***
— Он не из Гриффиндора, — сказала Полная Дама. Гарри взял Драко за руку, крепко сжимая его пальцы. Они оставили МакГонагалл разбираться с учениками, бросили Забини и Марту в холле и прошли через все коридоры Хогвартса, через его каменные лестницы и холодные галереи до самой башни Гриффиндора — и никого не встретили по пути. Одни только портреты провожали взглядами четырех студентов, и однажды до них донеслось эхо визга Пивза. Этот путь, обычно занимающий долгое время, пролетел, будто одно короткое мгновение. Впереди была долгая ночь, полная событий, и это была лишь первая ступень. На нее нужно было ступить. — Золотокрылый каспийский дракон, — повторил Гарри, переглянувшись с близнецами. Те стояли по бокам, будто стража, и их волосы пылали огнем. Фред и Джордж одинаковыми жестами убрали руки в карманы мантий, сжимая волшебные палочки, и невесело улыбнулись, пытаясь подбодрить. Им тоже предстояло испытание, и они, верно, испытывали то же чувство тошноты и слабости в ногах, что и сам Гарри. И чувство стыда, которому, казалось бы, не было здесь места, но от которого невозможно было избавиться. Гарри посмотрел на Полную Даму и приказал: — Открывайте. — Вы сами будете объяснять своему декану, почему у нас сегодня столько посторонних в гостиной, — возмутилась Дама, но все-таки распахнула дверь. За картиной было темно, и свет из комнаты скрывали красные портьеры: тонкая яркая полоса разрезала их. Гарри сглотнул. Он еще раз посмотрел на близнецов, посмотрел на Драко — тот взирал на эти портьеры, отделяющие их от гриффиндорцев, с усталостью. Он не боялся — после того, что случилось сегодня, что ему были какие-то гриффиндорцы? Его шрам, не скрытый чарами, чернел на его нежной коже. Они пережили слишком много за сегодняшнюю ночь, и пора было все закончить. Там, в Лесу, Драко отдал все, что ценил, ради Гарри — и Гарри должен был сделать то же самое для него. Страх признаться во всем Рону и Гермионе вдруг начал казаться ему много меньшим, чем он был еще вчера; это была просто тяжесть, невыносимый груз, и Гарри, наконец, был готов снять его со своих плеч. Пора. Они вошли в гостиную. Удивительно, но в ней почти ничего не изменилось с того момента, как пару часов назад он ее покинул: несмотря на поздний час, там все еще было полно народу и шума. Галдеж прорезал воздух, у окон толпились ученики; двое старшекурсников переставляли диваны, пытаясь соорудить из них общий круг, а несколько младшекурсников расставляли стулья. Парвати и Лаванда жгли какие-то благовония у камина, и по гостиной плыл запах, напоминающий о кабинете Трелони — наверняка что-то успокаивающее и снимающее стресс, что едва ли было действительно способно помочь им сейчас. Среди гриффиндорцев удивительно ярко выделялся Седрик Диггори, не участвующий в общей суматохе и просто наблюдающий за всем с маленького дивана — он сидел, закинув ногу на ногу, и иногда отвлекался на то, чтобы тихо сказать что-то Джинни, примостившейся рядом в кресле. Гарри было тяжело видеть его сейчас, и дело было вовсе не в Яне и не в том, что именно его он хотел спасти от слизеринцев сегодня — дело было в бесповоротном и бескомпромиссном окончании их странных романтических отношений. Большинство даже не заметили возвращения близнецов и Гарри, будучи целиком поглощенными происходящим на улице; кто-то же, повернув к ним голову, замирал на месте, глядя на них. Несколько учеников, стоявших к ним ближе всех, выхватили волшебные палочки — они смотрели прямо на Малфоя. Гарри крепче сжал его руку, ощутив, что Драко прижался к его плечу; он пробежал взглядом по гостиной, ища своих друзей. Через мгновение на него налетела Гермиона. — Гарри! — она повисла у него на шее, вынудив отпустить ладонь Драко и поддержать ее за спину. На долю секунды обзор заслонили ее пышные волосы, а потом девушка отстранилась и стукнула его кулаками по груди. — Мы так волновались! — Герм, — он растерянно ухватил ее за локти, но та все еще была слишком зла и взбудоражена, чтобы обращать внимания на окружающих Гарри людей. Ее лицо было красным, а глаза пылали. — Я же тебе говорила, Гарри! Теперь всегда будешь меня слушать, понял? Господи, мы думали, что вообще тебя больше не увидим! Что там произошло, что с барьером... — она посмотрела на близнецов, а потом ее взгляд остановился на Малфое. Шум в гостиной утих; люди поднимали головы и смотрели на них: кто-то с непониманием, кто-то со страхом. Можно было гордиться тем, как ловко участники ОД выхватили волшебные палочки; многие приготовились встать в боевую стойку, не сводя пристальных взоров со слизеринца. В воздухе повисла ощутимая угроза. Гарри слышал, как гудит ветер за окном и как трещат поленья в камине. Он увидел, как Седрик и Джинни вскочили с дивана и замерли на полпути к нему, увидел Невилла, Дина и Симуса, увидел, как Рон медленно повернул голову и посмотрел прямо на него. Алое пламя отразилось в его рыжих волосах и быстрым отблеском легло на его лицо. Небеса не рухнули на землю в эту секунду, но что-то определенно опустилось на них всех — и это что-то было подобно морозному воздуху в жаркий день. В этот момент остальной мир словно бы отрезало вспышкой молнии, и Гарри понял, что битва — та, в которой не нужно было проливать кровь, но нужно было быть честным и смиренным, — началась. Гермиона легким движением выхватила палочку из кармана джинс и уперла ее острие Малфою прямо в шею — тот дернулся и чуть отклонился назад, глядя на девушку сверху вниз. Это вдруг напомнило Гарри встречу с Панси в лесу: та тоже казалась столь хрупкой и напряженной перед Драко, который не мог ничего, кроме как смотреть на нее. Гарри перехватил запястье Гермионы и сжал, вынуждая отвести руку в сторону. — Герм, — сказал он, и она повернула голову. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся. — Я же обещал, что все объясню. — Объяснишь? — негромко спросила она, словно не понимая, о чем он вообще говорит. Несколько секунд она смотрела на него, о чем-то размышляя, складывая что-то в своей светлой голове, а потом вдруг отшатнулась. На ее лице появилось выражение невероятного, кристального понимания, а губы сложились в идеальную букву «О»; Гермиона выдернула свое запястье и зажала рот руками, медленно отступая назад. Она догадалась; может, она давно все знала, но не желала в это верить, и к этому сводились все ее вопросы и пристальные взгляды. Гарри видел это в ее огромных карих глазах, видел в них выражение, которого страшился — выражение поражения, ужаса и обиженного разочарования. — Гарри, — вперед вышел Рон. В его руке тоже была палочка, но он смотрел совсем не так, как Грейнджер: он улыбался и хмурился одновременно. — Ты, что, взял Малфоя в плен? Гарри коснулся рукой разбитого носа: боль его отрезвила. Тошнота и слабость никуда не ушли, но не они сейчас управляли им. Гораздо сильней было желание просто расправиться со всей проблемой разом. — Драко не мой пленник, — сказал Гарри, подивившись тому, что голос его не подвел. Он взглянул на Малфоя, и тот посмотрел на него: без страха, без боли. С надеждой и верой, усталостью, смирением и насмешливой нежностью — так, как он не должен был смотреть после сегодняшнего, так, будто бы Гарри не разрушил его жизнь. Малфой облизнул губы и протянул ему свою крепкую и чуть влажную ладонь. Гарри сжал ее: — Драко мой друг. Все то, что мучило его, вдруг разлетелось на куски и осыпалось к его ногам. Гарри вдруг ощутил, что вновь может дышать, что его грудь приподнимается часто и судорожно, но сердце больше не тянет от вины и стыда. Он сказал — признался. Странный звук прокатился по гостиной. Кто-то переглянулся, кто-то хихикнул. Гермиона опустила руки и просто застыла. Рон же улыбнулся: — Чего? — Это будет сложно, — шепнул Гарри Фред. Они с Джорджем бочком пробрались к одному из столов, стоящих рядом с информационным стендом, и уселись прямо на столешницу, не желая уходить далеко от разворачивающихся событий. Гарри покосился на них раздраженно; он вспомнил все свои речи, которые придумывал в голове, все те изворотливые объяснения, и ни одно из них не подходило. Нельзя было кратко объяснить все то, что было между ним и Драко, их знакомство, их столкновение, уединение и дружбу, их влечение — все это было сосредоточено в мелких деталях, имеющих смысл только тогда, когда они сами их переживали. «Все началось на втором курсе...» «Нет, все началось намного раньше, все началось, когда я впервые его увидел, когда он впервые мне улыбнулся, когда я понял, что он хороший человек, с которым произошло слишком много плохого...» — Мы с Драко друзья, — сказал Гарри. — Он на нашей стороне. Его не понимали, и это было очевидно. Почти все в гриффиндорской гостиной смотрели на него, но в этих взглядах не было ни доверия, ни осознания. Из-за алого цвета, сосредоточенного кругом, угроза казалась почти материальной. — Чего? — повторил Рон. — Ты что несешь? Гарри отпустил ладонь Драко и сделал шаг вперед. Он должен был все объяснить, и он чувствовал вину за то, что взваливал этот груз на своих друзей. Но в то же время он ощущал внутри себя странное, болезненное блаженство от того, что он мог об этом говорить. — Послушайте меня, — начал он, простирая руки к Рону и Гермионе. — Драко спас меня от Беллатрисы Лестрейндж. Она привела великана, который пытался сломать барьер. Пожиратели хотели посмотреть, насколько крепка наша защита без Дамблдора. — Хорошо, — вдруг неожиданно ровно и спокойно сказал Уизли и переглянулся с Гермионой. — Рон... — тот явно не осознавал, что происходит, и это отражалось на его светлом лице. Кажется, Рон был уверен в том, что его друг просто сходит с ума, он смотрел на него, как на сумасшедшего и улыбался нервно и ласково. Он не видел очевидного, не видел, что Седрик и Джинни скорее растеряны, нежели удивлены, и что Фред и Джордж стыдливо опускают лица, будто стараясь и вовсе слиться с обстановкой. Он просто не верил тому, что Гарри ему говорил. — Я понял, — Рон снова усмехнулся и подошел к Гермионе, встав рядом и будто готовясь закрыть ее собой. Он