Вперед в прошлое

Слэш
NC-17
В процессе
18058
автор
Sinthetik бета
Размер:
планируется Макси, написано 2 570 страниц, 154 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
18058 Нравится 8695 Отзывы 8434 В сборник Скачать

3. Дом на площади Гриммо

Настройки текста
Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ -_-" Дом на площади Гриммо вызывал одновременно отвращение и восхищение. Грязные стены и закопченные окна, похожие на черные глазницы черепа, были лишь малой толикой его ужасающего внешнего вида. Человек, впервые увидевший его перед собой, не мог и представить, что в подобном доме могло жить древнее и чистокровное семейство Блэков. Что надменные и фанатичные люди, кичившиеся своей родословной, могли подниматься по разбитому крыльцу, входить через дверь с облупившейся краской и пропадать в черной прихожей. Однако дом, даже будучи весьма неприятным и отталкивающим местом, излучал волшебство с такой силой, что этого невозможно было не почувствовать. Гарри, уже видевший волшебные дома: дом семьи Уизли, где спицы сами вязали, а тряпки сами скользили по полкам, стирая пыль; дом Лавгудов, похожий на огромный цилиндр и кажущийся абсолютно невозможной постройкой, — все равно был восхищен обилием волшебных предметов, которыми был набит дом 12 на площади Гриммо. Тут не было вяжущих спиц, метущих веников и жующего мусор помойного ведра, зато тут были книги, которые могли откусить палец, зеркала, в которых отражалось что угодно, кроме посмотревшего в них, звенящие стеклянные сосуды со страшными зельями и еще множество магических предметов, о которых Гарри не имел ни малейшего понятия. Когда мальчик переступил порог дома, держа в руках свой чемодан и клетку с Буклей, и пропустил вперед рыжего пса с хлопающими ушами, он уже знал, что это будет незабываемое лето. В кармане у него лежало письмо от Дурслей, в котором дядя Вернон с огромной радостью сообщал, что по Гарри никто скучать не будет, и выражал огромную надежду на то, что и следующим летом любимый племянник перекантуется где-нибудь у своих дружков. Сириус, с наложенными на него маскирующими чарами, превратился в человека, как только за ними захлопнулась дверь. Он был красным и взволнованным, явно не знал, куда деть руки: он порывался то обнять Гарри, то взять его вещи и отнести их наверх и явно путался в собственных действиях. — Хозяин вернулся, — проскрипел голос из-под лестницы. В полоску света, идущего из грязного окна, ступил домовик. Кикимер был все таким же старым, сгорбленным, с пучками волос, торчащими из ушей, и в грязном полотенце. Он злобно оглядел пришедших и, словно издеваясь, поклонился, бубня себе под нос: — Мерзкий хозяин привел с собой Гарри Поттера, победителя славного Темного Лорда и любителя грязнокровок. Что бы сказала моя хозяйка, если бы увидела, кто стоит на пороге благороднейшего дома Блэков? — А ну, — Сириус прицельным пинком отправил эльфа обратно в темную щель. Кикимер не возражал, он забился поглубже в темноту и начал бормотать что-то, чего Гарри уже не мог разобрать. Блэк покосился на занавешенный портрет своей матери и широко улыбнулся. — Не обращай внимания. Он всегда такой. Общение с моей покойной мамочкой кого угодно превратит в психа. — Все нормально, — отмахнулся Гарри. Сириус облегченно вздохнул и повел его смотреть на комнату, что он приготовил. Гриффиндорец был счастлив, что крестный предложил ему спальню, в которой, по его словам, ночевали только гости. Жить в покоях Вальбурги, Регулуса или еще кого-нибудь из семейки Блэков Гарри не хотел, опасаясь, как бы своевольные кровати не задушили его во сне простынями. Сириус объяснил ему, что за время, которое он провел в доме, он не смог привести его в порядок полностью, но над комнатой крестника хорошо поработал. Гарри видел, как сильно мужчина волнуется: он мычал что-то себе под нос, вертелся, с отвращением глядя на семейные реликвии, расставленные повсюду, и мял в руках какую-то бумажку. — Я понимаю, в доме у родственников не было всего этого хлама, — Сириус покосился на головы эльфов, развешанные вдоль лестницы. — Но обещаю, я это уберу. Кикимер ничего не делает, а мне было очень... жутко находиться здесь первое время. — Здесь в любом случае намного лучше, чем у Дурслей, — успокоил его Гарри, останавливаясь около массивной двери черного цвета. На третьем этаже располагалось несколько спален, среди которых была та, в которой Гарри и Рон ночевали в «прошлый» раз. Мальчик бы не хотел возвращаться в нее. — Что ж, — Сириус взялся за ручку двери и глубоко вздохнул. — Я не очень хорошо разбираюсь в стиле, но, кажется, получилось неплохо. Он распахнул дверь, вытягивая руку в приглашающем жесте. Гарри заглянул в спальню и обомлел. Он понятия не имел, как она выглядела до того, как Сириус «поработал» над ней, но то, что предстало его глазам, никак не вязалось с мрачной атмосферой остального дома. Высокие окна, отмытые от грязи и пыли, выходили прямо на площадь, и яркий свет заливал спальню. Серебряный шелк, покрывающий стены во всех спальнях, стал золотым и сверкал в лучах солнца. Огромный флаг с эмблемой Гриффиндора висел над большой кроватью, застеленной алым пледом. По ней была рассыпана, по меньшей мере, дюжина подушек разных размеров. Около окна стоял письменный стол, а в другом углу — массивный шкаф для одежды и небольшой диванчик с наброшенным на него пледом. Несколько книжных полок, пока еще пустых, лишь