То, что под силу лишь мне.

Спустя некоторое время я всё же приподнялся, посмотрел на Кёске: тот сидел с прикрытыми глазами и задумчивой улыбкой, поглаживал меня по волосам и молчал. Непривычно тихий и спокойный... - Спишь? - я протянул руку, коснулся пальцами теплой щеки. Он, не открывая глаз, прижался щекой к моей ладони, потерся о неё, будто большой кот. - Ты меня накормить обещал. Хочу фруктовый салат и ещё что-нибудь. И молочко не забудь, - капризно добавил он, потягиваясь. - Забудешь твоё молочко, как же! - я усмехнулся и поднялся, чтобы одеться. - Ну, ладно, жди тогда. Кроме штанов и раскопанных в шкафу тапочек я ничего не надевал: во-первых, так удобнее двигаться, во-вторых - раздеваться, я же обещал Кёске горячую ночь! М-да... Увлекшись нарезанием, разогреванием и прочими элементами готовки, я задумался. Хёбу... Моё признание было неожиданностью для меня самого, но оно было искренним. И я действительно был готов... к чему? Как ни странно, к началу конца. Я буквально чувствовал всей кожей, что что-то должно случиться. Значит, завтра - продолжение уборки, а послезавтра - поездка... - Задерживаешься, - тёплые руки обняли меня за талию, кожу обожгло желанием, и я вздрогнул. Нет, на этот раз я слышал его приближение, просто прикосновение стало неожиданностью. И очередной приступ желания - тоже. - Думаю о тебе, - я повернул голову, мимолётно чмокнул его в макушку и продолжил готовку. - Салат сейчас будет готов, а вот мясные блинчики только разогреваются. - Полуфабрикаты? - скорчил рожицу Майор. - Перекус, - пожал я плечами. - Нельзя много есть на ужин. - Всё равно все калории за ночь сожжем, - он беспечно махнул рукой, и я кашлянул, добавляя сметану: - Если так рассуждать, то ты и перекуса можешь не дождаться, Майор. Я, знаешь ли, не железный! - Знаю, - лукаво ухмыльнулся Майор - и плавным гибким движением опустился передо мной на корточки. - а кушать-то хочется... Зашуршала молния, расстегиваясь, и я замер на секунду - но сдержался, буркнув: - Провокатор! - Ага, - беспечный тон любовника слегка отвлек меня, и когда Хёбу сделал первое движение языком по ещё влажному члену, я едва не попал ножом по пальцу. Но не попал и продолжил держать себя в руках, нарезая хлеб. Впрочем, ни на какое другое действие после того, как хлеб был нарезан, меня уже не хватило, и пока Хёбу упоенно старался, чтобы заслужить "ужин", я цеплялся за стол, как за последнюю соломинку. Бедный стол, сколько он сегодня видел, - мелькнул у меня в голове абсурдный вывод, - а потом я всё же не выдержал, выплеснулся в этот горячий рот и опёрся на стол, пытаясь отдышаться. - Пожалуй, блинчики хорошо лягут на витаминчики, - Кёске застегнул мне штаны и поднялся, плутовски улыбаясь - и бесстыдно облизываясь. Я поднял голову, усмешка сама тронула губы: - Едой делиться надо, - лёгкое касание к его подбородку - и вот я целую его, чувствуя вкус собственной спермы - терпкий и солоноватый. Сражение языками затянулось минуты на две - почти на вечность, затем я всё же выпустил его и прошел за тарелками. - Делиться, а не отдавать! - фыркнули за спиной. Я вернул веселое фырчанье: - Жадина. - Ага. Всё моё - только моё! - Хм, - коротко отозвался я, удерживая на языке вопрос: "А я - твой?". Некоторые вопросы просто не должны быть заданы... Салат был разложен по тарелкам, блинчики поделены поровну, молоко тоже налито обоим, а фрукты помыты и положены обратно. После того, как всё было съедено, я принялся мыть посуду, забыв, что неосторожно поворачиваться в Майору спиной. Вероятно, ему стало скучно просто сидеть, потому что через некоторое