быстро переводил взгляд с лица Гарри на лицо Драко. — Малфой на нашей стороне, он спас тебя от Беллатрисы и вы друзья. Так? — Да, — осторожно согласился Гарри. Он заметил, как Парвати начала что-то нашептывать Лаванде на ухо. Невилл нахмурился и подошел ближе. — Ладно. Давай ты и.... он, — Рон сжал губы на секунду, — посидите тут, а Фред с Джорджем позовут... МакГонагалл например? Да, Герм? МакГонагалл? — Я не заколдован, Рон, — Гарри понял намек. Он страдальчески посмотрел на Гермиону, но у той не нашлось тепла и сострадания для него. Грейнджер все еще выглядела так, будто его не узнавала, и упорно молчала. — Я понимаю, это странно, но ты должен просто мне поверить. — Я верю! Никто не спорит. Вы друзья, а он на нашей стороне. Просто расскажи про это МакГонагалл. Или, знаешь, давай Малфой посидит где-нибудь один, а мы пока что... — МакГонагалл знает, что Драко здесь. — Я не спорю... — Гарри, как называется кактус, который стоит у меня на тумбочке? — спросил вдруг Невилл. Гарри опешил и уставился на него: — Что? Откуда я знаю? — Да, дружище, дерьмовый вопрос, — заметил Дин, хлопнув Невилла по плечу. — Никто не знает, как он называется. Нужно проще. Какая моя любимая спортивная игра? Гарри посмотрел на Малфоя: тот напряженно разглядывал людей перед собой, его светлые брови сходились на переносице, а шрам будто бы нервно подрагивал. На самом деле, гриффиндорцами можно было гордиться: минимальные представления о правилах безопасности у них все же были, и то, что друзья смотрели на него с недоверием, было лишь доказательством их ответственности. Не слишком яркой, но ответственности. Однако Гарри не хотел играть в эти игры, он чувствовал, как слабость в ногах и напряжение в желудке усиливаются, и он бы предпочел, чтобы они все сели в круг, а не стояли напротив него, будто армия, кою ему нужно одолеть. — Футбол, — мрачно сказал он. — А за какую команду я болею? — Господи, Дин, ты думаешь, я помню? Кто-то из Лондона? — Верно, — Дин нахмурился. — Кажется, это действительно Гарри. — Послушайте, — юноша вновь попытался призвать всех к пониманию, — пусть это странно и неожиданно, но я говорю правду. И я не заколдован. — Ты же ненавидишь Малфоя, — напомнил ему Невилл. — Гарри, давай ты просто... — начал Рон, но в этот момент к нему со спины подошел Седрик и положил руку ему на плечо. Он шепнул: «Рон», и тот повернулся к нему, по-прежнему взволнованный и уверенный в своей правоте. Диггори смотрел на него без всякого выражения на красивом лице. — Он не врет, — сказал Седрик. Улыбка стекла с лица Рона. — Что ты имеешь в виду? — Если Малфой пришел сюда, значит, он действительно на нашей стороне. — Да не может он быть на нашей стороне! — воскликнул обескураженный Уизли. — Какого черта? И Гарри вообще-то твой парень, а этот гад его заколдовал. Тебе все равно что ли? — Гарри не мой парень. — А чей же тогда? — Его, — Седрик кивнул в сторону Малфоя. Он посмотрел прямо на Гарри, и несколько долгих секунд гриффиндорцу казалось, что в гостиной нет никого, кроме них двоих. Рон, Гермиона, даже Драко — все превратились в неясные тени, и Гарри видел перед собой только лицо Седрика и его печальные глаза. Все было потеряно, и теперь, когда он пытался вспомнить, как они были вместе на третьем курсе, перед внутренним взором вставали лишь расплывчатые, неясные картины, созданные скорее его собственным воображением, нежели настоящими чувствами. Гарри было так жаль, так стыдно и больно, но он не мог исправить то, что случилось — и он не хотел. Он сделал свой выбор и заплатил свою цену, и каждый из них сделал то же самое. Это был миг извинения. Даже если Диггори не принимал этого. — Чего? — в третий раз изумился Рон. Его глаза расширились, и он уставился на Гарри и Малфоя так, будто ожидал увидеть на их месте каких-то неведомых, жутких существ. Он отшатнулся от Диггори, и тот убрал руку. Седрик спрятал ладони в карманы мантии и двинулся к дверям; он остановился перед Малфоем, вынуждая того вскинуть голову. Гарри не мог припомнить, чтобы они когда-либо смотрели друг на друга так: без ненависти, без неприязни. Глаза Драко казались такими же темными, как его шрам, и его лицо было взрослым и серьезным, полным готовности. Седрик усмехнулся, наклонился к самому его уху, почти касаясь губами, и шепнул так тихо и нежно, что никто, кроме Гарри, стоящего слишком близко, не расслышал его слов: — Ты победил. Надеюсь, оно того стоит. Малфой вздрогнул. Зато Джордж, будто почувствовав неладное, подал голос: — Пропустишь все самое интересное? Рон обещал съесть носки! — С меня хватит, — ответил ему Седрик, обходя Гарри и Драко по дуге. — Гарри в безопасности, и мне нужно вернуться к моим ребятам. К тому же я должен потолковать с Яном. — Набей ему морду за нас, — бросил ему Фред. — И скажи, что мы за ним еще придем. Седрик лениво махнул рукой и скрылся за дверью, более ничего не говоря и не оборачиваясь. Гарри смотрел ему в спину, прежде чем перевести взор на Драко. Тот казался напуганным, будто бы слова Диггори разбередили его замерзшее спокойствие: в его груди наверняка медленно зарождалась буря из боли и страха, и Гарри не хотел, чтобы она вырвалась наружу сейчас. Они оба пытались сосредоточиться на том, что происходило вокруг, а не том, что им предстояло обсуждать со Снейпом и Дамблдором. — Ты в порядке? — спросил он, когда за Седриком закрылась дверь и звуки снаружи стихли. Драко кивнул. Рон не отрывал от него взгляда. Неуместное, наигранное веселье исчезло; он, наконец, был серьезен. Они с Гермионой стояли ближе всех, и Гарри было жаль, что остальные наблюдали эту сцену. — Что. Ты. Творишь? — Рон, мне кажется, мы должны его выслушать, — встряла Гермиона, наконец, вернувшая себе дар речи. В ее голосе появилось что-то холодное и надломленное, полное боли и несчастья, но готовое резать, подобно скальпелю. Гарри никогда не слышал этого тона прежде. — Выслушать?.. Хочешь сказать, кто-либо в здравом уме может поверить, что наш Гарри ни с того ни с сего вдруг стал дружить с Малфоем? — на его лицо отразилось искренне отвращение. — Что за чушь! Это приворот или еще какая-то гадость. — Магия тут вообще не при чем, — вновь стал настаивать на своем Гарри. — Ты, что, не слушал? Он спас меня. — Значит, он просто решил примазаться к нам, потому что его отец сел в Азкабан! Что он с тобой сделал? — Тебе лучше не знать, Уизли, — не выдержал Драко. Глаза Рона сверкнули. — А ты вообще рот закрой! — рявкнул он. — Какого черта ты здесь стоишь? Гарри, он и его дружки тебя схватили! Мы думали, что это... все. А ты его сюда притащил, очнись! — Ты не слушаешь! — Ты несешь чушь! — Ладно, я понимаю, в это сложно поверить, — Гарри невольно начал повышать голос и размахивать руками. Никто, кроме них, не говорил, и целый факультет играл роль зрителей в этом неприятном спектакле. — Но это правда. — Какая правда? Малфой нам не друг, ты, что, забыл, как он нападал на меня, на Гермиону, на Невилла? На Джинни? Забыл, что его отец — гребаный Пожиратель Смерти, который тебе лицо разрезал? — Я не мой отец, — сказал Малфой, дернувшись вперед. Его волосы разметались, а в руке мгновенно появилась волшебная палочка. Гарри рванулся следом, успев ухватить его за мантию на спине. Кто-то нервно засмеялся в толпе. — И ты бы послушал, что тебе говорят, вместо того, чтобы орать. — Не подходи ко мне, — неожиданно тихо и вкрадчиво сказал Рон. Он мелко подрагивал, и его голубые глаза пылали огнем. Когда Гарри смотрел на него, он всегда в первую очередь видел долговязого, смешливого парня, своего лучшего друга, которого он знал до последней веснушки — он никогда не видел в нем такой ярости и неукротимой, животной силы. Рон мог быть опасным, и то, что Гарри никогда не сталкивался с ним в настоящей драке, этого не отменяло. Его лицо — правильные черты, веснушки, загорелая кожа и рыжие волосы, падающие на высокий лоб — было не узнать. — А то что? — змеей прошипел Драко. — Мне нечего терять, Уизел. — Хватит, пожалуйста, — между ними встряла Гермиона. Она уперлась ладонями в их плечи, и те разом отшатнулись назад, будто ее прикосновение их обожгло. Девушка выглядела несчастной. — Я не понимаю, что здесь происходит, — сказал ей Рон. — Гарри не врет, — повторила Грейнджер слова Диггори. — Что значит «не врет»? Он внезапно сошел с ума? — Не так уж и внезапно, — сказал Гарри. Теперь они стояли тут вчетвером: он и его самые лучшие друзья. — Я просто не рассказывал. — И сколько, Гарри? — Гермиона повернулась к нему. — Сколько? — Долго. Со второго курса. Гермиона моргнула и уставилась в пустоту. — Гарри, — Рон снова заулыбался так, будто ожидал, что Поттер сейчас раскинет руки в стороны и объявит, что это была неудачная шутка. Это чувство исказило его, сделав почти безумным, — ты пытаешься убедить нас, что со... второго курса... дружишь с Малфоем? И не говорил нам об этом? — Да. — Ты сам себя слышишь? И ты еще уверяешь меня, что в порядке? — Рон, просто допусти эту мысль. На мгновение. Просто подумай. — О чем? — А что первое приходит в голову? Рон открыл рот и моргнул. Вместо него заговорил Невилл, который уже успел убрать палочку и теперь стоял, скрестив руки на груди и мрачно глядя на слизеринца. — Диггори. — Давайте не будем приплетать Седрика, — попросила Джинни. — Это важно. Ведь Гарри был с ним... до Рождества? — Мы встречались с Седриком на третьем курсе. — В смысле, третьем? — Рон уже начал плеваться. — Ты мне говорил, что вы с ним недавно расстались. Ты сам себе противоречишь! Ты чокнулся! — Он просто меня прикрывал. Потому что... — Так он ревновал! — вдруг громко воскликнула Лаванда Браун. Она смотрела на Гарри круглыми, полными неописуемого восторга и поражения глазами. Заметив, что все тут же повернули к ней головы, она зажала себе рот рукой и спряталась за Парвати. — Кто ревновал? — пискнул белый от ужаса Колин Криви. На него никто не обратил внимания, только Анжелина толкнула его назад, подальше от разворачивающейся сцены. Рон молчал несколько секунд. Он раздумывал над тем, что услышал; в глубине души он уже