Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :О Это было блаженство. Гарри никогда еще не ощущал такой легкости в теле: безмятежность, расслабленность и какое-то счастливое равнодушие овладели им, проникая внутрь, подобно сладкому яду. Гарри лежал на боку и смотрел в стену. Очки разлетелись осколками, и мальчик не был уверен, что они не оцарапали его лицо — на нем столько ран, что определить, появились ли новые, было невозможно. Кожу разъедал яд василиска, но это жжение казалось почти неважным, далеким, как будто пробивающимся сквозь укол небольшой дозы анестезии. Гарри хотелось смеяться. Хохотать и кататься по полу. Но он не мог пошевелить даже пальцем, и поэтому его радость копилась внутри, томясь, словно бабочка в банке. Мальчик продолжал помнить все произошедшее, осознавать происходящее, но чувствовал он себя как под мощнейшим Петрификусом Тоталусом. Осязание притупилось, и боль в ранах и в подвернутой руке была настолько терпимой, будто принадлежала кому-то другому. «Это не страшно», — подумал Гарри, продолжая веселиться про себя. Зелье из мандрагоры почти готово, и с него быстро снимут заклятие. Ему было даже жаль Забини, если столько времени слизеринец провел в состоянии, подобному этому. Так и с ума сойти недолго. Гарри был несказанно рад, что не успел зажмуриться и теперь мог вглядываться в расплывчатые силуэты. Кажется, Рон начал дышать спокойней. По крайней мере, черное вытянутое пятно с рыжим всполохом с одного края чуть покачивалось, и это выглядело почти успокаивающе. Гарри смотрел на него, чувствуя, как недоверие и обида, невольно выросшие внутри, рушатся. У него осталось не так уж много времени, и он не собирался терять Рона из-за того, что тот попал под ужасное заклятие. Но нужно быть осторожней. Следить за тем, чтобы самые страшные секреты продолжали оставаться секретами. Гарри не знал, сколько времени он провел, бесцельно пялясь вперед. Когда Малфой наконец пошевелился, гриффиндорец уже измучил себя предположениями по поводу происходящего наверху. Гарри пожалел о том, что у него такое отвратительное зрение: он не мог разглядеть лица слизеринца, когда тот приподнялся на дрожащих руках и оглядел остатки битвы вокруг. Драко смотрел прямо на него. Гарри слышал, как тяжелое дыхание мальчика начинает прерываться и сквозь него отчетливо проступают сдавленные стоны. — Поттер... — сипло проговорил Малфой, пытаясь подняться на ноги. Он скользил в лужах, покрывающих пол, и никак не мог совладать со своим телом. Вода медленно окрашивалась в розовый цвет кровью василиска, продолжающей хлестать из разорванной пасти чудовища. Гарри хотел бы подать знак, показать, что он жив, но он не мог. Не мог даже моргнуть, чтобы развеять страшную картину, которую видел перед собой Малфой. Глухая боль ударила его изнутри, заставив сердце дрогнуть. Гарри не ощущал его ударов, поэтому толчок напугал его. Надежда на то, что заклятие мертвого змея спадает, вспыхнула, но тут же погасла, когда даже самое настойчивое усилие воли не позволило мальчику шевельнуть рукой. Драко шумно задышал. Он, уже не пытаясь встать на ноги, пополз вперед, осторожно огибая кровавые лужи. Его рубашка была мокрой; кровь из раненой губы окрасила подбородок разводами, которые Малфой даже не пытался смазать. — Поттер, — тихо позвал он, подбираясь ближе. Опасаясь прикасаться к испачканному кровью полу, Малфой протянул руку и, ухватив Гарри за ворот мантии, рванул к себе. Он начал отползать назад, таща гриффиндорца за собой. Гарри уставился в потолок, проклиная все на свете. Он слышал, как сдавленно стонет Драко от боли в отбитом теле, представлял, как тонкие пальцы отказываются повиноваться и немеют, с трудом удерживая плотную ткань. Мальчик чувствовал себя огромной безвольной медузой, которую пытаются тащить по песку морские волны. Каменные своды Тайной Комнаты словно опускались вниз, собираясь раздавить его своей огромной массой. — Поттер! — голова Гарри мотнулась в сторону от сильнейшей пощечины. Ее звон прокатился по тихому залу и затих далеким эхом. Малфой навис над ним, взволнованный, напуганный и с длинным шрамом, перечёркивающим щеку. Его серые глаза казались почти белыми, и в них отчетливо плескался ужас. Слизеринец готов был заплакать, и лишь что-то совершенно невероятное сдерживало его слезы. «Какой сильный», — подумал Гарри, глядя в одну точку перед собой. Он видел, как Драко плачет, целых три раза. Два из них мальчик был вымазан в крови, а в третий он собирался убить Дамблдора на крыше Астрономической Башни. Гарри не хотел бы видеть это еще раз. Малфой принялся шарить руками по его шее. Холодные, просто ледяные пальцы пытались нащупать его пульс и, кажется, не могли этого сделать. Гарри подозревал, что заклятие василиска не превратило его в камень, как остальных несчастных, но замедлило все реакции его тела, и теперь его сердце билось медленно и тихо. А если так, то Малфой легко сможет принять его за... — Черт! — воскликнул Драко, беспомощно стискивая в пальцах чужую мантию. Его окровавленные губы раскрылись и задрожали. Он зажмурился, зажав себе рот ладонью, и несколько минут просто раскачивался из стороны в сторону. Гарри боялся, что у слизеринца начнется истерика и он натворит каких-нибудь глупостей, но Малфой все же смог прийти в себя. Мальчик резко подался вперед, расстегнул мантию Гарри и прижался ухом к его груди, пытаясь услышать нестройную дробь сердцебиения. Гриффиндорец ждал его реакции, продолжая рассматривать расплывчатые своды, но через некоторое время понял, что Малфой больше не слушает его сердце. Драко просто лежал, уткнувшись лицом ему в грудь, и тяжело дышал. А потом вдруг резко вскочил, повернулся спиной и принялся тереть лицо. Гарри перестал его видеть и слышал лишь странные, тихие звуки, похожие на кашель и рыдания одновременно. А когда они прекратились, Малфой