Seven Days

«Истории любви не всегда говорят о любви. И не в каждой услышишь: «Я люблю тебя». И всё же, это — любовь…» Чистый лист (La tête en friche)

POV Китнисс Я еще даже не успела проснуться, а меня уже все бесит. Я вообще люблю солнце, и вот вчера вечером я уж обрадовалась, что все, хватит с нас этой мерзости в виде дождя – так нет же: вот он опять стрекочет за окном. Недовольно открываю глаза и пялюсь в окно: ну точно – все так же серо. Чувствую, как внутри будто нарастают проволочки: хочется дергаться и хныкать. Ужасно неприятно. Резко переворачиваюсь на спину, отчего кровать трясется, и упираюсь взглядом в потолок. Я точно знаю, что выспалась, но из-за проклятого дождя двигаться не хочется. Хочется весь день провести в постели, просто лежать вот так, и ни о чем не думать. Хотя, нет; уже мягче перекатываюсь на другой бок и обнаруживаю, что снова проснулась раньше Пита. Что-то погорячилась я с выводами сегодняшнего дня: не все меня бесит, нет, не все. Так вот, мне хочется пролежать весь день в кровати именно вот так, как сейчас: он откроет глаза, поцелует и улыбнется: вот и солнце мое взошло, вот и не надо мне ничего больше. Может, он что-то еще скажет, а я что-то отвечу, совсем не важно, что, и он обнимет, и мы застынем так на весь день… Это странно. Я все говорила себе не думать об этом, но я больше не могу: нужно разобраться. Что я чувствую? Мне тепло. Мне хорошо, мне уютно. Я знаю, что нигде и ни с кем мне не будет так же хорошо, как здесь, с Питом. Да вообще где угодно – главное, что с Питом. Знаю, что никогда не забуду, как стучит его сердце, никогда не устану любоваться лучиками солнца, которые запутываются в его волосах, отчего кажется, что они золотые. Знаю, что смогла бы вдыхать его запах всегда, смогла бы дышать им. Я точно знаю это. И что, значит, со мной? Что это? Как это объяснить? А что, если он не чувствует того же, когда целует меня? Не чувствует этого покалывания по всему телу? Не догадывается, что внутри у меня однажды все сжалось, что мне жутко хотелось большего, чем просто поцелуй? А мне захотелось?... О чем я думаю! Хотя, мне ведь правда захотелось…. Вспоминаю, что решила вести себя пусть и глупо, но зато говорить то, что думаю, то, что в душе. То, что хочу сказать или спросить. Решаю дождаться, когда Пит проснется, и спросить у него самого. Правда, еще слабо представляю себе, как буду описывать весь этот фейерверк чувств внутри меня, но твердо решаю сделать это. Утро начинается почти так же, как вчерашнее: приятно осознавать, что ты не один. В этот раз я не буду спускаться вниз к камину: я нашла у Пита на полке в гостиной интересную книгу о лекарственных растениях, и еще вчера положила ее на полку. Сейчас буду ждать, пока Пит проснется, и читать книгу. - С добрым утром, - я невольно вздрагиваю, потому что так увлеклась чтением, что не заметила никакого движения. Откладываю книгу на колени и поворачиваюсь к Питу, одаривая его улыбкой, - что читаешь? - Привет. Это? – я приподнимаю книгу, - да так, вчера еще у тебя на полке нашла. Откуда она у тебя? – в семье Пита все пекари, и зачем им такая книга, как у аптекарей? Пит приподнимается на локте и берет книгу у меня с колен. Рассматривает обложку, открывает на загнутой мной странице, что-то читает и хмурится. - Не знаю. Может, это книга отца – твоя мать могла отдать ее ему, еще тогда, давно. – Пит возвращает книгу мне на колени, смотря на мое лицо, а я в смятении опускаю взгляд на зеленую обложку. При чем тут моя мать? Непонимающий взгляд теперь устремлен на Пита, и парень через пару секунд шумно вздыхает и откидывается обратно на подушки. - Китнисс, разве твоя мать тебе не рассказывала? – он вопросительно смотрит на меня. Да что она должна была рассказать? – Я думал, ты знаешь. Я молчу, сама не зная почему, а Пит, нахмурившись, обдумывает что-то. Потом вдруг резко садится на кровати, как и я, и начинает: - Когда наши родители были чуть младше нас с тобой сейчас, - я придвигаюсь ближе к Питу, - они учились в одном классе. Кроме моей матери: она