То, что под силу лишь мне.

Холодная вода взбодрила меня, туман перед глазами немного рассеялся, а сердцебиение пришло в норму. Я оделся и прошел снова в спортзал. Отжиматься не хотелось - вряд ли бы при отжиманиях мои мысли были столь кристально чисты - и взялся за мяч. Если бы тут был пистолет, я бы взялся за пистолет, почистил бы его и смазал, но спортзал - это спортзал, а не оружейная. И я почти не удивился, когда мяч перехвалила женщина с длинными седыми волосами, завязанными в хвост. Госпожа Цубоми провела меня в свой кабинет и выслушала меня очень внимательно, что было очень странно, учитывая, что остатки тумана ещё царили в моей голове, а потом уточнила серьезно: - И почему я должна тебе верить? Какие они с Майором разные: он усмехается и очень редко серьезен... Впрочем, с Фудзико я сталкивался исключительно в боевой обстановке, так что не мне об этом рассуждать. - Потому что я не хочу всех хоронить, - ответил я негромко, глядя мимо неё. - Не хочу, чтоб умерли все. Ваша команда помогала мне не раз, Каору важна для Майора, а остальные вавилонцы - для Каору, так что я сделаю всё, что будет в моих силах. И потому говорю вам сейчас правду. - Когда это будет? - После того, как Королева решит спасать детей-эсперов из лаборатории, но раньше, чем через полгода, - ответил я по возможности быстро. Хотелось спать, и я почти не вздрогнул, когда госпожа Цубоми поднялась. - Я учту. И ты учти, Энди Хиномия: те, кто получил дар предвиденья, редко запоминают то, что им виделось. Потому аппаратура и записывает видения, которые в основном забывают. Механизм природы. - Да, - согласился я, не вдумываясь. - Госпожа Цубоми... у меня к вам ещё просьба. Я не взял с собой пистолет, не могли бы вы одолжить мне для тренировки любой местный? Прямо сейчас? - Ты собираешься тренироваться бить в цель? - её брови изогнулись. - Я слышала, ты и так был лучшим стрелком в USEI. - Нет. Просто, когда мне надо подумать, я тренируюсь, но сейчас в голове туман, и тренировка не поможет. Ещё перебираю во время мыслей оружие, чищу, смазываю... - Понятно. Как косячок для музыканта, - усмехнулась она, доставая из ящика стола пистолет. Кинула мне. - Разговор окончен. Завтра "Детвора" помогут тебе со вторым даром. Не шумите только сильно, я тоже буду думать. Во сне. - Понял. Я благодарен вам, - я поднялся и направился в комнату, не глядя, как уходит к себе Фудзико и запирается, готовясь лечь спать и подумать во сне. Я озадачил её проблемой Каору только потому что Королева слушает только Кёске - а для Кёске эта тайна должна остаться тайной. Впрочем, до комнаты я не дошел: уселся на первом этаже за стол в холле, разделяющем общежитие на два крыла, и принялся сосредоточенно разбирать пистолет, протирая каждую деталь. Постепенно туман в голове растворился, и когда я в пятый раз поставил последнюю деталь на место, эмоции отошли на задний план, оставив после себя четкое представление о планах на завтра и ясно текущие мысли. Работа, ничего больше. Очередная работа до конца жизни. Я поднялся на одно колено, поднял пистолет и прицелился в окно. Сосредоточился - и вспомнил сцену на корабле десятилетней давности. Думаю, если бы я тогда выстрелил, Хёбу бы и вправду умер. Неужели ему было настолько всё равно, жить или нет? Если бы не Саотомэ - как сложилась бы наша дальнейшая судьба? Нет. Не стрелять я решил куда раньше, чем мы оба услышали голос старого японца, - вспомнил я, медленно опуская пистолет и ставя оружие на предохранитель. Просто не смог выстрелить в Кёске. Надеялся потом защитить его перед военными, или на то, что он сумеет защититься и улетит? Не помню. Это было давно. И эту вину я смыл, но не забыл. В комнате было темно, когда я тихонько вошел. Приглядевшись, я увидел лежащую темную фигуру на кровати и решил, что Кёске уже спит. Я постоял у окна, не включая свет - звезды были прекрасны - и тихонько снял спортивку. Завалился на вторую кровать, подложил под голову руки и уставился в потолок. Мысли лениво толклись в голове, мысли обо всем и ни о чем. О "Пандоре", о "Вавилоне", о Югири, майоре, Минамото, Сакаки, ограничителях и свободе воли, об эсперах, работающих на государство, и кругах по холодной воде... С соседней кровати донесся шорох, и я повернул голову. Майор не спал, он поднимался и тоже глядел на меня. Я повернул голову обратно, глядя в потолок и размышляя, куда он собирается - ко мне или к Каору? Учитывая, что я его сегодня, кажется, хорошо кинул с сексом... Чувство вины за это не появлялось, хотя я честно старался почувствовать его в себе. Жаль, что так получается, но скоро у Майора всё будет... - Анди? - Кёске аккуратно присел на край моей кровати. - Что? - мягко отозвался я, поворачивая голову к темному силуэту. Вот вечно он в своей школьной форме. Мёртвый эспер - кто из них? Из нас? - Не спишь? - он стряхнул с ног обувь, и я подвинулся, давая ему место вытянуться рядом со мной. - Не сплю, - согласился я и как-то замолк, не зная, что ещё говорить и стоит ли обнимать. Всё же последние дни были очень странными. Кёске обнял меня сам, положил ладонь туда, где билось сердце - ровными толчками. - Как ты? - Я в порядке, спасибо, - ничего не значащий ответ, так что я всё же разлепил губы для следующего. - Правда, всё в порядке. Ты мне сегодня здорово помог. Мозги точно заработали. - И зря, - проворчал Хёбу, на что я только мягко обнял его, проводя пальцами по плечу, закрытому черным сукном. Тишина становилась тягучей, густой, как патока. - Что тебе привиделось? Я непроизвольно сжал пальцы на его плече, вздохнул - и честно ответил: - Кошмар. Даже вспоминать не хочу, - и, помедлив, прибавил: - Прости, что испортил тебе сегодня секс. Он помолчал, отчего тишина стала ещё гуще, и отозвался тихо: - Прости, что вчера испортил нам вечер. - Ч...