Seven Days

Пардон, обещала раньше, получилось - как видите. Алгебра все портит хД

"Когда трудно на что-то решиться, не стоит заглядывать далеко вперёд. Думай о завтрашнем дне. Думай о том, что хочешь сделать завтра" Наследники (Sangsokjadeul)

POV Китнисс Рассеянный свет слабо пробивается сквозь легкие занавески моей спальни. Я уже проснулась, но подниматься с кровати совсем не хочется: серое небо будто давит вниз. Наверное, если бы не встреча с Питом, я бы так и провалялась под одеялом целый день. Пит! Как я могла забыть? Стоп, нет, я не забыла: вот, сейчас же вспомнила. Вскакиваю с кровати и бегу в душ, стряхивая остатки противной усталости. Прохладная вода приятно бодрит, и через десять минут я чувствую себя свежей и отдохнувшей. Пит сказал, что будет учить меня печь. Что ж, нужно достать старую рубашку и штаны, а волосы убрать даже не в косу, а в высокий хвост. Со штанами-то проблем нет, а вот рубашки… Они все такие красивые – есть только две для охоты, но одна еще мокрая после стирки – вчера я запачкала ее ягодами в лесу, а вторая, как выясняется, мне жутко мала. Неудача настигает меня и в поисках водолазки, и футболки: с каких пор моя одежда стала настолько непрактичной? Никогда еще я так не уставала от самостоятельного подбора одежды, а когда глянула на часы, все силы будто вернулись ко мне, причем вдвойне. Полдевятого, черт с ними неладен! Это я, получается, два с половиной часа провозилась с этим барахлом?! Со злости хватаю первую попавшуюся футболку и по пути вниз из спальни яростно натягиваю ее. У меня всего полчаса, а мне нужно успеть перекусить чего-нибудь и добраться до пекарни. На улице душно. Влажный воздух оседает в легких; я как будто глубоко-глубоко под водой, толщи влаги давят на грудь и спину, вынуждая тяжело дышать. Колокольчик над дверью пекарни звонко сообщает о новом посетителе. Сегодня рабочий день, но людей совсем немного – она открылась всего час назад. За столиками в зале сидят Барбара, – старая зеленщица из котла: ее имя я запомнила еще когда была девчушкой, - и Сэм, - парень-бывший сменщик Гейла в шахте, а у прилавка стоит Джон: они с Питом о чем-то беседуют. Но как только звякнул колокольчик, Пит обратил все свое внимание на меня, широко улыбнувшись. Но Джон, кажется, не особо задет: думаю, я пришла к концу их разговора, потому что последний отходит от прилавка, и я занимаю его место. - С добрым утром, мисс Эвердин, - в его глазах снова искорки, - чем могу помочь? Я недовольно морщусь. - Очень смешно. Я, между прочим, спешила: еле поесть успела. - А почему тогда ты все еще тут? – Пит поднимает брови и удивленно смотрит на меня. Я фыркаю и разворачиваюсь, обходя прилавок. Вот я уже с другой стороны, жду, пока Пит закончит расставлять партию свежего хлеба на витрине. - Что у тебя за вид, а? Думаешь, это нормально – в синей футболке, да еще и явно сделанной Цинной, возиться с тестом? – Пит проводит меня к печам, туда, где я была совсем недавно. Я в растерянности смотрю на парня: честно сказать, я знала, что он тут главный, но не ожидала… ну… Не такого я ожидала. - Ну я… я думала, ты фартук дашь мне… - я и правда так думала. А еще я думала, что он со мной помягче будет. Пит смотрит на меня с минуту и, глубоко вздохнув, ведет к лестнице наверх. Я ничего не сказала, но была удивлена: насколько я знаю, наверху – чердак, там то ли что-то вроде его комнаты, то ли подобие гостиной. В любом случае, чердак не относится к пекарне, если можно так сказать. Пит открывает дверь наверху, и я понимаю, что почти угадала: этот чердак, видимо, когда-то был его комнатой, но теперь там стоит старый диван, низкая тумбочка и большой платяной шкаф. Ровно напротив двери – небольшое заплывшее окно, на котором висят тонкие старые занавески. Я недоуменно перевожу взгляд на Пита, а он направляется к тумбочке и роется в верхней полке: там лежат какие-то вещи. - Надень вот это, - Пит протягивает мне мятую светлую футболку. Мужскую. Она