Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :) Гарри долгими ночами смотрел в окно, не в силах заснуть. Он разглядывал привычный пейзаж, отмечая, что листьев на деревьях становится всё меньше, а земля покрывается плотным подгнивающим покровом. Шли недели, а затишье никак не хотело превращаться в бурю. Скоро должен был пойти снег, и первые снежинки готовились принести с собой ощущение приближающегося Рождества. Идиллия, охватившая замок, походила на сахарную пудру на пироге, но Гарри не мог ей насладиться. Чего ждёт Дамблдор? Чего хочет? Какова его цель? На днях Гарри вновь пришёл в его кабинет, отмахиваясь от причитаний горгулий. Они скалили свои каменные пасти и ехидными голосами твердили, что наглым ученикам нельзя посещать главу Хогвартса без разрешения. Но Гарри некогда было вести беседы со стражами. Он стоял посреди кабинета, чувствуя, как в нём, словно столбик термометра, поднимается раздражение. Дамблдор был всё тем же: его голубые глаза лукаво поблёскивали за очками-половинками, а седая борода спускалась до пояса, теряясь в складках фиолетовой мантии, расшитой звёздами. Oн не выразил удивления от появления Гарри на пороге. — Я хочу уничтожить диадему Кандиды Когтевран, — начал Гарри. Дамблдор, приподнимая брови, почесал кончик длинного, острого носа. — К чему такая спешка, Гарри? — мягко спросил он, приглашая сесть в синее бархатное крecлице. Гарри не хотел садиться, но что-то незримое, напомнившее ему об уважении к старому волшебнику, толкнуло его под колени. — А зачем медлить? У нас есть меч, — Гарри бросил взгляд на стеклянный футляр, в котором на подставке лежал меч Гриффиндора. Он сверкал рубинами, а по его лезвию скользили блики света. Меч звал и манил к себе гриффиндорца, словно пытаясь докричаться до него едва слышным, несуществующим звоном стали. — Гарри, — начал Дамблдор, — Дело не в промедлении. Волдеморт ничего не должен заподозрить. Мы не знаем, почувствует ли он, что мы уничтожили крестраж. А если вдруг почувствует, то он и Квиррелл сбегут. — Но мы подвергаем всех опасности, позволяя Квирреллу находиться в школе, — Гарри чувствовал себя на краю пропасти. Он смотрел в неё и не мог понять, насколько она глубока. Он должен был верить Дамблдору, но сомневался; он хотел действовать, но мог ошибиться. Как ему следовало поступить? Кольцо, медальон, змея, чаша, дневник, диадема, мальчик. Гарри захотелось прижать руку к груди, словно это помогло бы ему нащупать крестраж. Он всё ещё не спрашивал об этом, и Дамблдор со Снейпом не спешили поднимать эту тему. Значило ли это, что ничего нельзя изменить, и Гарри обречён? Как же он не подумал об этом? Гарри уставился на книжный шкаф, чтобы не смотреть во внимательные глаза Дамблдора, изучающие его. Если только Тёмный Лорд может уничтожить кусочек души, спрятанный внутри Гарри Поттера, то Дамблдор не будет мешать его возрождению. Он медлит потому, что ловить Квиррелла нет смысла. Можно пустить всё в зыбкое русло, намеченное видением Гарри и понадеяться, что оно приведёт к нужной развязке. Гарри поднял на прoфeссoрa глаза. Казалось, Дамблдор знал все его мысли наперёд, и в его взгляде читалось сочувствие и сожаление. Он поднял палочку и взмахом подозвал коробку с леденцами «Берти Боттс», известными своими всевозможными вкусами. — Съешь конфету, Гарри. Меньше всего на свете мальчику хотелось есть конфетку, но он растерянно взял одну. Оранжевый шарик оказался со вкусом моркови. — Вы нашли медальон? И кольцо? — спокойным тоном спросил он, без страха смотря в лицо дирeктoрa. — Скоро они будут у нас. — И тогда вы уничтожите все крестражи? — Да. А пока что наберись терпения, Гарри. В ближайшее время Хогвартсу ничего не угрожает. — Хорошо, профессор, — Гарри поднялся из кресла. Пот градом стекал по его спине, когда он шёл к дверям, чувствуя на себе взор Дaмблдoрa. Гарри сполна ощутил себя под микроскопом, под наблюдением опытного экспериментатора, в руки которого попался чрезвычайно редкий и ценный экспонат. — Гарри, — вдруг остановил его властный голос. Boлшeбник смотрел на него так открыто и беззащитно, словно Гарри смертельно обидел его чем-то. Он почти утратил схожесть с древним стариком, напоминая скорей бородатого мальчишку, — Гарри, я сделаю