добавляли спальне уюта. Гарри неловко переступил с ноги на ногу, глядя на мягкий ковер, покрывающий пол. Кажется, Сириус притащил сюда все мыслимые и немыслимые предметы интерьера, которые, по его мнению, должны находиться в комнате счастливого подростка. Даже цветок на окне, подозрительно напоминающий одно из плотоядных растений профессора Стебль, казался совершенно уместным. — Сириус, это просто замечательно! — воскликнул Гарри, сбрасывая ботинки в коридоре и в одних носках заходя в... ЕГО новую спальню. Он чувствовал тепло, исходящее от нее, чувствовал солнечные лучи так, словно они были материальными и опутывали его тело. — Я рад, что тебе нравится, — Блэк облегченно махнул рукой. — Я думал, что это слишком... по-девчачьи, но не был уверен, что могу повесить тут плакаты. В конце концов, это священная обязанность каждого мальчика, и ты должен сам ее выполнить. Гарри вспомнил спальню крестного, увешанную магловскими плакатами с полуголыми девицами и мотоциклами, и понимающе усмехнулся. Он никогда не имел собственной комнаты, чтобы ощутить себя творцом своего маленького мирка, но сейчас изо всех сил старался представить, что бы он хотел видеть в этой комнате. По его мнению, она была идеальной. — На втором этаже находится ванная, а на четвертом туалет. Не советую тебе заходить в комнаты, которые не выглядят прибранными, — начал объяснять Сириус. — Я смог разобраться со столовой, гостиной и немного с библиотекой, хотя они все еще нуждаются в чистке. И в шторах прячутся докси, но с ними мы будем бороться. Потом нужно решить, как будем готовить, потому что я не самый хороший повар, а... Он не успел договорить, потому что Гарри подскочил к нему и крепко-крепко обнял, уткнувшись лицом ему в грудь. Слезы щипали ему глаза, и мальчик надеялся, что Сириус не почувствует, как его рубашка намокает. — Спасибо, — шепнул он, еще крепче стискивая мужчину в объятиях. Блэк похлопал его по спине, и, подняв взгляд, Гарри увидел искреннюю улыбку на лице волшебника. Сириус казался помолодевшим и совсем не таким изнеможённым, как в Хогвартсе: его кожа стала розовей, волосы снова обрели лоск и стали виться тяжелыми кудрями, а из глаз пропал затравленный блеск. — Я рад, что ты со мной. Очень. Гарри не выдержал и всхлипнул. Он оторвался от крестного и отошел к окну, украдкой вытирая лицо. На секунду ему стало очень плохо — и вот этого он был лишен? Уютной комнаты, заботливого опекуна, счастливого детства... Все это обратилось в жестокую травлю Дурслей и жизнь, наполненную ожиданием беспросветного будущего. — Гарри? — Сириус подошел к мальчику и положил руку ему на плечо. — Пойдем, ты же только что с поезда. Я там приготовил... что-то. Расскажешь мне, что было в Хогвартсе, после того как я ушел. — Хорошо. Мальчик спустился вслед за крестным в столовую. Сириус убрал из нее страшные картины, на которые Блэки не успели воздействовать заклятием вечного приклеивания, но несколько портретов все же осталось. Длинный стол сверкал отполированной с одного края столешницей и мог похвастаться тремя разномастными стульями. Гарри помнил, что в прошлый раз тут был полный набор, и понятия не имел, куда Сириус его подевал. Гриффиндорец плюхнулся на уютный стульчик с широкими подлокотниками и с любопытством принялся ждать, когда Блэк принесет «кое-что приготовленное». Крестный вынес с кухни две чашки с чаем и тарелку с гренками, подгоревшими с краев. Сириус явно чувствовал себя неуютно в роли хозяина дома, и Гарри старался изо всех сил поддержать его. — Как ты справился со всем этим один? — спросил он, намекая на вычищенные помещения. На его памяти Сириус не заботился о сохранности особняка и даже не особо рьяно участвовал в уборке, затеянной миссис Уизли. — Подумал, что тебе будет неприятно лицезреть сокровища моей семьи, — ответил Блэк. — Зато теперь тут можно жить. Если забыть про Кикимера. — Он совсем не помогает? Ты же можешь приказать ему. — Понимаешь, — Сириус совершенно по-собачьи потрепал себя за ухом, — поскольку меня выжгли с нашего семейного древа и, конечно же, не указывали ни в каких завещаниях, я не являюсь полноценным наследником. Поэтому этот дом выглядит так паршиво — «оживить» его может лишь полноправный хозяин. А я даже не могу войти в наше родовое поместье... — Поместье? — Гарри удивленно вскинул брови, так и не донеся гренку до рта. — Там жил мой дядя Сигнус и мои дражайшие кузины: Нарцисса, Беллатриса и Андромеда. А моя мать предпочитала сельской местности шум Лондона, в котором она могла брюзжать по поводу вечного загашника и упадка нравов, — Сириус скривился от одного только воспоминания. — И ты не можешь войти в то поместье? — Нет. Да и не хочу. Андромеда единственная, с кем я мог бы поддерживать отношения, если бы, конечно, не являлся одним из самых разыскиваемых в Британии маньяков. Гарри рассмеялся и с наслаждением вцепился зубами в мягкую гренку. Ему было все равно, что на языке остался немного горьковатый вкус — простое угощение показалось ему невероятным деликатесом только потому, что оно было приготовлено Сириусом. — Значит, поэтому Кикимер может не выполнить приказ? — Не совсем. Просто он уже старый и слегка умалишенный. Он никому не сможет рассказать об этом доме, но, как видишь, вполне может поливать меня грязью. Тот, кому я передам это «сокровище», будет его полноправным хозяином, а вот я — нет. Да и плевать. Я приказал ему не мешаться под ногами, и он