Вы ещё ответите за ваши антиобщественные опыты! ("Иван Васильевич меняет профессию")
- Тацуми, сволочь. Я отомщу. И мстя моя будет страшна! - только эти сладкие мечты и придавали Ватари сил на руинах лаборатории. "Кажется, ты интересовался исследованиями Мураки? Тогда можешь собираться в Киото. Заодно и отчет напишешь о том, что на руинах творится". Какой же он заботливый, секретарь Дзю-о тё! Вот только Ватари знал, что лучше бы ему не возвращаться, не описав в деталях каждый камень. - Мерзкая погодка. И противный дождь. А по лужам прыгаю почему-то я, а не Цузуки. Черт бы побрал этого Тацуми. Почему я ради какого-то отчета должен перерывать все эти руины?! Сперва это занятие казалось даже интересным. Еще бы, под любой плитой могли оказаться останки Саки или (чего только не бывает?) Мураки. Но обнаруживаться эти самые останки почему-то не желали. После сотен перевернутых плит Ватари казалось, что и его бренное тело будет ждать столь же упорного любителя руин. Когда он уже отчаялся что-либо найти, наконец, обнаружилось действительно интересное: влажная земля, впитавшая в себя запах сотен препаратов. Еще одна плита, и - битое стекло, груда камней, нож... Кровь натекла из-под беспорядочно наваленных бетонных плит, а под ними - изломанное тело... Мураки?! Без сознания, но, похоже, живой. Такие подарки судьба преподносит не часто. Как бы поступил на месте Ватари каждый честный, преданный своему делу законопослушный синигами? Конечно же, отдал бы доктора в руки правосудию. Но слишком уж Ватари был обижен на Тацуми, слишком жалко было отдавать такую "добычу". - ...Итак, отчет: останков Мураки Казутаки не обнаружено.***
В Дзю-о Тё было достаточно мест, вход куда был открыт далеко не каждому: Дворец Свечей, особые секции библиотеки и лаборатория Ватари, его царство, откуда однажды с позором был изгнан даже Тацуми. В огромном белом зале Ватари и 003 приветствовали новых гостей: призрачные тени, ползающие корни растений Нижнего мира, споры демонов. Но с недавних пор все внимание Ватари сосредоточилось на новом постояльце: объекте №1656, докторе Мураки. Тот спал в белоснежных покоях несколько месяцев под непрерывным надзором новейших медицинских приборов и постоянно обновляемых чар. Неподвижный, с постепенно затягивающимися ранами, он походил на отдыхающее божество, обвитое по чьей-то жестокой прихоти полупрозрачными пластиковыми трубами-змеями. Наблюдать за доктором было интересно: азарт, страх, любопытство, желание излечить все эти раны, чтобы убедиться в своих способностях. Боязнь, что доктор проснется. Дабы обезопасить себя, Ватари защитил стены лаборатории фудами: телепорт оттуда стал открыт только.хозяину. Наблюдение захватывало. Доктор находился во власти Ватари, который мог безнаказанно сделать с ним все, что пожелает. А Мураки спал. И видел сны.***
Доктор всегда видел сны - расплывчатые образы, обрывки воспоминаний. Они помогали ему восстановить силы после использования магии, лечили раны, радовали его своей хаотичной красотой, ярким светом. Скажете, убийце не могут сниться солнечные краски? Может быть. Нечистая совесть должна очернить их, превратить в кошмары. Но Мураки всегда был исключением из правил. И совесть его была чиста. В тот день на руинах лаборатории он упал, и даже обморок дарил ему сны. Алая луна, проклятие, преследовавшее его вечно, никогда прежде не смела пробираться в грезы. Куклы, много кукол, они окружали и душили его: "Ты кукла, ты такая же кукла как и мы, ты кукла, - голос его матери, ее безумная улыбка вместо бездушно-милого личика фарфоровой фигурки, - ты моя лучшая, самая красивая кукла, но все равно ты один из нас, прекрасная игрушка". Потом ему приснился дом Ории, теплый и уютный. Сам Ория, грустно глядевщий на него, уходящий вдаль... Навсегда. И Мураки не мог сдвинуться с места, не мог догнать. В дом неслышно пробрался неизвестный, хотя отчего-то Мураки казалось, что этот человек ему знаком, что он пришел не со злом. Гостя нельзя было заставлять ждать: тот мог уйти, не назвав даже своего имени, оставить доктора в пустом и темном доме - с уходом Ории все огни погасли, и разжечь их вновь был способен только незнакомец, невидимый за ширмой. Только он мог одним своим взглядом запалить десятки фонарей и отогнать зеленоватых пауков, своими лапами-шлангами уже тянувшихся к нему... Зеленоватых светящихся пауков с лицами Саки. Доктор всегда был один, не позволяя никому приближаться к себе слишком близко. Но в этот раз он не мог позволить уйти человеку, тихо сидящему в единственной освещенной комнате. Огромное усилие - даже восстание из "мертвых" тогда, на корабле, казалось пустяком - и доктор оказался у входа. Движение в сторону - распахнуть дверь... Яркий белый свет... Раздражающий писк приборов над ухом, звук быстрых шагов, удивленное лицо… Не Ория. Но и не враг.. "Да, я его знаю... Помню..."***
Надежда на пробуждение Мураки таяла с каждым днем. Ватари перепробовал все - от сильнейших лекарств и заклятий, до попыток пробудить доктора запахами дома Ории. Человек просто спал. Ему больше не требовались ни приборы, поддерживающие жизнь, ни заклятия. Он спал и, кажется, не хотел просыпаться. "Ну и демоны с ним! Сам виноват". Ватари собирался уже отдать доктора на растерзание Цузуки и шефа Коноэ, но пациент проснулся. И Ватари не нашел ничего лучшего, чем сказать: - Доброе утро.***
Мураки. Есть ли на свете кто-нибудь еще более опасный? Да. Это Мураки скучающий. От безделия (а чем прикажете заняться в чужой лаборатории, куда увлеченный своим делом Ватари не удосужился принести даже пары книг, но зато не забыл очертить заклятиями каждый миллиметр стен комнатки Мураки?) сквозь стекло, отделяющее его от лаборатории, доктор изучил каждую деталь интерьера, каждую мелочь, каждый опыт Ватари. Едва ученый входил в комнату, любой его жест подвергался критике, а потом на бедную златовласую голову сыпались ехидные комментарии. Бесконечные дни без дела, а вокруг только стены, оклеенные фудами, яркий белый свет, приборы, которых нельзя коснуться... Интереснейшие образцы ждут своего часа в колбах, можно только жадно глядеть и понимать, что на земле такого не найти. И не с кем поговорить и неважно, как ты любишь одиночество, ведь раньше всегда кто-то был рядом: знакомый, встреченный на улице, девочка, спросившая дорогу, - кто угодно. Но когда вокруг нет никого, кроме Ватари, когда готов продать душу только за то, чтобы хоть кто-то появился в пустующей по ночам лаборатории, чтобы поговорить с кем угодно и любой человек видится почти Мессией... Жаль только, доктор не знал, что значит "мирная беседа", а Ватари не был приучен к колкостям и молчал в ответ. И не так много времени прошло, прежде чем Мураки, наплевав на гордость, умолял ученого разрешить ему хотя бы резать лягушек. Ответом ему стал изумленный взгляд и протянутый скальпель: - Ты когда-нибудь препарировал огненную крысу?