То, что под силу лишь мне.

Была уже ночь, когда я открыл глаза. Первое, что я увидел, были звезды. Полное небо подмигивающих и перекликающихся неслышными голосами звёзд. И уже потом повернул голову к порталу, откуда выходил Хёбу. Словно кто-то специально разбудил меня к этому моменту. Наши глаза встретились, затем он отвел взгляд, сжав на секунду губы, и сделал ещё шаг: следом выбирались Маги, Момидзи и Йо. Значит, пора убираться и мне. Я поднялся, стряхнул с рюкзака и куртки мелкую пыль, нацепил рюкзачок на плечи. Раз сказали, что ещё не все рассказали, а продолжения не было - значит, всё будет потом. В другой день, в другой раз. А сейчас надо подумать, что делать со сведениями, полученными от хранительницы - Накагавы Айко, кажется. После того, как все вышли, я шагнул к порталу. Протянул руку туда, где мне виделся тающий силуэт женщины, провел по воздуху пальцами. Чёрт знает, что мне хотелось увидеть или почувствовать, но ожидания не оправдались. Ни-че-го. - Что-то узнал? - Широ сдвинул брови, внимательно наблюдая за мной. Улыбка сама раздвинула мои губы. - Потом. Всё потом. Руку Майору я подал легко. Обида вернется потом, а сейчас, после увиденного, а главное, понятого, было только счастье. Счастье, что они вернулись, все и живые, что сейчас мы вернемся на корабль, пусть и временный, но дом. Счастье, что руки у Майора по-прежнему теплые, что Маги коротко кивает и больше не настаивает на ответе - наверное, доверяет... Очутившись на корабле, я вернулся в свою каюту, вымылся, сменил одежду - и снова вышел на палубу. Поймал пролетающего Момотаро, потрепал его по ушкам, передал Югири, смотревшей на мою улыбку, словно на диковинный цветок из сказки. - Что-то ты слишком сияешь, салага! - Фудзиура оперся на моё плечо, словно на шкафчик - и чуть не упал, когда я подставил ему ножку. От падения носом в пол удержал его я же, цапнув за талию. - А почему бы и нет, - усмехнулся я. - Хочешь стереть эту улыбку - пошли играть в бильярд. Или в шахматы. Да во что угодно! - А пошли, - вывернулся Йо из моих пальцев. - Хоть сиять так перестанешь. - Завидно? - поддел я его. Рыжик только фыркнул, не находя слов. Ну, конечно, подколочки и тыканья - это он может, ну, а что другое - неведомая зона. Немногие, очень немногие эсперы завязывают длительные отношения, они тянутся к своим, чужих отвергают. Но и в кругу своих они способны лишь расслабиться и наслаждаться жизнью. Действительно, во время игры улыбка постепенно сменилась мыслительным процессом, но полностью хорошее настроение ушло, как только все разошлись спать и я остался один на один с собой, своими делами и страхами. Нужно было найти Хёбу и поговорить с ним о том, что случилось вчера, но ноги мои налились тяжестью свинцового страха, отказываясь куда-либо идти. Я посмотрел в окно, наполненное темнотой и мерцанием звезд, вздохнул и, решительно выключив лимитер, вышел в коридор. В комнате Кёске было пусто, и я решил прогуляться по кораблю. Ноги понесли меня туда, где мы в первый раз схлестнулись десять лет назад. Машинное отделение. А мысли, традиционно пытаясь избежать неприятного направления, переключились на иное. Многие эсперы психически нестабильны от рождения, а преследования только усиливают эту нестабильность. Глаза у меня разные. Цвет левого, карего, у меня от отца-эспера, правого, голубого - от матери. Таких, как я, называют мозаиками. Пожалуй, в детстве это название давало мне хоть немного гордости и сил выжить. Отец начал испытывать сильные головные боли, когда я родился, а через полтора года и вовсе ушел от нас. Целых полтора года терпения... Наверное, он действительно любил маму, ведь ребенок-эспер сдерживать свои силы не может, да и гораздо чаще у детей силы больше, чем у взрослых. Ситуация выглядит по-иному, только если сила эспера - седьмого уровня. Маленькие эсперы могут случайно убить родителей и свалить