Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ. — Что там? — Ничего, — Гермиона покачала головой. Она отложила Ежедневный Пророк в сторону и ухватилась за вилку. Ее яичница уже остывала, но девушка не спешила приступать к еде: вяло расковыряв желток, она размазала его по тарелке и вздохнула. — На пятой странице обновленная таблица, Скримджер дышит нам в спину. — А он идет в гору, — буркнул Рон, пододвигая к себе Пророк. Гарри и Дин навалились на него с двух сторон и уставились на газетные страницы. На первой полосе размещалась фотография Фаджа и министра магглов: они встречались, дабы обсудить вопросы усиления безопасности, и Пророк пережёвывал эту тему уже несколько дней, напрочь игнорируя остальные проблемы. Газета противоречила сама себе, то выпуская полные скепсиса и презрения разборы действий Дамблдора и увещевания в том, что он все подстроил, чтобы сохранить место директора, то разбавляя свой бессмысленный материал тревожными новостями и колонками с правилами безопасности. Студенты Хогвартса шептались в коридорах и бросали на Гарри озабоченные и взволнованные взгляды, и будто забыли, как несколько месяцев назад считали его лжецом и манипулятором. Они говорили о нем, были напуганы и хотели верить, что Гарри, не такой далекий и недоступный, как Дамблдор, сможет им все объяснить. Подходить к нему самому осмеливались только некоторые члены ОД, которые считали себя имеющими право на какое-никакое объяснение, а остальные довольствовались тем, что пытались преследовать его друзей. Впрочем, даже получив подтверждение, даже услышав в лицо, что да, да, он говорил правду, ученики не желали этого принимать: они сомневались и надеялись, что это все ложь. Жизнь в Хогвартсе казалась незыблемой и неизменной, и внешний мир с трудом проникал сюда, однако, когда ему это удавалось, все вокруг будто бы покрывалось мутной дымкой. Голоса были тише, смех казался чем-то потусторонним, первокурсники вели себя беспокойно и боязливо — некоторые ученики не вернулись в Хогвартс с каникул, и это лишь усугубило всеобщую тревогу. Гарри опустил лицо, отворачиваясь от газеты. Большой Зал был единственным местом, где все будто бы шло своим чередом: стучали приборы о тарелки, в воздухе стоял гам сотен голосов, под потолком клубились тяжелые снеговые облака, а сквозь большие окна внутрь проникал холодный белый свет. На столах все так же лежала еда и стояли кубки, и ничего, казалось бы, не изменилось, но Гарри не мог отделаться от ощущения, что спит и видит сон. Ему казалось неправильным, что они вот так вот просто завтракали, когда все должно было разрушиться. И в то же время он понимал, что ничего не может с этим поделать. — Думаете, люди выберут его? — спросил Невилл, показавшись из-за собственного экземпляра Пророка. — Бабушка говорит, что он пытается, э, выехать на скандале. Знаете, с Малфоем. — Кингсли должен победить, — упрямо произнесла Гермиона. — Ведь это логично: они с Малфоем, можно сказать, соперничали только друг с другом, и теперь без Люциуса у него больше шансов. И он все еще занимает должность помощника Фаджа, это большой плюс. — А Скримджер управляет Авроратом, это тоже круто, — пожал плечами Рон. Гарри удивленно уставился на него, и тот хмыкнул: — Эй, что? Мой отец вообще-то в Министерстве работал. Знаете, сколько проблем Аврорат доставляет его отделу? — Он, наверное, скучает по работе, — заметил Невилл. Рон неопределенно повел головой и вцепился зубами в тост с маслом. Гермиона тоскливо наблюдала за ним, постукивая вилкой по тарелке, а потом резко посмотрела на Гарри и сменила тему: — Как думаешь, когда мы сможем собрать ОД? — Не знаю, — для этого нужно было снова узнать расписание тренировок по квиддичу и найти окно. Гарри не желал больше иметь дело с квиддичем, и он думал о матче в начале февраля с тоской. Это было пустой тратой времени, все эти соревнования не имели смысла. Он бы предпочел, чтобы Волдеморт напал на них как можно скорее, чтобы это томительное ожидание и неизвестность закончились, и они знали, что нужно делать. — Давай сделаем это поскорее, — предложила подруга. — Не хочу сидеть без дела и ждать. — Ты можешь готовиться к экзаменам, — невесело усмехнулся Рон. Гермиона бросила на него тяжелый взгляд и с такой силой швырнула вилку на стол, что несколько человек за столом Когтеврана обернулись на нее. Сегодня ее волосы были особенно растрепанными, а галстук был повязан неровно — она явно переживала, и Гарри прекрасно ее понимал. — Я не говорю, что мы не будем к ним готовиться, — заявила Гермиона. — Мы не знаем, как все повернется, верно? Нужно успеть везде. — Какие экзамены? — Рон округлил глаза и наклонился вперед, едва не ложась грудью в тарелку: — Сам-Знаешь-Кто вот-вот нападет на нас. А ты об экзаменах говоришь! Хорошие оценки нам не помогут. — Хорошие оценки — это доказательство знаний, а знания нам пригодятся, — отрезала Гермиона. Рон отшатнулся от нее, беспомощно посмотрел на Гарри и Невилла и возмущенно засопел. Невилл лишь робко косился на него и Грейнджер, а Гарри флегматично разглядывал стол перед собой. Ни к каким экзаменам он готовиться не собирался, и от прогулов уроков его удерживало только ощущение, что это — его последняя связь с их нормальной школьной жизнью. Ну и Малфой, конечно. Гарри все еще не рассказал своим друзьям. Он собирался сделать это вчера и позавчера, и позапозавчера... Каждый день он собирался и каждый день находил себе оправдание. Иногда он запирался в ванной, смотрел на свое отражение и пытался придумать речь — трогательную и правдивую. «Все началось на втором курсе, когда я следил за входом в Тайную Комнату, а Драко следил за мной...» — как же глупо это звучало. В действительности выходило так, что Малфой был просто настырным и навязчивым преследователем, а сам Гарри — лжецом и предателем, который столько времени врал своим друзьям и успешно затыкал свою совесть. С этим ничего нельзя было поделать, а врать снова, изображать их с Драко в лучшем свете, не хотелось. Какой в этом был смысл? Гарри казалось, что он ждет какого-то знака, знамения, которые скажут ему: сейчас. Он откроет рот, и все произойдет, само собой. Он чуть повернул голову и бросил быстрый взгляд на слизеринский стол. Было очевидно, что там произошли изменения. После ареста отца Малфой потерял свои позиции: факультет больше не жался к нему и сдвинулся на другой край, где сидел седьмой курс. Драко же со своими друзьями оказался едва ли не вместе с малышней, и это их явно задевало, потому что они то и дело бросали недовольные и любопытные взгляды в сторону старшекурсников. Те переговаривались о чем-то так тихо, что за общим гулом невозможно было расслышать ни слова, но Гарри готов был поспорить, что ничего хорошего те не обсуждали. После завтрака Гарри все-таки подошел к Анжелине. Та сидела в окружении остальных членов команды (только близнецы где-то пропадали), и все они обернулись, когда юноша приблизился. Несколько секунд их взгляды были напряженными и испуганными, и это лишь сильнее обнажило чувство отчуждения, которое мучило Гарри. Но эти несколько секунд промелькнули, Алисия ему улыбнулась, а Кэти приветливо вскинула руку. — Я хотел спросить про ОД, — Гарри бросил взгляд на Гермиону. Та, видимо, действительно вдохновленная нежеланием просто делать вид, что ничего не происходит, беседовала с Чжоу и другими когтевранцами. Рон топтался в стороне, не зная, куда ему податься. — Да, — Анжелина кивнула. — Конечно. Я спрошу у МакГонагалл наше расписание, и передам тебе. — Хорошо. — Ты в порядке? — она чуть приподнялась со скамьи. Гарри недоуменно двинул бровями, и она пояснила: — Ты же можешь летать? — Да, — конечно, он мог летать. Он летал, и много, потому что не было лучше средства проветрить голову, чем выйти в пике или завернуть петлю под облаками. И пусть он не горел желанием играть в квиддич, расстраивать Анжелину и остальных не хотелось — и не хотелось разрушать их привычную жизнь. Квиддич был частью их школьных будней, тем, что будто бы имело значение, и они были не виноваты в том, что не видели, насколько зыбким и бессмысленным было все вокруг. Наверное, это было даже хорошо, ведь это значило, что кто-то еще мог жить так, будто Волдеморта не существовало. — Отлично, — Джонсон кивнула ему и улыбнулась. — Увидимся. Гарри отошел к Рону. Они ждали только Гермиону, которая все болтала с Чжоу и подтянувшимися к ним когтевранцами и, кажется, не собиралась прекращать. Гарри переминался с ноги на ногу и дергал плечом, поправляя сумку; он оглядывался по сторонам, рассматривая студентов, идущих прочь из Зала, и пытался найти в толпе Драко, но тот куда-то пропал. — Он там, — сказал вдруг Рон и махнул рукой куда-то за спину. Гарри вздрогнул и уставился на друга. — Что? — Диггори, — пояснил Рон. — Вон, с профессором Стебль. Гарри обернулся. Седрик, Ян и Дэниэль действительно разговаривали со своим деканом у профессорского стола. Они улыбались, и Стебль качала головой: к ее шляпе, криво сидящей на седоватых волосах, был приколот большой бурый цветок. — Ага, — Гарри вздохнул. Он наблюдал за тем, как к Стебль подходит Граббли-Дерг, как Снейп поднимается со своего места и скрывается за маленькой дверью, которую обычно использовали профессора, как Дамблдор нашептывает что-то МакГонагалл, а та согласно кивает... Этой картине не хватало только Хагрида, который бы возвышался над всеми и выковыривал крошки из своей густой бороды. Гарри вдруг ощутил, как сильно он соскучился по своему другу: он не видел его так давно, что ему начинало казаться, что он забывает его лицо, и что блеск его черных глаз и зычный, грубоватый голос ему просто привиделись. На собрании Дамблдор зачитывал его доклад — короткий и написанный привычными крупными каракулями. Все было не зря, но лесничий все еще был где-то далеко, и ситуация могла измениться в любую секунду. Здесь, за барьером, еще можно было думать о какой-то безопасности, но о ней и речи не шло вне Хогвартса. Гарри, предаваясь невеселым мыслям, не сразу заметил, что за профессорским столом стоит Крайфер. Смотритель опирался о стену, скрестив руки на груди, и смотрел прямо на него. Его взгляд был тяжелым и неприятным, и Гарри поспешил отвернуться. Вскоре вернулась Гермиона. — Идем? — спросила она и тряхнула волосами. — Чжоу сказала, что сообщит насчет их расписания. И еще несколько человек хотят присоединиться. Ну, знаете, поговорить, посмотреть. Думаю, это полезно. — Ты же понимаешь, что они хотят подробностей, — заметил Гарри, — которых мы не можем им дать. — Понимаю. Но мы можем им показать, что мы не отчаиваемся. И если люди начинают интересоваться, значит, они задумываются об ответственности. Конечно, это было правильно. Сейчас у них была надежда, была какая-то опора, и Гарри не ощущал себя столь же одиноким и обреченным, как в конце третьего курса. Сейчас он ощущал нетерпение, а не апатию, и с ним были его друзья. Они отправились на урок трансфигурации, и по дороге Гарри, чтобы не прислушиваться к негодованиям Рона, вновь взялся за сочинение речи. Она предсказуемо получалась не такой, как он хотел, и с этим все еще ничего нельзя было поделать. «Все началось на втором курсе, когда мы случайно