сидит в своей щели, — Сириус отпил маленький глоток и с любопытством посмотрел на крестника. Гарри сменил свою школьную форму на короткие штаны и вытянутую футболку, которую Рон окрестил «королем размеров». Мальчик купил ее сам и понятия не имел, отчего она вытянулась так, будто Дадли носил ее несколько недель, не снимая. Но зато она была очень удобной. — Так как там Хогвартс? Все прошло нормально? — спросил Блэк. — У меня состоялся не самый приятный разговор с Дамблдором, поэтому я хочу знать, что он сказал тебе. — Сказал, что ты убил Питера Петтигрю, — осторожно произнес Гарри, замечая, как вытягивается лицо мужчины и как на нем проступают печальные морщины. — Хочешь поговорить об этом? — О чем тут говорить? — Сириус отвернулся и стал вглядываться в размытый пейзаж за окном. — Питер был моим другом долгие годы. Я отомстил за Джеймса, но все равно... Это было тяжело. Ошибаться в людях всегда тяжело. — Я бы не хотел. Внимательный взгляд темных глаз Блэка застал Гарри врасплох. Он неуютно поежился, понимая, о чем думает крестный в этот момент. Снейп. Малфой. Люди, разочароваться в которых будет очень и очень легко. — Что произошло там? — спросил Сириус, откусывая кусочек гренки. Ему было лень идти на кухню, поэтому он вытащил из кармана волшебную палочку и приманил небольшую баночку с медом. Гарри опасливо покосился на летящий по воздуху предмет: на него же не свалят очередное обвинение? Он успокоил себя тем, что Молли и Артур Уизли колдовали рядом с ним и своими детьми, и Министерство не имело с ними никаких проблем. Главное, чтоб рядом не было магглов. — Я победил василиска. И Наследника, — Гарри не помнил, рассказывал ли он Сириусу о том, кто был истинным Наследником Слизерина. Он решил, что не будет упоминать его, если крестный сам не спросит об этом. — Филч погиб. Блэк подозрительно разглядывал его, наверняка отмечая, как мальчик вздрогнул при упоминании тех дней. Солнечный пейзаж круглой площади больше его не интересовал. — А тот мальчик, Малфой-младший, — Сириус склонил голову набок, и несколько смоляных прядей упали ему на лицо. — Он знал, что я твой крестный, ведь он тоже Блэк. С ним не было проблем? Гарри не знал, как ответить. На всякий случай покачал головой и забил себе рот остывающими гренками. Проблем с Малфоем не было. Вообще. По правде говоря, слизеринец игнорировал его так старательно и упорно, как будто это было его первейшей задачей. Иногда доходило до полнейшего абсурда: Малфой, секунду назад презрительно обсуждающий ненавистных гриффиндорцев в присутствии своих друзей, замолкал и отворачивался, стоило Гарри появиться на горизонте. Слизеринцы придерживались такого поведения вплоть до окончания учебного года: часть из них, кажется, все еще подозревала, что Гарри был главным участником заговора против чистокровных. Алан Горец, поймавший гриффиндорца в гостиной в тот злополучный вечер, был лидером среди тех, кто собирался в большие группы и подозрительно смотрел по сторонам, ища в каждом маглорожденном потенциального маньяка. — С ним не было проблем. Гарри вдруг четче вспомнил все, что произошло в Хогвартсе после его «исцеления». Месяцы, наполненные исключительно беззаботностью, ожиданием лета и стремлением проводить все свое время на улице. Дамблдор отменил экзамены, и учителям нечем было грозить ученикам — они сами медленно откладывали учебу на второй план. На уроках Флитвика студенты просто отрабатывали заклинания в постоянном шуме разговоров и шуток, а на уроки профессора Стебль можно было прийти в шортах из-за стремительно улучшающейся погоды. В апреле в теплицах было так жарко, что даже снобы-слизеринцы сняли свои мантии, оставшись в рубашках, липнувших к спине. Гарри помнил все, потому что никогда еще его жизнь не была настолько... беспечной. Подозрения, что происходящее — идея Дамблдора, не оставляли его. Так сказать, сказочный подарок перед годом, отмеряющим минуты до смерти, дни, когда за домашнее задание ставились незаслуженные оценки, а ночные прогулки становились чем-то совершенно обыденным. Конечно, ни Снейп, явно не знающий ругать ему гриффиндорца за тупость или хвалить за храбрость и теряющий «очередные неуды Поттера» где-то по дороге к журналу, ни МакГонагалл, прячущая свою гордость за поощрением успехов, не позволяли строгой дисциплине нарушаться, но даже на их уроках ученики не могли не насладиться предвкушением лета. Раз весна витает в воздухе, то учеба и опасность могут катиться к чертям собачьим. Примерно так Гарри и жил, веселясь с друзьями, пробуя новые изобретения близнецов, гуляя и играя в квиддич. Словно сам Хогвартс пытался развеять его черные тучи, шепча по ночам, что времени еще много, что он еще все успеет... — И Дамблдор никак не... отреагировал? — Сириус все еще ждал пояснений. Гарри настолько погрузился в свои мысли и воспоминания, казавшиеся ему приторной ложью, что и забыл, о чем они говорили. О Малфое. Все вокруг хотят говорить с ним о Малфое. — Дамблдор исправил его воспоминания, он не вспомнит о тебе. И ни о чем, что могло бы вызвать новые вопросы. Ни о чем, что заставило бы его обернуться и вновь посмотреть на Гарри горящим от любопытства взглядом. Гриффиндорец думал, что Дамблдор обманул его и лишил Драко воспоминаний об их совместных прогулках. Он бы спросил Малфоя об этом прямо, но рядом с ними всегда была толпа. Слизеринцы и гриффиндорцы оказались очень похожи в этой ситуации: они окружали