То, что под силу лишь мне.

- А всё-таки, что он тебе наговорил? - Хёбу расстегивал последние пуговки, глядя, как я вкладываю почищенную флейту в мешочек и перемещаюсь на постель. Движения его пальцев завораживали, и я все не мог поднять руки, чтобы начать раздеваться, все моё внимание было отдано рукам Кёске. - Ты хочешь, чтобы я тебе все пересказывал? - я всё же нашел в себе силы начать раздеваться. - Майор, я думаю, вы это решите вдвоем, без моего наушничанья. Вы взрослые мужики... - Да разобраться-то разберемся, но меня беспокоят последствия его слов. Как опять начнешь думать, - слово он произнес протяжно и так иронически, что я поневоле фыркнул. - Майор, я тебе обещаю, если он мне скажет, что ты предложил ему руку и сердце и пообещал выгнать меня обратно, ты первым об этом узнаешь. А остальное... - Я вздохнул. - Горячие речи - удел юных, это простительно. Честно говоря, не хочу просто пересказывать тебе его слова. Как будто я жалуюсь или ещё что. За свои слова, в конце концов, каждый сам отвечает. - Ясно. Ну, тогда поговорю с ним потом, пусть отвечает, - недобро прищурился Майор - и опустился на колени, касаясь пальцами моих ног. Движения не чувствовались, и я непонимающе взглянул на него, как только стянул майку. - Что? - Раздевайся и ложись. Будем работать с твоими ногами, - Хёбу поднялся и скользнул в темноту комнат. Я потер затылок, послушно разделся и перетащил ноги полностью на кровать, укладываясь в вертикальное положение. - Я, между прочим, с ними сегодня уже работал... - Самодеятельность на корабле? Не советую без меня. Сакаки сказал, в одиночку можешь опять спину довести... - Упс, - пробормотал я. - Ладно, понял, буду только тебя звать над ногами работать... Хотя это несколько напрягает. - Не напрягайся по пустякам, - Кёске устроился на постели, зачерпнул ладонью масло и принялся работать над моими ногами - то ли разминать, то ли массировать, то ли просто втирать что-то лечащее... - Я - твоя рука, голова, нога и что там ещё. - Хёбу, - я наблюдал за ним неотрывно. Странное дело: когда он расстегивал на себе пуговицы школьной формы, меня это возбуждало дико, до дрожи, а вот когда эти же руки порхали по бесчувственным конечностям то жестко, то едва касаясь - не возбуждало абсолютно. - М? - он, кажется, по тону понимал, что я звал его не на меня посмотреть, а просто уточнил, может ли он разговаривать, и откликнулся, не поднимая головы. - А когда лимитер заказывал и надевал, ещё не был влюблен? - Что, проняло? - он улыбнулся довольно. - Нет. Тогда я ещё только знал, что эспер-мозаик, прибывший ко мне, является шпионом, и перетягивал тебя на свою сторону. В том числе и намеками на соблазнение. - А я взял и влюбился, - хмыкнул я. - И десять лет ходил, не пойми, где, - рот Кёске сжался в узкую полоску, и я вздохнул, вспомнив скитания. - Ковал сбычу своей мечты о счастье. Я ведь не знал, поможешь ли ты мне, если я скажу: "Эй, птичка, полетели искать Неверленд, там столько вкусного...". - А ведь я пошел бы за тобой, - серьезно проронил Майор. - И все остальные пошли бы. И потратили бы не десять лет, а раза в четыре меньше. - Молодой был, глупый, гордость взыграла, - повинился я, зевая. - Из-за гордости любящие расстаются порой навсегда. Опасное чувство... Мои руки так и не чувствуешь? Температуру? Влажность? Другое что? - Спать хочу, - я снова зевнул, виновато улыбнулся. - А больше ничего. - Да можешь и спать, только потом я тебя ещё на живот переверну со спиной так же поработаю. - Так я и сейчас могу повернуться... - Можешь. Вот повернешься - и спи, - согласился Кёске. Я послушно выполнил требование и, уже засыпая, согласился: - Угу... Проснулся я, по утверждению организма, глубокой ночью. Пошарил рядом с собой, не открывая глаз - Майора рядом не было. Так что глаза я всё-таки открыл и поднял голову. В соседней комнате горели свечи. Я тихонько принялся передвигаться туда - хотя в случае безногого само понятие "тихонько" утрачивается. Неподвижные ноги тяжелы, и хотя я уже навострился бегать на руках, перемещать тяжелые болтающиеся конечности без шума было невозможно. У входа я замер: Хёбу сидел у стола при свечах, сосредоточенно читал какую-то книгу, и показался мне таким грустным и усталым, что я не решался даже шевельнуться. Нет, всё-таки со мной сложно... Я добрался до стола, подтянулся и уселся на его поверхность. Глянул в поднятые усталые глаза Кёске, поднял раскрытую книгу за корешок, перевернул. "Травмы спины и позвоночника". Книга аккуратно легла обратно, а мы молча смотрели друг на друга. Свет свечей озарял бледное усталое лицо. "Всё-таки сложно." "Сложно". Мы говорили, не проронив ни слова и уж подавно