поднялся на ноги и, больше не глядя на Гарри, отправился бродить по комнате. Его шаги одиноко звучали в тишине, разбавляемой лишь звоном капель и едва слышным журчанием воды в трубах. Лучше бы он сидел рядом. Гарри было невероятно скучно и грустно смотреть в потолок, не имея возможности понять, что творится вокруг. Драко ведь не придет в голову проверить состояние Рона, а гриффиндорец вполне мог быть серьезно ранен и сейчас умирал от потери крови. А еще... Гарри сознался самому себе, что он хотел видеть Малфоя сейчас. Смотреть на него, взъерошенного, со страшным шрамом и кровавыми подтеками, и знать, что такой он — настоящий. Шаги Малфоя замерли. Наверное, он застыл, в ужасе глядя на труп василиска, лужи крови и блестящую рукоятку меча, торчащую из клыкастой пасти. Гарри хотел бы узнать, какие чувства отразились на лице слизеринца, когда он увидел поверженное чудовище, но это желание было неосуществимо. Малфой вновь пошел куда-то. Раздался тяжелый, глухой звук, который Гарри расценил как пинок — видимо, Драко проверял состояние смотрителя. Значит, он все же добрался до несчастных пленников и мог помочь Рону, если тот был ранен из-за своей связи с Реддлом. Но Малфой не поднял шума, не отвесил Уизли звонкую пощечину, а просто поплелся обратно. Его шаги нерешительно приблизились — мальчик опустился рядом с Гарри, прижавшись спиной к каменной колонне. Он подтащил гриффиндорца ближе, положил ему что-то на грудь и принялся нашептывать заклинания себе под нос. Пытался создать своего журавлика и отправить к Дамблдору, но сил не хватало. Малфой испытал на себе Круцио. Гарри не думал об этом, когда дрался с Реддлом, но сейчас времени на осознание произошедшего было навалом. Он все еще помнил боль, слившуюся воедино с воспоминаниями о черном кладбище — тогда она казалась ему безграничной. Фрэнк и Алиса Долгопупсы сошли с ума от пыток Круциатусом. Вдруг с Малфоем что-то случилось? Вдруг он лишился своего магического дара? Или его психика повредилась? Гарри беспокоился, а Малфой не стремился разбивать его сомнения волшебством. Кажется, он вовсе отложил палочку в сторону и перестал пытаться позвать на помощь. Отчаялся? Решил, что даже Дамблдор не сможет проникнуть в Тайную Комнату, не владея способностью говорить со змеями? — Какой же ты идиот, — вдруг произнес Драко. Его голос стал для Гарри неожиданностью. Знакомые интонации звучали так, как никогда ранее, — живо и горячо. Холодные пальцы почти ласково коснулись лба гриффиндорца, очертили молнию шрама, легко задели торчащую челку, скользнув в растрепанную шевелюру, и замерли, даже не пытаясь распутать слипшиеся от крови черные пряди. Гарри был рад, что он не видит его глаз. Что бы в них ни отражалось, он боялся увидеть и понять это. Малфой шмыгнул носом, собираясь сказать что-то еще, но вдруг где-то далеко раздался грохот. Гром докатился до их зала, загудел в высоких сводах и длинных трубах и затих. Драко вскочил на ноги, едва не вырвав Гарри клок волос и почти наступив на него босой пяткой. Он двинулся вперед, и на секунду гриффиндорец увидел его силуэт, его растрепанные волосы и испачканную кровью рубашку. Странное шипение прокатилось вибрацией по полу — Гарри не узнал в нем змеиного языка, но не успел даже испугаться, как Малфой вдруг закричал: — Северус! До слуха Гарри донесся топот и глухие рыдания, которым Малфой наконец дал волю. Голос Снейпа, тихий, почти грудной, что-то бормотал, но гриффиндорец не мог разобрать ни слова. Он услышал звонкие шаги, приближающиеся к нему, а через мгновение над ним склонился обеспокоенный Дамблдор. Его борода была закинута на плечо, а глаза за очками-половинками пытливо вглядывались в лицо мальчика. Директор коснулся его лба волшебной палочкой, узрел что-то видимое ему одному и улыбнулся. Он вдруг присел на корточки и ловко подхватил гриффиндорца на руки. — Гарри не умер, — мягко произнес он, оборачиваясь. Гарри теперь был жутко неудобно изогнут, но зато имел возможность смотреть прямо перед собой: его голова удачно мотнулась на бок, и краем глаза он заметил черную фигуру Снейпа. — Северус, уведи Драко Малфоя в мой кабинет, а я перенесу Гарри Поттера и Рона Уизли в больничное крыло. — Но... — Потом я сам отведу Драко к мадам Помфри. «Ну, вот и все», — с горечью подумал Гарри, почти не обращая внимания на то, что мелькает у него перед глазами. Он впился взглядом в яркую звезду на мантии волшебника и думал о том, что, когда в следующий раз он увидит Малфоя, тот скользнет по нему взглядом, полным ненависти и презрения, за которыми не будет скрыто ничего... особенного. Их совместные воспоминания останутся только у Гарри, и не будет человека, с которым он сможет ими поделиться. Но будет Сириус. Мысль о крестном была неожиданной, но преисполненной беспокойства. Поймал ли он Питера? И как на это отреагировал Дамблдор? Гарри обещал Блэку разговор с Джеймсом, но кто знает, позволят ли ему вообще покинуть больничное крыло после того, что он натворил? Гриффиндорец бы стиснул зубы и злобно глянул на несущего его Дамблдора, если бы мог. Но ему досталась участь безвольной куклы, которую долго несли по темным извилистым проходам и, в конце концов, вынесли в пещеру, от которой вверх поднималась огромная труба. Перед глазами замелькали яркие перья феникса. Дамблдор отдал приказ, ухватился за хвост своей птицы — и Фоукс понес их вверх. Директор крепко держал Гарри, едва ли не приклеив его к своей руке, и отпустил, только когда они опустились на пол в туалете Плаксы Миртл. — Альбус! — рядом тут же оказалась МакГонагалл. Тело Гарри повисло в воздухе, и он медленно поплыл в сторону входа. — Как там мистер Уизли и мистер Малфой? — С ними Северус, — ответил ей Дамблдор. — Я пойду, заберу их. Фоукс с боевым кличем нырнул обратно в трубу, и директор, видимо, следом за ним. Гарри это уже мало волновало: его опустили на