своих героев и не давали им и шагу ступить без присмотра. Гарри старался не оставаться наедине с Гермионой — девочка начинала искоса поглядывать на его очки и спрашивать, не ухудшилось ли его зрение и не стал ли он видеть кошмары чаще, чем обычно. Конечно, это было из лучших побуждений, но все же действовало на нервы. Единственный раз, когда Гарри смог поговорить с Малфоем, был на матче Гриффиндор-Слизерин. Для Оливера Вуда и остальной команды «Снежная Гарпия» была способом устрашить противников, лишить их преимущества и заставить проиграть с разрывом в 70 очков (в таком случае Гриффиндор выигрывал вожделенный Вудом Кубок по квиддичу), а для Гарри — способом привлечь внимание. Это было очень неприятно. Он чувствовал себя просто отвратительно, восседая на невероятно дорогой метле над стадионом и слушая, как болельщики кричат его имя и восхищаются новым приобретением команды. А комментирование матча вообще превратилось в сплошную рекламу Гарпии. — О чем ты думаешь? — спросил Сириус, вновь возвращая крестника в столовую. Гарри посмотрел на гренку в своей руке. Он совершенно не ощущал себя в этом доме, он словно потерялся в своей голове. Слушал голос Сириуса, а вместо этого слышал странные диалоги на высоте тридцати ярдов, нарушаемые лишь шумом ветра... — Ты отступился? — А ты? — Я должен сделать слишком многое, у меня нет права на отступление. — А у меня нет права на слабость. Но это было ужасно. Это стало моим кошмаром. — Тебя так напугало то, что ты увидел? — Ты не представляешь, что я увидел. Драко не догадывался о том, что гриффиндорец был в сознании. Он не хотел, чтобы тот знал о его «слабости», его признании, поэтому Гарри ничего не рассказал. Предпочел оставить в тайне то, что он видел, как холодный и отстраненный Малфой плачет, гладя его по волосам. — Зачем ты подарил мне такие очки? Я думал, они тебе не нравятся. — Я говорил, что они дурацкие, а не что они мне не нравятся. Гарри не нужно было прикладывать больших усилий, чтобы обыграть Малфоя на Гарпии в том матче. Слизеринцы уже не надеялись, что их ловец поймает снитч, поэтому охотники играли жестко, надрывно, а вратарь честно отрабатывал на кольцах. Когда золотой мячик оказался в руках гриффиндорского ловца, разрыв составлял всего 40 очков и не собирался увеличиваться. Слизерин победил в борьбе за Кубок по Квиддичу, но проиграл соревнование между факультетами, и Большой Зал был окрашен в алый цвет. Гарри не чувствовал никакой потери — несчастная сверкающая чаша принесла Малфою больше радости, чем ему, хотя Драко все равно был недоволен тем, что упустил снитч. Он с завистью и ненавистью смотрел на белоснежную красавицу, намного превосходящую его собственный Нимбус-2001. — Я думал, ты ненавидишь нечестные игры, Поттер. — Я говорил, что ненавижу их, а не что в них не играю. Наградой ему был надменный взгляд и крохотная улыбка уголком губ. — Да так, — ответил Гарри, приказывая себе перестать думать о злосчастном втором курсе, — ни о чем. Сириус не поверил, конечно. Они смотрели друг на друга, ведя безмолвный разговор. Гарри не спросит про Джеймса. Блэк не спросит про воспоминания. Больше никакой боли. — Ну и ладно, — крестный махнул рукой, отправляя в рот последнюю гренку. — Пойдем разберем твои вещи, а потом я попытаюсь наложить на тебя маскирующие чары. Ты уже придумал, как хочешь выглядеть? Гарри знал, что ему придется прятать свое лицо, прежде чем выйти на улицу, но не мог представить, в кого он хочет превратиться. Он помнил, как однажды подобные чары превратили Рона в страшного мужика с густой бородой, и представлял их возможности. — Не придумал, — Гарри посмотрел на собственное отражение в поверхности стола. Там у него на носу красовалось кофейное пятно, поэтому рассмотреть что-либо не удалось. — Может, светлые волосы? И, конечно, спрятать шрам? — У маглов есть эти штучки... — Сириус пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить слово. — Ленсы? Линзы! Попробуй. У тебя же такие красивые глаза. — Мне нравятся мои очки, — Гарри упрямо покачал головой. Он не хотел бы лишний раз вспоминать о том, что у него глаза, как у матери. Мальчик видел ее еще несколько раз, но не хотел ни думать об этом, ни воссоздавать в памяти образы ужасной пещеры. Хотя бы в доме у Сириуса нужно было быть обычным подростком, а не тем, чьи уши торчат из каждой передряги и каждого тайника в Хогвартсе. — Они слишком выделяются. Дети-волшебники могут их узнать. Гарри, чтобы не приближаться к очередной опасной теме, согласился сходить к магловскому окулисту за рецептом. Он никогда не имел дело с линзами, потому что дядя Вернон и тетя Петуния не стремились придать ему более симпатичный вид и взамен очередным сломанным очкам покупали точно такие же, только чуток уродливей, но признал, что это могло бы быть забавно. Гриффиндорец все равно не собирался носить прозрачные пластинки в Хогвартсе: его полностью устраивал подарок Малфоя, который не разбивался и не спадал, даже если долго висеть вниз головой на метле. Гарри проверил это, летая вместе с Роном. Мальчик поднялся в свою спальню (он все еще не мог поверить, что она — его) и вытащил чемодан, которому нашлось место на нижней полке платяного шкафа. Сириус пошел за ним и уселся прямо на пол, рассказывая о своих успехах в маскирующей магии и с любопытством разглядывая вещи, которые Гарри доставал из заколдованного кожаного нутра. Теперь уже не было смысла прятать