встретились в коридоре ночью, а потом решили никому не говорить об этом на протяжении трех лет...» Школьная программа резко поменяла курс, и это было весьма приятным изменением. Гарри не был уверен, что Дамблдор согласовал это с попечительским советом и отделом по образованию, но нужно было быть честными, сейчас директора мало волновало наличие разрешения или запрета. На трансфигурации они перешли к превращению крупных, неорганических предметов, вроде куска стены или пола, и эта тема явно превышала уровень четвёртого курса. МакГонагалл вела себя как обычно, ничем не выказывая ни беспокойства, ни нервозности, и выражение её лица почти не менялось, когда её взгляд останавливался на Гарри. — Самым важным аспектом такого превращения является четкое ограничение площади действия, — вещала профессор, стоя у доски. Сегодня в класс согнали весь четвертый курс, поэтому пустых столов просто не было. Гермиона, отвоевавшая себе место за первой партой, теперь сидела в окружении когтевранцев и слизеринцев и прилежно вела конспект. Малфой сидел прямо за ней вместе с Забини. Гарри и Рон же смылись на последний ряд и теперь довольно филонили вместе с Дином, Эрни, Энтони и Симусом, делающим вид, что ничего необычного не происходит. Поначалу Гарри действительно пытался что-то записывать, подобная магия ему никогда не удавалась, но, когда друзья начали мастерить из бумаги маленькие шаткие крепости и комочки-снаряды, он отвлекся. На мгновение ему показалось, что они очутились в каком-то другом мире, в том времени, когда можно было играть и веселиться и ни о чем не беспокоиться. Он помогал Рону закидывать снарядами крепость Дина, и в этот момент ничто другое не занимало его разум. — Эй, Гарри, — шепнул ему Симус, когда его крепость повалилась назад, не выдержав атаки. Гарри поднял на него глаза. Он не злился на Финнигана, правда, но и мириться с ним первым он не собирался. Симус неловко помялся, покусал губу, обернулся на МакГонагалл, убедившись, что та не видит его позы в пол-оборота, и сказал: — Я слышал, вы снова, ну, собираетесь? — Собираемся что? — Ну, собираетесь. Вашим отрядом. МакГонагалл отошла от доски. Она строго посмотрела в их угол: Дин тут же пихнул Симуса в бок, заставляя обернуться и уткнуться в пергамент с умным видом. Гарри наклонился чуть в сторону, выглядывая из-за спины высокого Томаса и находя взглядом Малфоя. Тот листал учебник и не оборачивался, сколько бы Гарри мысленно не призывал его к этому. Он был прилежным учеником, сидел с прямой спиной и делал вид, что ничто на свете не волнует его сильнее, чем ответы на вопросы об ограничении площади заклинания. Зато на уроке Флитвика Гарри оказался почти рядом с ним. Малфой сидел через проход, и Гарри, положив голову на сложенные руки, мог смотреть на него на протяжении целого часа. Он разглядывал его длинные ноги, торчащее среди светлых волос маленькое ушко, мерно двигающиеся живот и грудь, его ровный профиль, и тихо посмеивался над попытками Драко его не замечать. Рон сидел рядом и ничего не подозревал, и это было большой ложкой дегтя в бочке меда. Забини — бессменный сосед Драко на уроках — иногда бросал на Гарри недовольные взгляды и шептал что-то Малфою на ухо: тот лишь поджимал губы и смотрел вперед еще усерднее. Не поворачивал головы он, видимо, чисто из принципа, и рот кривился будто бы от недовольства, но на деле — от улыбки. Ты очаровательный, — подумал Гарри и закрыл глаза. Открыл он их только тогда, когда кто-то постучал ему по затылку: — Мистер Поттер, вы еще с нами? — около его парты стоял Флитвик. Его волшебная палочка была направлена прямо на Гарри. Несмотря на то, что голос его звучал весело и нарочито строго, взгляд его был странным. Его голова находилась как раз на уровне головы Гарри, когда тот лежал на холодной и твердой столешнице, и он смотрел юноше прямо в глаза. Тот пару секунд не понимал, что происходит — он вовсе не предполагал, что может заснуть, — а потом резко поднялся и потер лицо. Студенты хихикали. Рон виновато косился на него, разводя руками и изо всех сил пытаясь показать, что он пытался помочь. Малфой демонстративно смотрел в окно. — Простите, сэр, — Гарри почувствовал, как краснеет. Он ждал какого-нибудь выговора или дополнительного домашнего задания, но Флитвик лишь вздохнул и пошлепал обратно к своему столу. — Вы должны быть более ответственным, мистер Поттер, — укорил он его, когда снова влез на стопку книг и стал возвышаться над классом. — Сами понимаете, знание чар определенно вам пригодится. А Чары от Обратного очень полезны, если вы не можете определить наложенное заклинание. — Да, сэр, — Гарри украдкой потер глаза еще раз. На него навалилась странная усталость, и от мысли, что ему нужно высидеть еще несколько уроков, было тошно. Конечно, Флитвик был прав, и чем больше полезных чар они выучат, тем больше шансов спастись у них будет, но они все равно не могли выучить достаточно. Большинство учителей придерживались позиции Флитвика и пытались втолкнуть в умы студентов столько знаний, сколько это вообще было возможно. Некоторые из них, вроде Грюма, прекрасно знали, что в любой момент школьные будни могут прерваться: Грозный Глаз написал им список заклятий и контрзаклятий, и у Гарри глаза на лоб полезли от их количества. Скромные возмущения учеников тем, что никто не способен выучить материал, который смело можно растянуть на целый учебный год, были заткнуты грозным рыком профессора. Единственным, кто изменил этому дикому методу преподавания, оказался, как ни странно, Северус Снейп. Когда Гарри спускался в подземелья, он ждал чего угодно, только не рецепта ониксового противоядия на доске и хмурого профессора, уткнувшегося в свои бумаги. Когда все расселись, Снейп поднялся. Он окинул взглядом класс, и было что-то странное в выражении его лица. Гарри поймал его взгляд, но профессор сразу же отвернулся. — Разбейтесь на группы по... — он мельком посчитал собравшихся гриффиндорцев, слизеринцев и пуффендуйцев, — ...трое. Рецепт на доске, к концу урока колбы с подписанными именами должны стоять на моем столе. Гарри переглянулся с Роном и Гермионой. Снейп вернулся к своей работе, он выглядел чересчур сосредоточенным и обеспокоенным для того, чтобы не привлечь внимание. Возможность была отличная: Гарри решил, что стоит вновь остаться после уроков, как он делал когда-то. В конце концов, именно так он сумел восстановить их отношения в тот раз, когда он показал ему свой сон. — Профессор, а можно вчетвером? — робко спросил Невилл, с надеждой косясь на Гермиону, которую, само собой, забрали в свою команду Гарри и Рон. Снейп даже не поднял головы: — Нет, Долгопупс, нельзя. Невилл приуныл, и Дин сочувствующе похлопал его по плечу. — Ничего, мы справимся, — сказал он и кивнул на Симуса. — Не впервой. Гермиона поручила Гарри резать руту, а Рону — толочь скорлупки лунных орешков. Они покорно принялись за работу. Гарри чувствовал, как по его пальцам течет липкий сок. Он слушал стук ножичков о доски, скрип скорлупок в ступе и шелест страниц учебников, вдыхал неприятный, резкий запах зелий, никогда не покидающий класса Снейпа, и это возвращало его в прошлое. Здесь, как в классе МакГонагалл, как и в классе Флитвика, ничего не менялось. Малфой ругал Крэбба и Гойла, которых ему пришлось взять к себе, потому что никто другой не хотел с ними возиться — те никак не помогали варить зелье и годились только для выполнения самых простых поручений. Забини ехидно подмигивал Драко, сидя между Ноттом и Милисентой Булстроуд. Гарри услышал: — Просто сиди и не двигайся, Гойл. Даже не дыши, понял меня? — Понял, — буркнул тот. — За что вы только свалились на мою голову? — шипел Драко, расставляя по столу ингредиенты. — Так, Крэбб, принеси еще красной чешуи. — Поттер пялится, — сказал вдруг Крэбб. Гарри вздрогнул и отвернулся, уставившись на свои перемазанные в соке пальцы. До него донеслось: — Я тебе что, сказал смотреть по сторонам? Неси чешую! Гарри передал порезанную руту Гермионе, а та отправила его за чешуей. Пришлось вновь столкнуться с Крэббом: тот ничего ему не сказал, только задел плечом, когда проходил мимо. Парвати, заметив это, закатила глаза, и они с Лавандой и Ханной принялись о чем-то шептаться и посмеиваться. Их зелье выглядело на удивление хорошо, и Гарри недоумевал, каким образом они успевают шушукаться и заниматься делом. Сам он отвлекался слишком легко. Половину урока они прилежно варили зелье, а потом Рон заметил: — Что-то Снейп совсем сдает. — Думаешь? — Гарри вскинул голову. Снейп выглядел нездоровым, и это состояние не менялось на протяжении долгого времени и уже становилось чем-то привычным. Вспомнить его с нормальным цветом кожи и без вселенской усталости во взгляде и вовсе было невозможно. Рон был прав: зельевар сдавал, и Гарри все еще была неизвестна причина. То есть, причиной определенно был Волдеморт и шпионская работа Северуса, но раньше тот тянул их обоих. — Кто знает, что произошло на Рождество, — шепотом сказала Гермиона. — Ему тоже тяжело, знаете, видеть все. — Как думаете, Тот-Кого-Нельзя-Называть получает подарки? — мрачно ухмыльнулся Рон. Он помахал в воздухе пестиком. — Все в черных обертках, с зеленым лентами. — Ага, а Беллатриса ему вяжет свитер. С «В» на груди, — Гарри не хотел об этом задумываться. Он разглядывал Снейпа исподтишка: тот что-то записывал, почти не следя за классом, и изредка стучал по нижней губе кончиком пера. Иногда он поднимал взгляд и смотрел на учеников, и тогда Гарри отворачивался — ему казалось, Снейп чувствует его внимание. — Но, если серьезно, ему бы в отпуск. Он, конечно, тот еще гад, но он же наш гад, да? Гарри и Гермиона разом уставились на Рона. Тот смущенно потупился. — Ну что? — Это очень мило, что ты о нем печешься, — заметила Гермиона, пытаясь скрыть улыбку. Ее губы предательски дрожали, а в глазах появился блеск. Волосы липли ко лбу, и Гермиона раздраженно пыталась убрать вьющиеся прядки за ухо; из-за жаркого пара, поднимающегося над котлом, она казалась запыхавшейся и покрасневшей — и очень красивой. Гарри смутился и уставился на стол перед собой. Рядом с ним пыхтел Рон. — Ни о ком я не пекусь, — бурчал он. — Пф, мне вообще все равно. — Я-то что, — Гермиона все-таки улыбнулась, — я ничего. Они доварили зелье. Ониксовое противоядие могло помочь при отравлении некоторыми растениями, и оно не представляло особенной сложности. Черное, мутное, оно плескалось в колбе, которую Гарри осторожно нес к столу. Снейп поднял голову и посмотрел на него, когда гриффиндорец поставил зелье перед ним. — Вот, — сказал Гарри и спрятал руки в карманы. — Готово. — Домашнее задание — ответы на вопросы со страницы 356. Гарри надеялся, что на его лице не появилось умоляющего выражения. Несколько долгих секунд он смотрел профессору прямо в глаза. — Что-то еще, Поттер? — спросил Снейп, раздраженно вскинув бровь. Он походил на незнакомца — или на себя самого. Гарри посмотрел на его бледную руку, лежащую на темной поверхности стола: ему захотелось ее коснуться. Разумеется, он не мог этого сделать. — Ничего, — он упрямо сжал зубы и повернулся к зельевару спиной. Он остался за своей партой после урока — а Снейп покинул класс одним из первых.