носилки и понесли в лазарет. Голос мадам Помфри, ахающей, причитающей и обеспокоенно бормочущей что-то, странно успокаивал, и мальчик равнодушно наблюдал, как мимо него проплывают картины, как движутся горящие факелы, как потолок скользит, похожий на бесконечное каменное полотно. Веселье и легкость, наполнившая его в момент, когда тело потеряло связь с сознанием, прошли. Они бросили его, оставив только эмоциональную усталость и желание немедленно закрыть глаза, заснуть, вырубиться и долгое-долгое время провести под воздействием зелья сна без сновидений. Этой мечте не суждено было сбыться. Мадам Помфри уложила его на койку, сняла с него грязную одежду, пропахшую кровью и смертью, и одним взмахом палочки переодела в больничный халат. Гарри пялился в белый потолок больничного крыла, на котором плясали кривые оранжевые тени, и вслушивался в происходящее вокруг. Звенели скляночки, шипели зелья, звучали заклинания — вокруг кипела лечебная магия, а он ничего не понимал. Вскоре принесли Рона, и про Гарри забыли. От треска заклятий и запаха лекарств рассудок мутило, и гриффиндорец надеялся, что он сможет потерять сознание. Существовать в жуткой неопределенности, когда происходящее вокруг является загадкой, было невозможно. Хотелось узнать, все ли нормально с Роном, но никто даже не догадался повернуть его голову так, чтоб он видел происходящее на соседней койке. А через полчаса пришел Дамблдор. Из-за шума, облаком стоящего в больничном крыле, Гарри не услышал его звенящих шагов, поэтому был очень удивлен, когда в поле его зрения оказалось старческое лицо. Волшебник внимательно осмотрел его, а потом наложил Заглушающие чары, отрезавшие койку Гарри от остального лазарета. — Другие крестражи были неуязвимы, ведь так, Северус? — тихо спросил он. — Но тело Поттера изранено, — отозвался Снейп с другой стороны койки. Гарри вздрогнул от знакомого голоса, и его мысли тут же вильнули в сторону воспоминаний Малфоя. Раз директор и зельевар здесь, то и Малфоя должны были привести. Гриффиндорец не слышал его голоса и опасался, что Обливиэйт Дамблдора мог повредить его разум. — Если частица души Тома Реддла, выскочившая в Годриковой Впадине, вцепилась именно в живое существо, то она может поддерживать жизнь в нем, чтобы ее пристанище не разрушилось, — предположил Дамблдор. Гарри не был рад этой странной новости: знать, что он обязан жизнью куску души Волдеморта, было более чем неприятно, но все же он не мог не радоваться тому, что очередной раз змеей выскользнул из костлявых лап смерти. Умирать не хотелось. Ни сегодня, ни когда-либо еще. — Тогда мы должны радоваться. Поттер оказался не только вездесущим, но и почти бессмертным. — Возможно, что он слышит тебя сейчас, — со смехом в голосе сказал Дамблдор. — Его тело не окаменело, а значит, большинство органов работают как обычно. Зелье из мандрагоры должно помочь ему так же, как и остальным. Директор снял чары, и на Гарри тут же обрушился грохот чужих разговоров. МакГонагалл объясняла кому-то, что стоит немедленно разослать в газеты новость о том, что «Наследник Слизерина» пойман и школе больше ничего не угрожает. Ей вторил голос мадам Помфри, объясняющей, сколько зелья нужно наливать в колбы и куда нести. — Поппи, мы закончили, — Дамблдор отошел в сторону, и Гарри потерял его из виду. Вокруг него заискрились диагностические заклинания, красным туманом повисшие перед лицом. — У мальчика парализованы все мышцы, — вынесла вердикт мадам Помфри, — и глаза не реагируют на свет. Я использую то зелье, что варил Северус, а если оно не даст эффекта, применим настойку мандрагоры. Она почти готова. — А мистер Уизли? — С ним будет все хорошо. Он сильно истощен, поэтому еще не скоро выйдет из лазарета, но его жизни больше ничего не угрожает. — Тогда мы оставляем их на тебя, Поппи, — миролюбиво произнес Дамблдор. — Полагаю, Северусу придется разобрать василиска на части, а мне все еще нужно успокоить полный зал испуганных студентов. — Это просто ужасно, — голос профессора МакГонагалл звучал так, будто она не могла решить, возмущаться ей или облегченно вздыхать. — Как мы могли не заметить? Филч... Он, конечно, славился своим сварливым характером, но я не думала, что все зайдет так далеко. — Аргус Филч лишь оказался тем, кого Волдеморт использовал в своих целях, — голос Дамблдора звучал издалека. — Он был слаб и не мог противиться его влиянию. Я глубоко огорчен его смертью. — Нам нужен новый смотритель. — Мы подумаем об этом. К тому же, у меня уже есть одна кандидатура. Гарри не дали послушать, что за кандидатура на должность смотрителя есть у Дамблдора: зелье, которое смешивала для него мадам Помфри, громко зашипело. Целительница склонилась над мальчиком, приоткрыла ему рот и влила в него горячую жидкость, обжегшую Гарри изнутри. Зелье словно вскипело в его венах, горячей волной прошлось до самых кончиков пальцев и расплавило онемевшие мышцы. Гарри почувствовал, как грудная клетка приподнимается, позволяя легким расшириться и втянуть в себя живительный кислород. — Ложитесь спать, мистер Малфой, — вдруг произнесла мадам Помфри, начиная приготовление новой порции зелья. — Вы проведете здесь несколько дней, поэтому привыкайте к постельному режиму. Значит, Малфоя все же привели, и сейчас он был где-то рядом. Гарри хотел бы услышать его голос, чтобы понять, все ли с ним нормально, но Драко не спешил отвечать. На соседней койке зашуршали простыни, скрипнули пружины — и слизеринец с тихим стоном улегся, без пререканий исполняя приказ целительницы. — Вот и славно, — мадам Помфри поднесла к лицу Гарри пузырек с фиолетовой жидкостью, от которой пахло горькими травами. Стоило гриффиндорцу почувствовать это зелье в своем горле, как его медленно повело куда-то. Потолок лазарета поплыл, двоясь и изгибаясь, и через несколько мгновений все заволокла спасительная тьма...