все понял, но отчаянно не хотел в это верить и цеплялся за любые опровергающие факты, как за тростинку. Гостиная казалась объятой пламенем, и Гарри горел в его жаркой сердцевине. Малфой тяжело дышал, стоя рядом, и страшно было представить, что он ощущал, будучи окруженным своими врагами. — Вы же друг друга ненавидите. Все это знают. Он поливал тебя грязью при всем Хогвартсе, тебя и твоих друзей, а сейчас ты говоришь, что вы с ним?.. — Думаешь, я этим горжусь? — спросил у него Драко. — Я думаю, что ты дрянное ничтожество, Малфой. И я ни за что не поверю, что хоть кто-то... — он охнул и вдруг замер, глядя перед собой. Медленно его взгляд проскользил по толпе и остановился на Джинни. Та испуганно смотрела на брата. — Брюнетка. — Что? — пискнула девочка. — Брюнетка, — голос Рона звучал так, будто бы перед ним вдруг раскрывалась бездонная пропасть. — Ты так сказала. И... А-ах, — он уставился Гарри прямо в глаза. — То, что рассказали те девушки. Про Слизерин, что ты... был в Слизерине, когда погиб тот мальчик. И та дуэль. И Диггори. И... Рождество. Последнее слово он выдохнул с болью. — Рон, — Гарри было мучительно видеть его. — Ты знала, — Рон вновь посмотрел на Джинни. — И вы, — взгляд на притихших близнецов. — И ты, — на Гермиону. — Нет, Рон, я ничего не знала! — завопила та. Она протянула к нему руки, но Рон оттолкнул их. Он вдруг стал похож на Драко — он тоже казался загнанным зверем посреди толпы, готовой его разорвать. Но он двинулся вперед, приближаясь к Гарри. — Так ты... три года встречался с Драко, мать его, Малфоем, и не говорил мне? — У меня были причины, — Гарри нужно оправдаться. Он не мог этого сделать, потому что он лгал, он лгал, и этого было не изменить, но он мог попытаться. — Позволь мне объяснить. — Что тут можно объяснить? — Рон стоял так близко, что Гарри чувствовал его дыхание на своем лице. Его будто бы распирало изнутри словами и гневом. — Ты ведь знал, что мы думаем о нем, знал, как он обижает Гермиону, и просто молчал — три года, блять, три гребаных года! — Мы не три года встречались. Мы сначала просто дружили! — Дружили! Это все в корне меняет! — Да как я мог сказать тебе? — завопил Гарри. — У меня идея, как насчет: «Рон, я встречаюсь с чертовым Драко Малфоем»! — Вспомни, что было на втором курсе, Рон. Я должен был его защищать! — От кого? От меня? — От всех! Рон шумно втянул воздух, и в следующую секунду его кулак врезался в скулу Гарри, лишь чудом не задев его многострадальный нос. Юноша вскрикнул и отшатнулся; Рон налетел на него, и они вдвоем повалились на пол. Мир вокруг зазвенел и завертелся: Гарри чувствовал, как на него сыплются беспорядочные удары, и сам он махал руками, не целясь и скорее пытаясь оттолкнуть, нежели действительно ударить. Он слышал крики и визг, и кто-то настойчиво цеплялся за него, пытаясь дернуть куда-то в сторону — он не поддавался, и Рон удерживал его на полу, сидя на его животе. Он был сильнее и тяжелее, ярость его ослепляла, и то и дело Гарри видел перед собой его красное, словно бы раздувшееся лицо. Вдруг кто-то ухватил Рона за волосы и потащил назад: тот зашипел, пинаясь, но все-таки чуть приподнялся. Гарри ощутил чьи-то крепкие руки, которые рывком приподняли его с пола и потянули назад: он узнал Джорджа. Фред держал за плечи Малфоя, который рвался к Рону и пытался дотянуться до него ногой, а Рона удерживали Невилл и Дин. Гермиона что-то неразборчиво кричала, и все вокруг кричали тоже. — Хватит, хватит! — Уизел, я тебе голову оторву! Не трогай его! — Ах ты гад! — Отпусти, — Гарри брыкнулся, и Джордж осторожно, будто не доверяя, отпустил его. Рон все еще дышал, как бык. Он дернул плечами, ударяя повисших на нем друзей, и застыл на месте. Он был полон праведного гнева, но вроде бы держал себя в руках. — Ты будешь хорошим мальчиком? — спросил Фред у Драко. Тот злобно зашипел ему что-то, но тоже прекратил борьбу. — Только прикоснись к нему еще раз, — прорычал он, глядя на Рона. — Тебя забыл спросить, мразь, — огрызнулся тот. — Не говори с ним так! — Гарри чувствовал, что к нему медленно подступает истерика. Они просто орали друг на друга, и от этого звенели стекла в окнах и сотрясался воздух. — Как ты мог, Гарри? — Рон смотрел на него так, что это было почти невыносимо терпеть. Ни слабости, ни неуверенности в животе больше не осталось: была только боль в отбитых местах, жаркое тепло на месте царапины и желание покончить со всем этим цирком. — Ты ведь... Ты ведь слушал все, что мы говорили, а потом, что, уходил к нему и все рассказывал? И все терпел? — Я должен был хранить тайну, мы оба ее хранили. Ты сделал бы то же самое для Гермионы. — Не сравнивай Гермиону с Малфоем! Как ты вообще докатился до такого? Он же ненавидит нас, его родители ненавидят нас, начальник его родителей ненавидит нас! На что ты вообще повелся, господи, у тебя же был Седрик! И ты его променял на эту дрянь? — Ты ничего не знаешь, Рон! — Гарри не собирался это терпеть. Он гордился тем, чего Малфой сумел достичь и кем у него получилось стать, поэтому он не мог позволить Рону опускать его заслуги перед самим собой. Драко был хорошим человеком. — Конечно, не знаю, — заорал Рон, — ты же мне ничего не рассказывал! — Он мой друг, Рон. У тебя есть все права злиться на него, да, но он был со мной в Тайной Комнате, если ты не забыл. Он и тебя тогда спасал, и... его вообще никто не похищал, ясно?! И он был с нами в Лесу! И если бы не он, я бы сейчас разговаривал с Волдемортом, а не с тобой! — Почему же ты просто не сказал нам... в прошлом году? Хотя бы. — Не знаю! — Он думал, что умрет раньше, чем ты узнаешь, — холодно сказал Малфой. Гарри дрогнул и опустил лицо. Он не увидел, как бешено Рон взглянул на слизеринца. — Чего? — Ты не рассказал им про завещание? — для человека, недавно чуть не оказавшегося в драке и все еще растрепанного и запыхавшегося, Малфой говорил слишком спокойно и слишком уверенно. Говорил так, будто наказывал. Гарри закусил губу и мотнул головой. Про это он не хотел вспоминать, но сейчас это было уже не важно, лишний камень в его сторону. Они заслужили правду, и то, что их слушали посторонние студенты, почти не имело смысла. Часть его сознания все еще контролировала те самые секреты. — Какое еще завещание? — опавшим голосом спросила Гермиона. — Гарри, что за завещание? Гарри тяжело было смотреть на них. Губы начали дрожать, глаза щипало, а лицо пылало от стыда, гнева и боли. — Он написал его перед последним испытанием на третьем курсе, — продолжал Драко вместо него. — На случай, если все закончится плохо. Если бы он умер, наша тайна стала бы только моей, так ведь, Гарри? Драко тоже было больно. Он не желал об этом вспоминать, но он должен был, потому что сейчас они боролись плечом к плечу. Он был сильным — может, он был намного сильнее Гарри. — Ты рассказал про это Малфою, но нам не сказал? — голосом Гермионы можно было резать металл. — Про то, что ты... допускаешь шанс провала? — Он не собирался мне рассказывать. Мне рассказали эти двое, — Драко кивнул на близнецов. Те тут же вскинулись. — Малфой, блин, вот ты не мог промолчать? — страдальчески потянул Джордж. Они с братом прижались друг к другу, прекрасно понимая, что ураган гнева Рона теперь обрушится на них. Но тот лишь уставился на них полным разочарования взглядом. — Мы же братья. И вы молчали? — Мы дали слово, Ронни... — Фред беспомощно развел руками. — Пообещали молчать. — А ты? — Рон зыркнул на Джинни. — Ты ведь тоже знала? — С конца прошлого года, — признала девушка. — Здорово, не семейка, а подарок. Интересно, а если бы сегодня на нас никто не напал, вы бы так и молчали? Сколько? В какой момент вы бы решили, что пора просветить старину Рона, что его лучший друг — предатель? — Я никого не предавал, Рон, — пытался защититься Гарри. Рону было больно, намного больнее, чем в том видении, где он не мог смириться с выбором Кубка Огня. Он со многим смирился в этот раз, многое принял, но сейчас он не мог этого сделать. И Гарри понимал это, но в то же время не мог оставить попыток восстановить хоть что-то. Рон не заставлял его выбирать — но без выбора было не обойтись. — Рон, давай мы успокоимся, — Гермиона прижала руку к его груди. — Давай? — Спасибо хоть на том, что я об этом не из газет вычитал, — Рон не обращал внимания на ее причитания. — Для тебя ведь нормально, что Беллатриса Лестрейндж узнает обо всем раньше, чем я. — Я вообще не хотел, чтоб об этом кто-то узнал, ясно? — Это я понял. Плевать, что мы были друзьями, Малфой же важнее. Ты предпочел рассказать моим братьям и моей сестре, но не мне. Клево. — Я ничего им не рассказывал! Все, кто знал об этом, узнали совершенно случайно! Фреда и Джорджа я встретил ночью, а Джинни пришла в больничное крыло, когда там был Драко, вот и все. Я не от тебя скрывал — я ото всех это скрывал. — А кто еще знал? — спросила Кэти Белл, внимательно прислушивающаяся ко всему и подобравшаяся ближе остальных членов команды. Осуждала ли она его? Имело ли это значение? — Дамблдор, — признался Гарри. Он не хотел больше лгать: — МакГонагалл. Помфри. Крайфер. Седрик. Бродяга. Добби. — Добби! — глаза Рона просто полезли из орбит. — Добби! Хорошо хоть я узнал быстрее Волдеморта. Он и не заметил, что произнес его имя. Знал еще Снейп, но Гарри понимал, что говорить об этом при всех не следует. Положение Северуса было шатким и неясным, а шпионы были повсюду, и Гарри должен был защищать его так же, как он защищал себя и своих друзей. Он защищал всех вокруг, но почему-то от этого все становилось только хуже и хуже, и казалось, будто даже намеренно вредя, нельзя было достичь такого эффекта. Все лежало в руинах. — И Блейз, — добавил Драко. Рон устал злиться. Это было видно: он будто бы сдувался, становясь все меньше и меньше. Его плечи поникли, а дыхание стало рваным и судорожным, будто ему приходилось давиться слезами. — И ты не мог мне, — он глянул на несчастную Гермиону, — нам сказать, потому что боялся, что мы... что? Устроим сцену? Обидимся на тебя? — Потому что мне было стыдно, — сказал Гарри. — И