это на спецслужбы, они не контролируют свои эмоции, а сила напрямую связана с эмоциями. Мама говорила, отец был молод, всего двадцать два года. Наверное, хорошо, что эспером в моей семье оказался он, а не мама: уход матери ребенок переживает болезненней ухода отца. А так до семи лет у меня ещё был дом, мама, пусть иногда напивающаяся с горя, но все же мама. В семь лет меня забрали в интернат. Мама говорила, это отец сообщил спецслужбам, что я не нормальный, но я думаю, что слежка за эсперами и их семьями велась уже тогда по всему миру, не только в Штатах... Кёске в машинном отделении не оказалось. Я погладил железный колпак, где покоился разум второго дельфина, управляющий кораблем. За годы ничего не изменилось, корабли были типовыми. "Королеву катастроф" всё так же ведет мёртвый эспер, и, наверное, в библиотеке всё так же покоятся призраки. ...если сила эспера выше четвертого уровня, он может остаться на земле и после смерти в виде духа-воспоминания, и чем больше сила эспера, тем выше шанс, что он останется. Не он сам - его слепок, его долг, его способности, его эмоции. Когда Кёске разговаривал с тем призраком, он был серьезен, не так, как с детьми "Пандоры". Мне говорили, это друг его детства. Но призрак - это только призрак, а каждый окружает себя живыми друзьями. В библиотеке тоже никого не было, и я решил заглянуть в компьютерный зал. Говорят, когда Королева была ещё маленькой, Майор часто сидел за компьютером, развлекаясь таким образом. Думаю, он просто не хотел причинять ей вред и таким образом притворялся страшно легкомысленным. Чем, говорят, страшно бесил Маги. У Кёске и сейчас хорошо выходит легкомысленная улыбочка и провоцирование Широ хоть на какие-то эмоции. Ведь под серьезной личиной вдумчивого и сосредоточенного Маги должен крыться настоящий пожар. Кто знает... Мимо их с Момидзи каюты я прошел, не заглядывая. Хёбу там вряд ли есть, даже если когда-то мог быть. Да и не моё это дело. Я кинул последний взгляд с палубы на звёзды - и вскинул голову. А затем направился к двери, ведущей на верхнюю палубу. Что Хёбу, что Каору выбирали высоту, когда им надо было подумать о чем-то серьезном или печальном. Эта общность привычек мне не нравилась, но сейчас знание могло пригодиться. Ограничитель так и висел у меня на груди неработающей игрушкой. Ожидания оправдались: на самой верхней платформе вышки на краю сидел Кёске. Сидел, привалившись плечом к поручням, и смотрел вперед. Ветер ерошил белые волосы, и я опустил уже было протянутую руку. Присел на корточки. - Привет? - все силы были брошены на то, чтобы голос не дрожал, как у напуганного ребенка, и на поддерживание лёгкой улыбки. Эффект оказался неожиданным: Хёбу рванулся вперед с явным намерением улететь, и я едва успел поймать его за руку. Потянул к себе, удерживая на краю. - Грохнешься же, - голос всё же дрогнул, и я выдавил уже тише: - У меня ограничитель выключен. Ты бы не взлетел. Кёске ничего не ответил, но всё же шагнул обратно с явной неохотой. Я выпустил его руку и отошел назад. Сунул руки в карманы деланно-безразлично: - Я помешал? - Н-нет, - выдавил из себя Майор, уставясь куда-то под ноги. Я предпринял следующую попытку, хотя зубы начали постукивать от нервного напряжения. - Поговорим? - Говори, - он так же смотрел под ноги. Я нахмурился, протянул руку, бросая себя к невидимой грани, слишком хрупкой, чтобы переступать, слишком неверной: - Не здесь. У меня в каюте. Руки Майор не подал, и у меня сжалось сердце. - Как хочешь, - я отвернулся и шагнул вниз. Попытка была сделана, это было главное. Если он не хочет разговаривать сейчас, я его заставить не смогу. А может быть, просто он... На пятом шаге меня что-то толкнуло в спину, и я едва успел вцепиться в поручни и второй рукой, чтобы не полететь со ступенек, да не один. Со спины ко мне жалось дрожащее от эмоций тело седого мальчишки. - Анди...