всё, чтобы спасти тебя. Ты понимаешь? Гарри кивнул. Сейчас же он просто бесцельно смотрел в окно, положив голову на руки. Невилл и Рон негромко храпели, будто продолжая свой дневной спор. Дин задёрнул свой полог, и на нём пестрели лунные блики. Ночь выдалась тихой и ясной, предвещающей скорые холода. Гарри поёжился. Он обернулся на свою кровать, замечая едва уловимое свечение около тумбочки. Несколько предыдущих ночей он заколдовывал свой тайник, пытаясь поставить на него максимальную защиту. Гарри даже ходил в Запретную секцию, отыскивая заклятия в старых пыльных книгах, заполняющих полки. Эти книги пугали, они жили своей жизнью и тихо переговаривались шелестом древних страниц. В тайнике хранилась мантия и Карта Мародёров. Гарри хотел спрятать туда и диадему, но он не был уверен, что хочет держать крестраж так близко к себе. Рон вдруг прерывисто вздохнул и проснулся. Его полог не был задёрнут, и Гарри увидел, как мальчик приподнимается над смятой постелью и сонно смотрит на него. — Гарри? — Рон смешно причмокнул губами, — чего не спишь? — Бессонница, — он повернулся к окну, глядя на неровный диск луны, выглядывающий из-за пробегающей тучи. Рон слез с кровати, подошёл и сел рядом, подбирая под себя ноги. — А мне приснился жуткий кошмар, — пожаловался мальчик. Рон запустил пятерню в волосы и ещё сильней их растрепал. Гарри выслушал его историю о гигантском пауке в слизеринском шapфe, который гонялся за бедным Роном по всему Хогвартсу. Друг был привычно рассеян, он широко зевал, но не хотел возвращаться в постель. — Ты останешься в замке на Рождество? — спросил Рон, роняя голову на руки. Гарри смотрел на него исподлобья, разглядывая осунувшееся лицо, слипающиеся глаза и торчащие вихры огненных волос, в полумраке казавшихся тёмно-серыми. — Да. Скорее всего, — Гарри пока не рассказывал ни Рону, ни Гермионе о своих видениях или о планах на ближайшее время. Гарри медлил и сам не знал, почему. Он почувствовал, что хочет прямо сейчас выдернуть из тайника мантию и прогуляться по тёмным коридорам, ведя с собой ошалевшего от опасности и любопытства Рона. Стоило показать другу зеркало Еиналеж, которое Дамблдор почему-то до сих пор не убрал, отвести его в Выручай-Комнату, рассказать о будущих сражениях... Пора было сделать это. Гарри нужен был совет друзей. Они были людьми, с которыми он мог чувствовать себя свободно и уютно, при этом не рыская по подземельям в мантии-невидимке. Возможно, он чувствовал себя немного обязанным, ответственным за них, но отказаться от присутствия друзей было невозможно. Рон и Гермиона не знали ничего о нависшей опасности, они безмятежно учились, развлекались, обсуждали матчи и думали об экзаменах. А он, Гарри, лицемерно притворяющийся таким же, как они, собирался разрушить хрупкую детскую идиллию. Дорогие друзья. Волдеморт будет атаковать замок почти каждый год, ваши семьи пострадают, и вы лишь чудом избежите смерти. Ну а я в конце концов умру. Вот и всё. Гарри тихо засмеялся, представляя лица друзей, когда он скажет что-то вроде этого. Рон его уже не слышал: мальчик спал, сжавшись в трогательный комок. Гарри миролюбиво наблюдал за ним, отмечая, как свет оттеняет веснушчатое лицо друга. Пойдут ли они за ним? Несомненно. Гарри каким-то десятым чувством ощущал, что друзья вновь и вновь будут кидаться в пропасть вместе с ним, сколько бы лет им ни было. — Эй, Рон, — Гарри потряс друга за плечо, — иди в кровать. Я тоже ложусь. Рон недовольно что-то пробурчал, поднялся, словно лунатик, шагая к своей постели. Гарри положил очки на тумбочку и тоже лёг. Он нашарил рукой гладкий камешек под подушкой и погладил его, перебирая в пальцах. Подарок Седрика был бессмысленной безделушкой, но Гарри всё равно им дорожил. Этой ночью Гарри снилось много снов, причудливо переплетающихся друг с другом. Там было много лиц, много слов, много пятен и образов, но он никак не мог придать этому хаосу хотя бы относительный порядок. — Надо пойти собирать грибы, — сказал Хагрид в его сне, сжимая в руках огромную корзину. Та задрожала, и из неё поползли бесчисленные полчища мохнатых тарантулов, которых пришлось отгонять фальшивыми волшебными палочками из магазина Фреда и Джорджа. Палочки превращались в резиновых змей.