была старше. Мой отец, как и я, помогал своим родителям в пекарне, а твоя мать, - ты знаешь – своим в аптеке. Твой отец… - Пит глубоко вздохнул, - знаешь, когда мой рассказывал мне все это, я твоего отца представлял, как Гейла, - Пит невесело усмехается и поднимает взгляд на меня. Я хмурюсь, - так вот, твой отец часто бегал, как и вы с Гейлом, на Луговину – собирал травы и продавал семье твоей матери. Но ведь он был из Шлака, а она – городская… - я знаю. И, кажется, я также догадываюсь и о том, о чем он хочет рассказать, - мой отец был влюблен в Аннабет, Китнисс. В твою мать. Я вздрагиваю. Мама никогда не рассказывала мне об этом, потому что они с папой были счастливы – я никогда не сомневалась в том, что они любили друг друга всегда, никогда не допускала мысли о том, что у мамы был… другой вариант. - Но он молчал, - Пит немного помолчал, давая мне обдумать услышанное, а потом все-таки продолжил, - они были просто друзьями, хорошими друзьями. Он, представляешь, даже был на их свадьбе. Пит грустно улыбнулся, все так же смотря на свои руки на коленях. Я сидела неподвижно: не верилось во все это. Нет, не в то, что мистер Мелларк мог любить мою мать, а в то, что наши истории поразительно похожи. Только в моем случае я, кажется, склоняюсь не в сторону охотника. Хочется сказать все это, но тяжелые мысли будто давят на меня, и я не могу произнести ни звука. Просто сижу и чего-то жду. Чего? Потом Пит поднял голову на меня и, кивнув в сторону книги, сказал: - А книгу Аннабет отдала ему, когда переезжала к… к твоему отцу. Она не знала, куда ее деть, потому что брала с собой только минимум. А для него эта книга была чем-то особенным, чем-то, что осталось от нее. – Пит выдохнул. Я, наконец, чувствую, что могу двигаться. Больше того: я хочу двигаться, я хочу прижаться к Питу, сказать, что… что сказать? Наверное, нужно спросить то, что хотела. Кажется, сейчас подходящий момент. - Пит, - я тихо зову его. Парень поворачивает голову ко мне: в его глазах плещутся воспоминания, причем не ясно, светлые или такие, которые хочется выкинуть из головы, - спасибо. Я… я не знала об этом. Пит кивает головой и вот уже собирается вставать с постели, как вдруг я резко хватаю его за руку. Он недоуменно глядит на меня, но молчит. А вот я говорю: - Подожди. Я хотела поговорить. – Пит хочет что-то возразить, но я тут же его перебиваю. – Сейчас. Он закидывает ноги обратно, а моя ладонь спускается от его запястья ниже, и я переплетаю наши пальцы. Пит смотрит на это, но так же молчит. - Я хотела спросить у тебя… - я глубоко вздыхаю, и смотрю, как и Пит, на наши ладони, - о нас. Понимаешь, когда ты рядом, мне хорошо. – Я говорю это без тени сомнения. Я знаю это. – Я знаю, что осталась бы с тобой, что бы ни случилось, потому что хочу… хочу всегда быть рядом. – Пит немного сжимает пальцы, и почему-то я легонько улыбаюсь, делая то же самое, но глаза мы оба не поднимаем. – А когда ты целуешь меня, - теперь я шепчу. Ну вот, оратор из меня никакой – весь запас слов вытек, и я покраснела, как рак. Я не могу сказать об этом, но бросать все вот так тоже не могу – слишком поздно, - я… со мной… что-то… как будто летать хочется, и знаешь… - я нервно тереблю второй рукой пододеяльник, закусываю губу, а Пит наблюдает за мной исподлобья, - знаешь… все не так, как раньше. Не так, как на камеры. Ну, то есть как-то… - а-а-а, ну почему, почему так по-дурацки получается?! Резко и шумно выдыхаю, дергаю руками и вскидываю голову. Пит тут же поднимает взгляд, на его лице теплая улыбка. Он вынимает свою ладонь из моей и обхватывает меня за талию, притягивая к себе. Мы снова сидим близко друг к другу, и Пит шепчет: - Как-то вот так? Мягко, нежно он касается моих губ. Я растворяюсь, отвечаю на поцелуй, вплетаю пальцы в его волосы, а он придерживает меня за спину. Прижимаюсь к нему всем телом, как и хотела, и наш поцелуй становится глубже, но не теряет своей нежности. Пит отстраняется и я, заглянув в его глаза, запинаясь, отвечаю: - Да. Вот… вот так. Пит немного ослабляет объятия