не заплакала. -Ты должна идти в город, - сказал Арингрис, ощущая нарастающий шум в ушах и вновь тот голос. Его время было на исходе. -Где ты умер? Где сейчас твое тело? – спросила она, словно не слыша его слов. – Нужно похоронить… тебя. -Ты не должна делать это… видеть это… -Если ты не скажешь мне, я обойду весь лес, но найду его. Это была чистая правда, и Арингрис отступил. -К северу отсюда, на краю широкого оврага. Он стиснул зубы. Оставаться в этом мире было все сложнее и сложнее. Милехсейр поняла это –по выражению лица или по паническому блеску глаз – не важно. -Ты должен идти, - сказал она. -Но я не хочу! Еще рано мне уходить! -Но ты должен. -Я так много хотел тебе показать: свою родину, все чудеса, что повидал сам. Я так хотел встретить нашего малыша! Его взгляд метнулся к её животу, который Милехсейр прикрывала руками. -Я хотел учить его ездить верхом, владеть мечом, я бы передал ему все-все свои знания. Подстилал бы там, где нужно, чтобы мягче было падать, - он не мог больше сдерживать чувств; слезы хлынули из его широко раскрытых глаз. Мир терял очертания для него, становился вновь туманным. -Я еще не хочу уходить! – выкрикнул он в последний раз, глядя в небо, зовущее душу домой. И затем вновь наступила тишина. Исчезли воспоминания и тревоги. Гудящий мир растворился где-то далеко. Арингриса не стало.