***

Когда Гарри вошел в Выручай-Комнату вместе с Роном и Гермионой, там уже собралась толпа. Помимо старых членов ОД, добавилось еще человек двадцать, и из-за них их привычная комната стала казаться тесной и переполненной. Люди сидели на подушках на полу и листали книги, тихо переговариваясь; когда Гарри смущенно кашлянул, все разговоры резко смолкли, и взгляды собравшихся обратились к нему. Это внезапное внимание было столь неожиданным, что Гарри тут же стушевался и едва ли не попятился назад; его удерживало только то, что Гермиона уже закрыла за ним дверь. Многих из новичков он видел в коридорах, и большинство из них были со старших курсов: подружки Анжелины, еще несколько друзей Чжоу... Пуффендуйцы явно были из компании Седрика. Рядом с Дином сидел сконфуженный Симус. Гарри проскользил взглядом по лицам, полным любопытства и ожидания, и вздрогнул: чуть в стороне от всех сидели трое слизеринцев. Две смутно знакомые девушки и высокий тощий парень в очках казались белыми воронами среди остальных, они явно чувствовали себя неуютно и не знали, как себя вести. Заметив, что Гарри на них смотрит, они разом приосанились и приняли независимый вид. — Ого, — шепнул Рон ему на ухо. Он тоже был впечатлен. — О, да, простите, — незнакомый когтевранец вскочил на ноги и подошел к Гарри. Он протянул ему руку, и тому не оставалось ничего другого, кроме как осторожно пожать крепкую ладонь. — Меня зовут Робин Торингтон, а это, — он кивнул на слизеринца, — мой брат Патрик. Он тоже захотел прийти, и я подумал, что не будет ничего страшного... то есть, собрание же вроде открытое? В смысле, для всех курсов и факультетов. — Слизеринцы к нам еще не приходили, — растерянно отозвалась Гермиона. — И тому есть причина, — воскликнул Энтони Голдстейн. Остальные поддержали его согласным гулом. Многие косились на слизеринцев с неприязнью, другие — опасливо, не зная, чего от них ожидать. Гарри, признаться, и сам не знал, как себя с ними вести, потому что отчужденность Слизерина от других факультетов была очевидна, и он невольно подозревал этих ребят в скрытых умыслах. Он не видел их среди тех, кто вился вокруг Малфоя или вокруг лидирующих старшекурсников, но это не значило, что они их не поддерживали. Он насторожено приблизился к ребятам, и те, как по команде, поднялись на ноги. Они все были старше, а парень — Патрик Торингтон — возвышался над ним на целую голову. — Никто с вашего факультета не хотел иметь с нами дел, — сказал Гарри, лукавя. Он мысленно отделил Малфоя (и, может, Забини), от Слизерина, и тогда его слова звучали как правда. — Времена меняются, — ответила ему девушка с длинными светлыми волосами. У нее было округлое лицо и темные глаза, и Гарри судорожно пытался вспомнить, когда он с ней встречался. — А у вас тут, вроде бы, можно разжиться информацией. Гарри прищурился. Он оглянулся на остальных, чувствуя их молчаливую поддержку. — Мы собираемся не для того, чтобы обмениваться информацией. Мы вместе практикуем защитные чары, — произнес он. — Если вы думаете, что мы тут сплетничаем... — Мы так не думаем, — оборвала его вторая слизеринка. Она была низкой и полной и с вызовом смотрела на него из-под черной челки. Она двинулась вперед, заставив его отклониться. — Но у вас же открытое собрание? Нигде не сказано, что слизеринцам запрещено приходить. — Никто не запрещал вам приходить, — возразил Гарри. — Мы удивляемся, что вы все-таки пришли. Сами понимаете, вопросы безопасности. — Не думаешь же ты, что мы попытаемся сделать тебе что-то. Здесь, — девушка обвела взглядом толпу из гриффиндорцев, когтевранцев и пуффендуйцев. — Мы пришли... обменяться новостями и не хотим устраивать беспорядки. — Вот как. — Вы вроде бы выступаете за то, что нельзя притеснять... маглорожденных, — блондинка скривила губы, — однако вы сами пытаетесь притеснять нас. Лицемерненько. — Мы вас не притесняем, — Гарри вскинул подбородок. За его спиной кто-то начал шептаться, и он отчетливо услышал: «не нравится мне все это». Гермиона и Рон подошли ближе, и краем глаза он увидел, что Рон сжимает в руке волшебную палочку. — Тогда почему ты смотришь на меня так, будто ждешь, что я вот-вот на тебя наброшусь? — девушка склонила голову, и один кудрявый локон выбился из ее прически и упал на щеку. Она раздраженно сдула его, и Гарри вдруг вспомнил ее: когда он забрался в слизеринские подземелья на втором курсе, она тоже там была. Кажется, они стояли рядом, пока он прятался под мантией-невидимкой. Гарри сделал шаг назад и оглядел ребят пристальным взглядом: они тоже держали в руках волшебные палочки, но от них не веяло угрозой. Они были напряжены и растеряны, и походили на загнанных зверей — и это была не их вина. — Как вас зовут? — спросил он. — Кэсси, — представилась блондинка. — Кассиопея Уинтроп. — А я Марта Ливер. — Патрик, — тихим и неожиданно приятным голосом сказал парень в очках. — Роб уже говорил. — И вы не поддерживаете Волдеморта? — спросил Гарри в лоб. Ребята вздрогнули при упоминании зловещего имени, и их взгляды, направленные на него, наполнились странным чувством, сходным с глубоко затаенным восхищением. Они покачали головами. Кто-то позади выдохнул и снова зашептался. — Не все в Слизерине хотят быть Пожирателями Смерти, — сказала Кэсси. — И не все считают их действия правильными. — Однако большинство, — подала голос одна из подруг Чжоу. — Большинство, — согласилась Марта. — Но не мы. Не наши друзья. Младшекурсники и вовсе не понимают, что происходит. Наш факультет вовсе не состоит из отпетых негодяев, как бы вы ни пытались себя в этом убедить. — Сами-Знаете-Кто был слизеринцем, — шепнул Джастин Финч-Флетчли так громко, что его услышали все. Гарри поморщился. — Это тут вообще ни при чем, — он повысил голос. Джастин замолк и уставился на него круглыми глазами. — Они правы. Мы не должны равнять весь Слизерин под одну гребенку, мы с большинством из них даже не знакомы. — А если они шпионы? — смело выступил Эрни. — Вдруг они побегут докладывать?.. — Кому? — усмехнулась Кэсси. — Темному Лорду? О том, что малышня собирается в какой-то волшебной комнате и учится ставить Протего? Думаю, он спит и видит, как бы заполучить эту ценную информацию. — А что насчет Алана Гореца? — спросил вдруг Ян Дени. Гарри не повернулся на его голос. Он пытался игнорировать его настолько, насколько это вообще было возможно, и тот отвечал ему тем же. — Мы знаем, что он у вас теперь вместо Малфоя. Слизеринцы хором рассмеялись. Они отошли к своим подушкам и плюхнулись на насиженные места с независимым видом. Марта скрестила руки на груди, приподняв полную грудь. — Алан никогда не будет вместо Малфоя, потому что он полукровка с материка, — сказала она. — Но мы же не на допросе, верно? Мы тоже хотим получить сведения в ответ. — И что вы хотите услышать? — Гарри сел, подтянув к себе одну из фиолетовых подушек. Гермиона и Рон опустились по бокам от него. Те, кто поднялся посреди разговора, последовали их примеру, и теперь все сидели в большом кругу. Свет в комнате был приглушенным, и казалось, будто они оказались внутри большого шатра. Стены обтягивала темно-синяя ткань, а книжные шкафы и сваленные в кучу манекены подпирали потолок. — Мы хотим узнать, чего нам ждать, — ответил Патрик. — Что теперь будет? После Метки и Малфоя. Теперь взгляды собравшихся обратились к Гарри. Тот задумчиво кусал губу, размышляя над тем, стоит ли пугать их и приоткрывать завесу правды слишком широко. Тянулись их школьные будни, а Волдеморт являл собой далекую и скрытую угрозу, которая принадлежала другому миру — миру людей вроде Дамблдора и вроде Гарри. Но с другой стороны, они заслуживали знать. — Волдеморт не будет больше прятаться, — сказал Гарри. Он бросил взгляд на слизеринцев: — Скоро он нападет на Хогвартс. Вы же знаете, что это он стоял за выдвижением Малфоя в Министры? И что в Пророке были его фотографии? Слизеринцы кивнули. Испуганный шепоток птицей вспорхнул по комнате. — Говорят, это не его настоящее лицо, — Кэсси переглянулась с Мартой. — Ненастоящее, — подтвердил Гарри. Он оглядел людей перед ним: многие косились на него с недоверием и сомнением, кто-то смотрел уверенно и твердо, кто-то пытался скрыть боязнь. Они были просто детьми, и они были не готовы к тому, что надвигалось на школу. Гарри поймал взгляд Яна Дени, сидящего за спиной Седрика. Диггори же смотрел в пол. — Он пытался захватить Министерство изнутри, и у него не получилось. Теперь он попробует сделать это силой. — Ты говоришь так, будто нас ждет война, — сказал кто-то из толпы. Гарри пожал плечами. — Именно она нас и ждет. — Чем докажешь? Гарри недоуменно приподнял бровь. — Нам не нужно ничем доказывать, — выступила Гермиона. — И мы здесь не для того. Волдеморт вернулся, и это факт, и, если кто-то боится принять это — тогда вам следует покинуть наше собрание. — Но вы говорите о серьезных вещах, — осадила ее гриффиндорка с седьмого курса. — И просто хотите, чтобы мы верили вам на слово. Пророк... — Пророк лжет, — Гарри разозлился. Наверняка большинство собравшихся пришло именно для этого: получить доказательства. Услышать занимательную историю, которая потом бы разлетелась по Хогвартсу вместе со сплетнями. Он испытывал жгучую неприязнь к тем людям, что все время ссылались на газеты и верили в их кристальную честность, и он просто не мог перешагнуть через это чувство. Он откровенно не понимал: как, как они могли быть настолько слепы, как они могли настолько бояться, что добровольно отдавали себя в руки самообмана? Именно они и были той опорой, которую Волдеморт использовал, чтобы подняться. — И да, я хочу, чтобы вы верили мне на слово. Если вам недостаточно того, что уже произошло, то это ваши проблемы. На несколько секунд воцарилась тишина. Студенты переглядывались, многие недовольно хмурились. Гарри посмотрел на слизеринцев: те терпеливо взирали на него. Им ничего не нужно было доказывать, правда была им известна. — Расскажи нам про Люциуса Малфоя, — спросила Алисия. — Он ведь уже защищался от обвинений в пособничестве. Почему в этот раз ему это не удалось? — Он недооценил Дамблдора и был наказан за ошибку. Это ведь Малфой инициировал новый суд. — Тебя обвиняли в клевете? — спросила Ханна Аббот. — Будто бы ты соврал насчет... Она коснулась своего лица. Гарри ощутил, как конвульсивно дернулся его шрам. Щека изнутри была гладкой и скользкой, но ему все равно казалось, что он ощущает внешнюю неровность. Кривая полоса не волновала его и не доставляла проблем, и она была гораздо менее заметна, чем шрам Драко, когда тот не скрывал его за косметическими чарами. — Это так. — Но это ведь Малфой-старший тебя порезал? — спросила девушка с Пуффендуя. Гарри кивнул, и она в ужасе всплеснула руками: — Кошмар! Больно было? — А сама как думаешь? — огрызнулся Рон. — Речь вообще не об этом. — Действительно, — поддержала его Гермиона. Она строго взглянула на пуффендуйку, и та поджала губы. — И арест Малфоя — большая проблема и для нас тоже. Пока он пытался завоевать кресло Министра, терактов не происходило. — А как же тот взрыв в метро? — Да-да, я помню! В Пророке было написано, что Малфой расследованием занимался. — Зато в Придире была написана правда, — негромко произнесла Полумна. — И в «Правде», конечно. — И, знаете, у маглов участились пропажи людей и все такое, — сказал Терри Бут. Он посмотрел на остальных когтевранцев, и те закивали, будто это была известная тема для разговоров. — И не только в нашей стране. Пророк об этом не пишет, и это вряд ли такой уж сильный аргумент, но все равно... Странно. — Думаете, это Сам-Знаешь-Кто делает? — прошептала Падма Патил. — Наверняка. — Да ладно, вы что угодно ему припишете! Вы сами себя пугаете, — возразил кто-то. Начал разгораться спор, и Гарри просто наблюдал за происходящим. — А как ты это объяснишь? — Мало ли что происходит. Там целая страна развалилась недавно, неудивительно, что наступил некоторый кризис. — А людям-то с чего пропадать? Ведь Сам-Знаешь-Кто уже делал так. Он ведь ненавидит маглов! — Каким надо быть идиотом, чтобы не видеть очевидного? — Ты кого назвал идиотом? — А что насчет родителей Диггори? — вклинился во всеобщий спор Эрни Макмиллан. Он уставился в спину Седрика и тут же закрыл рот ладонью, но тот даже не пошевелился. Гарри заглянул ему в лицо, но не увидел там ни боли, ни раздражения: Седрик лишь устало моргнул и прикрыл глаза. Ян положил руку ему на плечо. — Хватит об этом, — оборвал Гарри этот разговор. — Сколько можно повторять одно и то же? — А что еще нам делать? Ведь если ты говоришь правду, и Сам-Знаешь-Кто действительно хочет начать новую войну, мы никак не можем ему помешать. — Но мы можем быть готовы, — возразила Гермиона. — Вы все можете предупредить своих родителей. Если мы будем соблюдать правила безопасности и ответственно подходить к вопросам собственной защиты... — Да даже если мы будем знать все защитные заклинания на свете, это нам не поможет. Мы же школьники. — Гарри тоже школьник, — сказал вдруг Симус, который все это время сидел молча и сконфуженно смотрел по сторонам. — А он справился с Сами-Знаете-Кем еще в детстве. Гарри внимательно посмотрел на него. Финниган не отвечал на его взгляд, и его скулы алели. Остальных это высказывание будто отрезвило. — Кто-то считает, — негромко произнесла Кэсси, — что это произошло потому, что Поттер и сам... темный волшебник. Такой же, как Темный Лорд. — Что за чушь, — выдохнула Джинни. Она расположилась на подушках рядом с Полумной и посмотрела на Лавгуд в поиске поддержки. Та лишь молча наблюдала, хлопая большими глазами. Сережки в ее ушах поблескивали и переливались красным и синим цветами. — Действительно, может, это я за всем стою, — буркнул Гарри. Разговоры о его принадлежности к темным волшебникам надоели ему еще в то время, когда все считали, будто бы он причастен к открытию Тайной Комнаты. И не то чтобы он действительно был непричастен, и не то чтобы он не приближался к той грани, за которой существует «темное волшебство», но это все равно было не так. — Может, — кивнула ему Марта. — Ведь ты участвовал во всех этих странных событиях. Ты присутствовал во время «воскрешения» Темного Лорда, и на втором курсе был в гостиной Слизерина, когда убили Дэйри Мэйпринта. — Что? — Рон вскинул голову. — Ты был в Слизерине? — Ой, так это был секрет? — Марта рассмеялась, приоткрыв свои красные губы и обнажив ровные, поблескивающие зубы. — Что же ты никому не рассказал про свою подружку? Фред закашлял, и Джорджу пришлось постучать его по спине. Студенты начали переглядываться, но Гарри не замечал их — он смотрел только на Марту и думал, что хочет ее придушить. Та отвечала ему веселым взглядом. — Какого черта вы вообще помните эту историю? — прошипел он. Кэсси залилась звонким смехом, кажущимся столь чуждым во время их тяжелого разговора. — Эта история стала преданием факультета, Поттер, — сказала она. — Все ее помнят. Потому что никто не знает, что же на