и, улыбаясь, говорит: - Ты что-то хотела спросить, а так и не спросила. Точно, я же только про себя сказала. Я должна знать и про него. Заправляю выбившуюся прядь за ухо и тихо спрашиваю: - Я просто хотела узнать, чувствуешь ли ты то же самое. Парень снова улыбается. - Не знаю, как насчет желания летать, - он задумчиво хмурит брови – это забавно, - но то, что я тебя никуда не хочу отпускать – это точно. Счастье. Радость. Что со мной? Я начинаю тихо смеяться, и Пит тоже. Мы сидим в объятиях друг друга, но теперь это все не так, вообще не так, как раньше – такого не было никогда до этого, как бы ни казалось со стороны. Потому что до этого мы не до конца разобрались, а теперь точно знаем, что чувствуем одно и то же. Знать бы только, как это назвать… - Китнисс, - Пит снова тихо зовет меня, и я поднимаю голову с его плеча, - я вспомнил еще один вопрос, который хотел задать еще очень давно, - снова воспоминания. Я готова ко всему, к любому Питу, поэтому теперь прокручиваю в голове то, о чем он мог бы спросить. Я принимаю серьезный вид: это происходит невольно, и теперь я его внимательно слушаю. Пит проводит рукой по волосам, а потом смотрит мне в глаза. Я утопаю в их тепле. - Ты любишь меня, - мое лицо, наверное, вытягивается. Я немного не этого ожидала, но… - правда или ложь? Губы то дрогнули в улыбке, то опустились в непонятную гримасу; не верю своим ушам: вот оно – это слово. Теперь я знаю, как это называется, и уж точно знаю, что отвечу. - Правда. Если сначала лицо Пита было даже немного грустным, - он будто был уверен в отрицательном моем ответе, - то теперь глаза его ярко светились счастьем, и в них я находила отражения себя. Я улыбалась сначала робко, будто это неуместно сейчас, а потом когда Пит буквально сгреб меня в охапку и крепко прижал к себе, я засмеялась. - Я люблю тебя, - шепчу прямо над ухом парня; будто пробую эти слова на вкус. И знаете, мне нравится. Еще несколько минут мы сидим молча, но каждый из нас знает, что другой улыбается. Потом я чувствую, что Пит опускает руки с моей спины, и смотрю в его лицо. - Ты в курсе, что Эффи приезжает через полчаса? Глаза распахиваются, я раскрываю рот от внезапной мысли: точно, я совсем забыла про Эффи! Мы обещали Хеймитчу пойти встречать ее вместе с ним, но я совершенно забыла про время! - Оу… ну, теперь-то в любом случае да. - И ты, конечно, не завтракала? – Пит поднимается с постели, а я так и сижу, наблюдая, как он стягивает ночную рубаху и надевает футболку. Все это время он стоит ко мне спиной. На его вопрос я усмехаюсь и пожимаю плечами, хоть Пит и не может этого видеть: - Нет, конечно. – Я отворачиваюсь и зачем-то смотрю на стену. А потом восклицаю. – Готовить будешь ты! Пит удивленно поворачивается ко мне, доставая штаны из комода, но, кажется, ничего против не имеет. *** Поезд с грохотом останавливается у платформы; двери распахиваются, и вот уже первые люди поспешно выходят из вагонов, таща за собой сумки и чемоданы. Мы ищем глазами ту, ради которой пришли сюда, и вот, подбегая к очередному вагону (а Хеймитч, конечно же, перепутал эти самые вагоны, отчего на бегу ругал непонятно кого) мы увидели хрупкую девушку в ярко-розовой ветровке и высоких желтых резиновых сапогах. В общем-то, больше ничего не выдавало в ней капитолийку: длинные светлые волосы спадали на плечи, светлая кожа не казалась искусственной, не было накладных ресниц, не было теней на веках, не было вообще никакого макияжа – только прозрачный блеск для губ. Хеймитч еле успел подбежать вовремя: еще секунда – и Эффи свалилась бы на платформу, и ее чемодан не отстал бы от нее. Но в нашем бывшем менторе, кажется, не осталось ничего от опытного пьяницы: его место занял заботливый и внимательный… отец? Друг? Ладно, назовем его просто джентльменом: он это заслужил. Сцену встречи двух этих людей мы с Питом наблюдали со стороны. Но вот девушка заметила нас, и ее звонкий голосок окликнул нас: - Ох, детки мои, наконец-то я вас вижу! – сейчас, без всех этих немыслимых слоев косметики Эффи выглядела на свой возраст, - то