***

Когда Гарри открыл глаза в следующий раз, вокруг было очень светло. Солнце заглядывало в большие окна, играло лучиками на полу и на сверкающих склянках и подсвечивало миллионы пылинок, кружащихся в воздухе. Мальчик подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть их бесконечный танец, а потом попытался приподняться. Каково же было его удивление, когда тело, отозвавшееся тягучей ленцой, послушалось. Гарри едва не свалился с койки, не рассчитав силы своего желания, и ему пришлось ухватиться за край тумбочки, чтобы не грохнуться на пол. — Ох, — он застонал, пытаясь размять затекшие мышцы, и повертел головой. В лазарете он был не один. Рядом мирно посапывал Рон, подложив ладони под щеку. Ни Малфоя, ни Флайера, ни Забини не наблюдалось, и Гарри пришел в смятение: сколько же он спал? Уизли выглядел совсем здоровым: ни мертвенной бледности, ни страшных багровых полос не осталось на его лице. Лишь больничный халат и обилие склянок на тумбочке показывали, что он все еще находится в процессе лечения. — Мистер Поттер! — воскликнула мадам Помфри, выглядывая из своей комнаты. Ее пухлощекое лицо озарила лучистая улыбка. — Наконец-то вы пришли в себя. Наверное, почуяли запах квиддича? Она, качая головой, описала палочкой в воздухе странную фигуру, тут же вспыхнувшую золотистым светом, — и через несколько секунд перед ней появился домовик с подносом, полным еды. Эльф услужливо положил его на тумбочку Гарри, поклонился и исчез с негромким хлопком. — Квиддич? — переспросил слегка обескураженный происходящим Гарри. Он послушно съел пару ложек лукового супа, ощущая, как приятное тепло разливается в животе. — О да, Гриффиндор против Пуффендуя. Вместо вас играет некая Амалия Брук. Бедняжка, она ведь только недавно ломала локоть. Гарри уставился на целительницу, ведя свои нехитрые подсчеты. Дамблдор бы не устроил квиддич сразу после ужасных трагедий, значит, мальчик провел в больничном крыле... — Вы лежите здесь почти месяц, мистер Поттер, — мадам Помфри подошла к его тумбочке и начала перебирать зелья, рассматривая их на свет. Она сунула ему в руки несколько пузырьков. — Вот, выпейте это после еды. — Я целый месяц провел здесь? Почему так долго? — Гарри был глубоко возмущен тем, что его не разбудили раньше. Он подозревал, что это был очередной приказ Дамблдора, потому что чувствовал он себя не просто выспавшимся, а выспавшимся на несколько лет вперед. Даже залежавшимся. — Вы подверглись страшному заклятию, мистер Поттер, — мадам Помфри так укоризненно посмотрела на него, как будто Гарри только что выразил полнейшую халатность по отношению к своему здоровью. — Такое за пару дней не вылечить. Даже мистер Флайер и мистер Забини совсем недавно покинули лазарет. — Когда я смогу вернуться к занятиям? — без особой надежды поинтересовался Гарри, отставляя тарелку в сторону. Он послушно выпил приготовленные зелья, не ощущая никаких особых изменений. — И у вас нет очков для меня? — К сожалению, пока вы были без сознания, я не могла заказать для вас новые очки. Придется потерпеть. Я отпущу вас вместе с мистером Уизли через пару дней. Кстати, — целительница шепнула «Акцио», и из ее каморки по воздуху поплыли два больших мешка. Они опустились в ноги Гарри, ощутимо прогнув матрац под собой, — это подарки от ваших друзей. Сначала они складывали их тут, но я просто не могла позволить захламлять лазарет. Раз уж вы пришли в себя, то можете их разобрать. — Спасибо, — Гарри подтянул один мешок к себе и с любопытством заглянул в его нутро. Других развлечений у него не было: без очков он не мог разглядеть фигурки игроков, парящих в воздухе над далекими трибунами. Гриффиндорец понятия не имел, кто такая Амалия Брук, но надеялся, что она играет хотя бы сносно. Гарри чувствовал внутри себя противоречие: он одновременно болел за две команды. В мешке оказались подарки не только от друзей, но и от совершенно незнакомых людей. Кажется, все уже знали, что это он способствовал поимке Наследника Слизерина, потому что в нескольких письмах (присланных, видимо, родителями учеников) люди выражали ему свою благодарность и восхищались его мужеством. Но в преимуществе своем в ярких свертках были сладости и забавные игрушки из Зонко. Зато второй мешок был заполнен валентинками и шоколадными конфетами. Гарри был несказанно рад, что он успешно проспал День Святого Валентина, иначе все это обрушилось бы на него в коридорах Хогвартса. Шоколад, наверняка пропитанный любовным зельем или его разновидностью, он сразу же откладывал в сторону, а вот письма иногда читал, почти прижимаясь к пергаменту носом. На самом верху лежала огромная открытка в форме сердца, подписанная «Д.