самом деле тогда произошло. — Гарри, о чем они говорят? — Гермиона нахмурилась и тронула Гарри за колено. Юноша вспомнил, как друзья пришли к нему в больничное крыло, когда он очнулся от проклятия, как Гермиона отдала ему очки — те самые, что он носил до сих пор. Маленькая «М» на внутренней стороне дужки никуда не исчезла. Гарри глянул на остальных: многие откровенно не понимали, о чем речь, близнецы и Джинни смотрели с насмешливым прищуром. — Это старая история. Я просто пытался поймать Наследника, вот и все. Логично было предположить, что это кто-то из Слизерина. — Так подружки не было? — Марта будто бы даже расстроилась. — Ну и ладно. — И все равно странно, — не унималась Кэсси. — Ты действительно ко всему причастен. Слишком много совпадений. — Гарри не делает ничего плохого! — громко возмутился Колин Криви. Его брат, тихий и прячущийся за спиной Колина, закивал. — Какие-то глупости говорите. — Ну не скажи, — встряла вдруг подруга Чжоу, которую, как Гарри помнил, звали Агата. — Ведь Поттер, и правда, повсюду успел помелькать. Слизеринцы похихикали. — Мы же прикалываемся, — сказала Марта. Она посмотрела на Агату и сморщила носик. — То, что Поттер странный и пугающий, уже давно всем известно, но он уж точно не Темный Лорд — потому что Темный Лорд, и правда, тот человек из газет. И ваши попытки этого не признавать такие жалкие. — Вы-то, конечно, все знаете, — нахмурился Дэниэль. — Побольше вашего. — Значит, вы с ним заодно! — вновь ощетинился Эрни. — Ну что вы опять начали! — раздраженно воскликнула Лаванда. — Хватит! — не выдержал Гарри, которого этот спор уже довел до белого каления. Разговор кружился и кружился, и казалось, что ему нет конца и края. — Хватит! Фред запихнул два пальца в рот и свистнул. Этот громкий звук, наконец, заставил всех замолкнуть. Воцарилось молчание, нарушаемое тяжелым дыханием и раздраженным сопением. — Мы собираемся здесь, чтобы у нас была возможность попрактиковать защитные чары, а не для того, чтобы ссориться и спорить. Видимо, мы зря собрались сегодня, раз вы не можете перестать пререкаться друг с другом. — Но слизеринцы! — Не все слизеринцы — плохие люди, — Гарри не хотел кричать, но он чувствовал, как невольно повышается его голос. Кэсси, Марта и Патрик смотрели на него круглыми, удивленными глазами. — Если ваши узнают, что вы приходили к нам, у вас будут проблемы? — спросил Джордж у них. Кэсси неопределенно пожала плечами. — Алан и его компания определенно против, но они нам не указ. Мы не одиночки, многие недовольны ими. — Значит, они действительно что-то замышляют. — На самом деле, — Марта пожевала пухлую губу и вздохнула. Она посмотрела на Патрика, тот поправил очки и опустил взгляд, — мы ничего не знаем про то, что они там задумали. Мы не в их компании. Мы действительно просто хотели послушать, что вы расскажете. — Ты же понимаешь, Поттер, — сказала Кэсси, — что все мы собрались здесь именно для этого. — А я хотела посмотреть на Патронуса, — робко произнесла Полумна. — Ну кроме нее, — слизеринка бросила на Лавгуд высокомерный взгляд. — Мы можем учить защитные чары на уроках Грюма, но Грюм не расскажет нам, каково это — встретиться с Ним... — Грюм тоже видел Волдеморта, — сказал Гарри. — Попроси его рассказать. — Ты понял, о чем я говорю. Конечно, она была права. Гарри хотел практиковать защитные чары вместе со всеми, потому что это помогало ему держаться — как Дамблдор руководил своими людьми, так и он пытался руководить ОД, но сейчас все было совсем не так, как в прошлый раз. Амбридж не захватывала Хогвартс, и большинство собравшихся в Выручай-Комнате не ощущали, как давит на них Министерство — и Волдеморт. Они приходили сюда ради него. Был ли в ОД смысл? Эти дети не представляли собой настоящую армию, большинство из них не смогли бы сражаться с Пожирателями Смерти. Те из них, кто действительно делал успехи в чарах, знали об опасности и знали, как важно научиться защищать себя, они ощущали принадлежность к борьбе и, на самом деле, не нуждались в помощи — Гарри ничему не мог их научить, он не мог и не хотел делиться с ними тем ужасом, что охватывал его при виде Волдеморта, но он был живым напоминанием, ради чего все делается. Когда он был с ними, они были не просто кучкой детей с учебниками — они были борцами, пусть это и не прибавляло им действительного веса. Гарри вдруг стало тошно. Захотелось встать и уйти, но он остался сидеть. Жадные взгляды пронзали его — многие, очень многие думали так же, как и Кэсси. — Неужели непонятно, что Гарри не хочет об этом вспоминать? — возмутилась Парвати. Ее сестра покивала. — Оставьте его в покое. — Но почему? — вскинулась Марта. — Что в этом такого? Наоборот, если вы тут учитесь защите от темных сил — вы должны знать, как это происходит на самом деле. — Он пытался меня убить, — напомнил Гарри. — Когда он попытается убить тебя, ты поймешь, почему об этом неприятно говорить. Марта нахмурилась, но за нее вступилась Кэсси. — Тебя хотят убить столько человек, что пора бы уже привыкнуть. Судьба у тебя такая. Гарри ходил под этой судьбой, как под Дамокловым мечом, но это не значило, что он собирался выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение. Он возненавидел это чувство — будто бы стыдное обнажение перед толпой — еще в то время, когда к нему липла Рита Скитер, и не собирался изменять принципам. Он не был цирковой обезьянкой. — Это ничего не меняет. — Мы же должны знать, к чему быть готовыми. — Предполагается, что вам не придётся с ним сталкиваться. — Нам известно, что отец Алана работает на Антонина Долохова, — заметил Патрик. Он был не таким бойким, как его подруги, и постоянно косился на своего брата. — Кто знает, с чем нам придется столкнуться. — А я знаю его! — воскликнул мальчик из Пуффендуя, сидящий позади Сьюзен Боунс. — Это один из Пожирателей, сбежавших из Азкабана. — Ужас какой! — воскликнула Ханна. — А Беллатриса Лестрейндж — она ведь тетка Драко Малфоя? — спросила Чжоу. — Ага. — У них вся семейка Пожирательская, — фыркнул Энтони. — Про них ничего не слышно, — заметил Питер. — Со времени их побега. — И про Блэка тоже, — поддержал его Джастин. — Он ведь их вытащил — куда они все делись? — Не Блэк их вытащил, — у Гарри уже начинал дергаться глаз. — А Волдеморт. — Но ведь Блэк — Пожиратель Смерти. Кэсси фыркнула. — Кто вам сказал такую чушь? Гарри, Рон и Гермиона уставились на нее. Близнецы переглянулись; Фред наклонился к уху Джорджа и шепнул что-то, и Гарри расслышал: «Она мне уже нравится». Джордж подвигал бровями. — Что ты имеешь в виду? — спросила Алисия. — Сириус Блэк никогда не был Пожирателем Смерти. Им просто нужно было это на кого-то повесить. Поднялся галдеж. — Но он единственный, кто сбежал из Азкабана! — А в той газете писали... — Мы вроде решили, что газетам верить нельзя.... — Но это газета Дамблдора... — А почему мы должны слепо верить Дамблдору? — Верно-верно! — Если мы не верим Пророку, то не верим никому! Пока не получим настоящие доказательства! — Сириус Блэк бежал из Азкабана, и его обвиняли в пособничестве! Его за это посадили! Это факт! — Да не был он Пожирателем! — Кэсси тряхнула головой и посмотрела на Гарри. — Что за стадо! — А ты откуда знаешь? — Да ладно, Блэки — одна из самых старинных английских семей. Любой, кто следит за семейным древом, знает, что Сириус Блэк — предатель крови, как и... — Кэсси невольно посмотрела на Уизли, но тут же спохватилась и замокла. Фред громко и демонстративно фыркнул: — Предатели крови, поднимите руки. Рон приподнял бровь, не обращая внимания на шутку брата и прожигая Кэсси недовольным взглядом: — А ты, что же, чистокровная? — Как и ты, — поджала губы Кэсси. — Как и многие здесь. — А что, не все чистокровные слизеринцы, ну, держатся вместе? — А что, не все рыжие в мире — Уизли? — Если вы здесь, то вы такие же предатели, как и мы. — Нет-нет, — Марта покачала в воздухе пальцем. — Нам не нравятся маглы. Не в обиду тебе, Грейнджер, ты просто супер. Мы просто не считаем, что из-за этого мы должны их убивать. — И вообще, — заметил Патрик, — не только на Слизерине есть те, кто поддерживает Темного Лорда. — Так, мы снова возвращаемся к одному и тому же, — вмешалась Гермиона. — Мы никого не будем обвинять больше, хорошо? — Кстати, — вмешался вдруг Джастин Финч-Флетчли, обращаясь к Марте, — почему это ты только перед Грейнджер извиняешься? Она не единственная магглорожденная в Хогвартсе. — Ни перед кем я не извиняюсь! — Ну хватит, — Грейнджер едва не плакала. Гарри хотелось заткнуть уши руками. Он уже начинал осознавать, что ничего путного из их занятия не выйдет — все катилось к чертям, и способа исправить это просто не было. Он уперся лбом в ладонь и закрыл глаза. — Все помешались на том, что она из маглов. — Что прости? — взвился Рон. — Кто это все? — Это он о Малфое, — хихикнул Дин. — Малфой-то тут при чем? — Ну, это же он ее ненавидит. Мне вот он ни слова не сказал, — заметил Джастин. — Он всех ненавидит. — Особенно Диггори, — бросила Кэти Белл, и Гарри насторожился. Он не поспевал за разговором, и тот стремительно уходил в сторону сплетен и разбора отношений, удаляясь от действительно важных вещей. — Кстати, а что вы там не поделили? — спросила Чжоу, наверное, впервые на памяти Гарри обратившись к Седрику после их разрыва. Она качнула головой, и черные волосы блеснули на свету; ее пальцы чуть нервно сжали ткань юбки. Седрик лениво посмотрел на нее: в разговоре он не участвовал. — Да было... дело, — сказал он и посмотрел Гарри прямо в глаза. — Что за дело? — заинтересовалась подружка Чанг. Седрик лишь пожал плечами. — Какая разница. — Может, Малфой в него влюбился, — захихикала Алисия, и они с Кэти весело потолкались. — И ревновал. — Малфой не гей, — Кэсси вскинула бровь. — Седрик тоже, — ехидно добавила Чжоу. Близнецы и Джинни тихо посмеивались в кулаки. — У Драко вообще-то есть невеста, — заметила Марта. — Да и какая к черту разница? — Господи, вот именно! — воскликнула Гермиона. — Правильно! — Какая это невеста есть у Малфоя? — встрял Рон. — Он, что, с кем-то встречается? — Рон! — Гермиона ударила его по плечу. — И ты туда же! — А что? — возмутился тот. — Интересно же! — Действительно, — хором пропели близнецы. — Иди и спроси, — посоветовала ему Марта. — Она наверняка брюнетка! — не удержалась Джинни. Седрик покосился на нее, и та лучисто ему улыбнулась. Гарри хотел ударить их всех, и он бы, наверное, действительно не удержался, если бы не поймал взгляд Дени. Тот неожиданно внимательно наблюдал за ним, кусая губу. Он ни о чем не мог догадаться и ничего не знал, но Гарри все равно напрягся под его взглядом. — Мы говорили про Сириуса Блэка, — напомнил Невилл. — Нет, мы говорили про Пожирателей, — ответил кто-то. — Но он же Пожиратель! — поддержал другой голос. — Да не Пожиратель он! — взвизгнула раздражённая Кэсси. — Мы вообще сначала говорили про Сами-Знаете-Кого! — Да-да, чтобы Поттер рассказал. — Скажи хотя бы, как он выглядит! — Да плевать, как он выглядит! — Гермиона начала хлопать рукой по подушке, на которой сидела. — Вам, что, легче будет от того, что вы узнаете, как он выглядит?! — А вот да! — Нечестно, что Поттер ничего не говорит нам! — Мне все еще любопытно что там было в позапрошлом году! — А Патронуса мы посмотрим? — вклинилась Полумна. Это довело Гарри окончательно. — Все! — рявкнул он. — Собрание окончено! — Но... — Я не собираюсь рассказывать вам страшные сказки! — Ты сам сказал, что это правда! — Именно поэтому я и не собираюсь, — он вскочил на ноги. Все внутри него клокотало. — Люди умерли в ту ночь, когда он вернулся, а вы говорите об этом, как о приключении. Весь образ Волдеморта держится на том, что запуганные люди вроде вас боятся произнести его имя и почитают его за чудовище, забывая, что он — такой же человек, как и мы с вами. — Но он Темный Лорд! — Никакой он не лорд! Его зовут Том Марволо Реддл, он полукровка, который посчитал себя правым решать, кто достоин жизни, а кто — нет. Он лжец и трус, и он смертен. — Думаешь, тебе удастся его убить? — серьезно и тихо спросил Невилл. Остальные смотрели на Поттера и молчали. Гарри пожал плечами. — Кому-нибудь удастся. А теперь — собрание окончено. Больше никто не возражал. Медленно люди начали расходиться. Многие ученики выглядели сконфуженно и неловко. Вероятно, они осознавали, что перегнули палку — они не хотели смотреть Гарри в глаза и пялились на его галстук, проходя мимо и кивая. Его друзья демонстративно остались сидеть, и слизеринцы тоже не спешили покидать Выручай-Комнату, на них косились, но те не реагировали. Патрик махнул своему брату, чтобы тот его не дожидался, а Диггори жестом отпустил Яна и Дэниэля. В конце концов, в комнате остались только слизеринцы, Полумна, Седрик, Гарри, Рон, Гермиона, Невилл, Джинни и близнецы. Впервые на их маленьком внутреннем собрании были все четыре факультета. — Не хотели говорить при всех, — Кэсси качнула головой, переглянувшись со своими друзьями, — но нам известно, что кто-то из твоих докладывает Алану. — Неудивительно. Половину из присутствующих я в первый раз вижу вообще. — Ты сама сказала, что Алан не займёт место Малфоя, — произнесла Гермиона, — так почему другие слушаются его? — Малфой был авторитетом для всего факультета, а за Аланом стоят такие же отбитые, как и он сам, — бросила Марта. — Но он староста седьмого курса, и все знают, что он решительно настроен. Многие просто не хотят ждать. — Но вам неизвестно, что именно они хотят сделать, — сказал Седрик. Слизеринцы кивнули. — Даже если бы знали, не сказали бы, — заметил Патрик. — Мы не доносчики. — Вы рассказали достаточно. — Мы беспокоимся за свои жизни. Это простительно. — Больше мне нечем с вами поделиться, — устало произнес Гарри. — Мы действительно собирались здесь для практики, а не споров. — О да, это заметно, — слизеринцы поднялись. — Что ж, тогда прощайте. — Вы молодцы, что пришли, — воскликнула Гермиона, будто спохватившись, что на прощание нужно что-то сказать. — Это, знаете, показало остальным, что не нужно заранее судить людей. Это очень полезно сейчас. — Слишком заумно, Грейнджер, — бросила ей Марта и подмигнула. — Только не вздумайте заговаривать с нами в коридорах. Вы все еще гриффиндорская малышня. Они ушли, переговариваясь. Гарри остался со своими друзьями. Некоторое время они молчали и смотрели на дверь, словно ожидая, что сейчас зайдёт кто-то еще, а потом Гермиона тряхнула растрепанными волосами и сказала: — Ну, возможно, все прошло не так, как мы ожидали, но тоже неплохо, м? Близнецы саркастично рассмеялись. — Гарри раскричался и всех прогнал. Просто супер. — Хей, это не моя вина. — Кстати, — Джинни пододвинулась к нему поближе, — а что там за история со Слизерином на втором курсе? — Может ты хотя бы нам покажешь Патронуса? — спросила Полумна. — Хорошо, покажу, — сдался Гарри. На Джинни он бросил убийственный взгляд, но та лишь весело улыбнулась и перебросила рыжую косу на другое плечо.