Карту Мародеров, и Блэк некоторое время с любовью смотрел на пергамент, по которому двигались точки с именами учителей. Никого нового не прибавилось, из чего Гарри сделал вывод, что Дамблдор еще не привел своего «профессора» и нового смотрителя. — Помню, однажды я пытался покраситься магловской краской, — хохотнул Сириус, откладывая Карту в сторону. Гарри уже успел вытащить всю свою одежду и распихать по полкам, скептически оглядывая печальную картину. Он никогда не чувствовал особенной тяги к обновкам, но готов был признать, что его гардероб вполне мог бы принадлежать малоимущему. Пожалуй, стоило купить хоть что-нибудь, что маглы сочли бы приличным. — И как вышло? — спросил Гарри, пинком загоняя чемодан обратно на нижнюю полку. Он обвел взглядом комнату и... облегченно вздохнул. Она перестала казаться ему видением, и парочка его учебников, галстук, оставленный на дверце шкафа, две метлы в углу и мантия-невидимка, занявшая почетное место на диване, придавали комнате обжитый вид. — На следующий день проснулся на синей подушке, — Сириус растрепал свою шевелюру. — Оказалось, магловской краской волшебнику пользоваться бесполезно. — Ты пытался покраситься в синий? — улыбнулся Гарри, вспоминая невероятную способность Нимфадоры Тонкс и Тедди Люпина. — Смелое решение. — Если хочешь, могу наколдовать тебе синие волосы, — Блэк явно был в восторге от всего, что у «порядочных и абсолютно нормальных людей» вызывало нервный тик. Гарри придирчиво осмотрел свое отражение в большом зеркале, висящем рядом со шкафом. — Давай что-нибудь попроще, — мальчик тяжко вздохнул. Он уже привык к тому, что его всегда провожают удивленным взглядом и шепчутся в спину, поэтому хотел лишь сливаться с текущей толпой и не вызывать ни у кого желания посплетничать о знаменитом Гарри Поттере. — Меня же не должны узнать. — Эх ты, — печально вздохнул Сириус, но все же согласился придумать что-нибудь, не бросающееся в глаза. Он усадил Гарри в кресло, спиной к зеркалу, залихватски закатал рукава, изображая профессионального парикмахера, достал палочку и приготовился колдовать. Спустя десять минут Гарри нацепил на нос очки, поднялся из кресла, обернулся и... начал хохотать. Из глаз брызнули слезы, и мальчик повалился обратно в кресло, силясь произнести хоть одно связное слово. Из зеркала на него смотрел щуплый мальчик со светлыми растрепанными волосами, голубыми глазами, красными из-за безудержного смеха, и чересчур бледным лицом. Гарри коснулся пальцами своего чистого лба и с сожалением нащупал молнию шрама. Все это была иллюзия. И он остался все тем же знаменитым мальчиком со следом от Убивающего заклятия, даже если сейчас чары не давали ему его увидеть. — Неужели так плохо? — Сириус оглядел свое творение. Гарри перестал смеяться и уже внимательней оглядел свой новый облик. Его лицо казалось уже, скулы острей, но упрямый подбородок и разрез глаз остались точно такими же. Друзья узнали бы его, если бы пригляделись, а вот люди, которые видели его лишь мельком в коридорах школы да на фотографиях в журналах... — Вполне неплохо, — признал Гарри, дергая себя за светлые прядки. Они были недостаточно белыми, чтобы конкурировать с платиновыми волосами Малфоя, но и не такие рыжие, как у семейства Уизли. Пожалуй, такие же, как у Седрика Диггори. Внутри что-то сжалось, и мальчик спешно отвернулся. — Я чувствую себя клоуном. — Кому ты это говоришь? — Сириус улыбнулся, довольный тем, что крестник не кричит в ужасе от своего нового вида. — Дамблдор дал мне один маскирующий артефакт, поскольку я не могу накладывать чары сам на себя, но тот совершенно безумный. Попытался превратить меня в одну из тех мелких шавок, похожих на щетки. Гарри расхохотался, чувствуя, как внутри вновь расцветает довольство. Он послушно уселся на кровать, чинно сложил руки на коленях и с нахальной улыбкой принялся слушать их с Сириусом план на летние каникулы... которые обещали быть очень веселыми. Началось все с того, что у Гарри обнаружилась аллергия на магловские линзы, и он наотрез отказался идти в волшебный магазин в Косом Переулке. Сириус упирался, но, в конце концов, смирился с тем, что аргумент «без очков я похож на рыбу» побеждает его довод «у тебя такие красивые глаза». Крестный придумал программу. Он явно хотел развеселить гриффиндорца, поэтому его план состоял, наверное, из тысячи пунктов. Блэк таскал Гарри везде, где, по его мнению, можно было найти что-нибудь интересненькое. Они побывали и в парке аттракционов, и в обычном парке, где два Мародера когда-то зарыли мешочек с «секретом», но так и не смогли его отыскать, и на нескольких ярмарках, и в магазинах со сладостями, и даже в уличном кино. Там везде было много подростков, и пару раз с Гарри, который из-за своей новой одежды (Сириус счел его футболки непригодными даже для холостяка) и маскирующих чар не выглядел таким уж забитым, даже пытались познакомиться, но мальчик понятия не имел, как должен вести себя с магловскими ребятами. Он не увлекался ни футболом, ни регби, не знал ничего о гольфе и современной музыке, и его мимолетные приятели быстро в нем разочаровывались. Но гриффиндорцу и не нужна была их компания: ему вполне хватало общества Сириуса и писем от друзей. Пару раз он даже хотел заговорить с Кикимером, но эльф все время убегал и прятался где-то наверху, лелея украденные сокровища, и почти не появлялся в обжитых комнатах. Гарри не думал, что когда-нибудь