страшно. Целую минуту было тихо. Было тошно и противно, и в груди копилась грязная, неприятная тяжесть. Вновь поднялся ветер, и стекла начали дрожать. Рон пожевал губу. Он оглядел толпу, стоявшую вокруг и вслушивающуюся в каждое слово, посмотрел на Малфоя, а потом дернул уголком рта. — Комендантский час все еще в силе? — Нет, — растерянно отозвался Гарри, обескураженный сменой темы. — Они переводят учеников. — Тогда я пошел, — Рон протиснулся мимо него и твердым шагом направился прочь из гостиной. Гермиона и Гарри кинулись следом за ним. — Там опасно! — Рон, стой. Тебе не нужно уходить. — Мне нужно отдохнуть от твоей рожи, Поттер, — холодно бросил тот, мельком оглянувшись на Гарри. Гермиона замерла: ее глаза стали влажными, а губы задрожали. Если Рон и думал, что она пойдет следом за ним, то ждать он не стал: просто вышел, хлопнув за собой дверью. Послышался возмущенный возглас Полной Дамы, а потом все стихло. Гермиона повернулась к Гарри и залепила ему несильную пощечину. Тот дернулся скорее от удивления, чем от боли: подруга смотрела на него, едва не плача. Он протянул к ней руки, но она отшатнулась, не позволив прикоснуться к себе. — Нельзя отпускать Рона одного в таком состоянии, — прошептала она, с силой потирая щеки. — Ты сегодня уже сходил... прогуляться, а он может натворить дел. — Мы сходим за ним, — сказал Джордж. — Не думаю, что он будет рад вас видеть, — заметила Гермиона, вздыхая и вновь запуская пальцы в свои растрепанные волосы. Фред махнул рукой. Близнецы выглядели непривычно смущенными, и стыд Гарри лишь разгорался от понимания, что это была его вина. При всем этом мучительном ощущении легкость избавления от тайны не исчезала. — Лучше он будет не рад нас видеть, чем он влипнет в неприятности, — Джордж похлопал брата по бедру. — У нас есть Карта, а вы просто... не выходите. — А что нам еще остается? — Нужно дождаться возвращения Дамблдора, — устало сказал Гарри, надеясь, что мирный тон сбавит накал. — Потом мы с Драко сходим к нему и узнаем, что было в Шармбатоне. — Сначала ты все расскажешь, без криков и по порядку, — Гермиона устало поплелась к дивану. — Про то, что произошло сегодня. И все остальное. И объяснишь, какого черта ты мне ничего не говорил. — Гермиона... Девушка вскинула руку с поднятым указательным пальцем. Она сердито отпихнула ногой подушку, валяющуюся на полу, и плюхнулась на диван, тут же скрестив руки на груди. Близнецы, переглянувшись, начали медленно отступать к выходу: да, скандал с Роном миновал, но это не значило, что Гермиона простила их. Она выглядела достаточно злой и расстроенной, чтобы растерять все свое милосердие. Гарри полагался на ее понимание, на ее рассудительность, но он слишком многого от нее ожидал. Он боялся, что обессилил ее. — Давайте присядем. Близнецы, показав Гарри большие пальцы, скрылись за дверью; с их уходом Гарри еще сильней ощутил всеобщее давление. Фред и Джордж были их союзниками, и теперь лишь одна Джинни могла играть роль связующего между ним с Драко и его разозленными друзьями. Студенты медленно начали рассредоточиваться по гостиной, явно не собираясь покидать этот разворачивающийся спектакль. Почему-то никто больше не спешил заговаривать ни с Гарри, ни с Драко, на них просто пялились и опасливо сторонились. Гарри бросил взгляд на Анжелину и других игроков их команды, но те не дали ему поддержки: они, как и все остальные, были шокированы и напряжены, и лишь одна Кэти, казалось, сомневалась в том, как к этому относиться. Было очевидно, что для них оставили место на узком диванчике прямо напротив Гермионы. Его друзья собрались вокруг, остальные отодвинулись чуть дальше. Малфой, хмыкнув, прошел вперед и спокойно уселся, закинув ногу на ногу. Он уверенно смотрел на Гермиону — и ему, действительно, нечего было терять. — Хочешь быть главной, Грейнджер? — спросил он. Гермиона сощурилась. Она наблюдала за тем, как Гарри опускается рядом с ним, как прижимается бедром к бедру Драко. Она ничего не говорила до тех пор, пока люди вокруг не успокоились. Наверное, она не могла подобрать слов. — Что с твоим шрамом? — спросил Дин, когда молчание начало превращаться из напряженного в тягостное. Драко мгновенно напрягся. — Ничего. — Он жуткий, — смело сказала Джинни. Малфой состроил гримасу. — Спасибо. — Там правда был великан? — спросил кто-то из старшекурсников. Гарри с радостью уцепился за тему, не касающуюся Малфоя. Он чувствовал тепло его ноги рядом со своей и, глядя на него, не мог поверить, что это действительно произошло. Он то и дело бросал на него быстрые взгляды: Драко, все такой же взъерошенный, с красным размазанным следом на шее и искусанными губами сидел рядом с ним в Гриффиндоре, и, хотя их все еще не приняли, они уже прошли половину пути. Рон узнал — а ведь ни у кого другого не было к Малфою столь сильной неприязни. Гермиона презирала его, и многие недолюбливали, но Рон его ненавидел. Теперь Рон знал правду. Гарри верил в него — он был виноват, и он попросил прощения. Что еще он мог поделать? Больше от него ничего не зависело. И это было чудесное чувство — Гарри устал от всего, что приходилось тянуть на себе. Сейчас он мог просто ждать решения Рона и возвращения Дамблдора, и это было намного легче, это было почти приятно, потому что рядом с ним сидел Драко, и все вокруг видели их. Гарри и представить не мог, насколько сильно их отравляла ложь. — Да. Они запустили его в воду на той стороне озера, что за барьером, чтобы он смог приблизиться. — А Лестрейндж? Она сбежала? — спросил Невилл. Гарри кивнул и хотел сказать что-нибудь подбадривающее, но его прервала Гермиона, ткнувшая в Драко пальцем и заговорившая ядовитым тоном: — И ты раскрыл ваши невероятно секретные отношения прямо перед ней? — Я своими глазами видел, как треснул барьер. Думаешь, у меня было время все взвесить? — отозвался тот. Его пальцы задрожали и инстинктивно дернулись к волшебной палочке, торчащей из кармана: Гарри поспешил накрыть его руку своей. У них был шанс поговорить, а не кричать и драться, и глупо было им не воспользоваться. — Как ты вообще там оказался? Ведь, как я понимаю, стоял за всем Алан? — Горец... — начал Гарри, но Гермиона глянула на него так, что он тут же замолк. — Молчи, Гарри. Ты уже достаточно сегодня сказал. Я хочу послушать, что скажет Малфой. — Может, мы поговорим о великане? — спросил какой-то младшекурсник. — Почему мы только и слушаем, что про Гарри и Малфоя? — поддержали его. — Во-первых, — Гермиона была страшна в гневе. Она бросила на студентов разозленный взгляд, — никто не призывал вас слушать, это большая гостиная и тут всем хватит места. Во-вторых, мы именно о чертовом великане и хотим поговорить. — И в-третьих, — хмыкнула Кэти, — это же Гарри и Малфой. — Рассказывай, что сегодня произошло, — сказала Грейнджер. Малфой шумно выдохнул воздух, покосился на Гарри, и тот лишь пожал плечами. Его подруга хотела, чтобы он ощущал себя подверженным наказанию, и это было отчасти так — но лишь отчасти. Все эти гриффиндорцы собирались вокруг не только из-за любопытства и страха, но и из понимания, что Гарри окончательно оторван от них. Он все еще носил форму и был студентом, но он, как и Дамблдор, принадлежал другому миру, и теперь это было кристально ясно: они были здесь, пока он сражался там — в их неприглядной реальности. — Я не знал, что спланировал Горец и его друзья, — Драко устало повторял то же, что он рассказывал МакГонагалл. — Они перестали меня слушаться, когда мой отец лишился поста кандидата в Министры. Но сегодня они сказали, что начали действовать по плану, и мы все пошли в Лес, чтобы узнать этот... план. — Как вы смогли выйти? — спросил Дин. — Мы тут же прилипаем к полу, если пытаемся. — Они выгнали в коридор всех младшекурсников, чтобы эти... улитки закончились. Наверное, остальные должны были приползти с других этажей, но мы успели выбежать. — А что с великаном? — спросила Джинни. — Его уже не слышно. — Мы не знаем, — ответил Гарри. — Но Беллатриса приказала увести его. Может, учителя смогли его... — Убить? — Гермиона прищурилась. — Великаны разумны. — Этот разумным не выглядел, — оборвал ее Драко. — Гермиона, только не начинай, — взмолился Гарри. — Я не имел в виду убийство. Просто... обезвреживание. — Так что там было? — спросил Дин. — В плане, Гарри, как ты вообще сумел угодить в эту ловушку? — Я встретил Яна Дени, — Гарри неприятно было вспоминать этот момент. Он действовал сгоряча, и теперь он видел, насколько безрассудным это было. Он всегда бросался с головой в пучину, но выходил сухим из воды, зато его друзья несли потери. — Он сказал, что слизеринцы поймали Седрика, но в итоге они поймали меня. После того, как появилась Беллатриса, мы начали бой, а потом пришли учителя. Вот и все. — И где те, кто на тебя напал? — Парвати смотрела на него со страхом и жалостью. — Надеюсь, их заперли? И этого... Алана — его вообще нужно отдать аврорам! Гарри переглянулся с Драко. Тот поджал губы и перевернул свою ладонь, чтобы сжать пальцы гриффиндорца в ответ. То, что произошло с Горецом, не имело для него значения; он смотрел на него с сомнением не потому, что боялся воспоминаний о крови на снегу, которую Гарри выпустил с такой легкостью, а потому что волновался за него самого. — Алан в больничном крыле, — сказал Гарри. Гермиона странно глянула на него, будто уловив нотки опасного напряжения в его голосе. — И я надеюсь, он там надолго, — добавил Драко. В этот момент дверь открылась. Студенты повернули головы на скрип: кто-то определенно ждал врагов, вновь подняв оружие, а кто-то — Гермиона — вскинулся в надежде, что это вернулись Уизли. Но на пороге стоял Блейз Забини, на секунду опешивший от всеобщего внимания: он дернулся назад и покрепче перехватил палочку. Его взгляд быстро проскользил по лицам ребят и остановился на Драко. — Тебя не сгрызли, — вздохнул он с облегчением и непринужденно направился к дивану, игнорируя всё вокруг. Казалось, его ни капли не трогало возникшее с его появлением молчание и откровенная неловкость: он, обогнув пару