***

Весь Хогвартс собрался на ужин. Волшебный потолок был скрыт темными, клубящимися тучами, освещенными тысячами свечей, и прячущими за своими дымными телами звезды и лунный диск. Над столом преподавателей тяжело двигался огромный герб Хогвартса: змея, лев, барсук и орел будто живые подрагивали на несуществующем ветру. Странная тишина царила в Большом Зале, тревога разливалась в воздухе: неясно было, откуда она берет начало, но кто-то шептал, кто-то косился на учителей — ожидание, что вот-вот грянет гром, вылилось из толпы, и теперь каждый в зале чувствовал, насколько гнетущей стала атмосфера в замке. Это сложно было объяснить, это было чем-то невидимым и неясным, но, несомненно, существующим. Флитвик вывел на площадку перед преподавательским столом свой хор. Он взмахнул волшебной палочкой, и в воздухе появились музыкальные инструменты, будто бы сотканные из голубоватого стекла и белого света. Пятнадцать человек с разных курсов и факультетов встали ровными рядами и запели легкую, переливчатую песню, но в тишине, встречающей ее и нарушаемой лишь волшебной музыкой, она звучала напряженно и печально. Высокие красивые голоса разносились по залу, достигая каждого, звенели под потолком — они словно пытались сказать что-то, скрытое за насмешливыми строчками песни, и были не в силах сделать это. Гарри взглянул на своих друзей: Гермиона нервно крутила локон, глядя по сторонам, и она будто бы тоже была обеспокоена. Рон и Невилл прекратили бороться на вилках и уставились на хористов. Все вокруг замерли, слушая песню. Лаванда и Парвати, удивительно красивые сегодня, перестали перешептываться и посмеиваться; близнецы отложили прочь какие-то обрывки пергаментов... Колин Криви достал свой фотоаппарат, но так и не сделал снимка, а только устало положил его рядом с пустой тарелкой. Он просиял, поймав взгляд Гарри, и робко улыбнулся. Малфой за своим столом, напротив, хмурился и косился по сторонам. Слизеринцы молча слушали хор, но они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Гарри со своего места мог видеть, какими напряженными были их лица. Они волновались, искали поддержки, и это не вязалось с их таинственным и уверенным поведением, которое они демонстрировали на протяжении нескольких дней. Глядя на них, Гарри перенимал часть их нервозного ожидания, и без намека Дамблдора, без какого-либо знака со стороны Ордена он понимал: сегодня. Все случится сегодня. Хор все пел и пел. В зал вплыли привидения, привлеченные музыкой: даже те, кто предпочитал бродить где-то под сводами башен или жалобно стенать в подземельях, появились на ужине. Многие из них поднялись под потолок, теряясь среди снеговых туч, другие же принялись меланхолично бродить вокруг, то и дело проходя сквозь учеников и заставляя тех ежиться. Безголовый Ник умостился прямо под столом, так, что только его голова торчала из пустого золотого блюда: выражение его прозрачного лица было печальным. Гарри заметил, как в Зал впорхнул Пивз и тут же спрятался за доспехи, стоящие при входе: только его ярко-красный колпак торчал из железного шлема, да поблескивали злобные глазки в прорезях забрала. Гарри закрыл глаза. Ему показалось, что все вокруг вдруг испарились, и он остался в Большом Зале один — наедине с красивой, холодной музыкой. Наедине с Хогвартсом. Когда-то он думал, что жизнь в этом прекрасном замке будет похожа на сказку. В один миг он из несчастного мальчишки в чулане под лестницей стал богатым и знаменитым волшебником — и он ничего не сделал для достижения этих благ. Ему просто повезло, если можно так назвать то, что произошло в ту злополучную ночь на Хэллоуин. А после везло снова и снова. Иногда он думал, вдруг человеку в жизни отмеряется определенное количество удачи и сказочных подарков судьбы, и тогда весь тот ужас, что давил на него и оплетал его, происходил с ним из-за того, что все свои ресурсы он принялся тратить разом. Вселенная же любила равновесие, правда? Вся его слава, все его чудесные спасения в ситуациях, когда смерть почти касалась его головы — в обмен на жизнь в борьбе, на кошмары и скорую погибель. Хотел ли он изменить это? Если бы мог — отдал бы все, что было у него сейчас, ради возможности быть нормальным человеком? Он чувствовал запах деревянных столов, запах пыли, въевшейся в вековые стены. От волос кого-то из девчонок пахло персиками. Едва слышный звон примешался к пению и музыке — это привидения проходили сквозь горящие, повисшие в воздухе свечи, и те отзывались странным, отчаянным звуком. Хогвартс был огромен и холоден, он стоял посреди суровой шотландской равнины, и шпили его башен вонзались прямо в немилосердное небо — и все-таки внутри него были места, вроде этого зала, вроде гостиных или классных комнат, волшебного кабинета Дамблдора или загадочной Выручай-Комнаты, где всегда было тепло. И магия Хогвартса была заключена именно в них, именно там ощущалось, как она пульсирует и несется по его невидимым венам и артериям — прямиком к сердцу. Где было это сердце? Гарри приложил руку к своей груди. Его собственное сердце билось быстро и болезненно — и сотни других сердец бились так же прямо сейчас. Хор закончил петь. Зал взорвался аплодисментами. Гарри открыл глаза и тоже захлопал, чувствуя себя так, будто кто-то резко выкачал весь воздух из его легких. Несколько секунд не было слышно ничего, кроме восторженных рукоплесканий, а потом музыкальные инструменты исчезли, растворившись в воздухе, а смущенные и гордые хористы вернулись на свои места. Дамблдор поднялся, и хлопки постепенно смолкли. Директор распростер руки в стороны, будто бы желал обнять весь зал, и заговорил, и голос его звучал громогласно: — Скажем спасибо нашим великолепным певцам и профессору Флитвику за это чарующее выступление. В этот холодный вечер нам как никогда нужна была музыка. А теперь — ешьте, пейте и помните, что не стоит выходить из своих спален после отбоя. Он опустился в свое кресло, и в тот же миг золотые блюда наполнились едой. Гарри привычно потянулся к бифштексу и пюре, но тут же понял, что не сможет съесть ни кусочка. Его горло сжалось, а рука, стиснувшая вилку, опустилась. Запах мяса вдруг показался ему отвратительным, а от вида любимого пирога с патокой замутило. Гарри вздохнул, пододвинул к себе кубок с тыквенным соком и принялся разглядывать темную жидкость. — Гарри, — Гермиона протянула руку через стол и коснулась его ладони. Гарри вздрогнул и поднял на нее взгляд. — Что? Она ничего не ответила и только покачала головой. Гарри отвернулся: он принялся украдкой посматривать на преподавателей, пытаясь уловить какой-нибудь знак. Дамблдор был необычайно задумчив, Грюм яростно кромсал стейк, Снейп что-то читал, не поднимая головы и скрывая лицо за черными волосами. Гарри скользнул взглядом по остальным и остановился на Трелони — та смотрела на него в ответ, широко распахнув свои и без того огромные глаза. Профессор куталась в темно-синюю шаль, ее бусы блестели на свету, а волосы торчали во все стороны, будто бы она только что встретила ураган. Несколько долгих секунд предсказательница смотрела на Гарри, а потом вдруг поднесла палец к губам, словно говоря ему: «Молчи». Гарри нахмурился. Это не показалось ему хорошим знаком, но Трелони уже отвернулась. Он все-таки сжевал кусок пирога, прислушиваясь к разговорам вокруг. Безголовый Ник увещевал двух первокурсниц в том, что рано или поздно кожа на его шее порвется, и он станет Абсолютно Безголовым Ником, но те возмущенно протестовали. Одна из них, удивительно напоминающая Гермиону, убежденно доказывала ему, что привидения не могут изменять свой внешний вид — Ник же меланхолично вопрошал, была ли она когда-нибудь привидением, чтобы с уверенностью говорить об этом. Когда основные блюда сменились десертами, за столом преподавателей началось шевеление. Гарри в этот момент был поглощен попыткой разглядеть Драко в отражении на серебряном кувшине с соком, и он поднял голову только тогда, когда Рон пихнул его в бок и кивнул на преподавателей. Крайфер, которого на ужине не было, незаметно появился за спиной директора и зашептал что-то ему на ухо — тот мгновенно посерьёзнел и помрачнел. Дамблдор наклонился к МакГонагалл и посовещался с ней, а потом он и Грозный Глаз поднялись со своих мест. Профессор посмотрел на Гарри — тот не отрывал от него взгляда и вздрогнул, когда профессор едва заметно кивнул ему и тут же отвернулся. Он и Грюм ушли, и их места остались зияющими дырами среди ряда учителей. — Что происходит? — спросил Невилл у Гермионы. — Началось, — та закрыла рот рукой. — Он напал на Шармбатон, — шепотом сказал Гарри. Он не видел реакции Долгопупса, потому что смотрел на Снейпа. Будто бы зал пронзали тонкие нити понимания, и люди, посвященные в тайну происходящего, тянулись друг к другу. «Смотри на меня» — подумал Гарри, и зельевар, наконец, поднял лицо, и его взгляд нашел юношу в толпе. Северус казался на удивление спокойным, и в мягком желтоватом свете свечей он выглядел здоровей, чем был на самом деле. Гарри хотел спросить у него: «Что теперь?», но, разумеется, он не мог сделать этого со своего места. Ему вдруг резко захотелось оказаться рядом со Снейпом и поговорить с ним, наконец, так, как раньше — как на третьем курсе. Захотелось схватить Снейпа за грудки и встряхнуть, чтобы тот перестал вести себя так. — Куда это Дамблдор ушел? — спросил Симус, который их тихого перешептывания не слышал. Гарри повернулся к нему. Многие уже заметили, что Дамблдор молча покинул ужин, и скоро все они будут знать, что Лорд Волдеморт действительно вернулся. — Завтра ты получишь свои доказательства, — сказал Гарри Финнигану. — Что ты имеешь в виду? Гарри больше ничего не сказал и снова отвернулся. Он судорожно проверял всех остальных: поймал взгляды близнецов, которые понимающе ему кивнули, переглянулся с Седриком, посмотрел на Драко — тот опустил подбородок и нахмурился. За его столом царило оживление: слизеринцы знали. Некоторые из них поворачивались, и их нетерпеливые, насмешливые взоры останавливались на Гарри, даже не скрывая пристального внимания. Словно бы клубок змей начал сжиматься в Большом Зале, и таинственная, тревожная атмосфера сменилась ажиотажем. Те, кому было что-то известно, чувствовали, как на них опускается черное покрывало, и вместе с этим между студентами проходил невидимый раскол. Гарри вдруг кристально ясно осознал, что в этом зале есть те, кто желает ему смерти, кого он может назвать своими врагами — не то чтобы он не понимал этого раньше, но сейчас эта истина встала перед ним, как незыблемая картина мира. Его спина горела, и не только слизеринские старшекурсники прожигали ее взглядами — кто-то еще тоже. Когтевранцы, пуффендуйцы, гриффиндорцы — это было уже не важно, и его взор находил в толпе лица, искаженные странным, немыслимым выражением. Они были так молоды, так далеки от поля боя — и все же они были способны желать другому человеку смерти. Это было страшным, тяжелым чувством, и у него могло быть множество причин, порой действительно стоящих причин, но оно меняло что-то внутри. Гарри был с ним знаком. — Будьте осторожны, — сказал он, низко наклонившись над столом. Рон нахмурился. — Мы-то? — Уизли дернул уголком губ, вымазанным в горчичном соусе. — Если Дамблдор уйдет из Хогвартса... — Они мне ничего не сделают, — в этом Гарри был уверен. Волдеморт хотел убить его лично, и это, как ни странно, давало ему некую защиту. Но вот его друзья были желанным мишенями, и слизеринцы могли стать проблемой. — Нам тоже, — уверенно заявил Невилл. Их слушали все, кто сидел рядом, и отчего-то их лица были полны той же уверенности. — Пусть попробуют. Мы же не зря друг друга по подушкам валяли, правда? — Давно мечтаю сглазить кого-нибудь, — ухмыльнулась Джинни. — Например, вот ту крашеную, она на меня недобро смотрит. Гарри поглядел через плечо. Несколько человек действительно все еще смотрели на них нагло и открыто. Малфой грыз ноготь. Марта Ливер, оказавшаяся почти в группе Гореца, разглядывала свою тарелку с таким видом, будто бы туда кого-то стошнило. В воздухе висел гул шепотков: приборы больше не звенели о тарелки, привидения не болтали без умолку о своих призрачных делах, нет, шепот тянулся со всех сторон, напоминая о том, что все уже решено. Гарри посмотрел на профессоров, таких же обеспокоенных и напряженных — и будто бы беспомощных без Дамблдора. Он вздохнул и поднялся. — С меня хватит, — сказал он. Друзья переглянулись и встали следом. Рон ухватил куриную ножку. — И с нас тоже. Пора. Гербы факультетов развевались от несуществующего