Три удара

Осень как всегда подкралась незаметно. И вот уже на смену теплым солнечным лучам приходил промозглый дождь, мирно барабанящий по крыше. Всего за пару недель Лондон погрузился в угнетающую атмосферу, присущую скорее середине ноября. Солнце выглядывало из-за туч все реже, и люди всегда носили с собой зонты. У кого-то они были пестрые, выделяющиеся из основной массы, расплывающиеся яркими пятнами во время очередного ливня, иные же, покрытые слабыми, едва заметными складками старости, лишь сиротливо жались к красноватому кирпичу. На городских улицах закрывались последние летние кафе. В памяти города от них оставались лишь вывески и красочные витрины. Привыкшие к солнечному свету люди сменили яркие платья на серые костюмы и пальто. Машины снова выстраивались в пробки. Мир стал терять свои краски. И с каждым прожитым днем становилось все холоднее, напоминая об отпущенном каждому из жителей времени. И где-то в этом мире стекла, бетона и вечных семейных дрязг одиноко в своей квартире играл на скрипке печально известный детектив, мистер Холмс. Это была совсем не та квартира, в которой он жил раньше. Здесь не было огромного количества книг, неаккуратно лежащих везде, где есть ровная поверхность; не было отрубленных голов в холодильнике. Сюда не заглядывал инспектор с просьбами помочь в очередном запутанном деле. Здесь не было слышно голосов нерешительных посетителей, желавших поговорить с детективом. Здесь никогда не жил военный врач, Джон Ватсон. Это был новый мир нового человека. В это пытался поверить и сам Шерлок. Вечерами, играя на скрипке - не своей, но новой, - он вспоминал прошлую жизнь. Со всем можно было смириться, со всем, кроме тишины, давящей на подсознание, вызывающей приступы удушающей боли. В этой маленькой квартирке на окраине города всегда было тихо и прохладно. Часто вечерний ветер трепал занавески, за которыми виднелись неоновые вывески ночной столицы, а обитатель этой маленькой лачужки сидел обычно в кресле, с чашкой горячего чая, бесконечно долго вглядываясь в пустоту. Шерлок больше не покупал газет; поначалу он пытался их читать хотя бы ради того, чтобы быть в курсе новостей, но со временем понял, что он не может делать этого в одиночестве. Время медленно смывало границы реальности. И жизнь стала похожа на ту, что проживают миллионы людей. Стоило устроиться на работу в одну из городских библиотек, как для него все стало обычным. Посетителей было мало, да и никто не обращал особого внимания на человека, мирно выполняющего свои каждодневные скучные поручения. Иногда он, конечно, хамил посетителям, но директор закрывал на это глаза, так как талантливый молодой человек помог ему в одном сугубо личном деле. Иногда, поздними вечерами после работы, он прогуливался по городу, наполняющемуся шумом, жизнью спешивших по своим делам людей. Холмс-младший прекрасно знал, что его единственный друг давно съехал с их общей когда-то квартиры и перебрался в дом к своей новой подружке. Доктор так и не смог избавиться от всех вещей несносного социопата, и поэтому вместе с ним новое пристанище обрели пальто, несколько рубашек и скрипка детектива. Шерлок Холмс прекрасно знал адрес, где жил его бывший помощник, но никогда не решался посетить его, мотивируя это тем, что сие действие не имеет никого здравого смысла. Так дела и обстояли: он обещался забыть о Джоне, но с каждым днем скучал все больше, проваливаясь в вязкую темноту одиноких пространств. А еще, иногда Шерлок Холмсу снились сны. Они были похожи на немое кино, со своими запретами и мольбами, нерешенными вопросами. Иногда во снах мелькали одинокие серые фигуры, безликие куклы с уродливыми масками вместо лиц, иногда он видел друзей. Сны были черно-белыми картинками, давящими на погибающие сознание того, кого все знали под именем первого в мире консультирующего детектива. Сегодня Шерлок проснулся особенно рано. Последние картинки ночного видения таяли в просыпающемся подсознании. Он оглянулся в поиске будильника. Обнаружился он на прикроватной тумбочке: в темноте комнаты ярко отражались красные цифры. Было пять часов утра. «С днем смерти тебя, Холмс». Он сам улыбнулся