человек, похлопал Джинни по плечу, а потом плюхнулся на подлокотник со стороны Малфоя, чуть приваливаясь к спинке. — Там такое творится, я уж думал, придется тебя по кусочкам собирать. — Тебя никто не приглашал войти, — недружелюбно произнес Питер. — Ошибаешься, — Забини выглядел слишком расслабленно для того, кто только что ворвался в чужую гостиную. Впрочем, Гарри видел, что его легкая улыбка чуть дрожит и не касается глаз, а пальцы все еще сжимают палочку у бедра. Блейз глянул на Лаванду и подмигнул ей. — МакГонагалл дала мне пароль. — С чего бы ей это делать? — с подозрением спросила Гермиона. — Потому что тут мой друг, а вы все — подозрительные, агрессивно настроенные личности. Я встретил Уизли — троих, вообще-то, — но самый младший был просто бешеным. Я сразу понял, что пропустил все самое интересное. — Рон в порядке? — спросил Гарри. — Куда он пошел? — Понятия не имею, — пожал плечами Забини. — Я встретил его на лестнице, и он очень мило обозвал меня мразью, прежде чем убежать. Очаровательный парень, всегда его любил. — Он расстроен новостями, — сказала Джинни. — Еще бы ему не быть расстроенным, — произнесла Гермиона. Забини переглянулся с Малфоем: Гарри казалось, что они общаются без слов, и ему не нравилось то, что он их не понимал. С появлением Блейза Малфой заметно расслабился; теперь их было здесь двое. Две змеи в красно-золотом львятнике. Гарри не ревновал, нет. — Видимо, так себе у него с пониманием. Но я всегда знал, что он двинутый, так что не удивлен. В любом случае, я не хочу... — Рон не... «двинутый»! — Гермиона все еще говорила с обиженной злостью, но она вновь выглядела так, будто готова была расплакаться. Рядом с ней сидели Невилл и Джинни, и они синхронно потянулись, чтобы коснуться ее подрагивающих плеч. Забини, видимо, совершенно не ожидавший какой-либо реакции на свои слова, воззрился на нее с удивлением. Он достал из кармана маленький сундучок и передал Драко: тот сжал его в руке, наверняка до боли вдавливая острые грани в свою ладонь. — У него истерика, — мягко, будто удивляясь, сказал Блейз. — Это важно! Он просто расстроен из-за Гарри. — Думаю, ему больше нужно расстраиваться из-за себя самого. — Чего? — Гермиона вскочила на ноги. Гарри и Драко тоже разом поднялись: их относительно мирная атмосфера вновь начала накаляться. — Блейз, не надо, — Драко уперся ладонью ему в грудь. — Это неважно. Расскажи лучше... — Нет, пусть говорит! — Гермиона оттолкнула Гарри, который пытался встать перед ней. — Сегодня мы все говорим честно! — О чем тут говорить? — Блейз явно не понимал, что лишь разогревает негодование Грейнджер. Или же понимал и делал это специально, потому его темные глаза сверкали яростно. Гарри вдруг заметил странную деталь в его внешности, которая до этого не бросалась в глаза: галстук на шее Забини больше не был зеленым. Он был синим. Блейз оглядел Гермиону с ног до головы: — Полагаю, вы тут только и делали, что винили Поттера, м? — А кого им еще винить? — подала голос Алисия. — Это было так же странно, как если бы Поттер вдруг заявил, что он начал дружить Сами-Знаете-С-Кем. — Не сравнивай, — недовольно приказал Гарри. — Именно, — воскликнул Блейз. — Тем более вы тоже виноваты. Он кивнул на Гермиону. Та опешила, но тут же сжала губы. — Мы с Роном ничего не скрывали от Гарри годами. — Зато вы годами ничего не замечали, — Блейз говорил так, будто пытался объяснить ей нечто очевидное. — Хорошие же вы друзья. — Как вообще можно было это заметить? — завопила Гермиона, вытягивая руку в сторону Гарри. — Они ненавидели друг друга! Что, когда Малфой исходил слюной на тему того, какие мы отвратительные, можно было углядеть особый блеск его глаз? — Но я же заметил! Что, Поттер никогда не вел себя странно? Никогда тебе в голову не приходило, что у него отмазки начинают повторяться? Видимо в тебе, Гарри, — Забини издевательски похлопал его по руке, — пропадает великий актер, потому что твоим друзьям, конечно, было не все равно, что ты ночами шатался неизвестно где. — Но это же Малфой! — Гермиона выглядела взбешенной, но в то же время ужасно беспомощной. Краска заливала ее лицо. — Все знали, что он ненавидит Гарри! — А это Поттер! И каждый слизеринец думал, что Драко с радостью задушил бы Поттера его же галстуком, будь у него такая возможность. — Тогда ты просто молодец! Догадался! А я вот даже предположить не могла такого. Я думала... Она замолкла и посмотрела на Гарри: с разочарованием, недовольством и страданием. Гарри вдруг вспомнил, как они столкнулись недавно в коридоре на Гриммо, как она пролила какао и спросила, все ли хорошо со Снейпом. Она не беспокоилась о Снейпе — она беспокоилась о нем. Потому что думала, что это был не Драко. «Мы никогда не заговорим об этом» — подумал Гарри, стараясь взглядом передать эту мысль. И навсегда ее запереть. — Рон злится не только из-за Драко, так ведь? — Гарри подошел к подруге. Она дышала так тяжело, будто бы пробежала марафон. В этот раз Гермиона не отшатнулась, а позволила себя обнять. — Он злится, потому что это уже слишком. — Это слишком не только для него, — тихо сказала Гермиона. — Ты ждешь, что я все молча приму и поддержу тебя? Как и всегда — безотказная палочка-выручалочка. — Нет. Я жду, что ты просто это примешь. Когда-нибудь. — Не уверена, что Рон с этим справится. Ты ведь сам понимаешь, это не первый раз, когда ему приходится себя самого ставить на второй план. Для него это важно. И для меня тоже, потому что ты все время делаешь что-то, а мы просто сидим и ждем, когда же ты вернешься. — Я не могу этого изменить. — Ты мог хотя бы не... не скрывать от нас такое! — Рон был не в порядке на втором курсе. А потом... ты слышала. — А я? Я была в порядке! Я всегда старалась тебя поддержать, и в истории с Седриком тоже! — И ты бы лгала вместе со мной? Рону? — Гарри сжал ее плечи. Он был выше и сильнее: он чувствовал себя так, будто задавливал что-то в Гермионе. Его воля побеждала. Что-то проснулось в нем сегодня, и он чувствовал это в своей груди. И Гермиона чувствовала, потому что медленно негодование в ее взгляде угасало. — Я не хотел для тебя такого. Я хотел вас обоих держать от всего подальше, понимаешь? — Когда-нибудь оно подведет тебя, Гарри, — горько сказала Гермиона. — Это твое желание всех защитить. Гарри отпустил ее и повернулся к Драко. Тот слушал и смотрел на него спокойно и внимательно, и свет огня в камине превращал его шрам просто в странную тень, лежащую поверх его кожи. Его волосы растрепались, и несколько прядок трогательно лежали на его лбу, щекоча бровь. Он был прекрасен. Малфой сглотнул и отвел взгляд. — Рассказывай, что происходит, — сказал Гарри Забини, возвращаясь на свое место. Малфой сел рядом. — Раз уж пришел. И воздержись от обвинений. — Я вообще-то на твоей стороне, — возмутился Блейз и тут же добавил: — Правда, сам знаешь до какого момента. Но ладно: там кошмар. В общем-то, МакГонагалл мне позволила прийти только потому, что я ходил за ней по пятам и канючил. Они открыли какой-то дом в лесу, вроде как он спрятан был. Туда отправили всех наших младшекурсников. — Серьезно? — вскинулся Симус. — Учеников переводят? — Снейп сказал, там безопасней всего. Многие боятся оставаться в подземельях, а комнаты на других факультетах еще нужно подготовить. — Нашли кого слушать! — воскликнул кто-то. — Снейп и сам за Пожирателей! Мне отец рассказывал эту историю! — Неважно, — гаркнул Гарри. — Продолжай. — Великан вроде как успел сбежать, но я не понял, — признался Блейз. — Мне-то как бы никто ничего не рассказывал, я все подслушал. Они ждут Дамблдора. Куча наших в больничном крыле, у какого-то когтевранца сломана рука, ну и... Алан. — Там и когтевранцы были? — спросила Парвати. — Твоей сестры там не было, — успокоил ее Гарри. — Последователи Темного Лорда есть везде, — заметил Забини. — И кто-то в этой комнате обязательно донесет обо всем, что произошло. Факультеты больше не важны. — Ты свой сменил, — Драко дернул его за галстук. — В подземелья теперь не спуститься? — Ты можешь попробовать. — Но не будешь, — встрял Гарри. Забини недовольно поморщился, быстро глянув на него: — Они зовут нас предателями, и они пытались убить Гарри Поттера. Лучше не рисковать. Я твои вещи забрал, пока там еще были учителя. И, прости, но тащить твой сундук не уменьшенным я не собирался: будешь носить колючие рубашки и не плакать. Но ты бы видел, как на меня смотрели Крэбб и Гойл. Они в ярости. — А Панси? — Ее я не видел. — Ты взял что-нибудь из моей тумбочки? — Я не смог вскрыть. — Там пароль. — Я попробовал «Поттер», и ничего не сработало. — Другой пароль, — Драко чуть улыбнулся уголками губ. — Ты, что, собрался тут жить? — скривился Финниган. — В нашей спальне? Драко изогнул бровь. — Я, что, похож на человека, который горит желанием жить в спальне Уизела? — Не зови его так, — сказала Джинни. — Если ты хочешь с нами дружить, то пора прекратить ругаться. — С вами я дружить не хочу. Между нами ничего не изменилось. — Неужели? — подала голос Гермиона. За то время, что она сидела молча, сжимая руки в кулаки, она немного успокоилась. — Я не буду даже спрашивать, как Гарри мог это терпеть, но я не единственная магглорожденная в Хогвартсе, а Рон не единственный, кто с удовольствием плюнул бы тебе в лицо. За что ты нас так ненавидишь? — Я вас не ненавижу, Грейнджер. Вы мне просто не нравитесь. Хотя я должен признать, что близнецы и Уизлетта весьма ничего. — Здорово. Ты изводил нас просто потому, что мы тебе не нравились? Как же ты смог подружиться с Гарри? — Мне тоже интересно, — тихо шепнула Парвати. — Я преследовал его до тех пор, пока он не сдался, вот и все. — Драко, — Гарри не хотел это слушать. Его поддержал Забини: — Драко, не нужно унижаться перед ней. — Да какая теперь разница, — Малфой устало махнул рукой. Гермиона смотрела на него внимательно и неожиданно доверчиво. — Она все и так понимает, а мне нечего терять. — Я ничего не понимаю, — вставил Колин, но к нему снова никто не прислушался. — Твое достоинство все еще при тебе, — Блейз сжал его плечо. — Все