ветра. Гарри шел, задрав голову, и смотрел, как плавают свечи под волшебным небом. Рядом был Рон, недобро косящийся туда, где остались их неприятели; Гермиона дергала Гарри за руку и что-то нашептывала, но тот ни слова не понимал и будто бы плыл в этом ощущении. Хватит, думал он. Они прошли мимо доспехов, и оттуда выглянул Пивз: — Валите-валите! — скрипуче крикнул он. — И не возвращайтесь! Невилл ударил кулаком по доспехам, и Пивз взвизгнул внутри. Гарри хмыкнул. Это был последний раз, когда он ел в Большом Зале. Друзья собрались в гостиной. Вскоре к ним постепенно подтянулись и все остальные — не было смысла скрывать, что происходит что-то важное, слухи разносились быстро. Никто не хотел оставаться в одиночестве, и все кресла и диваны оказались заняты учениками. Гарри сидел между близнецами, навалившимися на него с двух сторон, и ничего не хотел рассказывать, он игнорировал направленные на него взгляды и бездумно пялился в потолок; вместо него заговорила Гермиона. Она рассказала про Шармбатон, и это пустило новую волну разговоров. Они ничем не отличались от спора, произошедшего недавно в Выручай-Комнате: студенты так же переругивались и пытались убедить друг друга в своей правоте. Младшекурсники испуганно прислушивались, не зная, кому верить; кто-то расплакался и остальные принялись его утешать. Гарри подташнивало. Ему хотелось спрятаться ото всех и просто подумать — или же оказаться в гуще сражения. Страх сжимал его внутренности, и он вспоминал, каково ему было в битве около той хижины: раненый и потерянный, он бежал и видел все, и бой разворачивался прямо вокруг него. Там не было места загнанности и отчаянью, которое висело в воздухе — Гарри бы предпочел отправиться с Дамблдором сегодня. Эти споры, которые он люто ненавидел, и чувства, что кипели внутри него, были мучительными. Все рушилось. И не имело смысла. — Мы узнаем обо всем завтра, — говорила Гермиона. — Давайте уведем младшекурсников. — Нет, мы хотим остаться, — вопил Деннис Криви. — Я хочу к маме. — Думаете, тут безопасно? — Конечно, учителя же никуда не ушли... — Почему Дамблдор не остался с нами? — Мы еще не знаем точно! Может, он уже вернулся, а Поттер снова лжёт! — Это же Грейнджер сказала. — Никто не призывает вас верить. Валите спать, что вы тут сидите тогда? — Я завтра напишу отцу обо всем. Он работает в Аврорате, он может рассказать... — У слизеринцев реально что-то творится. — У Малфоя же отца посадили. Может это он за всем стоял, а вовсе не Темный Лорд? — И что нам делать... — Подождем до завтра... — И что, мы будем просто так сидеть тут всю ночь? — шепотом поинтересовался Фред. На спорящих он взирал так же холодно, как и Гарри. Гермиона, услышав его, вздохнула: — А что нам остается? Они принялись ждать. Время тянулось медленно: кто-то пытался делать уроки и заниматься привычными послеотбойными делами, но сосредоточиться было просто невозможно. Гермиона пыталась читать, но ее взгляд замирал на одном месте, а на лице появлялось растерянное выражение. Рон притащил шахматы, и они с Дином завели долгую партию. За окном поднималась метель, и стрелки часов неумолимо двигались к полночи. В конце концов, Гарри просто не выдержал. Он принес из спальни Карту Мародеров и развернул ее на коленях. Друзья тут же побросали свои дела и окружили его, не давая остальным заметить артефакт и жадно разглядывая пергаментные страницы, будто ожидая, что те вот-вот расскажут им подробности битвы. Дамблдор и Грюм, разумеется, еще не вернулись; Снейп сидел в своем кабинете; Вектор, МакГонагалл и Трелони находились в кабинете директора; Флитвик и Стебль медленно двигались по коридору второго этажа... Можно было заметить, что большая часть учеников собралась в своих факультетских гостиных, и лишь немногие находились в спальнях. Карта ничем им не помогла, но она хотя бы позволяла видеть, что происходит в Хогвартсе. Гарри уставился на точку, подписанную именем Северуса — чем он занимался в одиночестве? И чувствовал ли он себя так же плохо? Почему он не желал говорить? Знал ли он и остальные учителя, что происходит во Франции? Гарри почувствовал, как дернуло шрам. Он поморщился — боль была быстрой и оставила после себя лишь зуд. Гарри прикоснулся ко лбу: кожа была влажной и горячей. Он повернул голову и посмотрел на свое отражение в темном, дрожащем окне: на долю секунды ему показалось, что оттуда на него взглянул другой человек, но Гарри моргнул, и наваждение пропало. Шрам дернуло снова — уже ощутимей. — Я схожу к Снейпу, — сказал Гарри, поняв, что еще немного, и он просто задохнется. — Узнаю, что происходит. — С ума сошёл! — просипела Гермиона, уставившись на него круглыми глазами. В руках она вверх ногами держала учебник, которым прикрывалась, как щитом. — В подземелья? Никуда ты не пойдешь! — И Снейп тебя избегает, — напомнил Рон. — Правда? — удивилась Джинни. — Избегает? — Значит, к МакГонагалл, — оборвал их Гарри. — Не могу тут больше сидеть. — Ты можешь нарваться на неприятности. «А я хочу на них нарваться» — подумал Гарри. И это было правдой. Но вслух он сказал: — Ничего со мной не случится. Тем более в директорском кабинете. — Нас туда не пустят, — протянул Фред. Гарри недоуменно посмотрел на него, а потом догадался: сейчас он, близнецы и старосты были единственными, кто мог покинуть гостиную. Но, разумеется, профессора не ждали их появления в директорском кабинете, и Гарри, признаться, не нуждался в компании. Он ощущал себя загнанным в угол, и нечто тянуло его прочь — пройтись по холодному и пустынному Хогвартсу и попытаться найти успокоение. Интересно, когда он пытался заговорить со Снейпом, тот ощущал то же неприязненное отторжение, что мучило Гарри при взгляде на гриффиндорцев вокруг? Это ведь было неправильно — у них же все было хорошо. «Почему я так об этом беспокоюсь?» — подумал Гарри и поднялся. Рон зафырчал: — Может, лучше останешься? А то мы тут просто помрем от ожидания. — Я вернусь с новостями, — решил Гарри. — А если с тобой что-то случится? — Гермиона прищурилась. — Никто не сможет тебя найти. — Оставьте Карту себе. Я схожу к МакГонагалл и обратно. Может, Дамблдор присылал им Патронуса. Гарри не думал, что звучал убедительно, но Гермиона замолкла. Может, было что-то в его тоне или в выражении его глаз, что показало друзьям, насколько он серьезен сейчас. Рон вцепился в карту Мародеров. — Давай мы проводим тебя до кабинета, — Джордж ухватил Гарри за руку, не давая отойти. Тот покачал головой. Не мог же он сказать им, что хотел бы остаться в одиночестве — это было глупо и жестоко. Они старались держаться вместе, потому что боялись, а он раскалывал их тесный круг. Пальцы Джорджа сжались еще крепче, прежде чем отпустить его запястье. Гарри поднялся в спальню. Там было удивительно тихо; в приглушенном свете красные балдахины казались темно-бордовыми. Гарри достал из сундука мантию-невидимку: гладкая ткань приятно ласкала пальцы. Он накинул ее на плечи, скрывая себя от мира, и это ощущение было подобно прохладному ветерку, проникшему в душную комнату. Гарри вернулся обратно, толкнул Рона в затылок, заставив вздрогнуть и сдавленно выругаться, а потом покинул Гриффиндор. Снаружи было темно. Полная Дама поинтересовалась, кто это тут шуршит, но Гарри ничего не ответил — он двинулся прочь, раздумывая над тем, каким путем лучше добраться до директорского кабинета. И стоит ли пытаться поговорить с Северусом — снова. Стоит ли? Стоило ли вообще так волноваться об этом? В конце концов, они не были друзьями, которым пристало жаловаться друг другу на свои проблемы: иногда Гарри забывал о границе. Он медленно брел по коридорам, глядя по сторонам. Иногда мимо него проплывали привидения, но они не видели его, и он замирал, прячась от них. Сквозь щели в рамах внутрь проникал холодный ветер; иногда Гарри останавливался около окон и смотрел на желтые пятна, лежащие на земле внизу. Он дрожал от холода — и чувствовал себя так, будто в Хогвартсе больше не было живых людей. Замерзший, покинутый замок, населенный лишь призраками прошлого и стонущими тенями. «Это неправда» — напомнил себе Гарри. Это неправда. Он стянул с себя мантию и затолкал ее в карман. Он чувствовал себя больным. Его пугали отражения, и шрам уже не дергало — внутри пульсировала боль, и голос Волдеморта, казалось, просачивался сквозь это ощущение прямо в голову. Его шипение звучало даже в шорохе шагов. Гарри думал о кабинете Дамблдора, и это было его путеводной звездой. Он не знал точно, сколько он времени просто блуждал по коридорам, словно один из призраков, заглядывая в пустые комнаты и предаваясь воспоминаниям. Мог пройти час — а могло десять минут, Гарри потерял счет времени. Впрочем, он сумел добраться до главных лестничных пролетов — а путь от Гриффиндора до них был неблизким. Наверное, он ждал, что сейчас, вот-вот, сию секунду что-то произойдет. Он стал зависимым от опасности, и это не было нормальным. Гарри прекрасно осознавал, что его несет куда-то. Волдеморт и Дамблдор изменили его: сейчас он уже не варился в безысходном ужасе близкой смерти, он почти ждал ее — как ждал младший брат из сказки о Дарах Смерти. Она была его спасением. — Поттер! Гарри остановился и удивленно заозирался. На лестнице, ведущей на следующий этаж, стоял запыхавшийся Ян Дени. Его лицо было красным, глаза — широко распахнутыми и испуганными, а его растрепанные волосы пламенели алым в свете факелов. Он тяжело дышал, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. — Седрик, — прохрипел он сиплым голосом и махнул рукой куда-то вниз, в пропасть между движущимися ступенями. Пот на его висках и лбу блестел, и Ян быстро вытер его рукой. — Они схватили Седрика! Гарри замер. Он стоял на границе ярко освещенной лестницы, чуть подрагивающей, но не двигающейся с места, и темного, холодного коридора: стекла дрожали от порывов ветра, безжалостно атакующего каменные стены, и ледяные сквозняки гуляли по полу. В нишах иногда звенели доспехи, и где-то далеко, в одном из тайных переходов за гобеленом, стенало привидение. Хогвартс возвышался вокруг, и он будто бы зазвенел, ощутив ту же напряженную струну. — Кто? — с ужасом спросил Гарри. — Слизеринцы, — выдохнул Ян. — Алан и его компания! Это все Дэниэль! Это все он! — Дэниэль? — Гарри растерянно моргнул. Сердце забилось быстро-быстро, руки и ноги одеревенели, и он сглотнул липкий комок в горле. На мгновение ему захотелось немедленно сорваться с места и кинуться за Седриком, но он понимал: нужно узнать больше. Сколько людей было с Аланом? Где профессор Стебль? Как слизеринцы смогли выбраться из гостиной? — Что он сделал? — Они хотят узнать, что известно Ордену Феникса, — Ян подскочил к нему и почти схватил за плечо, но в последний момент одернул руку. Его ладонь дрожала, а глаза казались просто огромными. Гарри не мог припомнить, видел ли он когда-нибудь столь яркие эмоции на его лице — обычно там было холодное презрение и неприязнь, но сейчас Дени будто и вовсе забыл об их натянутых отношениях. Он искал помощи. — В каком смысле? — Дэн рассказал, что Седрик в Ордене. Они думают, Дамблдор захочет использовать их, чтобы надавить на их родителей, и хотят быть готовыми! Я не знаю, я подслушал их разговор и... А, побежал к профессору Стебль, но ее не было, и МакГонагалл тоже, а тут ты... — Сколько их? Куда его повели? — Алан и, не знаю, еще двое-трое? — он все-таки схватил Гарри за плечо. — По-моему, это все слизеринские старосты! Они где-то на улице! Нам нужно поспешить! Гарри бросил взгляд на лестницы — куда идти? Знал ли Снейп, на что способны его студенты? Видимо, они совсем отчаялись, раз пошли на столь решительный шаг — с другой стороны, когда, как не сейчас, они могли действовать? Дамблдор был далеко, и Хогвартс защищали учителя, но они не следили за всем внутри неусыпным оком. Где был Крайфер? Впрочем, старосты могли выходить из спален, значит, им не составило труда подкараулить Седрика. И куда его только понесло? Или они его выманили? И... Гарри вдруг понял, что Ян стоит рядом с ним, не испытывая никаких проблем с защитными чарами смотрителя. — Как ты смог выйти после отбоя? Ян покосился на свои ноги. — У меня есть разрешение, — пробормотал он. — Я заменял Седрика на посту старосты, когда его родители... Неважно! Нам нужно спешить! Гарри привычным жестом дернул рукой к карману, но нащупал только мягкую ткань мантии-невидимки. Карта осталась у Рона, в Гриффиндорской Башне. Он мог вернуться за ней, и тогда найти Алана не составило бы труда — но вдруг за это время Горец, отчаявшийся и озлобленный, успел бы