своим мыслям и медленно поплелся в душ. Прохладные капли воды струились по стройному телу. Она смывала последние остатки ночных кошмаров, а шум ее одаривал ощущением обыденности жизни. С черных волос, по закрытым подрагивающим векам, к шее, по груди к животу и вниз, вода уносила с собой всю горечь пустоты жизни, опутывающей тело подобно липкой паутине. Очередной рабочий день прошел на удивление быстро. Сегодня, как и всегда, почти не было посетителей, и любой звук гулом разносился по длинным коридорам, уносясь в пустоту. Скоротав последний час работы за книгой, бывший детектив решил во что бы то ни стало посетить свою могилу, пусть и ненастоящую, но ставшую чем-то неотъемлемым в настоящей жизни, самим собой разумеющимся. Именно там он мог видеть своих друзей, наблюдая за ними издали. Открытие того, что его «последнее пристанище» кто-то посещает, произошло совершено случайно: в один безоблачный день, когда Холмс в очередной раз пришел сюда, на могиле лежали свежие цветы, и можно было бы подумать, что это положила какая нибудь сердобольная старушка, если бы пара внимательных светло голубых глаз не заметила отдаляющуюся фигуру, расплывающуюся в рассветной дымке. Сыщик сразу узнал его. Это был единственный в мире помощник консультирующего детектива. С тех пор он часто видел Джона тут, и это даже вошло в привычку: наблюдать за тем, как мужчина молча стоял у черного надгробия, проводя шероховатыми пальцами по холодной поверхности камня. Но сегодня все не так. Небо уже начало покрываться пеленой тонких облаков. Солнце опускалось все ниже, даруя свои последние лучи Лондону, пробиваясь сквозь слоящуюся серость. Машины гудели, стоя на перекрестках. Черные такси, отполированные до такой степени, что в них отражался городской пейзаж, проносились мимо прохожих. С мирным гулом, неслышным человеческому уху, работали тысячи разных устройств. Электричество текло по проводам, поддерживая жизнь в умирающих телах сотен людей в больницах. Где-то в глубине своих квартир разлагались те, кому не суждено было стать личностью, вливая в свое тело яд, вязким стеклом расползающийся по венам. Становились марионетками, подобно тем, что приходят в кошмарах. Кто-то спешил домой, кто-то допоздна задерживался на работе, посвящая жизнь не требующим к себе благоговения бумагам очередной захудалой компании. Звенели телефоны. Со всех сторон лилась речь. Кто-то шел вперед, кто-то - назад. Зажигались неоновые вывески по всему городу. Подкрадывался обычный вечер. Такси, которое вызвал Холмс, не ехало, а плавно неслось по улицам. В наушниках играла старая песня, а за окнами проносились магазины и рестораны, сливаясь воедино, световое пятно которых заливало светом небольшую машину. Когда они подъехали, детектив расплатился и молча вышел. Водитель что-то крикнул вслед, но не был услышан - или просто Шерлок не стал уделять этому внимания. Миновав величественные ворота с почерневшими коваными львами, он отправился вглубь кладбища. Шаги были спокойными, ничего сейчас, казалось, не могло отвлечь от мыслей. «А зачем я вообще ехал сюда? Зачем?» Когда мужчина был уже почти на месте, то заметил склонившуюся фигуру, стоявшую рядом с его надгробием; с такого расстояния невозможно было разглядеть хоть что-то, но гениальный сыщик, конечно же, догадался, кто это был. - Ровно год, Шерлок, целый год. Ты даже не представляешь, насколько все изменилось, - человек стоял рядом с могилой, одетый в серую невзрачную куртку. Вечерний холод стелился по земле туманом. - Знаешь, я же думал, что это обман, что ты, великий детектив, обладающий выдающейся дедукцией - жив, - ветер трепал темную листву, начинал моросить дождь. Вечер уже вступал в свои права. Тучи становились тяжелее, повисая над уставшим городом. Последние тусклые солнечные лучи скользили по полированному камню, отражая яркие искорки света звезды. Еще пара минут - и оно скроется, чтобы завтра подарить остатки своего света, издеваясь и пропадая в извечно пасмурном небе Лондона. Еще мгновение - и мир снова затянет в пустоту, старательно маскируемую под нарочито ярким светом фонарей и громкими давящими криками. - Шерлок, солнце