сможет жить так: легко, свободно, наслаждаясь каждой секундой. Он вставал около полудня, оглядывал свою комнату, валялся в ворохе одеял и чувствовал себя маленьким принцем. Наверное, так ощущал себя отец, когда жил со своими родителями. Но Джеймс жил с ними всегда, впитал этот уют вместе с молоком матери, а для Гарри все было в новинку. Странно было просыпаться в кровати, на которой могло поместиться еще пятеро таких же мальчиков; странно было мыться в большой ванне и смотреть на краны в виде змеиных пастей; странно было готовить завтрак не потому, что тетя Петуния приказала, а потому, что хочется есть, а Сириус не встанет, если не барабанить ему в дверь добрые пять минут. Странно было жить на площади Гриммо, смотреть на скудную растительность за окном, мощеную улицу и маглов, выгуливающих собак или спешащих на работу. Странно было быть свободным. Однажды к ним пришел Люпин. Он явно не рассчитал времени: Гарри только-только встал и теперь возился на кухне. Ему нравилось готовить завтраки, а Сириус был не против сооружать что-нибудь на обед. А вот ужин они готовили вместе, и это было особенной, священной процедурой, в которую иногда (в особо ленивые вечера) вмешивалась еда из многочисленных магловских забегаловок. — Профессор? — Гарри как раз пытался посчитать, придется ли им идти за продуктами сегодня, когда Люпин оказался на пороге кухни. Его обеспокоенный вид сменился любопытством при виде почти обжитого помещения. Несколько столов были вычищены, а из шкафов пропали огромные пауки. На плите весело посвистывал волшебный чайник, издающий вместо привычного свистка заводную трель. — Полагаю, ты знаешь, что я больше не твой профессор, — Люпин улыбнулся. — Я думал, что вы спите или вас нет, вот и вошел. Ты не против? — Нет-нет, — Гарри замахал руками. — Сириус еще спит. Он поздно встает. А я готовлю завтрак. Хотите? — От чая бы не отказался. Пойду к нему, — Ремус ушел на лестницу, а Гарри остался хозяйничать среди неровно нарезанных кусков хлеба и сыра. Было бы очень удобно, если бы можно было заколдовать ножи, но ради такого пустяка, как аккуратный бутерброд, не стоило тревожить Сириуса. Люпин нечасто заходил к ним, и Блэк был рад провести день со старым другом. Ремус вскользь сообщил, что Дамблдор дал ему особое задание, но не поддался на уговоры и не сказал больше ни слова на эту тему. Уход из Хогвартса его очень огорчил, и Гарри не стал наседать с расспросами. Он прекрасно знал, как больно бывает, когда пытаются разворошить свежую рану. Вечером Сириус вытащил из кладовой темно-зеленую бутылку и пригрозил Гарри, что, если тот полезет туда самостоятельно, будет до конца каникул ходить с розовыми волосами. Мальчик уверил его, что не собирается взламывать секретный запас и напиваться, и в награду получил полстакана темной жидкости, от которой пахло чем-то горьким. Кажется, полынью. — Сириус, Гарри еще маленький, — попытался вразумить друга Ремус, но Гарри не собирался просто брать и отказываться от возможности попробовать что-то запретное. В конце концов, это было частью его фееричного плана «испробовать все, чтобы потом не сожалеть». Храбрый гриффиндорец выпил обжигающую жидкость почти залпом, а через десять минут его сморило, и он уснул у Сириуса на коленях. На следующий день Гарри не мог подняться с кровати из-за жуткой головной боли. Крестный все извинялся и извинялся, корил себя и молил о прощении, хотя мальчик давно уже уверил его, что он достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения о том, пить ему алкоголь или нет. И хотя Гарри абсолютно не понравился вкус разгульной жизни, он был рад, что попробовал ее. Теперь он хотя бы знал, что в пабе «Кабанья голова» он не будет заказывать ни огненного виски, ни этой горькой полынной настойки... Каникулы неслись вперед. Сириус сумел открыть люк, ведущий на крышу дома, и Гарри с радостью притащил туда два одеяла из неиспользуемых спален, тем самым устроив теплое местечко, где можно было просто валяться и наслаждаться солнцем. Блэк был довольно бледным и с радостью одобрил идею загореть. Гарри хоть и оставался довольно смуглым круглый год, но все равно с удовольствием составил крестному компанию, представляя, что будет, если кожа станет такой же темной, как у Дина Томаса. Наверное, это будет красиво. В один из таких дней, когда солнце вовсю пекло, а гриффиндорец совсем не ждал подвоха и позволил своим мыслям расплавиться, Сириус спросил: — Тебе кто-нибудь нравится? — Нет, никто, — не раздумывая, ответил Гарри. Он отвернулся, пряча лицо. — Что, совсем? — мужчина приподнялся на локтях, почти изумленно глядя на мальчика. — Совсем-совсем? — Ну, я был занят тем, что спасал школу. Как-то не до девочек, — Гарри все же солгал. Конечно, он думал о девочках. Даже, пожалуй, чаще, чем остальные его соседи по комнате. И его мысли, до этого довольно смущенно крутившиеся вокруг симпатичных девушек, иногда приобретали весьма внушительный вид. Гарри прожил много лет, и его память хранила в себе другие годы, не менее долгие, но мальчик вовсе не ощущал себя взрослым мужчиной. Наоборот, он чувствовал себя очень маленьким и совсем неопытным. Мысли о сексе могли сочетаться с его сознанием, но никак не с его подростковым телом, которое даже у самого Гарри вызывало лишь скептицизм и желание немедленно прикрыться безразмерной футболкой. У других мальчиков таких проблем не было. Рон стремительно вытягивался, и