У». Гарри улыбался, читая разноцветные строчки нескладного стишка, воспевающего его «прекрасные, изумрудные глаза», «львиную храбрость» и «невероятную стойкость». Несомненно, он был рад, что в этот раз валентинку ему читает не страшный гном, а Малфой и еще пол-Хогвартса не хохочут над ним до колик. Гарри запихал мешок с валентинками под кровать, устав от любовных признаний маленьких девочек. Он принялся поедать отловленных в другом мешке шоколадных лягушек и прислушиваться к крикам болельщиков. Определить, кто выигрывает, было невозможно. А потом крики затихли, и больничное крыло погрузилось в тишину, нарушаемую лишь шелестом оберток и сопением Рона. Гарри опасался будить друга, поэтому терпеливо грыз шоколадки, раскладывая обертки по цветам. За этим дурацким занятием его застали Гермиона и красные от игры близнецы, все еще не снявшие квиддичной формы. — Гарри! — закричали они с порога. У девочки в руках был свернутый в трубочку плакат, которым она размахивала на манер указки. — Ну как ты? Дамблдор сообщил нам, что мы можем навестить тебя. Когда ты проснулся? — подруга деловито отложила мешок со сладостями в сторону и уселась прямо на койку. Близнецы последовали ее примеру, нечаянно переворошив любовно разложенные Гарри фантики. Мальчик вздохнул и сгреб их в кучу. — Проснулся совсем недавно. Я думал, что проспал пару дней, — признался Гарри. Ему казалось, что события в Тайной Комнате произошли только вчера. Воспоминания были свежи и красочны, а утолить его любопытство могли лишь Дамблдор или Снейп. — Ты спал почти месяц, — Джордж с дрожью покосился на обилие зелий и своего мирно сопящего брата. — Страшно представить, чем тебя пичкали. — Все нормально, — успокоил их Гарри и тут же вскинулся, глядя на пунцовеющие лица. — А как квиддич? Кто выиграл? Братья помрачнели, а Гермиона страдальчески закатила глаза. — Диггори поймал снитч за пятнадцать минут. Поймал бы раньше, но оказалось, что с мячиком что-то случилось и он застрял в какой-то щели под трибунами, — Фред покачал головой, с досадой стукнув кулаком по коленке. — Счет 180:70. Не такой уж большой разрыв, но все равно жутко обидно. Оливер почти заплакал, наорал на Амалию... — Это вообще кто? — Пятикурсница, — пояснила Гермиона, опередив близнецов. — У нее мать была в составе этих... ну как их... Тутскол Торнадо? — Татсхилл Торнадос! — хором возмутились Фред и Джордж. — В общем, летала она хорошо, но недостаточно. К тому же, без твоей Гарпии... — парни безнадежно махнули руками. — Ничего, — Гарри протянул всем троим свои сладости, пытаясь приободрить несчастных игроков и усталую подругу. — Я буду играть на Гарпии со Слизерином. Мадам Помфри обещала, что меня выпишут через несколько дней. Еще есть шанс выиграть кубок. — Это да, но и за кубок школы придется побороться, — троица гриффиндорцев переглянулась и разом уставилась на мальчика. В их глазах горело любопытство, и Гарри, уже было понадеявшийся, что вопросы о Тайной Комнате минуют его, обреченно опустил голову. — Ну что еще? — спросил он. Гермиона скомкала подол мантии в руках, глубоко вздохнула и осторожно вытащила из кармана сверток. Длинная зеленая коробочка, перевязанная серебряной лентой, нелепо смотрелась в ее руках. — Что это? — спросил Гарри. Подруга положила подарок ему на колени. — Мы с Роном разбирали твою почту, отделяя валентинки и волшебный шоколад от всего остального, и я нашла это. Рон не заметил, — Гермиона покосилась на спящего мальчика, сонно причмокнувшего во сне губами, — и я успела его забрать. Ты же знаешь, от кого это? Гарри вздохнул. Он с трудом удержал мышцы своего лица расслабленными — предательская улыбка готова была растянуться на его губах — и потянул атласную ленту. Коробочка оказалась футляром. Внутри лежали круглые очки, похожие на те, что Гарри носил раньше, но в то же время разительно от них отличающиеся. Они были легче, светлей, изящней... Такие мог прислать только один человек. — Малфой, — выдохнул Гарри, аккуратно доставая очки из коробочки. Привычным жестом он водрузил их на нос и с трудом сдержал восхищенный вздох. Мир стал таким четким, таким чистым, что у мальчика перехватило дыхание. Он видел, как блестят пылинки на свету у дальнего окна, видел крошечные трещинки на больших лампах-шарах, видел все так хорошо, как будто надел, по крайней мере, три пары очков сразу. — Рону лучше не знать, от кого это. Они очень дорого стоят, — обеспокоенно заявила Гермиона. — Я отнесла их к профессору МакГонагалл, опасаясь, что на них могут быть какие-то опасные чары. Ничего, кроме профессиональных: водо-грязе-отталкивающие, удерживающие, самокорректирующиеся... Не говоря уже о том, что они из какого-то очень редкого волшебного металла. Стой, я даже записывала, — она полезла в карман и вывалила на одеяло кучу пергаментов, аккуратно сложенных квадратиками. Это были списки литературы, какие-то отдельно выписанные задания, даже расписание уроков на будущий год. Гермиона выудила один, развернула и торжественно прочитала: — Коралловый магнумит. Я нашла по нему небольшую статью в книгах по зельеварению. Там написано, что по свойствам он похож на безоар, но отличается некоторыми особенностями использования. Его нужно добавлять непосредственно в зелье... Фред прервал ее, зажав рот рукой. Гермиона протестующе замычала, но близнецы не слушали ее. В их лицах отразилась любопытная хитрость. — Дамблдор сказал, что Филч утащил Рона и Малфоя в Тайную Комнату, а ты спустился за ними и спас их. И Малфой помог тебе сразиться со слизеринским монстром, за что получил сотню очков. Но мы не верим в эту сказочку. — Это правда, — Гарри не знал, нравится ему эта версия или нет, но она, несомненно, сглаживала самые острые углы. — Рон был изранен, а Малфой помог мне сразиться с Реддлом и василиском. «Я приукрашиваю его заслуги», — печально подумал Гарри, вспоминая, что на момент битвы со змеем Драко валялся в углу без сознания. Джордж скептически приподнял рыжую бровь. — Помог сразиться с