время меня снова обняли со спины. - Какая из тебя домохозяюшка хорошая, - смешок Кёске резанул по нервам, и я едва не сорвался. Вдохнул поглубже, продолжая мыть тарелки, и всё же сказал то, что говорить считал глупостью: - Я боевая единица, малыш. Не сторож, не творец и не ученый. Если я не занят боем - ищу занятие для себя. Тренировки, уборка - какая разница. Чёрт, - пальцы сжались, но, к счастью, тарелка не хрустнула. - Да я загниваю тут один без дела!! За спиной молчали, и я тоже замолчал, продолжая мыть посуду, крайне недовольный собой. Одиночество в который раз - ещё не повод жаловаться, я должен был бы уже привыкнуть... Пальцы Хёбу снова завозились, нахально поглаживая мою грудь и живот. Мытью тарелок это не мешало, я сдерживался, но когда этот стервец прикусил мне кожу на спине и прошелся языком по позвоночнику до самой поясницы, воздух снова стал обжигающе горячим, и я коротко выдохнул, чтобы не застонать. Тарелки были почти забыты. Почуяв слабину, Кёске прижался ко всем телом и потерся об меня. - Хёбу, не стоит меня провоцировать, - пробормотал я: горло пересохло, и пару тарелок я уже чуть не утопил. - А не то? - Перегну через стол и трахну. Мне казалось, Хёбу нравится сила. Не эсперская - просто сила, способная без лишнего вреда остановить, подчинить себе... Майор и так слишком часто бывает главным. А расслабляться как-то надо. Но я не был уверен в своих выводах. - Скучно! - в спину мне зевнули. - Было уже, проходили, предложи что-то другое. - Жаждешь развлечений? - хмыкнул я, сглотнул слюну, перебирая варианты: как сексуально развлечь Хёбу Кёске. - Умираю от скуки, - он снова задумчиво лизнул меня под лопаткой, и снова услышал лишь резкий выдох вместо стона. - Раньше тебя хоть дразнить было весело... - А сейчас уже не весело? - я обернулся, взъерошил ему волосы - и перекинул через плечо. - Ну, сам себе добрый! - И что ты сделаешь? - Кёске явно насмехался, даже вися вот так, он по-прежнему чувствовал себя хозяином положения. - Секрет, - я решил попробовать единственное, что помнил из развлечений, кроме банального секса. Уже в каюте, уложив Майора на постель, я достал из шкафа темный платок и веревками, прихваченными с кухни, быстро привязал руки Хёбу к спинке кровати. Наконец в его глазах появилось не скука и отвращение, а лёгкое любопытство. - Что задумал? Связать и изнасиловать? - Ты мне доверяешь? - я пристально смотрел только в странного цвета глаза. Если б мне привиделась там хоть тень страха или сомнения, Хёбу был бы развязан и уложен спать. Но ни того, ни другого там не было. ресницы слегка опустились, и снова поднялись, обозначая ответ, да и губы подтвердили этот ответ. Следом на глаза Кёске лёг темный платок, полностью закрывая ему вид. Теперь Кёске мог только чувствовать - и говорить, если что-то будет не так. Штаны я стянул с него сразу, погладил мимоходом острые коленки. Сглотнул, оглядывая неподвижное пока худое тело, лежащее на кровати. Я боялся что-нибудь испортить - ведь уже сорвался на кухне, а этого не следовало. Я любил его. Я хотел его. Повёрнутый на живот Майор сперва напрягся, но затем расслабился. Я начал с лёгких скользящих поцелует по шее, взъерошивая седые волосы и с удовольствием слушая, как учащается его дыхание. Шея у Хёбу - эрогенная зона, но, поверьте, я не собирался этим пользоваться прямо сейчас - просто изучал, гладил, целовал каждый сантиметр его кожи, а то и прикусывал легонько, слушая тихие стоны. Тело напряглось, и я чуть позже понял, что Кёске теперь возбуждение мешало лежать на животе. Поясница подростка тоже отозвалась целым