навредить Седрику? Гарри потратил слишком много времени, блуждая по коридорам. Можно было добежать до директорского кабинета и позвать учителей на помощь. Или можно было отправиться на улицу и выследить Алана — слизеринцам нужен свет столь темной ночью, значит, их будет заметно издалека. Можно подкрасться, а заодно отправить Патронус Снейпу: Гарри думал, что он сможет вновь заставить оленя говорить. Северус был авторитетом среди слизеринцев, и они бы послушали его. В нем вдруг проснулось то чувство, которое разогревало его кровь и заставляло его мышцы работать быстрее. То самое, что толкало его в спину, когда на первом курсе он бежал за Квирреллом, что было с ним, когда он прыгал в Тайную Комнату, что на самом деле не оставляло его ни на секунду. «Синдром героя», как назвала бы его Гермиона, и жажда действия, как назвал бы его сам Гарри. Его страх, его загнанное ожидание вдруг испарились, оставив после себя только уверенность. Он знал, что нужно делать, и это была его привычная стезя. Помогать, защищать — Седрик был его другом, и Гарри не мог его бросить. Пусть он не мог помочь Дамблдору там, далеко за морем, но и сидеть без дела он не собирался. И ему было стыдно за то, что он был рад возможности делать что-то. — Я вызову Патронус, — сказал он. — Отправлю его Снейпу. А потом попробуем найти их. Дени пораженно моргнул. — Ты можешь заставить своего Патронуса передавать сообщения? — Могу, — Гарри поднял палочку. — Экспекто Патронум. С его палочки сорвался грациозный олень, который легко ступил на каменный пол. Его свет разогнал полумрак в коридоре. Гарри закрыл глаза: он два раза сумел создать говорящего Патронуса — когда он с друзьями застрял в проклятом Запретном Лесу и когда Карта Мародеров показала ему, как Лили Поттер и Драко Малфой движутся к Астрономической Башне. Адреналин кипел в его крови, и Гарри пытался вспомнить неясное чувство пробуждения магии, не имеющей названия. Не существовало заклинания, способного заставить Патронус говорить, но это можно было сделать, почувствовав его — иногда для этого требовалось всего лишь горячее желание. Гарри нужно было заставить его говорить. — Отправляйся к Северусу Снейпу и скажи: «Алан Горец и еще несколько слизеринцев схватили Седрика Диггори. Я найду их». Олень склонил голову и бросился прочь, пропав в стене. Ян проводил его потрясенным взглядом, и Гарри вдруг заметил, что его волосы вовсе не красные — они были каштановыми и очень светлыми. Он моргнул, но цвет не изменился. — А что... — Нужно поторопиться, — Дени опомнился. — Они ведь ненавидят Седрика. Они совсем спятили — вдруг они... Он замолк. Гарри прищурился и кивнул: быстрым шагом они начали спускаться вниз. Мимо проносились пейзажи и портреты, некоторые из которых раздраженно покрикивали что-то юношам вслед, разбуженные шумом; под самым потолком, там, где обрывалась последняя лестница, носился Пивз, и иногда в пропасть падали мелкие предметы, которые он утаскивал из разных кабинетов. Гарри был убежден, что видел, как вниз свалилась шляпа профессора Стебль, но сейчас ему было совсем не до того — он глядел под ноги, не желая угодить в заколдованную ступеньку, и крепко цеплялся за каменные перила. Вскоре они оказались на улице. — Давай доберемся до хижины Хагрида, — предложил Гарри, чувствуя, как холод обдает его разгоряченное после бега тело. — Думаешь, они пошли туда? — Дени смотрел на него так испуганно, что Гарри невольно стало жаль его. Сам он не ощущал страха, ни капли опасения. Ледяной ветер колол его щеки и пытался забраться под свитер, где еще ощущалось тепло; очки залепило порхающими в воздухе снежинками. — Не знаю. Но там мы сможем спрятаться и посмотреть вокруг — им ведь нужны Люмосы. — Смотри, — Дени вдруг дернул его в сторону, будто пытаясь спрятаться в сугробе, и указал куда-то в темноту. Гарри прищурился: где-то вдалеке медленно двигались две яркие точки. Кажется, это было на берегу озера, уже на подходе к холмистой равнине, лежащей по эту сторону Запретного Леса. — Пойдем, — Гарри отправился туда, сетуя на то, что они сами не могут использовать Люмосы и вынуждены довольствоваться только светом, падающим из окон. Небо затягивали тяжелые темные тучи. — Думаешь, Снейп скоро придет? Их накажут? Исключат? — Все будет хорошо, — Гарри постарался его успокоить. Он его не узнавал. Он мало знал его, только малоприятные факты, но Ян всегда особенно переживал за Седрика. Сейчас юноша пребывал на грани истерики, ужас плескался в его глазах вместе с отражением света Хогвартса. — Может, Седрик и сам с ними справится. Или уже справился. — Его застигли врасплох. Не знаю, сможет ли он. Я, — его голос дрогнул. Они бежали по снежной дороге, не обращая внимания на то, как промокают ботинки, и Гарри больше не видел его лица. Хогвартс оставался позади, и их фигуры постепенно сливались с окружающей тьмой. Мантия Яна развевалась за его спиной, как плащ, но он не пытался ее запахнуть. Его открытая шея белела в вырезе черной рубашки, — я должен был что-нибудь сделать. — Ты ни в чем не виноват, — Гарри вдруг ощутил, как на него нахлынула неловкость. Воздух пах морозом и чем-то смутно знакомым, будто напоминающим. Они с Яном остановились, выбирая лучший маршрут, и Гарри подумал о том, как это странно, что сейчас они вдвоем бегут куда-то через сугробы. Они говорили всего пару раз, и на собраниях Ян держался за спиной Седрика, особо не выступая и всем своим видом демонстрируя, ради кого он туда пришел. Но сейчас они делили этот взволнованный миг. — Слушай... — Ничего не говори, Поттер. Просто ничего не говори. — Я тоже за него волнуюсь. Но они ничего не сделают с ним, понимаешь? Они не посмеют. Они продолжили путь в молчании, и вскоре оказались почти на берегу. Гарри наложил на себя Согревающие чары, но они быстро развеялись. Из Леса доносился странный вой, отличный от свиста ветра в скрипящих ветвях. Снег то вздымался бураном, то вдруг опускался. Люмос неподалеку погас, потом зажегся снова, и вновь исчез — он, как сигнал, манил их. Гарри не собирался подходить близко: Снейп уже должен был получить его Патронус. Достаточно было знать, что с Седриком все хорошо. В какой-то момент облака расступились, открыв дорогу лунному сиянию. Оно залило все вокруг, снег заискрился, и черное озеро показалось огромной бездной в белом полотне. Гарри вдруг ощутил, как дрожь пробежала по его спине, как екнуло его сердце. Он обернулся — Хогвартс величественной тенью возвышался над ними, и облака, озаренные луной, почти касались шпилей его башен. Казалось, будто там, в вышине движется что-то огромное, оплетает замок и стискивает его, но это был просто мираж в темноте. Ян запнулся и повалился на снег. Гарри остановился. Дени не двигался, он стоял на коленях и упирался голыми руками в сугроб; его плечи дрожали, а мантия разметалась в стороны. Было слышно, как неспокойные воды бьются о берег — озеро не замерзало. Вода бурлила и стенала под порывами ветра, и все вокруг было удивительно живым и подвижным. — Ян. Тот не ответил. Гарри сделал к нему шаг, и в тот момент заклинание ударило его в спину. Он покачнулся, но устоял на ногах, а его волшебная палочка вылетела из руки и пропала где-то в снегу. Он обернулся: позади стоял человек в черном плаще. — Что происходит? — спросил Гарри. Незнакомец ничего не ответил, а Ян с трудом поднялся, пряча лицо и покачиваясь из стороны в сторону. Вокруг вдруг вспыхнуло несколько Люмосов, и появились темные, неясные фигуры, держащие в руках поднятые палочки. — Молодец, Дени, — произнесла одна из них знакомым голосом Алана Гореца. Он скинул капюшон, и Гарри увидел его белое лицо. — Я сделал, что нужно было, — задушено процедил Ян. — Теперь вы его отпустите? — Посмотрим. Ты ведь никому не сообщил, правда? — Это не я! — Дени закричал. — Это он! Он позвал Снейпа! Алан расхохотался, и остальные подхватили его смех. Гарри, прищурившись, наблюдал за ними, не зная, чего ожидать. Он не боялся — хотя, определенно, чувствовал напряжение, из-за которого все его тело походило на сжатую пружину. Он не верил, что Алан хочет его убить, значит, тут велась другая игра, и он вовсе не ощущал себя беспомощным. Скорее безмерно уставшим — и взволнованным. Он смотрел на Алана и хотел драться с ним. Его стремление бороться обострилось и сосредоточилось в одном месте: что ж, наверное, именно этого он и добивался. — Снейпа! — Алан подошел ближе, и его палочка почти уперлась Гарри в плечо. — Пойдем, Поттер. Если будешь себя хорошо вести, тебе даже не будет больно. — Вот как, — Гарри поджал губы. Он посмотрел на Яна. — Так это был ты. — Нет, — Ян замотал головой. — У них мой брат, Поттер. — Седрик думал, что ты его друг. Дени блеснул глазами. Он тяжело задышал, и пар срывался с его губ. — Седрик думал, что и ты его друг, а ты его использовал, — горько укорил он. — И все, все плохое, что произошло в жизни Седрика, было из-за тебя! Может, если Темный Лорд тебя получит, то он оставит его и нас в покое! Это все из-за тебя! Он сорвался на рык. Гарри отвернулся и посмотрел на Алана. Тот с ухмылкой наблюдал за ними. — Так вот, что ты задумал? — спросил он. — Что за чушь. — Идем, — повторил Горец. Он шепнул заклинание, и будто бы невидимый кнут ухватил Гарри за шею, потянув. Юноша тут же поперхнулся воздухом, с трудом удержавшись на ногах. Он судорожно размышлял над тем, что ему делать: нужно было тянуть время, чтобы дождаться Снейпа. Можно было попробовать использовать беспалочковую и невербальную магию, но она никогда не удавалась ему особенно хорошо и требовала концентрации, а сейчас его сердце билось так, что тело дрожало от тока крови. Они хотели доставить его Волдеморту? Этот план был провален в своей идее, и Гарри вообще не понимал, что творится в головах этих детей. Не думали же они, что им хватит сил разрушить барьер Дамблдора — даже если учитывать, что директор был во Франции, в школе все еще оставались профессора. Горец шагнул прочь, и Гарри потянулся следом. Заклинание начало слабеть через несколько шагов, и в какой-то момент оно стало таким слабым, что ощущалось как теплое прикосновение. Гарри шел сам — его вполне могли вырубить Ступефаем или Петрификусом, а он предпочитал оставаться в сознании. Если Алан хотел потешить свое самолюбие, то он мог это сделать — и тем самым наступить на те же грабли, которые так упорно игнорировал Волдеморт. Компания слизеринцев — а это, очевидно, были именно они — и несчастный Дени шли к лесу прочь от каменного берега. Барьер отхватывал небольшую рощицу с дубами и кленами, вполне безопасную и обычно используемую для уроков Ухода за магическими существами. Сейчас эта роща казалась темной и неприветливой, и Гарри задался вопросом, что они ожидают найти там, кроме голых деревьев и спрятанных под снегом кустарников и узловатых корней. Но когда они подошли ближе, он увидел, что снег местами растоплен, и можно проследить линию, тянущуюся сквозь белые сугробы. Меж деревьев стояли еще люди, похожие на силуэты страшных лесных истуканов. Стоило подойти чуть ближе, как в глаза ударил свет. Гарри поморщился от яркой вспышки и зажмурился на несколько секунд. Видимо, слизеринцы смогли установить завесу, скрывающую свет. Это было умно, конечно, и их бы действительно было сложно найти, если бы в Хогвартсе не было аж двух карт, показывающих местонахождение всех людей в замке. Хотя, Дамблдор вполне мог забрать свою Карту с собой. Гарри, вновь обретя способность видеть без ярких пятен перед взором, оглядел собравшихся. Людей было немного: несколько старшекурсников из Слизерина, кто-то смутно знакомый из Когтеврана. Дэниэля здесь не было, и это Гарри почти утешило. Около дерева на земле сидел Ондрей, его голова была свешена на грудь, а руки безвольно раскинулись. Ян подскочил к нему и опустился рядом: на Гарри он больше не смотрел и взирал только на Алана, ожидая чего-то. Тот же вглядывался в темноту. — И что? — спросил Гарри у прямой спины Гореца. — Будем ждать Волдеморта? — Не произноси его имя, — Алан обернулся. Он вновь направил на Гарри палочку, и его пальцы с черными ногтями стискивали ее крепко и уверенно. — А то что? — Мне нечего терять, Поттер. Гарри оглядел скромную компанию еще раз. Не все выглядели столь смело, многие испуганно косились на него, растеряв свою злобность. Может, они даже не верили, что все зайдет так далеко. — Как вы выбрались из гостиной? — Любое заклинание можно обойти, — Алан довольно усмехнулся. — Вы зря нас недооценивали. — И как же ты его обошел? — Не твоего ума дело. Гарри нахмурился. Они ждали чего-то, но ничего не