садится, - Джон положил к подножию каменной плиты небольшую алую розу, которую держал в руках. - Знаешь, я пришел к тебе попрощаться. Мне так посоветовал психолог: она сказала, что так мне будет легче, не знаю - может, она и права. Может, все к лучшему…- доктор смотрел на пока еще маленькие капли дождя, огибающие ровную поверхность черного камня. Шаг, еще один, и еще… И вот уже детектив стоял за спиной у своего бывшего помощника. По зонту в его руках стали бить более крупные капли приближающегося ливня. Ему казалось, что мир сжался до крохотного пространства, до двух человек. - Значит, попрощаться? Ну что ж, а я только хотел пригласить тебя на чашечку чая! - привычные когда-то интонации голоса сейчас давались с большим трудом. Каждое сказанное слово грозилось выдать все эмоции Холмса, которые он не хотел бы показывать - даже Джону. - Ты?! - от неожиданности военврач развернулся - и встретился взглядом с тем, кого все считали мертвым. – Шерлок… Но как? Почему ты не объявлялся, если жив? Что случилось? - Ватсон даже не пытался скрыть своих эмоций, детектив же отвечал молчанием. Повисла пауза, нарушаемая лишь ливнем, остервенело стучавшим по черному зонту. Социопат смотрел прямо в глаза своего бывшего помощника, пытаясь постигнуть что-то, понятное лишь ему самому. Джон, как и когда-то давно, в той, оставшейся на пороге Бейкер-стрит жизни, стоял и наблюдал за каждым движением друга, не разрывая зрительного контакта. Время то уносилось, то замирало с каждым взмахом черных как смоль ресниц, и это могло продолжаться бесконечно долго, если бы не Шерлок. Он наклонился чуть ближе, так, что можно было почувствовать терпкий запах дорого парфюма, и, не дожидаясь никакой реакции друга, легко поцеловал его. Джон ответил - неосознанно, закрыв глаза и прижавшись ближе. Что произошло, Ватсон понял лишь после того, как бывший детектив отстранился, облизывая припухшие губы. – Что ты делаешь? – его реакция не заставила себя ждать. – Это неправильно! - лицо заалело багрянцем. – Что все это значит? - он хотел отойти от «странного» Холмса, но тот крепко держал его за запястье. - Я не хочу объяснять, - и детектив снова коснулся чужих губ в скомканном, неопределенном в мозгу позыве. Их языки сплетались, выражая в простых, несдержанных прикосновениях все то, что было в голове последнее время. Шерлок даже сейчас делал выводы, и они были неутешительны: с Джоном ему было легко, и это всего одно слово - но слишком много смысла. Рука Холмса опустилась на талию Ватсона, прижимая еще ближе. Когда воздуха стало не хватать, Шерлок мягко отступил на полшага назад. - Знаешь, - начал Ватсон, - я тут переехал. А еще меня у входа ждет такси, - бывший помощник детектива опустил глаза. Вместо ответа на вполне недвусмысленное предложение Холмс развернулся и направился к выходу с кладбища. - Так ты идешь? - обернувшись, он улыбнулся все еще растерянному врачу. "Самонадеянная скотина!" - буркнуло что-то внутри. Такси и в правду было там. Такое же черное, как десятки других в городе. Водитель, притомившийся ждать клиента, читал какой-то выпуск очередной низкосортной газетенки. Холод стал более ощутимым, и дождь тоже не собирался заканчиваться. Маленькие капли превращались на асфальте в лужи, отражая в себе прохожих и бездомных собак. Было совсем темно, почерневших львов на воротах освещали многочисленные фонари, и Джон, уже догнавший Шерлока, о чем-то беседовал с водителем, почтительно оторвавшимся от своего дела. Когда вопрос был улажен, мужчина жестом указал другу на дверь, а сам сел на заднее сидение. Еще минута - и машина плавно отъезжает от кладбищенских ворот. Шерлок неотрывно следил за проносящимися мимо пейзажами, Джон же что-то писал в телефоне, с зонта стекали капельки воды, прямо на вычищенные коврики на полу. Наверно, в темноте водитель не заметил этого, потому никто не получил замечания. Ближе к центру города светом ночной столицы была залита вся машина. Радужные тени пробегали по лицам, искрились в каплях воды на черных одеждах Шерлока, на светлых волосах Джона. Облокотившись на сидение и убрав телефон, врач стал наблюдать за тем, кого все считали мертвым. На первый