хором реакций, и я попробовал повторить его дразнилку: от поясницы провел языком до позвонка и легонько прикусил кожу чуть выше лопаток. Хёбу выгнуло дугой, он тихо простонал что-то умоляющее, но я продолжил. Ягодицы, напрягшиеся под ладонью, быстро расслабились под языком, и ходили ходуном: Хёбу явно тёрся о покрывало. Вылизанная нежная кожа под коленками заставила его заметаться, а вот ласки пальцев едва не кончились для меня пинком в ухо: Хёбу явно боялся щекотки. Как только Майор был перевернут снова на живот, внимание моё мгновенно привлекло возбуждение и нехилое: одиночные густые капли стекали по напряженному члену, зовущему приласкать... Я сдержался и начал всё заново: от поглаживаний стройных (и очень худых) ног поцелуями к коленям и выше, обходя явно напрягшуюся часть его организма... - Издеваешься? - выдохнул Кёске, дергая связанными руками. - Нет, малыш, - мягко отозвался я: бедренные косточки, такие острые, выступающие, едва не заворожили меня, но внимания требовало всё - бледный живот с почти незаметным пупком, грудь, шея... Затем напрягшиеся соски. Когда я припал к ним губами и языком, лаская, целуя, покусывая и засасывая, Кёске снова выгнуло, он невнятно выругался. - Развяжи меня! - Не время, - я был доволен реакцией, поцеловал мочки его ушей - не менее чувствительные, чем всё тело. И это он-то мертв? Не та мысль, на которой стоит останавливаться. Я устроился меж раздвинутых ног подопытного и прильнул губами к влажному члену, одновременно поглаживая поджавшиеся яички любовника и чуть сжимая второй рукой основание его члена - мне ведь не надо, чтобы он кончил рано. - Хиномия, ты поплатишься! - Хёбу зашипел разъяренной змеей, поняв, что так просто кончить я ему не дам. - Не думаю, - я уселся, провел ладонями по телу, лаская себя: я возбужден был и так, он тоже, но лишняя подготовка никогда не помешает. Раздраженные соски отозвались острыми ощущениями, щекочущее чувство перешло из желудка куда-то под ключицу, и я тихо простонал, отчего член Кёске снова дернулся. - Ххиномия, твою налево... - Любопытство, тревога, раздражение и возбуждение мешались в голосе моего любовника. Я облизнул губы и плавно скользнул вниз, усаживаясь на его член. - Да, малыш? - сделав пару движений, я стянул с него платок, и Хёбу открыл глаза, глядя на меня на его члене - голого, ласкающего себя и движущегося то медленно, то быстро, чутко вслушиваясь в отклики тела Кёске. - Да, - согласно выстонал он, двинул бедрами - и его стон продолжил мой, а потом они и вовсе слились в один. Но было ещё кое что. Я наклонился и быстро развязал руки своего невольного подопытного, давая ему свободу - и Хёбу сел, прижал меня к себе, заскользил ладонями по моему телу, заставляя убыстрить ритм, сесть глубже... прижался губами к моему соску, снова становясь ураганом... Кончали мы оба быстро и сильно, выгибающиеся от того, как дергали нас искры удовольствия, бегающие по телам. Я ещё подумал мельком, что нас могли услышать даже в деревне - ни он, ни я не сдерживались. Лёжа с ним рядом, я осторожно протянул руку, чтобы провести ладонью по тонкому плечу - и Хёбу тихо вздохнул, перехватывая её. Сел. - Я в душ, - сообщил он, поднимаясь, и я только молча кивнул. Страх поднялся от кончиков пальцев ног, постепенно затапливая тело, и обосновался в животе черным озером. Что я сделал не так? Некоторые вопросы просто не должны быть заданы. Я прикусил губу, стащил покрывало и расстелил постель. И стал ждать, пока в ванной комнате замолкнет шум воды, сменяясь тишиной, и щелкнет, открываясь, дверь. Выпуская чем-то недовольного Майора.