нормально. — Все нормально, — повторил Драко. — Было когда-то. И не у нас, да, Поттер? — На втором курсе было неплохо, — Гарри постарался улыбнуться, но вряд ли из этого вышло что-то путное. Впрочем, Драко оценил попытку, наградив его невеселым, но проникновенным взглядом. — Мы едва не умерли. Снова. — Это не смешно, — сказала Гермиона. — И не повод для шуток. — Разве мне смешно? — Драко серьезно смотрел на нее, а потом произнес, явно обращаясь к вернувшемуся на подлокотник Блейзу: — Мое достоинство меня не спасет. И оно больше не имеет значения. — Оно имеет значение, — Блейз ухватил его за подбородок, вынуждая повернуть к себе лицо. Гарри вскинулся и почти потянулся ударить его по руке, но увидел, как нежно и заботливо его пальцы касаются лица Малфоя. Странное выражение появилось в глазах Драко, будто остекленевших на мгновение. — Все нормально. Не хорошо, конечно, полный бардак — но ты еще не умираешь, верно? Еще можно все исправить. — Как? Дамблдор — единственный, кто может что-то сделать, но он не пойдет на такое. Ты сам все видишь. — Я вижу тебя, — Забини мягко улыбнулся. — И ты не какой-то там оборванец-полукровка. Ты не такой, как все эти ребята. Ты Драко Малфой, наследник двух самых влиятельных и богатых английских семей. Единственный наследник. Темный Лорд тебя не тронет. Гарри дрогнул. Боль прошила его грудь, будто бы невидимая стрела вонзилась прямо в его сердце. Это он должен был успокоить Драко, дать ему надежду и спасение, но он не мог найти слов — а Забини ничего не стоило с ними обращаться. Его темная ладонь ярко выделялась на коже Драко, так ярко, что ее хотелось отпихнуть в сторону, но Гарри понимал, что не сделает этого. Рон и Гермиона были его семьей, и он волновался о них — целых полчаса он только и делал, что ругался с ними и втягивал Драко в разборки. Но семья Малфоя была не здесь, и никто из собравшихся, кроме Гарри, не желал даже думать о них. Но только не Забини — Блейз пришел сюда только ради Драко и его тревог, и все остальные были для него не важнее мух на стекле. Поэтому Гарри просто сидел на месте, словно окаменев, и слушал. В гостиной поднялся гул шепотков, и слизеринцы говорили так тихо, что их слова порой было трудно разобрать. — Не я важен. — Он ведь не убил его, правда? Он ему нужен. — Вы о Люциусе Малфое? — спросил Невилл. Ни Забини, ни Малфой даже не взглянули на него. — Думаешь, он не сделает то же, что сделал с родителями Диггори? — Не знаю, — признался Блейз. — Но родители Диггори были никем. А твой отец — лорд Малфой. Вы с ним последние английские Малфои, и я думаю, многие семьи будут не рады тому, как Темный Лорд обращается с чистокровными волшебниками столь высокого положения. — Но мы оба его разочаровали. И зачем мы ему без нашей верности? — Твой отец его не предавал. — Он его подвел. — Послушай, — Блейз наклонился к нему, — рано паниковать. Никто не знает, где искать твою мать, а твой отец уже пережил один кризис, так ведь? Подождем, пока ситуация прояснится. — Даже если его не тронут, он все еще будет сидеть в Азкабане. Сколько лет может выдержать человек, прежде чем он сойдет с ума? — Давай поговорим сначала с Дамблдором, — предложил Гарри, вклиниваясь в чужой разговор. — Узнаем его мнение. — Азкабан — неприступная крепость, — ответил ему Драко. — Никто не сможет незаметно выкрасть человека оттуда, а ради нас Дамблдор не будет рисковать своими людьми. Гарри хотел бы ему сказать, что Дамблдор однажды выкрал из Нурменгарда Геллерта Гриндевальда, но, разумеется, он не мог этого сделать. Даже если бы у них был шанс вытащить Люциуса Малфоя, Волдеморт успел бы первым к нему — потому что Волдеморт получил прекрасное оружие, то самое, что он так давно жаждал обрести. Может, его политические интриги и могли бы удержать его от убийства Малфоев, но это не значило, что он не нашел бы способа для изощренной пытки. Родители Драко могли умереть — или оказаться в шаге от смерти. Забини пытался спасти Драко от этого осознания. — Так Темный Лорд действительно вернулся? — спросил Симус сипло. — Что? — Блейз, наконец, оторвал взгляд от Драко. — Вы еще сомневаетесь? — Теперь никто не сомневается, — ответил Гарри, обводя взглядом Гриффиндор. — А если кому-то еще удается, то это счастливый человек. Люди вокруг шептались. — Из Азкабана сбегали, — сказала вдруг Лаванда. Она смотрела прямо на Драко, и взгляд ее голубых глаз полнился сочувствием и жалостью. Она подошла поближе, опускаясь на подлокотник рядом с Джинни и поправляя свою мантию. — Я хочу сказать, надежда есть всегда. — Тот-Кого-Нельзя-Называть захватил Азкабан, — ответил ей Питер, — и Пожирателей просто выпустили. Это был ненастоящий побег. Драко вздрогнул, и Гарри ощутил, как дернулась его нога. Малфой медленно повернул голову и взглянул на него проникновенно и с надеждой. Его губы заблестели, когда он судорожно их облизал. — Возможно, кому-то все-таки удалось оттуда сбежать, — сказал он.Спина к спине
4 октября 2017 г. в 00:05
Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ...
— Зерфенсория Фореллерто.
Яркая белая вспышка сорвалась с палочки Малфоя. Она, будто маленький пульсирующий шмель, пронеслась мимо Гарри, врезавшись в слизеринца, стоящего за его спиной, а потом отскочила и ударила Алана прямо в лицо. Тот вскрикнул и повалился на землю; студенты рядом с ним отскочили в стороны и заозирались, медленно отступая назад и почти прижимаясь к барьеру. Их взгляды скользили по темным стволам, по черной чаще и белому снегу, видимо, ища прибежавших из Хогвартса преподавателей — и не находя их.
Поначалу никто не мог понять, что именно произошло. Все, кто собрался в этой роще, замерли; Беллатриса прервала свое заклинание и пораженно уставилась на Драко. Под сенью голых кленов и дубов вдруг стало так тихо и недвижимо, будто не было никакого великана в озере, будто бы барьер не стонал и не трещал — словно все они оказались вдруг внутри глаза торнадо. На несколько мгновений Гарри ощутил невероятное единство со слизеринцами: он был шокирован и забыл обо всем, что происходило вокруг, и падение грузного тела рядом с собой он наблюдал, будто в замедленной съемке. Этот юноша и Горец были единственными, кто издавал звуки, они постанывали и катались по земле, не отрывая рук от своих ожогов — все остальные же молча смотрели на Малфоя.
Потом барьер вдруг вспыхнул ярко-голубым, и тонкая трещина заросла, будто ее и не было. Это послужило сигналом, и чары спали: Гарри схватил палочку, которую его охранник выронил на землю, и, не глядя, послал заклятие прямо в толпу:
— Ступефай!
Кто-то вскрикнул и повалился назад, отброшенный толчком. Остальные вмиг очнулись: в Гарри полетели несколько заклинаний, но он увернулся от них, упав на землю и откатившись в сторону. Его мантия и свитер под ней были мокрыми от снега, ног он и вовсе не чувствовал — он не чувствовал ничего, кроме опасности. Он бросил проклятие прямиком в Беллатрису, но то разбилось о барьер, обронив на снег черные кляксы; Лестрейндж дернулась в сторону, и ее глаза вспыхнули яростью. Она вскинула голову: великан все еще молотил в барьер, но тот был крепок и ослепительно сиял. Сквозь деревья можно было разглядеть несколько ярких лучей, питающих его.
— Предатель!
— Малфой!
— Чертов сукин сын!
Несколько лучей полетели прямо в него. Гарри поставил перед собой Протего: магия вонзилась в сияющий щит. Одно из заклинаний хитро вильнуло в сторону и оцарапало ему плечо: резкая боль заставила его дернуться и ухватиться за рану. Его мантия уже была сырой, и холод оказался весьма кстати — он притуплял ощущения. Гарри стиснул зубы; у него не было времени размениваться на царапины. Он сцепился с несколькими противниками, чьих лиц толком не мог разглядеть; они посылали друг в друга заклятия, не беспокоясь о том, могут ли они задеть кого-то в толпе — было не до того. Гарри краем глаза заметил, что на Драко тоже напали — его друзья не помогали ему, и, на самом деле, сейчас их трудно было винить. Крэбб и Гойл без всякого выражения на толстых лицах смотрели, как их предводитель сражается со слизеринцами, и не двигались с места, а Паркинсон пялилась на Малфоя с ужасом и непониманием. Она вскрикнула, когда одно из заклинаний ударило Драко в спину и повалило на землю, спеленав черными, дымными путами — это было проклятие удушения.
Гарри бросился Драко на выручку. Он не был уверен, что Фините Инкантатем сработает как универсальное контрзаклятие в этом случае, но, видимо, оно получилось столь сильным, что без труда побороло чужую магию: яркий свет вонзился в черный дым, и тот развеялся, оставив после себя резкий запах. Гарри поставил Протего перед собой и Драко и тут же снял его, кинув в девушку, которая вновь поднимала палочку, Ступефай. Малфой вскочил, закашлявшись, и скользнул мимо него, и его Зерфенсория вновь взмыла в воздух, изящно и легко пролетая по врагам и ошпаривая их магией. Казалось, Драко без труда управляет белоснежной вспышкой; он будто дирижировал, и его мантия развевалась от резких движений. Их все еще окружала толпа: кто-то просто стоял, наблюдая, кто-то медленно отходил назад, но кто-то отчаянно нападал, и неясно было, откуда ждать удара в следующую секунду. Высокий парень, подскочивший со спины, налетел на Гарри и ударил его в лицо, разбивая нос — в него тут же ударил красный луч Депульсо, отбросивший его назад, прямиком в руки Крэбба и Гойла. Малфой прокричал что-то, но из-за шума в ушах Гарри не смог его расслышать. Он мельком вытер кровь, шмыгнул носом и заколдовал подручных — теперь, наверное, бывших подручных — Малфоя, которые только сейчас очнулись от шока и угрожающе двинулись вперед, позабыв про волшебные палочки.
Гарри никогда не бился вот так, ему было тесно, но в то же время он ощущал в себе незнакомую, удивительно живую силу, которая железно стискивала его мышцы и заставляла его сердце колотиться, подобно молоту. Он увидел, как Забини оглушил Нотта, поднявшего палочку, прежде чем отступить, как Марта спряталась за дерево, под которым ни живы, ни мертвы сидели Ян и Ондрей.