василиском, а потом прислал подарок, который стоит как наш дом? Гарри смущенно закашлял. Малфой не хотел бы, чтоб об этом узнали другие. Но Уизли и Гермионе можно доверять. — Я спас ему жизнь. И это, — Гарри коснулся тонкой дужки, — его благодарность. Отчего-то в его голосе появились твердые, непоколебимые нотки. Друзья удивленно посмотрели на мальчика и словно смирились с тем, что подробного рассказа о Малфое они не услышат. Зато Гарри вдруг вспомнил о жутко важной вещи. — А что, — он тут же понизил голос, — а что с Сириусом?! Ребята обеспокоенно переглянулись. Джордж, который сидел на самом краю койки, подался вперед, положив подбородок брату на плечо, и грустно улыбнулся. Фред странно на него покосился, но ничего не сказал. — Мы не знаем, — Гермиона выглядела такой виноватой, как будто она лично спрятала Бродягу куда-то. — Его нет у Люпина, а спросить у Дамблдора мы не можем. Сириус просто исчез. Гарри стиснул зубы и прижал пальцы к вискам. Беспокойство овладело им, поднимаясь внутри вместе с раздражением и нервозностью. Нужно было срочно поговорить с Дамблдором, но директор не спешил навестить его, хотя знал, что мальчик уже проснулся. Дал время поговорить с друзьями? Или не хотел отвечать на вопросы? — Простите меня, — Гарри постарался улыбнуться как можно более искренне. — Я только очнулся, а уже навешиваю на вас мои проблемы. — Это не только твои проблемы, Гарри, — Фред широко улыбнулся в ответ, — Бродяга стал и нашим приятелем. Мы беспокоились о нем и ходили к Люпину, но тот так ничего и не сказал. — Ему запретили, — Гарри посмотрел в окно, глядя на голубое небо и золотое солнце, согревающее его своими лучами. Скоро весна. И на какое-то время в Хогвартсе наступит идиллия. — Думаю, Дамблдор отправил Бродягу в его дом, в Лондоне. — Зачем? — В наказание? — Гарри пожал плечами. — И нужен дом для штаб-квартиры. В любом случае, мы этого не узнаем. Лучше скажите, что еще изменилось за то время, что я спал? — Ну-у-у... — Джордж постарался развеять гнетущую атмосферу, — можно гулять по ночам. Филча ж нет. А еще Джинни и Колин Криви организовали твой официальный фан-клуб. После того, как Дамблдор объявил о твоей победе над монстром, фанатов у тебя прибавилось. Писем было до небес; это, — он глазами указал вниз, намекая на огромный мешок с валентинками, — только часть. Остальное ждет тебя в спальне. Ты бы это видел... — Сожгите, — Гарри не желал разбираться с очередной сотней любовных посланий. — Я их не читаю. — Отчего же? — Фред широко ухмыльнулся и сверкнул глазами. — Воспользуйся каким-нибудь предложением, пока ты на гребне популярности. С этими девчонками такая морока — сегодня да, завтра нет. Ведь так, Джорджи? Друзья еще немного посидели с ним, а потом засобирались обратно. Гермиона несколько обеспокоенно посмотрела на его новые очки, но промолчала, лишь несмело улыбнувшись. Гарри помнил, как подруга отдала его Молнию на растерзание МакГонагалл, Флитвика и Трюк, и до сих пор его иногда глушило тихое раздражение за чрезмерную заботливость подруги. Фред, Джордж и Гермиона скрылись за дверьми лазарета, вновь оставив Гарри в одиночестве. Рон не просыпался, лишь бормотал что-то, а гриффиндорец не хотел будить его. Ему нужно было подумать. И дождаться Дамблдора. Дождаться объяснений. Только они могли вернуть его в то расслабленное состояние, позволяющее видеть в закатном солнце стремление к рождению нового дня, а не очередную смерть. Время до ужина Гарри провел в странной прострации. Мадам Помфри больше никого не пускала к нему, а Уизли продолжал храпеть под воздействием зелья. Мальчик крутил в пальцах новые очки, отмечая их огромное преимущество перед старыми, и смотрел, как небо за окном окрашивается сначала в розовый, потом в фиолетовый, а следом на нем загораются первые звезды. Рон проснулся, только когда эльфы-домовики принесли подносы с ужином. Картофельные шарики и поджарка в брусничном соусе были великолепными, но из-за своей раздражительности Гарри не мог сполна насладиться их вкусом. Да и заговорить с Роном он не решался: не знал, как подступиться к скользкому вопросу и намекнуть, что он не сердится. Друг первым начал разговор. — Гарри, — он поставил поднос на тумбочку и всем телом развернулся к гриффиндорцу. На лице Рона отражалась такая вина, такое сожаление, что Гарри невольно проникся сочувствием. Он не злился на приятеля, он лишь опасался, как бы подобное не повторилось. — Ничего страшного, Рон, — мальчик успокаивающе улыбнулся. — Это... прошло. Ты не виноват. — Мне так жаль... — Рон опустил голову, скрывая яркий румянец на своих щеках. — Я не мог этому противиться. Если бы он сказал убить тебя... — Ты бы все равно не смог, — Гарри отставил поднос с едой в сторону и свесил с кровати ноги. — Дамблдор наложил на меня защитные чары, и Хвост, видимо, их уже проверил. Ты меня тоже прости, Рон. Я с самого начала знал, что твоя крыса на самом деле злой волшебник, но не говорил. Мне запретили. — И что с Коростой теперь? — Я проснулся только днем, во время квиддича. Дамблдор не приходил. — О, квиддич? — Рон с радостью ухватился за любимую тему. — А кто победил? Хотел бы я посмотреть, но мне это зелье дали, а меня от него срубает часов на пятнадцать. — Пуффендуйцы. — Ну, ничего, — друг улыбался изо всех сил. — Мы потом побьем слизеринцев. Малфой, — Рон