***

Гарри позвал друзей на берег озера, туда, где их точно никто не мог подслушать. Около водоёма не наблюдалось ни одной живой души. Ещё бы. Холодный ветер забирался под мантию, трепал одежду, оставляя после себя озноб и сырость. Лес шумел, трещал, стонал, словно живое существо, жалующееся на частые дожди. В такую погоду даже Оливер Вуд, скрипя зубами, отменил тренировку, когда его чуть не сбросило с метлы порывом ветра. Гермиона куталась в толстый и непомерно большой шарф. Тёмные пряди её густых волос лезли в лицо, и девочка то и дело раздражённо от них отмахивалась, пытаясь скрепить заколкой. Рон скептически наблюдал за её действиями — сам он давно смирился с тем, что в ботинках хлюпала вода, а с носа текло, как из крана. Гарри посоветовал другу надеть шапку, но Рон категорически отказался. Нетрудно было догадаться, что он стесняется нелепого вязаного творения серо-синего цвета, украшенного помпоном размером с голову. Троица неторопливо двигалась мимо озера, похожего на огромное чёрное зеркало. По нему острыми гребнями катились волны, с грохотом обрушивающиеся на берег. Весь мир, казалось, был покрыт пеплом: от серого неба до бесцветной, пожухлой травы. Лишь лица двух юных гриффиндорцев не вписывались в безрадостный, меланхоличный пейзаж. На них читался ужас, смешанный с восхищением и любопытством. Рон просто шёл с открытым ртом, спотыкаясь о собственные ноги. Он не задавал вопросов, не хмыкал, не стонал, лишь смотрел на Гарри поражённым взглядом. Гермиона же, наоборот, постоянно вздыхала, бубня под нос: «Так вот почему...». Они дошли до самого конца аллеи, упирающейся в Запретный лес. Можно было свернуть и спуститься к озеру, но Гарри не хотелось подходить к воде ещё ближе. Друзья уселись там, далеко от посторонних глаз и ушей. Лес шумел за их спинами, а Гарри всё говорил и говорил, забывая о времени. Кажется, они пропустили ужин. Начало темнеть, и горизонт уже затерялся в чёрной дымке, когда он закончил. Некоторое время они сидели в молчании, а потом Гермиона резко подалась вперёд, обнимая Гарри за плечи. Её ладони были тёплыми, а от волос пахло шампунем. Гарри отчего-то смутился, неуверенно поглядывая на Рона, сидящего рядом. — Гарри, — Рон не мог подобрать слов. Он никогда не был хорошим оратором, поэтому лишь беспомощно похлопал друга по плечу, ободряюще улыбаясь. — Мы справимся, Гарри, — Гермиона отстранилась. Её глаза блестели от слёз, когда она оглядывала мальчишек. — Мы обязательно что-нибудь придумаем. Ты молодец, что рассказал нам всё. Не всё. Гарри опустил глаза. Он утаил от друзей то, что он сам является крестражем. Он не хотел их пугать тем, что, разговаривая с Гарри, они находятся рядом с частью Волдеморта. Тёмный Лорд словно незримо присутствовал неподалёку, стоял за спиной, прячась за толстыми стволами вековых деревьев. Ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Спокойно? Пожалуй, Гарри никогда и не жил спокойно: сначала у него были Дурсли, а теперь вот это. Также он не сказал ничего о Питере Петтигрю. Он понимал, что в этом случае Дамблдор прав, и предателя нужно оставить в блаженном неведении. На улице окончательно стемнело. Друзья отправились обратно в замок, с жаром обсуждая открывшиеся перспективы. Гарри отвечал на бесконечные вопросы подруги, мечтая о блаженном тепле камина и чашке горячего шоколада, которую можно попросить у эльфов. Рон загорелся идеей сделать ночную вылазку на кухню, и Гермиона его неожиданно поддержала. Гарри уже успел пожалеть, что рассказал ей о домовых эльфах, работающих в Хогвартсе и о том, что она долгое время отстаивала их права. Глядя на упрямо поджатые губы и то, как девочка посматривает на чистые полы и любовно протёртые доспехи, Гарри всерьёз начал опасаться, что сильно ускорил превращение Гермионы Грейнджер в защитницу прав и свобод домашних эльфов. Вечером Рон с Гермионой остались в гостиной, для прикрытия уткнувшись в домашнее задание. Гарри поднялся в комнату за мантией и Картой. Когда