Драко развеял летящее в него проклятие в воздухе и прижался спиной к спине Гарри. Они замерли, окруженные — бой прекратился так же быстро, как и начался. Те, кто упорно вели эту масштабную дуэль, остановились, тяжело дыша. Оставшиеся студенты смотрели на них со страхом, они не ожидали всего этого, и вид товарищей, лежащих на земле, должно быть, их отрезвил. Со стороны Хогвартса к ним двигались люди, и Гарри не сомневался, что это учителя — он слышал высокий голос МакГонагалл, усиленный магией, но все равно глушащийся барьером слизеринцев.
— Что ты наделал, Драко, — негромко произнесла Беллатриса. Гарри вздрогнул: он почти забыл про мадам Лестрейндж и ее помощников, наблюдающих за всем из-за барьера. Пожиратели за ее спиной не двигались, и из-за масок нельзя было разглядеть ни выражения их лиц, ни узнать их. Впрочем, Беллатрисы было достаточно: в эту секунду она вовсе не казалась безумной, и дьявольский огонь в ее глазах потух. Отчетливо вдруг стало видно, что она уже немолода, кожу у ее глаз и рта стягивали морщины, а в черных как смоль волосах местами белели седые нити. Когда Гарри сталкивался с ней раньше, она казалась ему воплощением ведьмовской силы, азарта и одержимости — но сейчас, глядя на нее, он видел просто женщину. Это длилось недолго, ровно до того момента, когда Драко сипло произнес:
— Защити маму.
Выражение глаз Беллатрисы изменилось, и это вернуло ей всю ее силу. Она сделала шаг назад, а потом повернулась к Пожирателям:
— Уводите зверя.
Они аппарировали, оставив после себя только вытоптанный снег. Гарри несколько секунд смотрел на то место, где они стояли, а потом повернулся к остальным.
— Все кончено, — сказал он. — Ваш план провалился.
— Ничего еще не кончено, — прошипел вдруг Алан, поднимаясь. Вся правая сторона его лица была красной и опухшей, глаз заплыл, а бровь сгорела. Он дышал, как загнанный зверь, воздух с громким свистом втягивался в его легкие. Его грудь ходила ходуном, но рука, сжимающая палочку, не дрожала. Он смотрел на Драко. — Предатель. Ты такое же ничтожество, как и твой отец. Вы оба сдохнете.
— Может быть, — сипло сказал Малфой. — Но не сегодня.
— Сейчас, — здоровый глаз Алана расширился. — Авада...
— Сектумсемпра! — выкрикнул Гарри, используя первое, что пришло ему в голову. Его заклятие полоснуло Алана по груди и шее. Тот захрипел и повалился на снег: из тонких ран брызнула кровь, кажущаяся черной на снегу. Кто-то закричал — некоторые слизеринцы бросились бежать.
Великан, наконец, затих.
Алан дергался на земле, судорожно прижимая руки к ране. Из его рта вырывались чудовищные, булькающие звуки; кровь заливала его губы, пенясь. Постепенно его движения становились все слабей и слабей, и пальцы уже едва касались разорванной плоти, размазывая багровые разводы по бледной коже. Горец смотрел куда-то вверх, и ужас медленно исчезал из его взгляда, сменяясь опустошением.
Гарри глядел на него и не двигался с места. Все его тело оледенело, и каждую клетку охватила паническая беспомощность. Он наблюдал, как жизнь медленно покидает Алана, и чувствовал холод, который проник ему прямо в сердце, сжав его в тисках. Кровь из носа пачкала его подбородок и стекала в горло, когда он чуть запрокидывал голову — Гарри казалось, что это вкус крови Алана он ощущает в своем рту. На долю секунды его дернуло болью изнутри — и вдруг шрам перестал ныть, и головная боль ушла.
— Отойди! — кто-то оттолкнул его в сторону. Мимо пронесся черный силуэт: это оказался Крайфер. Он упал на колени перед Аланом и приставил набалдашник трости к его разорванному горлу; он начал бормотать заклинания так быстро, что невозможно было поспеть за ним, и мягкое золотое свечение окутало окровавленую шею слизеринца. Алан все еще судорожно дрожал, и крови, впитавшейся в снег, вокруг него было так много, что казалось, в человеке столько просто не может поместиться.
Посох Крайфера стал уменьшаться, словно перетекая на слизеринца вместе с магией, и вскоре превратился в обыкновенную волшебную палочку. Смотритель будто бы и не заметил этого, он колдовал до тех пор, пока Алан не прекратил дрожать: кровь перестала толчками выплескиваться из его рта и ран, глаза закрылись, а ужасающие хрипы стихли. Горец лежал на земле и походил на мертвеца, и только тяжелое движение его груди выдавало тление жизни в нем — и все это сделал с ним Гарри.
Своими руками.
Он беспомощно взглянул на Малфоя. Тот смотрел на Гореца со странным выражением на белом лице: он был парализован от ужаса и отвращения, исказившего его сухие губы, но во взгляде его не было ни страха, ни брезгливости. Зрачок затопил серую радужку, и глаза Драко казались почти черными — взор их был тяжел и неумолим, наполнен уверенностью и отчаянной безжалостностью. Невозможно было описать словами то чувство, что отражалось в Малфое в это мгновение; невозможно было сказать, было оно смирением или яростью, или может затаенной болью — оно просто было, чудовищное и трогательное, и Гарри желал никогда больше не видеть этот взгляд.
Малфой повернул голову. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, и казалось, будто все остальные люди в роще пропали. Не было ни Крайфера, все еще стоящего на коленях рядом с Аланом, ни Гореца и его разорванной шеи, ни замерших вокруг слизеринцев, ни Яна и Ондрея, сжавшихся под деревом — были лишь они вдвоем. Гарри не знал, что он должен сказать и может ли он сказать что-то такое, что имело бы значение для Драко сейчас. То, чего он боялся, врастало между ними. Драко сделал выбор — и Седрик сделал его когда-то.
Гарри разрушил их обоих — как разрушал все, к чему прикасался. Он оставлял за собой раны, такие же, как на Алане, пусть и скрытые глубоко внутри, и ждал, что через мгновение во взгляде Драко проступит то, что однажды уже увидел в глазах Диггори: затаенное понимание, кто на самом деле был во всем виноват, неосознанная, инстинктивная ненависть, отравляющее все светлое, что было между ними. И он смело смотрел вперед, он был готов принять все, что Малфой мог ему показать, потому что это было правильно: он должен был признать свою вину.
И последствия.
Но Драко просто его обнял.
Он прижался к нему, стиснув так сильно, что стало больно. Его тело было жестким, словно каменным, и оно не дрожало — лишь грудь тяжело вздымалась. Гарри увидел, как Ян Дени закрыл рот рукой, глядя на них пораженно и испуганно — его волосы потеряли алый цвет, став светлыми, будто бы седыми. Метаморф? — подумал Гарри, но тут же откинул эту мысль прочь. Это было неважно сейчас. Гарри закрыл глаза, не желая смотреть в пораженные лица, и уткнулся носом в шею Драко, пачкая кровью его кожу. Теперь все было иначе. Он хотел бы испариться, но не мог.
— Гарри! — голос Джорджа разбил это отчуждение. Малфой дернулся и отстранился. Его лицо вдруг оказалось очень близко, и никогда прежде оно не выглядело столь взрослым. Малфой сдерживал все, что бушевало внутри него, и эта гримаса, едва тронувшая мышцы, которую Гарри не мог расшифровать, была жуткой. Впрочем, Гарри едва ли мог понять, какое чувство сковало все в его собственной груди и притупило его ощущения — ему казалось, что это были пустота и лед, но он чувствовал, что за ними таится боль. И жар.
Он обернулся. Барьер, созданный слизеринцами, пал, и в рощицу ступили МакГонагалл, Стебль и близнецы Уизли. Фред и Джордж застыли в паре шагов от Гарри и круглыми глазами смотрели на него и на Малфоя: они, разумеется, все понимали, и были напуганы не меньше остальных. Ветер стихал, деревья почти не скрипели; меж ветвей можно было разглядеть башни Хогвартса и сияющие ярким светом окна. Жизнь, будто застывшая на несколько минут, продолжалась, и Гарри вдруг осознал, что они не заперты между кленов и дубов: они вольны уйти отсюда. И встретить все, что их ждет.
— Ну и жесть, — сказал вдруг Забини. Он был растерян, но взгляд, которым он наградил гриффиндорца, был полон обещания расправы. У его ног лежал Нотт, нелепо подвернувший под себя руку, а где-то за спиной — Крэбб и Гойл. Рядом стояла Панси.
— И не говори, — сипло поддержал его Фред. — Гарри, ты как?
— В порядке, — ответил Гарри. Он коснулся рукой своего разбитого носа: кажется, все было не так плохо, как он думал. Кровь все еще шла, но уже не так обильно, как прежде, и хрящ на ощупь был целым, пусть и неприятно саднил.
Стебль подошла к Яну и Ондрею и тихо с ними заговорила. Гарри отвернулся: он не хотел ни видеть Дени, ни думать о нем.
Крайфер встал с колен и взмахнул волшебной палочкой: Алан, все еще похожий на мертвеца, поднялся в воздух. МакГонагалл, заметив это, тут же приблизилась и замерла рядом с юношей, оглядывая его рану.
— Я отнесу его в лазарет, — сказал Крайфер. — Оставляю этих учеников на вас.
— Конечно, — профессор трансфигурации с ужасом и горечью проводила его взглядом и повернулась к слизеринцам. Несколько долгих секунд она взирала на них, на тех, кто остался, и они смотрели на нее в ответ, полные страха и стыда. МакГонагалл кашлянула и произнесла: — Вы все меня разочаровали. Вы немедленно вернетесь в свои гостиные и подумаете о том, что сегодня случилось, и о последствиях, которые будут иметь ваши необдуманные, жестокие поступки.
— Профессор... — начал кто-то, но МакГонагалл грозно и резко оборвала тихий голос взмахом руки. Гарри вдруг подумал о том, насколько тяжело для нее было видеть их всех здесь и говорить с ними. Они не просто нарушили школьные правила, не просто забыли сделать домашнее задание — то, что они сделали, не было частью школьной жизни, не было поступком невинным и способным быть прощенным. Это было предательство.
МакГонагалл была одной из тех, кто заботился об этих детях, кто должен был не допустить подобного.
— Идите в замок. И будьте готовы отправиться домой.
Слизеринцы и когтевранцы медленно начали отступать. Стебль наблюдала за ними, держа за руку Ондрея, кажущегося абсолютно потерянным и не понимающим, что происходит. Может, он все еще был заколдован. Ян сжимал его вторую руку и смотрел под ноги. Лишь проходя мимо Гарри, он поднял лицо. Он был бледен и несчастен, и его посветлевшие волосы торчали во все стороны.
— Мне жаль, — сказал он и посмотрел на Драко. На него тут же зарычал Джордж:
— Запихай свою жалость себе...