запнулся, неловко прокашлявшись, — ни за что не угонится за твоей Гарпией. — Рон, — Гарри не знал, как начать, поэтому решил сказать прямо. Он никогда не был мастером намеков и хитросплетений, и подобные раздумья лишь приносили головную боль, — ты же знаешь, что Малфой... Что он помог? Что он может быть другим? — Мне рассказали, — Рон нахмурился и отвел взгляд. — И я помню, что Короста, то есть, этот страшила говорил мне, что Малфои служили Сам-Знаешь-Кому, были в ближайшем кругу и легко отделались, а ему пришлось столько лет прятаться, хотя он исполнил всего лишь один приказ. Его злость передалась мне... я не знаю, как, но я чувствовал, как моя неприязнь к Малфою растет. И сейчас она... не изменилась. Я знаю, что он сделал там что-то хорошее, но мне не за что любить его. — Он готов был тебя спасти. — Неужели? По своей инициативе? Или это ТЫ его попросил? — Рон сжал в кулаках одеяло. — Пожалуйста, Гарри, давай не будем говорить об этом. Я обещаю, что не буду больше вести себя как придурок, но не проси меня считать Драко Малфоя хорошим человеком. — Ладно, — Гарри снова спрятался под одеяло, подсунул себе подушку под голову и уставился в потолок. — Хорошо, Рон. Я понимаю. Он понимал. Правда. Но легче от этого не становилось. Дамблдор пришел на следующий день. В этот момент Гарри и Рон играли в шахматы, пытаясь дружеской беседой разрушить вчерашний лед. Получалось неплохо, ведь если не касаться запретных тем, то никакого напряжения не ощущалось. Пару раз Гарри даже забывал, почему он оказался в лазарете, и принимал все происходящее за очередную досадную квиддичную травму. Директор радушно поприветствовал мальчиков и поинтересовался их самочувствием. Рон, совсем не привыкший к беседам с Дамблдором, тут же зарделся и начал ронять фигурки на пол. Старый волшебник лишь улыбнулся и присел на кровать Гарри. — Мы можем поговорить сейчас, — предложил он, но тут же поправил себя. — Если ты хочешь, конечно. — Я хочу, — Гарри не мог представить вещи, которая отвлекла бы его сейчас от разговора с директором. — Рон, прости... — Конечно-конечно, — друг замахал руками и демонстративно отвернулся, схватившись за учебник. Гермиона принесла им по целой стопке, но они так и не притронулись к ним. Дамблдор наложил Заглушающие чары, и Гарри оказался в звуконепроницаемом куполе. Он посмотрел в сияющие синевой глаза директора и спросил: — Я наконец могу задавать вопросы? — Можешь, — старик тепло улыбнулся, и около его глаз собрались лучистые морщинки. — Я боялся, что ты сбежишь из больничного крыла и придешь в мой кабинет. Прости, что не зашел вчера. Дела меня не ждут. — Что с Питером Петтигрю? — довольно грубо поинтересовался Гарри, глядя прямо на директора. Тот вмиг опечалился. — Питер Петтигрю мертв, — Дамблдор сцепил пальцы в замок и сложил руки на коленях. — Как ни странно, кошка мистера Филча смогла отомстить за своего хозяина. А Сириус... ей помог. — Сириус убил его? — Да, — в голосе Дамблдора звучало искреннее сожаление. — Он его убил. Гарри должен был опечалиться тем, что грандиозный план директора рухнул, но вместо этого он возликовал. Радовался чужой смерти, хотя не должен был. Это было одновременно мерзко и очень, очень приятно. Наверно, что-то отразилось на его лице, потому что Дамблдор вдруг похлопал его по коленке, внимательно вглядываясь в глаза за новенькими очками. — Сириусу понадобилась вся его храбрость, чтобы совершить этот поступок. Мне жаль, что ему пришлось пережить подобное. Он вернулся на площадь Гриммо. Ему приказали вернуться на площадь Гриммо. — Снейп оставил его сторожить нас, — Гарри вдруг осознал странную истину, которая вызвала внутри него новое, ни разу не испытанное чувство, — не потому что Сириус мог нас уберечь, а потому что он ХОТЕЛ, чтоб я рассказал ему о Питере. Ну конечно, — Гарри уже ничему не удивлялся. Ощутить себя пешкой в чужом действии было очень легко. — Снейп ненавидит Питера так же, как и Бродяга. Просто он смог осуществить свою месть чужими руками. — Профессор Снейп смог быть в двух местах сразу, — мягко поправил его Дамблдор. — В любом случае, у меня есть запасной план. И я уже приступил к его осуществлению. — Вы посвятите меня в детали? — Могу лишь сказать, что, к сожалению, профессор Люпин не будет преподавать ЗОТИ. Я поручу ему особое задание. — Хотите сказать, — Гарри вытаращился на волшебника, надеясь, что тот не сошел с ума, — что вы пригласите Барти Крауча-младшего? — Нет, — Дамблдор явно оценил уровень его сомнений. — Нет, я приглашу другого человека. Того, кто сможет работать так же, как профессор Снейп. — Кого же? — Ты узнаешь, когда прибудешь в Хогвартс осенью, — мягкий, но твердый голос показывал, что больше Гарри ничего не узнает. Как всегда. — А что с Малфоем? — внутри гриффиндорца что-то екнуло. — С его воспоминаниями? — Ох, — волшебник перевел взгляд на окно, разглядывая очередной солнечный день, — это было непростым решением. Вы с Сириусом сболтнули лишнего, и Драко догадался, кто скрывается за личиной пса, а потом Том Реддл раскрыл ему страшную тайну нашей временной загадки. Юный Малфой знал слишком много из того, что не должно было достигнуть ушей других слизеринцев или его отца. Особенно его отца. — Вы стерли ему память? Всю? — Как сказать, — Дамблдор улыбнулся, немного дерзко двинув кончиками губ. — Когда я