взгляд, ничего не изменилось. Все те же черные кудри, завивающиеся от дождя все больше. Все тот же высокомерный тон. Было сложно понять, что же сейчас было не так. Он вспомнил того Холмса, которого знал, его улыбку, глаза. Из воспоминаний Ватсона выдернула холодная рука детектива, накрывшая его собственную. Не думая, он незаметно переплел их пальцы, соглашаясь с правилами «игры». Каждый понимал, что это значит. «Господи, Джон Ватсон, на что ты соглашаешься? Ты снова идешь у него на поводу?» Сознание пульсировало этой мыслью, но он отчаянно гнал ее прочь, за пределы своего мира, временно сжавшегося до одного социопата. Когда машина подъехала к его дому, Джон быстро расплатился и пошел вперед, почти растворяясь в ливне и ночной тишине Лондона. Догнавший его детектив со спины обвил его руками, прижимаясь ближе. - Шерлок, можно не здесь? У меня соседи! - мужчина попытался сделать свой голос серьезным. Дверь, наконец, поддалась, и он поспешил вверх по лестнице. Запасной ключ был под ковриком; легко достав его, Ватсон принялся справляться с нехитрым механизмом, хотя Холмс активно мешал этому процессу, и обороты ключа в замке были слишком сложным действием, когда горячие, содранные до крови губы пробирались под шарф, к оголенной шее. Когда язык вытворял черт знает что - но это заводило. Наконец справившись с преградой, они буквально ввалились в квартиру. Джон пытался снять себя куртку и сапоги, пока Шерлок терзал его губы. Рукой Шерлок случайно задел какую-то баночку с косметическим средством, и она полетела на пол. - Ты можешь быть чуточку аккуратнее? Мне тут еще жить вообще-то! - Джон обнял детектива, зарываясь руками во влажные волосы. «Не здесь», - Шерлок лишь улыбнулся и повел своего помощника в сторону единственной спальни, дверь в которую была открыта. Снимая по пути с себя пальто и обувь. Все это было наваждением, словно иллюзией, таявшей в повесе непогоды. Когда Шерлок заваливает Джона на кровать, когда свет из французского окна и едва колышущиеся занавески подменяют реальность сном – все списывается на эмоции, для кого-то новые, или же просто хорошо скрываемые. И свитер тянется вверх, оголяя старый шрам, светлую кожу, и тут Холмс словно теряется, но действует по инерции, языком скользя вдоль линии выступающих ключиц. Комната вмиг заливается яркой вспышкой, словно от прикосновения, порожденного долгим одиночеством, и все электричество Лондона загорается под окнами; Ватсон откидывает голову назад, дрожащими, замерзшими пальцами зарываясь в темные завитки, небо озаряется глухим громовым раскатом. Джону не нравится. Не нравится то, что он чувствует прикосновение ткани, чувствует запах дорогого кондиционера. Он тянется вперед, сталкиваясь взглядом с Шерлоком лишь на мгновение, а после язык проходит по обветренным губам детектива, срывая приглушенный стон. Пальцы все еще путаются, и маленькие пуговицы слишком плохо поддаются, но детектив находит решение, вновь находит его, как и всегда: накрывает чужие руки своими, помогая завершить дело до конца. Когда рубашка летит на пол, звучит еще один раскат. Он тяжелее, дольше, вибрацией отдается где-то внизу живота. На смятых простынях двое, а в складках ткани вновь тает свет машин, проносящихся мимо, бликами фар заглядывающий в эту комнату. Шерлок даже успевает почувствовать необоснованный укол ревности, но отдается другому действию со всем рвением, расстегивает ремень на брюках, в этот раз - даже не своих. Детектив хочет видеть, как Ватсон нетерпеливо ерзает на кровати, как опирается на локти, заходясь в тихом стоне, но воспринимает на слух, чувствуя солоноватый привкус собственной крови. И он наваливается сверху, слепо шарит по чужому телу руками, наслаждаясь скорее реальностью происходящего. Раздается третий удар. *** Выдался крайне удачный вечер, и Ванесса Альтер, работница ведущей клиники Лондона, смогла уйти с ночной смены. Зайдя в круглосуточный магазин, девушка купила бутылку сухого вина, которое нравилось ей больше всего. Уже в такси ей позвонили, и она радостным голоском рассказывала очередной подруге про приближающуюся дату свадьбы. В ее голубых глазах была неподдельная