происходило — и не собиралось происходить. Ветер качал ветви над их головами, и луна все еще освещала серебристый снег. Никто не заколдовывал Гарри, хотя было бы правильно наложить на пленника хотя бы Петрификус Тоталус — видимо, несчастные были столь взбудоражены, что не могли мыслить здраво, и лишь взволнованно подрагивали в нетерпении и ужасе. Один из подручных Гореца схватил Гарри за руку, стоило тому сделать крошечный шаг в сторону. — Жди, — приказал он. Гарри прищурился: ему было почти интересно, что же они так жаждали увидеть. Через несколько минут он получил ответ. Кто-то за его спиной зашептался и указал в сторону Хогвартса: со стороны главного входа быстро приближалась группа людей. Они прошли сквозь завесу и тоже зажгли Люмосы — Гарри с трудом подавил вздох. Малфой тоже был здесь. Он замер между Крэббом и Гойлом, глядя прямо на Гарри. Его глаза расширились, и выражение ужаса было настолько очевидным, что было бы сложно его не заметить. Его лицо по цвету сравнялось со снегом вокруг, тени исчезли, а волосы отдавали холодной голубизной из-за яркого света. Ветер трепал его мантию, обнажал худую шею, и Малфой качался, будто тонкое дерево. «Твою мать» — подумал Гарри. Он отвернул лицо, отмечая Крэбба, Гойла, Паркинсон и Нотта, стоящих рядом с Драко. Ничего, им с Драко ничего не угрожало сейчас. Снейп уже наверняка был близко, и Алан не успел бы даже пальцем коснуться барьера. Все это было глупым фарсом, подстроенным неопытными детьми. Гарри стиснул кулаки: его палочка была так далеко, что от этого становилось ощутимо неуютно. Пора было прекращать этот спектакль. — Алан, — Драко будто бы прочел его мысли. Его голос был громким и неожиданно твердым. Это ужасно не соответствовало его разбитому виду. Гарри закусил губу: он бы предпочел, чтобы Малфой прятался вдалеке и не лез на рожон, — а если не получится? Ты подумал? Мы все тут в ловушке! — Закрой пасть, Малфой, — огрызнулся Горец. — Если Дамблдор не использовал тебя, чтобы добраться до твоего отца, то и нас он не тронет. Он слабак и идиот! И мы будем такими же, если упустим шанс. — Ты безумец. — Хватит ныть, как сука. Скажи спасибо, что мы не оставили тебя c малышней. Драко задохнулся от возмущения. Он ступил вперед, и Панси схватила его за руку, не давая приблизиться. — Думаешь, тебе хватит сил вскрыть барьер? — иронично спросил Гарри, стараясь переманить внимание обратно к себе. Смотреть на Драко было невозможно. Нужно было отобрать у кого-нибудь палочку. Алан, казалось, не отдавал отчета своим действиям, и это могло привести к чему-нибудь весьма... опасному. — Мне? — Алан переглянулся со своими друзьями. — Конечно, нет. Но кое-кому другому может хватить. Мы просто подождем. — Ваш план провальный. Снейп скоро будет здесь. — А ты такой же тупой, как и Дамблдор, — произнес один из друзей Алана. — Снейп не будет нам мешать, Поттер, он верен Темному Лорду. Нашел, у кого искать защиты. Трусливый гриффиндорец. — Не более трусливый, чем вы. Подумать только, — Гарри засунул руки в карманы, — вы все против меня одного. Это очень храбро. Наверное, он попал в больное место, потому что Алан растерянно открыл рот, а его друзья злобно набычились. Часть собравшихся держалась в стороне, видимо, играя роль зрителей и готовясь делать ноги в любой момент, но кто-то выглядел действительно решительно. Каждая секунда промедления грозила им раскрытием, но это их словно бы и не трогало. — Никто тебя не боится, Поттер, — сказал Алан. — Просто у всех собравшихся здесь есть своя цель. — Расскажешь мне? — Нет, — сказал Алан. — Мы будем ждать. — Чего? — Гарри начинал раздражаться. Ситуация была нелепая, и он не понимал, что вообще происходит. Малфой смотрел на него так убито, что Гарри почти хотелось рявкнуть, чтобы тот отвернулся: его страх был обнажен, и казалось, что любой может догадаться о его истинных чувствах. Алан принялся ходить туда-сюда. — Сегодня началась война, Поттер. Сегодня весь мир узнал, что Темный Лорд вернулся. — Волдеморт далеко во Франции. — Как и Дамблдор, — Алан показал зубы. — Знаешь, что это значит? Гарри молчал. — Защитные чары слабеют, Поттер, ты бы узнал это через пару лет. Если бы у тебя была возможность доучиться. Они вскроют барьер, и мы все сбежим. — И кто же его вскроет? И что насчет профессоров? Вы не забыли, что в Хогвартсе есть и другие учителя? — Скоро ты поймешь, Поттер. Ты, как и Дамблдор, недооцениваешь нас. «Всего лишь дети» — глупо оставлять врагов в тылу. Наш план хорош, Поттер, и все мы вознесемся, когда доставим тебя ему. Я бы сам убил тебя, прямо сейчас, если бы он не хотел сделать это лично. Они вновь принялись ждать. Из Хогвартса прибежали еще несколько учеников: низкий паренек подскочил к Алану и зашептал что-то ему на ухо. Тот нахмурился. Гарри краем глаза оглядывал людей, окруживших его, пытаясь решить, кто из них слабое звено — ему нужна была палочка, и он вполне мог воспользоваться элементом неожиданности, чтобы вырвать ее. Вдруг среди прибывших он заметил Марту. Та пряталась за спинами остальных и смотрела на Гарри пустым взглядом; он взглядом указал на свои руки, но девушка никак не показала, что поняла его знак. Со стороны озера вдруг донесся странный звук. Слизеринцы вздрогнули. Словно поднимался шторм — было слышно, как рев волн усиливается, как разбиваются темные воды о берег. Ветер же, наоборот, начинал стихать, и ветви деревьев качались уже лениво и медленно, печально и обреченно поскрипывая. Луну закрыло мутное облако, превратив в сливочный диск в тучах, и снег перестал блестеть, подобно миллиону оброненных на землю алмазов. Гарри повернул голову: отсюда ближайший берег озера было видно на удивление хорошо. Оно растекалось, и гребни волн белели пузырчатой пеной. Абсолютно все, собравшиеся на поляне, уставились на него. Около Хогвартса замелькали яркие Люмосы. Грянул гром, и несколько мгновений Гарри ждал, что небо вот-вот озарят молнии, но облака все еще были темны. И тут он понял — это был вовсе не грохот в напряженных тучах. Это было что-то иное. Черное озеро вспенилось — нечто поднималось прямо из его глубин. Сначала не было видно ничего, кроме расходящихся волн, но потом над водой показался холм, все растущий и растущий. Медленно он двигался к Хогвартсу, прямо к каменному берегу. Гарри замер, и все его чувства вдруг разом заледенели, обратившись слабостью. Он не верил своим глазам. Из холодных озерных вод, несущихся во всех стороны, прочь от могучего движения, выходил великан. Гарри смотрел на открывающуюся ему картину с ужасом. Ему казалось, весь мир остановился и наблюдал за тем, как из воды показывается огромная голова, затем массивные плечи, длинные руки... Луна вновь выглянула из-за облака, но теперь ее свет казался проклятием, потому что он с пронзительной яркостью блестел на мокром теле чудовища. — Да, — прошептал Алан в восхищении. — Да. Вдруг со стороны Леса донесся смех. Женский смех, полный радости и возбуждения, казался столь чуждым этой картине, что сначала Гарри решил, что ему это почудилось. Но слизеринцы резко обернулись и едва ли не бегом кинулись к предполагаемой границе, отделяющей Хогвартс от остального мира. Кто-то схватил Гарри за руку и потянул вперед. Мелькнула голова Малфоя, но потом ее поглотили черные плащи. Толпа сжалась, голоса то вспыхивали, то затихали. Гарри увидел впереди слабое свечение, двигающееся им навстречу. Он начал вырываться, даже не осознавая, что именно сейчас происходит, но его держали крепко, наверняка оставляя темные синяки на его плечах. — Здесь, — сипло крикнул кто-то. Они остановились. Озера было не видно из-за деревьев, но рев не стихал. Это кричал великан, и его зычный, громовой голос разносился по округе, подобно стихийному бедствию. Здесь же, под сенью деревьев было темно, птицы поднялись в воздух и пропали, и все вокруг казалось застывшим и омертвевшим, оторванным от того ужаса, что творился снаружи. Гарри увидел, как между кленов появились фигуры. Они были черными и подвижными, и Люмосы едва-едва освещали их путь. Вперед их вела одна, не скрытая ни мантией, ни маской, ни капюшоном, и Гарри узнал ее издалека. Это была Беллатриса Лестрейндж. Вот это было действительно плохо. Он вдруг ясно осознал, что в его руке нет волшебной палочки. Алан и его друзья, еще несколько минут назад казавшиеся ему беспомощными дураками, вдруг превратились в ангелов смерти, в гарпий, которые в своих когтях принесли его прямо в лапы врагов. Все вдруг развернулось перед ним: это было запланировано. Волдеморт знал, что Дамблдор придет Шармбатону на помощь, потому что тот не мог оставить своих союзников. Он знал — и решил попробовать Хогвартс на прочность, приведя к нему великана под водой, там, где его нельзя было заметить. Тот сон. Беллатриса приблизилась. Она шла по сугробам, чуть придерживая подол черного платья и смело ступая в снег. Волосы все той же тяжелой короной лежали вокруг ее головы, похожие на львиную гриву. Гарри не мог отвести от нее взгляда, и он чувствовал, как она смотрит на него в ответ: этот взгляд прожигал его насквозь. Барьер — невидимый и словно бы несуществующий — показался ему мыльным пузырем, который готовился лопнуть от ее первого прикосновения. Однако, когда она подошла и протянула руку, ее ладонь уперлась в стену, чуть подсветившись. — Мадам Лестрейндж, — Алан и остальные заозирались, не зная, как себя вести. Гарри посмотрел на Марту, которая оказалась через пару человек от него. Она оцепенела от ужаса. Как и Малфой, который медленно приблизился, растолкав первые ряды. Он смотрел только вперед, на свою тетку, и не дрожал. Его друзья окружали его плотным кольцом, и Гарри хотел, чтобы Паркинсон провалилась сквозь землю, чтобы он смог увидеть лицо Драко. — Кого я вижу, — голос Беллатрисы был таким же, как и раньше. Кто-то толкнул Гарри в спину, и он оказался почти перед волшебницей. Он смело уставился в ее лицо, разглядывая черные брови вразлет, расширившиеся глаза и полные, темные губы. Он хорошо знал это лицо, и он слишком давно не видел ее так близко. Ему вдруг захотелось сказать что-нибудь, но слова не шли на ум, и все его тело было подвержено лишь одному чувству — выживанию. Он лихорадочно искал способ сбежать — он слышал голоса, движущиеся от Хогвартса. Беллатриса передвинула ладонь, и та оказалась прямо напротив лица Гарри. Она вдавила ее в барьер, будто пытаясь его оттолкнуть, ее ногти заскребли по воздуху. — Ты рад меня видеть, мальчик? — спросила она. — Гори в аду, — вырвалось у Гарри, и он сам удивился тому, что сказал это. Беллатриса рассмеялась вновь, и ее смех потонул в оглушительном грохоте. Барьер вдруг вспыхнул, будто по нему пробежал электрический разряд: он запылал фиолетовым светом, и жилы, полные магической энергии, обнажились, подобно человеческим венам. Великан ударил еще раз, и все повторилось. Его громадные кулаки молотили по барьеру, и все вокруг звенело от гула и треска. Меж ветвей Гарри видел его далекий силуэт. Небо стало светлым, будто днем; защита Хогвартса пульсировала и стонала. — Пора, — громко приказала Беллатриса. Они с Пожирателями отошли на несколько шагов и подняли палочки: с их кончиков сорвались красные лучи и вонзились в одну точку, будто тонкие раскаленные иглы. Они не могли пробиться внутрь, но барьер вокруг них словно нагревался, фиолетовый цвет превращался в розовый. — Давайте все! — панически заорал Алан. Слизеринцы тоже подняли палочки, и они начали палить в свечение сумбурными заклинаниями. Некоторые рассыпались искрами, некоторые врезались и удерживались дрожащими лучами. От какофонии звуков, наполнивших все кругом, разрывалась голова. Гарри не мог поверить в то, что видел. Он не знал, как прервать это безумие, и вся его уверенность схлынула, уступив место страху и беспомощности. Он рванулся в сторону, но слизеринец, который его держал, перехватил его, зажав его горло в локтевом захвате. — Не рыпайся, Поттер, — прохрипел он ему на ухо, обдав горячим дыханием. — Скоро все кончится. Где-то вдалеке раздались крики. Хогвартс пылал, словно охваченный огнем, каждое его окно и бойница светились. Гарри повернул голову: меж ветвей он видел сиреневое небо, и к его ужасу то светлело, словно охваченное рассветом. В том месте, где скрещивались лучи магии Беллатрисы и ее подручных, барьер был почти белым. И в какой-то момент он медленно начал расползаться: как будто кто-то раскрывал раковину с моллюском. Черная, как смоль, трещина вдруг образовалась в белом свечении. В следующее мгновение накалившееся безумие пронзил знакомый крик: — Зерфенсория Фореллерто!