пахнет пылью и временем, а еще она пахнет Питом. Кажется, мое лицо сейчас – само недоумение, потому что Пит закатывает глаза и начинает объяснять мне, как маленькой девочке: - Я просто забочусь о твоей футболке. Переоденься в эту, свою оставь тут, потом заберешь. – Он поворачивается к двери, собираясь уходить, но уже на лестнице кричит, - Я внизу жду! Я обхватываю футболку обеими руками и зарываюсь в нее лицом, вдыхая головокружительный запах. Простояла бы так подольше, впитала бы этот аромат в себя, но Пит ведь ждет. Когда переодеваюсь, то обнаруживаю, что она настолько огромная, что скрывает края моих шорт. Кажется, будто я только в этой футболке. Ну, может еще белье надето. Неприлично, конечно, но, с другой стороны, какая разница. В конце концов, Пит сам вручил мне ее. Внизу теплее, нет, даже жарче, чем было до этого: Пит разогрел печи. Он стоит спиной ко мне у стола: только что достал продукты для теста из кладовки. Я была уже на последней ступеньке, когда он закончил и повернулся. Так и подмывало крикнуть: «Сюрпри-и-из!». - Эм… - кажется, он тоже понял, как это выглядит. – Ну, что ж, давай, иди сюда. Я еле заметно улыбаюсь. - Так, смотри. Дрожжи я уже развел, - Пит показывает на какую-то миску с мутноватой жидкостью. Дрожжи, значит, – теперь выливай сюда молоко, а потом поставь маргарин растапливаться. Пит показывает, как включать плиты, на каких полках стоят большие миски, на каких – маленькие, где лежат ложки и стоят миксеры. Я слушаю, стараюсь запомнить, беру некоторые предметы, выставляя вниз – точно пригодятся. Пока, вроде, все ясно. Как оказалось, только пока. - Что ты делаешь?! – Пит подлетает ко мне за секунду до того, как вся мука вывалилась в миску. Он всплескивает руками, а потом хватает большую ложку и перемешивает тесто. – Я же говорил, постепенно надо высыпать, помешивая. Чем слушала? Почесываю макушку, поправляя хвост. Я не на шутку испугалась, когда он так заорал. - Если бы был потише, может, я бы не успела все высыпать, - обиженно надуваю губы. Я действительно аж на месте подскочила, - а что, это так важно? И Пит, уже успокоившись, начинает объяснять, что так тесто получилось бы пышнее. Ну, что поделаешь, это же я. Все-таки хорошо, что я в старой светлой футболке, потому что мука у меня даже в волосах. Тесто Пит оставил подниматься, и мы перебрались к плите, готовить начинку. Вот тут начался настоящий кошмар: то мясо для начинки я крупно режу, то лука слишком много, - а теперь его вообще нет! – то не солено, то кисло, то еще что-то там ему не нравится. Голова уже кружится от его замечаний и покрикиваний, да еще и скворчащее на сковородке мясо все это перекрывает. Пит просто до неузнаваемости меняется в пекарне: его не заботит ничего, кроме пирога. - Все, горе луковое. Давай тесто по противню раскатывай. – Пит протягивает мне большей черный квадратный противень, подставляет миски с тестом и мясом. Я уже вываливаю светлую массу, как снова вздрагиваю от его выкрика: - А маслом смазать не забыла, я надеюсь? Роняю голову на кулаки на столе. Забыла, конечно. *** - А долго ждать? Я сижу на большом столе с булочкой в руке и мотаю ногами, наблюдая, как Пит выставляет таймер. - Да нет, полчаса всего, - Пит поворачивается к столу, на котором я сижу, и убирает остатки беспорядка, учиненного мной. Только сейчас, когда Пит больше не кричит, когда он расслаблен и думает о своем, я замечаю, как он двигается. Как солнце золотит его светлые волосы. Как руки плавно переносят тяжелые миски по десять штук. Как тихо он дышит. - Эй, Китнисс, ты меня вообще слышала? А? Что? Нет, конечно нет. Я его не слышала. А разве он что-то говорил? - Эм-м-м… да… - я будто вышла из тумана, и вот теперь наконец-то вижу голубое-голубое небо. А, нет, это же его глаза. Я не могу смотреть, как Пит смеется надо мной этими своими глазами. Не выдерживаю и выдыхаю: - Нет. Он усмехается. - Я спросил, почему бы тебе не пойти и переодеться обратно