радость, ее пышные черные волосы были собраны в хвост. Девушка улыбалась и шутила, радостно звала знакомую в гости и хвасталась тем, что ее жених - очень ответственный человек. И даже работал военным врачом. Когда разговор зашел о детях, девушка счастливо положила руку на живот, но промолчала, сказав подруге, что пока ничего не известно. Ночной Лондон таял в пелене дождя, а по радио крутили очень красивую песню о вечной любви и верности. Взбежав по лестнице, Ванесса достала из сумочки ключ, на мгновение замерев перед дверью и обдумывая, что нужно сказать самому дорогому для нее человеку, как сообщить новость. И, решившись, вставила ключ в замочную скважину, но дверь была открыта. «Опять забыл закрыть дверь, какой глупый!» Она вбежала в спальню. - Знаешь, я сегодня была у врача, у нас… - Ванесса застыла в дверях, широко открыв глаза, руками придерживаясь за стену. *** Комнату заливал свет луны и фонарей, сиротливо горящих на улицах. Он струился сквозь занавески, тенями ложась на тела двух любовников. Вечерний дождь уже превратился в шумный ливень, из приоткрытого окна внутрь проникал свежий воздух, без привычной пыли городов. Джон с ужасом посмотрел на девушку, молча стоявшую около дверного косяка. - Боже, Ванесса, это… - слова застревали в горле и казались отвратительными. - Так глупо. Шерлок лишь опустил голову и улыбнулся краешками губ. Брюнетка смотрела в пол, из ее рук выпала сумка. - Я, пожалуй, пойду, Джон, - девушка глупо усмехнулась. – Помнишь, я говорила тебе, что мне никогда не везет? Я хотела сказать... впрочем, уже не важно. Она развернулась и быстро выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь. Минуты потекли медленнее, настенные часы в прихожей показывали уже за полночь. Ливень не унимался, время от времени небо разрывалось от грохота и трескалось от электрических разрядов. Молчали фарфоровые чашки на кухне, беззвучно стояли книги на полках, казалось, сама квартира погрязла в тишине. Детектив одевался, тоже храня гробовое молчание, спокойно застегивал рубашку, и складывалось впечатление, что все произошедшее его ничуточку не смутило, напротив - на его лице как будто застыла почти невидная усмешка. - Да, Джон, у тебя всегда были странные вкусы относительно женщин, - он бросил взгляд на кровать, где врач приводил себя в порядок. - Что? - Джон с явным непониманием и все нарастающей злобой, взявшейся как будто из ниоткуда, сверлил глазами стройную фигуру Шерлока. - Я говорю о том, что эта невзрачная особа совсем тебе не подходит, у нее странный вкус, и та аляповатая юбка ей не к лицу, и она наверняка… - договорить он не успел. Джон быстро приблизился к другу и, смотря с нескрываемой ненавистью, ударил по лицу наотмашь - кажется, не жалея сил. - Не смей о ней так говорить! Моя жизнь была великолепна, но тебе же нужно было все испортить! - мужчина отошел к окну и присел на подоконник. - Шлюха. Последнее слово он сказал уже спокойно - как факт. Детектив удивлено смотрел на своего недавнего любовника, а Джон набирал на телефоне цифры, ярко загорающиеся в темноте. - Пошел вон отсюда, - он устало прикрыл глаза рукой. - Ты же не думал, что я всерьез буду ждать тебя, как верная собачонка? Эта девушка - моя невеста, точнее, была ею до сегодняшнего дня. И, если бы не ты, ничего этого бы не было. Я люблю ее. Хотя, ты, наверно, не понимаешь, что это такое - тебе захотелось всего и сразу. Неужели ты надеялся, что я брошу все и снова буду носиться по твоим поручениям, в то время как гениальный детектив будет виртуозно распутывать самые сложные дела? Нет, все поменялось, мистер Холмс! С каждым новым словом эмоциональности в голосе врача становилось все меньше, её заменяли холод и равнодушие. Детектив не перебивал его, дослушивая до конца. Щека горела, и это раздражало. - Значит, не понимаю, что это такое? - Шерлок внимательно посмотрел в глаза Ватсону. – Мой мозг работает гораздо лучше, чем у большинства населения этой планеты. - Но это не делает тебя счастливым, так? - Джон наклонился, вперед поставив руки на холодный пластик подоконника. - Наверно, - мужчина развернулся и, подобрав брошенное пальто, скрылся в коридоре.