Гарри не сомневался, что в школе друг будет недоумевать, почему он вдруг стал выше остальных ребят на полголовы. Драко Малфой хоть и был одного роста с Гарри, но сумел использовать свою худобу себе во благо — девчонки лишь восхищенно вздыхали, глядя на его аристократически тонкие запястья и острые ключицы. А Седрик... Вот уж у кого не было проблем ни с внешностью, ни с самооценкой. Воспоминания об их совместном купании до сих пор вызывали у гриффиндорца путанные чувства. Гарри не был ни высоким, ни чувственно тонким, у него не было ни мускулов, ни очаровательной харизмы. Вся его популярность зависела от шрама на лбу, а без него мальчик казался абсолютной заурядностью в обносках своего старшего братца. Это удручало. — Гарри, — Сириус пододвинулся к нему и мягко похлопал по голому плечу, — даже несмотря на твои подвиги и достижения, ты всего лишь обычный парень. И я прекрасно понимаю, какие мысли могут посещать тебя. — Ну, — Гарри замялся, не зная, как ему реагировать на неожиданное откровение. Он, правда, хотел завести подружку, но Джинни, последняя, кто смог покорить его сердце, была еще слишком маленькой, а начинать что-то с кем-то новым было очень сложно. Все шло к тому, что он умрет великим героем-девственником, но Сириусу об этом было знать совсем не обязательно. Разочаровывать крестного, которого в конце года и так настигнет ужасная новость, не хотелось, — есть одна девочка... Ты же помнишь, мои воспоминания и все такое?.. — Конечно, — Сириус сел, подогнув под себя ноги. Солнце нещадно нагревало крышу, и Гарри чувствовал, как пот стекает по спине. — Рядом со мной всегда опасно. Я не хочу, чтоб она или кто-либо другой пострадал. — Ты говоришь так, словно собираешься на войну, — Сириус усмехался, но в его глазах плескалось подозрение. Он не знал, чего может ожидать от своего крестника, за спиной которого явно собиралось что-то немыслимое. — К тому же не обязательно втягивать девчонок в твои приключения. С ними нужно просто веселиться. — Ввязываться в приключения гораздо проще, чем веселиться с девчонками, — пробурчал Гарри, подтягивая ноги к груди. Он посмотрел на свои острые коленки и тяжко вздохнул. — Да и тебе легко говорить, ты всегда был школьным ловеласом, правда? Сириус засмеялся, откинув голову назад. — Это правда. Мои родители были в ужасе, а это дополнительный плюс. — Расскажи мне, — Гарри перевернулся на спину и приготовился слушать. Сириус нарочито задумчиво почесал подбородок, глядя на голубое небо, раскинувшееся над Лондоном. Гриффиндорец вдруг подумал, что Блэк все еще остается очень привлекательным мужчиной, и если бы он не был одним из самых разыскиваемых преступников в Англии, то вполне мог бы найти себе жену и завести собственных детей. Тогда для Гарри могло и не остаться места в его жизни. Мальчик нахмурился. Подобные мысли совсем не прибавляли ему оптимизма. — Ну... — Сириус лег на спину и уставился вверх, — тут даже нечего рассказывать. На самом деле, я даже никогда никого не любил... Влюблялся — это да. Во всех подряд. — А Лили? — осторожно поинтересовался Гарри. У него всегда были подозрения, но он никогда не спрашивал крестного об этом. — Несомненно, она не могла не нравиться. Но, когда Джеймс рассказал мне о своих чувствах к ней, я тут же отступил. Там уже разворачивалась драма с Нюниусом... Не хотелось быть частью этого. Тогда я тут же увлекся моей кузиной Андромедой, быстро обо всем забыл, но, когда летом пообщался с ней получше, уверился в том, что она для меня лишь сестра. Любимая сестра. — А потом? — А потом девчонок было так много, что я и не вспомню их имена, — Сириус довольно потянулся, явно наслаждаясь своими школьными воспоминаниями. — Это было здорово. Особенно вечеринки. Вы их еще устраиваете? — Иногда. В основном их устраивают близнецы Уизли. Но нас все время разгоняет МакГонагалл. — Нас тоже разгоняли, но иногда мы успевали напиться, а потом просыпались в чужих спальнях. Где попало. Пару раз, — Сириус осторожно взглянул на крестника, словно проверяя его реакцию, — пару раз я даже просыпался с парнями, с которыми раньше вообще не был знаком. Парочка из них меня преследовала, но моя бойкая подружка Мари разгоняла всех. Потом была Майли. И Вайлет. И еще одна, про которую я тебе расскажу попозже. — Ты был чертовски популярен, — улыбнулся Гарри. Его не потрясло то, что Сириус вполне мог резвиться в компании как девушек, так и парней. Блэк делал все ради того, чтобы вывести своих консервативных родителей из себя, а беспорядочные связи были довольно хорошим методом, хоть и не самым... понятным. — Ты и так популярен, победитель Темных Волшебников, — мужчина ласково растрепал волосы гриффиндорца. — Уверен, девчонки сходят по тебе с ума, но не решаются признаться, ведь ты весь такой занятой спасением школы и прочими геройскими делами, — Сириус комично округлил глаза, но тут же стал серьезным. — Просто нужно быть чуть уверенней в подобных вопросах и найти того, кто действительно тебе подходит. — Кто же мне подходит? — Кто-то очень сильный. В свой день рождения Гарри проснулся очень рано. Непонятная тяжесть овладела им, заставив ни свет ни заря выскользнуть из-под теплого одеяла и распахнуть окно. Свежий утренний воздух наполнил душную спальню. На улице уже светало, и на небе сгущались тучи. Гарри с сожалением наблюдал, как погода портится, грозясь обрушить ливень на Лондон. Мальчик уселся в кресло и принялся смотреть