что? - я приподнялся на локте, растерянно мигая, глянул в глаза лидеру. - Кёске... Он покачал головой, закрыл мне ладонью рот. - Молчи, - и опустил ладонь, тут же целуя меня - мягко, неторопливо, безо всякой страсти. Сердце моё плавилось в этом поцелуе, избитое, треснувшее во время видения, оно перетекало, принимало новую форму, и я глубоко вдохнул, чтобы не расчувствоваться, не... Ладно, если честно - чтобы не разрыдаться снова. Я чувствовал, нет, знал: эта ночь, в крайнем случае, ещё следующая - какая-то из них станет нашей последней ночью. Слишком много нужно было сделать, подготовить, отработать за менее, чем полгода, чтобы этот мальчик - да, девяностолетний, но мальчик с доверчивостью ребенка и такой же детской безжалостностью остался жив. Чтобы остались живы мои друзья... Я прикрыл глаза, заставляя себя забыть обо всём этом, не думать - и почувствовал, как Хёбу отстраняется, выходит из поцелуя, глядя на меня. И снова поднял ресницы, отвечая прямым взглядом. Тоже без следа страсти. Желания мимолетны, страсти преходящи, а моё сердце сейчас плавило нечто куда большее, чем сиюминутные желания. Желание защитить, сохранить, сделать свободным и счастливым - что это, если не любовь? Около минуты мы молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова, затем ладонь Майора спустилась по моей груди ниже. - Можно? - он спрашивал шёпотом, словно напуганный школьник. - Всё, что захочешь сам, - я приподнялся на локтях, чувствуя, как его руки плавают у меня под футболкой, поглаживая, расслабляя, узнавая - словно в первый раз. - Не нужно бояться. - Ты забываешься, - уязвленно отозвался он, и я внимательно глянул на него: высокомерие? Под моим взглядом он опустил ресницы и уже совсем тихо добавил: - Хорошо, не буду. Я послушно приподнялся на локтях, помогая ему снимать с меня одежду, кончиками пальцев погладил по щеке, пока Майор увлеченно исследовал моё тело всеми доступными способами. - Ты как будто в первый раз меня видишь, - не удержался я, выдохнув в очередной раз от касания его теплого дыхания к соскам. методы были самые безобидные - касание ладоней, дыхание, лёгкие мягкие поцелуи - но от этой неторопливой безобидности сердце билось едва ли не сильнее, чем от бешеной страсти где попало. - Может, и в первый? - лукаво склонил голову Хёбу. - Может, всё только начинается? "Прости, родной, всё уже почти закончилось" - мелькнула мысль, но я её отогнал, ушел от ответа, поцеловав его так же мягко. Тягучее время расплавленной патокой текло по венам, сладостное с легкой горчинкой, впитывалось в наши дыхания, становилось телами. Когда Хёбу поднял голову от моего члена, я притянул его к себе - обнаженного, легкого, горячего - и прошептал, шире раздвигая ноги: - Хёбу, пожалуйста... возьми меня. Сейчас. Я никогда не просил его об этом, так откровенно, почти умоляюще, и Кёске почти заподозрил что-то. Новый поцелуй сбил нас обоих, объединил - и расплавленная патока продолжила своё шествие, переливание, тая в себе горчинку - и всё же неся счастье. Мы отдавали себя друг другу, тянулись, понимая, поддерживая - и только когда занялся рассвет, расплавленная патока начала становиться просто кровью в венах, а тягучее время ускорило бег с тиканьем часов. Я накрыл нас обоих одеялом, обвел взглядом лицо Кёске, прижавшегося ко мне - он не выглядел довольным котом или сытым кем-нибудь ещё, но какое-то умиротворение было в этом остром лице, ранее язвительным от ненависти. И я на мгновение решил, что, возможно, Кёске Хёбу и впрямь меня любит. - Хёбу? - я склонился к его уху, чтобы шепот был не громче дыхания. - Можно вопрос? - Вопрос можно, - его ресницы дрогнули, но глаз он не открыл. - Что я сделал не так вчера? Я почувствовал, как он напрягся, потом снова расслабился. И открыл свои необыкновенные глаза. - Я испугался, - так же тихо признался он. - Испугался связывания. Испугался быть снизу. Испугался тебе довериться настолько. Первый шаг к настоящему доверию он сделал сегодня. Сейчас, на моих глазах. Только... - Я понял, - тихо отозвался я, коснулся поцелуями открытых глаз, заставляя их закрыться. - Я постараюсь больше не делать того, что тебе не понравится. - Ты не отдаешь себе отчет... во многих смыслах, - пробормотал Хёбу, устраиваясь поудобнее. - Но мы поговорим об этом в другой раз. Спи, Анди. Только время уже щёлкнуло, незримо переключаясь на точку невозврата. Ту самую, с которой начинаются все перемены. Я чувствовал её всей кожей, расплавившимся от боли и любви сердцем, мне казалось, что я иду над пропастью по тонкому клинку, расставив руки, и стараюсь не упасть. Я провел ладонью по его плечу, уткнулся губами в легкие волосы, прижал его к себе. Спи спокойно, Кёске Хёбу. Я сделаю всё, чтобы твой мир эсперов остался целым.