не телепатически. Разговор был удивительно коротким: видимо, всё важное мы уже сказали вечером. "Я буду стараться". "Будешь. И я постараюсь". "Ты устал. И я проснулся из-за того, что тебя не было рядом". "Увлекся". "Ночью читать - только глаза портить". "Не подумал. Не до того". - Пойдем спать, - я передвинулся на край стола, отвел с его глаз белую прядь. - Завтра днем продолжим. - Пока не найдем решение, - Кёске вынул из-под себя ногу, поднялся, морщась. Облокотился о стол. - Затекла. Скоро пройдет, - и подхватил меня на руки. - Выспался? - Нет, проснулся. А вот тебе надо поспать. - Надо. Но позже, - Майор усмехнулся, задул свечи и прошлепал к кровати. Аккуратно уложил меня, шлепнулся рядом и натянул одеяло. - А лапы-то холодные, - я передвинул руками свои ноги, уложил ноги Майора так, чтоб они были между моими, хоть согреется. - Простудишься ещё. - Ты меня вылечишь, - лениво отозвался Хёбу, провел губами по моему лицу. Мы обнялись, и он ткнулся носом куда-то мне в шею. - А лучше - согреешь. - Согрею, ещё как, - я усмехнулся, осененный идеей, и переполз под одеяло. Потер в ладонях холодные ступни, подышал на них, улыбнулся, услышав всхрюк сверху. - Кое-кто страшно ревнивый боится щекотки? - Хиномия, изверг, - Майор было взвыл, но снова всхрюкнул от смеха, когда я принялся за вторую ступню. - Ай, пусти! - Вот ещё! Уж я тебя согрею, - я прижался губами к его колену, продолжая растирать худые ноги, - и Кёске вздохнул, поворачиваясь на спину, подставляясь моим рукам и губам. - Согреешь, конечно, - тихо согласился он - и извернувшись, пощекотал меня пяткой под ребром. Теперь всхрюкнул уже я, но выучка позволила не делать резких движений. - Ещё как, - постепенно его ноги согрелись, и ладони заскользили уже с меньшим нажимом, но на более дальние расстояния. Прошлись по лодыжкам, по икрам, потерли под коленками, отчего Кёске вздохнул и дернулся, а от колена руки дополняли мои поцелуи. Такой нежный... Хрупкий... Заботливый...Я хотел, чтоб ему было хорошо, я любил его, я желал его... Внезапно меня осенило. Поцеловав очередную точку близко к вздымающейся плоти, я наклонился, прикрыл глаз - и прошелся ресницами по чувствительной коже, щекоча, лаская и дразня. Такого эффекта я даже не ожидал: Майора буквально подбросило, он вцепился пальцами в простыну, простонал протяжно и беспомощно - и прошептал хрипло: - Ты его всё же нашел? - Не в книжке, - ресницы прошлись по внутренней стороне бедер Хёбу, пока я сосредоточенно выводил языком узоры чуть ниже. - В сердце. - Хороший ответ... Вместо ответа я слегка приподнял его бедра, и так открытые для меня, прошелся ресницами от промежности по коже мошонки по стоящему напряженному члену - и влип. Практически в прямом смысле. Не знаю, как это делал Кёске, но ресницами ласкать головку возбужденного члена, из которого стекают тягучие капли, очень проблематично. Я протер глаз, прошептал в темноту: " Этим искусством я ещё овладею!" и прошелся языком по возбужденной плоти, слизывая капли. Темнота что-то проурчала, имитируя кошачий язык, Хёбу коснулся пальцами моих волос. - Люблю тебя. - Конечно, - я обхватил губами явно желающий ласки член, и Кёске снова вздрогнул, раздвигая ноги. Чувствительный, расслабленный, он покорял меня... И эта расслабленность обманула. Когда я собрался передохнуть, меня поймали, легко перетянули на подушку и поцеловали. - Эй... - я попробовал возмутиться, но Хёбу куснул меня за ухо. - Вечно один развлекаешься, - шепнул он, прижался ко мне, обхватывая спереди обеими руками. Поцеловал-прикусил за загривок, и я ткнулся в подушку, охнув от новой волны возбуждения. - Можно? - Можно, - я пожалел, что не могу даже игриво двинуть бедрами, подразнить любовника. - Всё, что хочешь. - Тебя хочу, - шепнул он, снова застонал мне на ухо, когда вошел, и этот стон отозвался дрожью у меня где-то между животом и шеей. - Мой, - руки двигались стремительно, без всякой упорядоченности, лаская, сжимая, пощипывая, и то, что я не знал, каким и куда будет следующее касание, лишь добавляло ярких, как переливающиеся волны, ощущений, бегущих по телу расплавленной лавой. Кончил он первым, и некоторое время ещё ласкал мой член, а после того, как я простонал в подушку, выгнувшись, Хёбу обнял меня, прижался ко мне всем телом, и я слышал, как он облизывает пальцы. - Витаминчики на ночь? Как мило! - Майор уложил подбородок мне на плечо, я переплел его пальцы со своими. - Отогрелся? Завтра у нас целый день вдвоем... - пробормотал я сонно, поцеловал легкие пальцы. - Это хорошо, - иногда мне казалось, что Кёске может мурлыкать, как настоящий кот. По крайней мере, интонации были похожие. - Спи уже... - Угу...