есть гораздо моложе – и то, что она назвала нас детками, теперь резало слух. – Наконец-то я выбралась из этих диких мест! – никогда бы не подумала, что Эффи назовет Капитолий диким местом. Пит, видимо, тоже, потому что мы с ним быстро переглянулись. По дороге домой к Хеймитчу (а в выборе места для посиделок не было и сомнения) Эффи в подробностях рассказала нам все то, что вчера рассказал Хеймитч. Да, дом продала, да, место решила найти – но было еще одно обстоятельство, о котором Хеймитч умолчал: во время Революции погибли ее родственники. Это странно, но я была весьма удивлена тем, что у Эффи были родственники. Наверное, я просто еще не до конца могу воспринимать капитолийцев как обычных людей, а не кукол. Надо же, а наша Эффи, оказывается, просто бежала от своего прошлого. - Так что я здесь, как видите, надолго, - мы уже подходили к порогу, и голос Эффи снова стал привычно бодрым. – Чем планируете заняться? Мы с Питом уставились на Хеймитча. Почему-то мы думали, что почти весть день проведем у Хеймитча, общаясь с Эффи, но, видимо, у старого ментора другие планы. И правда: он знаками показывал нам, что мы здесь не нужны. Все ясно с тобой. Ловелас. - Эмм… - Пит начал первым, - Китнисс хотела показать мне озеро… в лесу. - Да, мы как раз собирались сейчас идти туда, - я продолжила, кинув взгляд на Пита. - А, так у вас дела… - Эффи, похоже, расстроилась, - Ну ладно, ребята, зайдете в следующий раз, - а, нет, мне просто показалось. Парочка заходит в дом, а я поворачиваюсь к Питу. - Ну что ж, в лес – так в лес. *** В камине трещит огонь. На улице уже темно. Вокруг тишина. - Как думаешь, у них получится? Я пожимаю плечами, но уголки губ приподнимаются при мысли об этой парочке. - У всех есть шанс. – Я вздыхаю и опускаю голову на плечо Питу. Мы сидим на диване напротив камина, свет везде выключен – только лампа у столика источает рассеянный свет. – У нас же получилось. Пит перебирает мои волосы. Я поднимаю лицо и встречаюсь с взглядом его голубых глаз. Сейчас в них играют оранжевые огоньки – такие, как закат, который он так любит. Я прикрываю глаза и тянусь за поцелуем; получаю мягкое прикосновение, и все. Разочарованно открываю глаза и непонимающе смотрю на него. - Я знаю, что ты чувствуешь. – О чем он? – Я… я имею в виду… - Пит выдыхает, - ты тоже хочешь большего. Я опускаю глаза, потому что на лицо лезет глупая улыбка, а Пит серьезен. Он… он тоже это чувствует! - Но, Китнисс, я думаю, что… - я и так знаю, что он думает. Вечно заботится обо мне в первую очередь. - Я знаю. А я не думаю, что еще рано, - Пит недоуменно уставился на меня, - я имею в виду, ну… мы же взрослые люди, - я говорю серьезно, но кажется, будто я маленькая девчонка, а после этой фразы только уменьшилась. Пит, тем не менее, внимательно слушает, - тем более, мы оба… доверяем друг другу, - смотрю в его глаза. Пит еще с пару минут думает о чем-то, пристально смотря на меня, а потом вздыхает и продолжает, как ни в чем ни бывало, перебирать пряди моих волос. - Если ты так уверена… - Ага, я уверена, - ой. Не ожидала от себя. Пит тоже, потому что он снова опустил глаза и усмехнулся. - …тогда я думаю, что завтра мы… Мне незачем слушать дальше: бросаюсь Питу на шею и кожей чувствую, что он улыбается. Чувствую себя счастливо-неловкой, скованно-уверенной в себе и в том, что случится завтра вечером. Еще одна странность в копилку новых чувств. - Так, все, мисс Эвердин, этот разговор, по-моему, стоит пяти. Так что, - Пит отстраняет меня от себя и поднимается с места, - спокойной ночи. Спокойной. Не знаю насчет завтрашней, но сегодняшняя точно не будет для меня спокойной. Я вроде бы и правда хочу этого, только вот сейчас немного смущаюсь сказанным словам: они как будто в проигрывателе прокручиваются в голове, и хорошо, что я лежу в темноте, а то бы Пит, наверное, и с закрытыми глазами увидел мое покрасневшее лицо. Вдох-выдох. Ты уже все сказала, успокойся. Вдох-выдох. В конце концов, ты ведь любишь его? Вдох-выдох. Да. Я засыпаю пусть и смущенная, но с улыбкой на лице.