большинство учеников разошлись спать, хмуро глядя на прилежных первокурсников, строчащих эссе, Гарри достал свои сокровища. Друзья несколько минут просто поражённо их рассматривали. Рон вдруг засмеялся. Он ткнул пальцем в точки, помеченные «Фред Уизли» и «Джордж Уизли». Близнецы, которые пятнадцать минут назад ушли в свою спальню, нарочито громко зевая, сейчас находились в одном из мужских туалетов на третьем этаже. — Наверняка варят какое-нибудь незаконное зелье для своих экспериментов, — заявил Рон. Его глаза вдруг вспыхнули. — А давайте сходим и посмотрим, что они там делают? — Их могут исключить! — Гермиона металась между желанием почитать нотации экстремальным близнецам и посетить домовиков. Она судорожно комкала мантию в пальцах, а потом тяжело вздохнула. — Нарушать школьные правила, вообще-то, непросто. — Со временем привыкаешь, — улыбнулся Гарри. Рон нетерпеливо ёрзал, бросая горячие взгляды в сторону двери. — Давайте уже сходим на кухню, — он залился стыдливым румянцем, — я умираю с голоду. — Ты думаешь только о еде! — укорила его Гермиона. Она аккуратно сложила свои учебники стопкой и повернулась к Гарри. — Но на кухню стоит наведаться. А Фреда и Джорджа лучше оставить в покое, они всё равно нас не послушают. Через несколько минут друзья уже стояли в длинном коридоре, скрытые от чужих глаз мантией. Гарри с трудом подавлял желание счастливо рассмеяться: тоскливое одиночество покинуло его. Идти с друзьями под мантией-невидимкой, слушать их перешёптывания было так привычно, так правильно, словно он вернулся в свою «прошлую» жизнь. Разница была лишь в том, что теперь ему не приходилось думать о Рождестве, стычках с Малфоем и трёхголовом псе. Гарри ощущал неумолимое приближение решающих мгновений. — Интересно, а какая гостиная у Пуффендуя? Они же живут рядом с кухней, — зашептал Рон, когда ребята подошли к широкой лестнице на первом этаже. Гарри взглянул на карту: Пуффендуйская гостиная была вытянутой, с множеством отходящих в бок комнат. А ещё в ней толпилось множество учеников. — Стойте, — он остановил друзей на повороте к коридорчику, украшенному картинами с едой. В кухне тоже были пуффендуйцы: Гарри заметил точку с подписью «Седрик Диггори» среди них. Через некоторое время тайная дверца приоткрылась, и Гермиона сдавленно ахнула. Пуффендуйцы выходили, нагруженные едой, и торопливо шествовали в свою гостиную. Седрик нёс корзинку с пирожками и тихо втолковывал что-то полному мальчику, обильно обсыпанному прыщами. — А все ещё удивляются, почему пуффендуйцы такие толстые, — заметил Рон. Гермиона ткнула его в бок, но было поздно: девочка с длинными косами обернулась, удивлённо глядя на пустой поворот. Она сжимала в руках пузатую бутылку из тёмно-красного стекла. — Седрик, я что-то слышала! — жалобно потянула она. Диггори явно принимали за главного, он быстро подошёл к ней, доставая палочку. — Люмос, — шепнул Седрик, и крошечный огонёк осветил коридор. Гарри отвернулся — палочка была нацелена прямо на него, и видеть такое молчаливое сосредоточение на точёном лице Диггори было неприятно. — Наверно, показалось, — девочка с косичками схватила Седрика за локоть, — пора идти? — Да, пошли, — юноша напоследок окинул коридор взглядом и ушёл вместе с первокурсницей. — Знаете, — прошептала Гермиона, когда троица двинулась дальше, — пуффендуйцев считают недалёкими, но эта девочка услышала нас, а Диггори не растерялся. — Ты так говоришь, потому что ты — девчонка, а Диггори — красавчик, — неумолимо отозвался Рон. Гарри вздохнул и улыбнулся сам себе: он также не рассказал друзьям об их любовной драме, чтобы не смущать их и без того накалившиеся отношения. Гарри позволил себе отдохнуть и повеселиться этой ночью. Сидя в тёплой кухне около камина, обжигающего спину теплом, поедая булочки с горячим шоколадом, он был счастлив. Он не был одинок. Впереди ждало Рождество, зима и каникулы. А ещё Хагрид, выигравший драконье яйцо в карты у незнакомца. Но это потом. Потом.