в окно. Он долго просидел, глядя, как меняется пейзаж за окном, становясь то безнадежно хмурым, то предвкушающе светлым, и совершенно ни о чем не думал. Праздничный настрой испарился вместе с первыми дождевыми каплями. Его не подняли даже совы, принесшие подарки от друзей. Первый сверток был от Гермионы. Подруга опять путешествовала с родителями и на этот раз уехала кататься на лыжах. Она прислала Гарри чудо-дневник, который выкрикивал полезные советы, и коробку сахарных снежков. Потом прилетела сова от Хагрида. Лесничий подарил ему «Чудовищную книгу о чудовищах» и большой кремовый торт. Он весело намекнул ему в письме, что в этом году они будут встречаться чаще, и Гарри со всей безысходностью осознал, что ему не отвертеться от общения со зверюшками Хагрида. Крошечная приписка снизу гласила, что в Хогвартсе студентов ждет кое-что невероятное. «Как было бы хорошо, если бы это было сюрпризом», — подумал мальчик, отодвигая подарки в сторону. Единственным плюсом надвигающегося Турнира Трех Волшебников было то, что Гарри рассказал о нём Рону и Гермионе. Он не хотел с ними ссориться, и ему пришлось намекнуть им о том, что его участие в Турнире — очень важный шаг на пути к уничтожению Волдеморта. Друзья поверили. Не стали задавать вопросов. Гарри был благодарен. Сириус хотел пригласить Ремуса на их празднование, но близилось полнолуние, и оборотень чувствовал себя неважно. Он прислал шоколадный торт, который теперь стоял во главе стола, и поздравление, которое Сириус торжественно зачитал. Гарри по случаю своего крошечного праздника позволил крестному выкрасить свои волосы в безумный ярко-голубой цвет. Выглядело это чудовищно, зато должно было поднять ему настроение. Из-за плохой погоды прогулка сорвалась — дождь, который утих на время, вдруг обрушился на город ливнем. Он застал волшебников в парке, где Гарри поедал уже пятое за день мороженое. Сириус был даже рад: он бегал по лужам и пугал промокших голубей, пока Гарри сидел под деревом и наблюдал за его беготней. Он грустил. Даже безумные волосы и фисташковый рожок не радовали его. Гарри позволил крестному протащить его по нескольким кафешкам, где он брал еду с собой, а потом увести домой, чтобы устроить грандиозное поедание всего купленного. Вечером мальчик обнаружил в спальне еще несколько подарков. От Рона, от Джинни, от мистера и миссис Уизли (все семейство сейчас отдыхало в Египте, поэтому их подарки немного запоздали) и, как ни странно, от Колина Криви. Рон прислал кучу египетских амулетов, которые должны были отпугивать всякую нечисть, и прочую сувенирную лабуду, которую Гарри тут же развесил по комнате. Джинни купила для него красивую рамочку для фотографий, украшенную камешками, постоянно меняющими цвет, и вставила внутрь свое письмо с поздравлениями и маленькими сердечками. В пакете от четы Уизли лежала новенькая парадная мантия, которая, слава Мерлину, была не бутылочного цвета, а стандартного черного. Правда, на рукавах была изумрудная вышивка, но Гарри решил, что это не так уж и страшно. По крайней мере, он был избавлен от необходимости идти в магазин. Зато подарок Колина вызвал у гриффиндорца ураган смешанных чувств. Криви прислал ему альбом с фотографиями. Самым первым шел совместный снимок в гостиной Гриффиндора, который мальчик сделал в середине второго курса. Гарри совсем забыл про него, поэтому с любопытством уставился на смеющуюся толпу. Джинни жалась к нему и выглядела непомерно счастливой; Гермиона то и дело косилась на дурачащегося Рона, показывающего Гарри язык, а Фред и Джордж, сидящие на спинке дивана, раскачивались туда-сюда, словно напевая гимн, и едва не роняли друг друга на пол. Даже сам Гарри выглядел довольным — он смотрел в камеру и просто улыбался. Гриффиндорец рассматривал лица своих друзей несколько долгих минут, чувствуя, как горло сжимается от подступивших слез. Он листнул страницу, чтобы избавиться от этого чувства, и принялся рассматривать следующие фотографии, быстро-быстро моргая. Колин, кажется, сфотографировал весь Хогвартс, начиная с Дамблдора, лукаво поблескивающего очками-половинками, заканчивая Филчем, прячущимся за край фотографии. Гарри нашел снимок Седрика, смущенно улыбнувшегося ему, снимок Флайера, показавшего кулак, и снимок Малфоя, который он уже когда-то видел. Драко продолжал смотреть в сторону и лишь украдкой, почти не поворачивая головы, поглядывал на гриффиндорца. Гарри тронул его щеку, и слизеринец, словно почувствовав (а это было невозможно), поморщился. Сириус заходил в спальню крестника, но мальчик сказался больным и вытолкал мужчину за дверь. Он, и правда, чувствовал себя неважно: подарок Колина Криви причинил больше боли, чем радости. Гарри произнес про себя то, от чего отказывался уже долгое время. Что понимал, чувствовал, осознавал, но ни разу не облекал в слова. Это последнее лето. Последний день рождения. Скоро начнется жесткий отсчет под бдительным взором директора и невозможность шагнуть в сторону с намеченного пути. Гарри Поттер скоро умрет. И друзьям, что там счастливо машут ему со снимка, будет очень больно. Когда мальчик, проворочавшийся полночи, все же заснул, в комнату через открытое окно влетела большая сова. Она бросила маленький изумрудный сверток в ноги гриффиндорцу и вылетела обратно, мгновенно слившись с черным небом. Шорох ее крыльев еще долго звенел в ночной тиши...
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.