разговаривал с Драко в моем кабинете, он сознался в том, что по ночам вы с ним убегали из своих спален и бродили по замку, и умолял меня оставить ему воспоминания об этих «прогулках» и о том, что произошло в Тайной Комнате. — И вы оставили? — Да, — нечто внутри Гарри радостно запело. Директор заметил его реакцию и довольно кивнул. Его седые волосы словно засияли ярче, вторя серебряному узору на фиолетовой мантии. — Мистер Малфой не помнит вашего разговора в кабинете профессора Снейпа, ему кажется, что вы сразу же бросились за мистером Филчем. И он не помнит ничего из того, что говорил Том Реддл. — Почему? — Гарри отчего-то не верил в бесконечное бескорыстие директора. Ходить по лезвию, стирая Малфою лишь часть воспоминаний и оставляя остальную, не менее опасную — в чем тут логика? Где скрывается зацепка? — Ты умеешь влиять на людей, Гарри, — серьезно произнес Дамблдор, — изменять их. Ты сделал Драко Малфоя чуть лучше, и я бы не хотел, чтоб этот прогресс исчез. В это неспокойное время лучше заводить новых друзей, а не преумножать старых врагов. Значит, Драко можно для чего-то использовать. Гарри нахмурился, но так и не смог придумать ничего более-менее подходящего. Он чего-то не видел, и его мозаика не складывалась. — Я хотел передать тебе кое-что. Предложение. — Какое же? — От Сириуса. Он надеется, что ты проведешь это лето с ним. И я поддерживаю это решение. Гарри неверяще уставился на профессора. Он ждал чего угодно, но только не прямого разрешения наплевать на Дурслей и больше не возвращаться в ненавистный дом. Перспектива жить с Сириусом окрыляла, заставляла глупую улыбку расползаться по лицу. Но сомнения и подозрения тут же вцепились в глотку растущей надежде. — А как же защита? — Полагаю, она больше тебе не понадобится. А значит, нет причин мучить тебя, посылая к родственникам, — как тонко. Гарри все равно умирать через год, а значит, защита будет лишь бесполезной ношей, которая может случайно подорвать очередной план. — Но как мы будем жить, не выходя из дома? Ведь мы не можем колдовать. — Сириус может, он купил себе волшебную палочку. Я научил его маскировочным чарам, и вы сможете ходить по Лондону под ними. — Тогда замечательно! — Гарри хлопнул в ладоши, но тут же постыдился своего простодушия. Счастье овладело им, изгнав хандру, — все повернулось просто прекрасно. Воздух словно стал легче и вкусней, постель мягче, а будущее радостней. Дом на площади Гриммо пусть и не был самым лучшим местом на земле, но Гарри предпочел бы любую хижину Дурслям. А с разрешением Дамблдора переселение к Сириусу будет носить почти официальную окраску. Директор поднялся, но мальчик удержал его, ухватившись за сияющий рукав. — Бродяга виделся с Джеймсом? Я обещал ему. — Да, Сириус разговаривал с ним, — сложно было понять, доволен Дамблдор этим фактом или нет. — Но теперь камень хранится у меня. — Вы злитесь? — невольно вырвалось у Гарри. Профессор удивленно посмотрел на него, и мальчик пояснил: — Я раскрыл опасные тайны, позволил Сириусу убить Питера... Нарушил план. — Я не злюсь, — волшебник ласково потрепал Гарри по волосам. — Думаю, это ты будешь злиться на меня, когда узнаешь, каков мой запасной план.

***

Они все хлопали. Стоило Гарри переступить порог, как Большой Зал взорвался аплодисментами. Некоторые ученики вставали со своих мест, чтобы лучше его видеть, а некоторые начали кричать что-то. Столы Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана были похожи на рукоплещущие моря, и даже некоторые слизеринцы неохотно, будто делая ему огромное одолжение, смыкали свои ладони в редких хлопках. Мальчик неуверенно шел вперед, чувствуя, как краснеет под сотнями взглядов, направленных на него. Он должен был привыкнуть быть в центре внимания, но все равно продолжал чувствовать себя неуютно. Проходя мимо слизеринского стола, Гарри нашел взглядом знакомую платиновую макушку. Малфой смотрел на него и его лицо казалось как никогда спокойным. Ни ехидной усмешки, ни насмешливых аплодисментов — Драко чуть прищурился, и вдруг его губы тронула легкая, теплая улыбка. Мальчик тут же отвернулся, сделав вид, что он не имеет к произошедшему никакого отношения. Гарри тихо засмеялся и пружинистым шагом двинулся к своему месту, чувствуя, как его изнутри распирает огромный пузырь, наполненный чистым счастьем. Гриффиндорцы хлопали его по плечам, подтаскивали поближе блюда с разными вкусностями; девочки незаметно пытались пропихнуть ему какие-то кексики, но Гермиона, Кэти, Алисия и Анжелина, собравшиеся вокруг, довольно жестко прервали эти попытки. Рон позволил Джинни сесть рядом с Гарри, но был недоволен тем, что с его стороны собрался весь фан-клуб во главе с Колином Криви. Ребята наседали и наседали, едва не забираясь на колени к возмущённому Уизли. — Ты молодец, Гарри! — Мы тобой очень гордимся! — Мы рады, что ты наконец вернулся. — Ты расскажешь нам о произошедшем? — Ты покажешь, где Тайная Комната? Гарри не отвечал на вопросы, а просто улыбался и уплетал обед за обе щеки. Он обернулся на преподавательский стол, помахал растроганному донельзя Хагриду, улыбнулся равнодушному ко всему Снейпу, подмигнул растерянному Люпину и напоследок посмотрел на директора. Дамблдор незаметно приподнял кубок, ухмыльнувшись в свою длинную бороду, и лучисто сверкнул сияющими глазами. Все было хорошо.