в свою футболку. Все равно еще полчаса ждать. А действительно. Но внезапно я понимаю, что не хочу переодеваться. Не хочу отпускать этот запах от себя, не хочу отдавать эту частичку Пита сейчас. И вовсе эта футболка не противная: может, попросить Пита отдать ее мне? В конце концов, она просто пылилась на чердаке: не заметно, чтобы Пит ее одевал. Странно, что это вдруг на меня нашло? Почему именно запах Пита, может, это и не его футболка вовсе? При мысли об этом меня передергивает, и я спешу переубедить себя обратно: его, конечно, чья же еще. Странные мысли, но не буду думать об этом сейчас. - Пит, - тихо зову его, и он отворачивается от полок с посудой, - а можно я заберу ее себе? Он сначала хмурится, недоуменно смотрит на меня, кажется, хочет сказать что-то в шутку, но в последний момент передумывает. Вспоминаю резкую перемену в своем решении вчера на Луговине, перед нашей встречей. Снова гоню от себя мысли о таких параллелях нашего поведения. - Можно, конечно, - Пит пожимает плечами, а я облегченно вздыхаю и улыбаюсь, - мне она уже мала, а отдать все равно некому, - в его голосе слышится горечь. Младших братьев у него не было, но средний был совсем хилым, так что… - только зачем она тебе? - Буду в ней посуду мыть, - вспоминаю о недоеденной булочке, и продолжаю болтать ногами. Пит кивает и возвращается к своему занятию. Я вру. Впервые за эти три дня я ему соврала: я буду спать в этой футболке. *** - По-моему, очень даже неплохо. Дегустация моего «творения» проходит там же, на столе пекарни. Мы нарезаем куски мясного пирога, и Пит, пробуя, силится придать своему лицу благостное выражение. Я тоже пробую кусочек, готовясь к худшему, но, кажется, Пит не притворялся: это даже можно есть. Тут же нахожу этому оправдание. - Чего тут удивительного. Ты же все время со мной носился. Пит замирает, и только тут я осознаю, что вчера он сказал то же самое. Он откладывает недоеденный кусок – я делаю так же – и подходит ближе, смотря в глаза. - Ты тут удивительная. *** Это так утомительно – вытирать столики в зале! Несмотря на мои протесты и уверения, что никого сегодня, - ну, не считая трех человек с утра, - не было, Пит все-таки вручил мне тряпку и заставил драить все блестящие поверхности. А сам он что-то еще делал в служебном помещении – я не видела. - А что завтра? – свой вопрос я задаю, когда Пит присаживается за один из столиков рядом со мной, заметив, что я закончила. - А что завтра? – хитрый какой. - Не честно. Я первая спросила. - Тогда я первый отвечу, - по его лицу пробегает улыбка, а потом он вмиг становится серьезным, - я хотел завтра закончить кое-какие свои картины и наброски. Они у меня дома, но я не уверен, что… - он запинается, - что тебе это будет интересно. Так что завтра можешь снова поохотиться. Я пару мгновений собираюсь с мыслями. Я знала, что он рисует, но никогда не видела. И вот сейчас, когда он приглашает – а это можно считать за приглашение – меня к себе домой, чтобы посмотреть на его картины, отказаться будет просто преступлением. - Но ты не против, если я приду, - Пит быстро поднимает голову. Быстро в его глазах мелькает удивление, сменяется надеждой, а затем они заполняются радостью. Моя фраза звучит скорее как утверждение, нежели вопрос. - Конечно, конечно я не против, Китнисс, - теперь уже я сияю. - Тогда завтра к полудню, хорошо? – я быстро киваю, - мне нужно успеть развести краски. *** Вечерний холодок пробирается под куртку. Свежесть бодрит, легкие потоки воздуха выветривают муку из волос. Выветривают этот восхитительный запах, который мне никак не хочется отпускать, но я вовремя вспоминаю, что с собой у меня – футболка. Его футболка. В груди разливается приятное тепло при мысли о сегодняшнем дне, при мысли о том, что будет завтра. Ну вот, снова это. Я сказала себе, что не хочу думать об этом сегодня. Возможно, немного позже я разберусь со странным чувством, поднимающимся внутри каждый раз, когда Пит рядом.