— Мистер Уизли, — устало одернула его профессор Стебль. Джордж замолк, а Ян прошел мимо. Из слизеринцев остались лишь Забини и Марта, которые, глянув на друг друга и молча о чем-то договорившись, встали рядом, подальше от тех, кто лежал на земле, и Панси Паркинсон. Она двинулась следом за остальными, но в какой-то момент изменила маршрут и приблизилась, прижимая руки к груди и глядя на людей вокруг так, будто никогда раньше их не видела. Она все еще была крупной девушкой, но в этот миг она показалась Гарри миниатюрной и бесцветной. Может, даже симпатичной: недовольная, злобная гримаска, которая обычно искажала черты ее лица, исчезла без следа, и Гарри увидел, какой Панси была на самом деле — испуганной и расстроенной.
Она подошла еще ближе и молча ударила Драко по щеке. Голова юноши мотнулась, и на коже вспыхнул алый след. Гарри тут же дернулся вперед, но Малфой удержал его, выставив перед ним руку. Он смотрел на Панси странным, проникновенным взглядом.
— Панс.
— Мисс Паркинсон, — МакГонагалл, верно, хотела звучать строго, но у нее не было на это сил. Или же она понимала, какой несчастной была Панси сейчас. Впрочем, той не нужно было напоминание: она развернулась и побежала к Хогвартсу, и только ее мантия мела белый снег. Несколько секунд Гарри смотрел ей вслед: он думал о том, что никогда не интересовался чувствами Панси Паркинсон и тем, насколько глубока была ее привязанность к Драко.
— Не думаю, что Драко можно возвращаться в гостиную, — сказал Блейз, обращаясь к МакГонагалл, когда их роща, наконец, опустела. Вереница Люмосов двигалась к замку и выглядела понуро. МакГонагалл взмахнула волшебной палочкой, и тела учеников, лежащих на земле без сознания, поднялись в воздух, окруженные голубоватым свечением. Они походили на призраков или на тех странных и жутких существ, которых Гарри видел в Запретном Лесу.
— Можно пойти в Гриффиндор, — сказал Гарри, стараясь не поддаваться панике. Тот спасительный лед, что помогал ему держать себя в руках, будто бы начинал подтаивать. — Там...
— Безопасно? — прервал его Забини. — Думаешь, львы его не загрызут?
— Вообще-то мы тоже львы, — хмуро вставил Фред. — Ар.
— Молодые люди, о чем вы вообще говорите? — изумилась профессор МакГонагалл, про которую все на мгновение забыли. — Мистер Поттер и мистер Малфой отправятся в больничное крыло, а потом — в директорский кабинет! Как и вы, мистер Забини, и вы, мисс Ливер.
— Мы? — Марта дернулась. — Мы не заодно с Аланом. Мы... То есть, я просто хотела узнать, что он задумал. Я думала, что Забини и Малфой с ним, но... В общем, я за Поттера! Я была на собрании!
— Это правда, — подтвердил Фред. — Хотя все равно подозрительно.
— Это сейчас неважно, — сказал Гарри. — Даже если Марта собралась шпионить, ничего важнее случившегося она все равно не узнает.
— Эй, верь в меня хоть немного.
— Расскажите, что происходит, — Гарри проигнорировал ее и обратился к МакГонагалл. Он наклонился, взял пригоршню снега и принялся вытирать кровавые подтеки под носом; остальные наблюдали за ним. Они медленно двинулись к замку следом за остальными студентами.
— Мистер Поттер, я не вижу никаких причин, почему я должна отчитываться перед вами. Вы повели себя глупо и безответственно, вы ранили студента, и, если бы не специфика всей этой ситуации, я бы назначила вам отработки до конца года.
— Да, я согласен, — Гарри покосился на алый снег в руке. Он отбросил его в сторону и брезгливо вытер пальцы о мантию. В ладони он все еще сжимал чужую волшебную палочку: слишком короткую, неудобную и неуступчивую. — Но я все равно хочу знать, что происходит. Акцио моя волшебная палочка.
Его палочка вылетела откуда-то из темноты, и Гарри не успел ее схватить: она больно ударила его в бок, прежде чем упасть на землю. Ее поднял Фред, и он же ответил:
— Мы слишком поздно заметили, что слизеринцы начали шевелиться. Все началось слишком быстро, и ты был далеко — а потом встретился с этим предателем и пошел прямо к ним. Мы думали, что не успеем.
— Мистеры Уизли хотя бы додумались обратиться к учителям, — строго и недовольно сказала МакГонагалл. — А вы, мистер Поттер, забыли о всякой ответственности. Профессор Дамблдор будет очень огорчен.
— Ян сказал, что они схватили Седрика. И я послал Патронуса Снейпу.
— Профессору Снейпу, — машинально поправила его МакГонагалл. — И я говорю не про причины, почему вы последовали за мистером Дени, а про то, что вы вообще покинули свою спальню в такое время. За свое поведение вы будете отчитываться перед директором, и он решит, достойны ли вы того, чтобы и дальше доверять вам вопросы вашей безопасности.
— О чем это вы? — вклинилась Марта. Профессор кинула на нее холодный и строгий взгляд.
— Я поговорю обо всем с директором, — Гарри видел, что МакГонагалл зла и расстроена, и он понимал причину. Профессор беспокоилась за него, а он был большой проблемой. — И приму последствия.
— Я очень на это надеюсь.
— Но я все еще хочу знать, что сегодня произошло. Каким образом Алан смог выбраться? И почему ты, — Гарри быстро и смущенно глянул на Драко, который шел рядом с ним и смотрел только под ноги, — оказался вместе с ним.
— Нам он не рассказывал подробности своего плана, — ответил за Малфоя Забини. — И мы даже не знали, что он собирается действовать сегодня. Просто посреди вечера Алан встал и сказал: «Пора». Никто не думал, что он действительно что-то может. Мы узнали о том, что он заколдовал брата этого Дени только тогда, когда были уже на полпути к Лесу, а потом увидели Поттера и... Вот, что случилось.
— Он выгнал младшекурсников в коридор, — подал голос Драко. Он посмотрел на профессора. — Чтобы те притянули на себя всех этих существ, и мы смогли пройти. Не знаю, в порядке ли они.
— Защитные чары мистера Крайфера не причинят им вреда, — сказала МакГонагалл. — Но всех их переведут в другие гостиные.
— Слизерин закроют? — удивился Джордж.
— Я не знаю, мистер Уизли. Возможно, нам придется закрыть всю школу.
— Сходил прогуляться, м, Гарри? — спросил Фред, толкая Гарри в плечо и невольно попадая прямо по царапине. Тот зашипел и дернулся. Рана болела, но недостаточно сильно, чтобы отправиться с ней в больничное крыло и увидеть там всех тех людей. По ощущениям кровь уже прекратила идти и впиталась в ткань свитера, и Гарри не думал, что это даже особенно заметно. Фред испуганно отдернул руку. — Ты в порядке?
— В порядке.
— Мистер Поттер, вам нужно...
— Мне не нужно в больничное крыло, — он мог вытерпеть намного более сильную боль, и сейчас это было неважно. — Я хочу вернуться в Гриффиндор.
— Ты ранен, — сказал Драко.
— Это пустяк. Надо успеть рассказать все Рону и Гермионе до того, как им расскажет кто-то другой.
— Мистер Поттер, сейчас намного важнее...
— Дамблдор еще не вернулся, у меня есть время, — Гарри не помнил, чтобы он когда-либо говорил так резко с профессором МакГонагалл. Он не хотел ей грубить, не хотел выглядеть так, будто он ставил себя выше всех заведенных правил, но он ставил. Он жил только тем, что мог самостоятельно принимать решения, ибо его смерть уже была отдана Дамблдору: он совершал ошибки потому, что был способен их совершать, и он должен был встречать последствия. Он должен был принять все, что скажет ему Драко после случившегося; он должен был подняться в Гриффиндор и все рассказать Рону и Гермионе. Это было сейчас важно, и мнение МакГонагалл не волновало его так же, как не волновали школьные правила.
— Я пойду с тобой, — сказал Драко глухо.
— Ты не обязан это видеть.
— Я хочу, — Малфой остановился. Они вышли из рощи, и пред ними лежали белые поляны, освещенные волшебным светом. Лучи магии больше не питали барьер, но он все еще сиял, и за его свечением нельзя было разглядеть великана. Природа вокруг казалась удивительно умиротворенной, будто бы недавние события никак ее не коснулись: в том, как блестел снег и как скрипели ветви дубов, не было ни угрозы, ни напряжения. Война, явившись на мгновение, ушла.
— Так вы... действительно друзья? — спросила тихо Марта, стараясь прятать лицо от МакГонагалл и вообще сливаться с деревьями. Гарри так и не узнал, насколько просвещенной в его истории была профессор, сколько Дамблдор ей открыл, но даже без правды насчет его неминуемого конца, она должна была видеть, как стремительно его жизнь катится к гибели. Поэтому она прекратила свои упреки и просто смотрела на него с печалью и заботой взрослого, вынужденного оставаться в стороне.
— Да, — сказал Гарри. — Мы друзья.
— И это к нему ты ходил на втором курсе? Твоя «подружка»?
— Дорогая, ты столько не знаешь, — подмигнул ей Фред, изо всех сил старающийся выглядеть позитивным. Они с братом пытались перетягивать на себя напряжение, не позволяя страху тронуть их лица, но выходило у них плохо: несмотря на то, что неприятелей больше не было рядом, они держали свои волшебные палочки наготове, и это выдавало их истинные чувства.
— Если бы ты не был весь в крови, я бы ударил тебя в лицо, — шепнул Малфой Гарри спустя пару секунд. Он не обращал внимания на Марту и близнецов и на их дурацкий разговор, он был напряжен, как струна, и выражение его лица было странным: будто бы он был на грани помешательства или же страдал от мощного Обливэйта, наложенного мгновение назад. — За то, что ты такой безмозглый.
— Ударь, — просто ответил Гарри. — Я заслужил.
— Молодые люди, я все еще здесь. Держите себя в руках, — напомнила МакГонагалл. Драко кивнул, будто принял ее слова к сведению, но на деле он едва ли их услышал. Гарри был не против, чтобы Драко набросился на него с кулаками, он был бы даже рад: он знал, что Малфой полон гнева, и лучше бы тот выпустил его так, чем замариновал в себе, как это сделал Седрик.
— Ты уверен, что хочешь подняться в Гриффиндор? — спросил Забини у Драко. — Они ненавидят тебя и не будут щадить. Уизел не преминет пройтись по твоему отцу.
— Поттер не один ответственен за это. Я не буду прятаться за его спиной, — Малфой посмотрел перед собой так, будто в протоптанном снегу увидел что-то удивительное, совершенно не поддающееся осмыслению. Его волосы были светлы, лицо трогала тень от растрепанной челки, а острый подбородок казался выточенным из мрамора. — Я больше вообще не буду прятаться.