Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ Х_Х — Проходи, Гарри, — сказал Альбус Дамблдор. — Не желаешь лимонных долек? Гарри осторожно вошел в сказочный кабинет, с легкой опаской поглядывая на директора. Дамблдор, одетый в темно-фиолетовую мантию и забавную остроконечную шляпу, мягко улыбнулся, глядя на гостя, и указал рукой на бархатное кресло. Мальчик послушно приблизился и присел на самый край сидения, все еще не понимая, что послужило причиной столь неожиданного вызова. На долгое время директор и вовсе забыл о его существовании, будучи целиком и полностью погруженным в свои дела. — Вы вызывали меня, сэр? — спросил Гарри. Письмо от директора было неожиданностью — мальчик как раз собирался, накинув мантию-невидимку, спускаться к классу ЗОТИ. Легкое подозрение, что старый профессор каким-то образом узнал о его задумке, не отпускало гриффиндорца до самого кабинета. Но, как ни странно, путешествие от башни Гриффиндора до двери, охраняемой горгульями, помогло ему прийти в себя. Постоянный конфликт двух душ, таящихся внутри него, поутих, и горячее желание с головой ухнуться в изучение мрачных материй лишилось своей порочной привлекательности. — Да, Гарри, вызывал. Я бы хотел поговорить с тобой о возобновлении наших занятий, — произнёс Дамблдор, не отрывая от юноши пытливого взгляда. — Что ты думаешь об этом? — Мое обучение является запасным планом, так? — Да, — не стал увиливать профессор, — если Том Реддл сумеет ускользнуть, так и не уничтожив свой крестраж, то мы пойдем по другому пути. Навыки самообороны и знание необходимых заклятий не помешают. — Тогда я думаю, в этих уроках есть смысл, — согласился Гарри. Он постарался сконцентрироваться и закрыть свое сознание, подозревая, что Дамблдору, как на ладони, видны его мысли насчет Гриндевальда. Едва ли директор одобрил бы кардинальные меры, хотя Гарри не сомневался, что прекрасному профессору отведена роль в его «обучении». Если старый волшебник и увидел в его мыслях образы страшной, кровавой битвы, то виду не подал, и улыбка его не померкла. — Полагаю, ты думаешь о том, будет ли профессор Голдман допущен к твоему обучению? — спросил Дамблдор, лишь подтверждая опасения мальчика. — Вы используете легилименцию? — спросил Гарри, прилагая все силы, чтобы выставить барьер. Он представлял, как натягивает черную непрозрачную пленку на свои сокровенные мысли и желания, выставляя вперед какие-то глупости вроде сада тети Петунии и домашнего задания. — Нет, — Дамблдор покачал головой и сложил руки на столе, с любопытством глядя на мальчика. — Ты очень искренний человек, Гарри. Порой нетрудно угадать твои мысли по выражению лица. — Пусть так, — гриффиндорец подался вперед, стискивая руки в кулаки. — Профессор Голдман тоже будет учить меня? — Да. — И вы доверяете ему? — Гарри почувствовал, как его пальцы задрожали. — Профессор, а если он предаст нас? Я слышал, — он запнулся, но тут же набрался храбрости, — как он разговаривал с Белизаром. Если семья Генчева и правда была на стороне темных волшебников, то это... — Это не повод для беспокойства, Гарри. Тем более, твоего, — мягко заметил Дамблдор. — Геллерт — это только моя забота, и я смею полагать, что справлюсь с ней. Не думай, будто я позволю ему делать все, что вздумается, и, конечно, я знаю о склонности чемпиона Дурмстранга к темным искусствам. Волшебник наклонился и открыл один из ящиков стола. Он вытащил на свет свёрнутый в несколько раз пергамент и развернул перед Гарри, демонстрируя почти точную копию Карты Мародеров. Гриффиндорец в изумлении смотрел на подписанные точки, движущиеся по коридорам: Геллерт Гриндевальд расположился в своей комнате рядом с кабинетом ЗОТИ, а вовсе не прятался в темных закутках с Генчевым Белизаром. Все дурмстрангцы находились посреди озера, и из-за того, что их корабль не отображался на Карте, казалось, что дюжина человек просто тонет. — Я подумал, что такой артефакт будет крайне полезен. Признаюсь, сделать его было очень непросто, и я впечатлен тем, какую работу проделали Джеймс и его друзья. Они заслужили свои «Превосходно» по Трансфигурации и Заклинаниям. — Значит, вы следите за ним? — поинтересовался Гарри. Чувство гордости за своего отца согрело нечто в его груди. Карта Мародеров всегда казалась ему каким-то чудом, невероятным проявлением магического мира, и Гарри никогда не задумывался о том, какая магия помогла создать ее. Видимо, очень и очень сильная, раз сам Дамблдор признался, что это было отнюдь не легкой задачей. — Не только за Геллертом, — сказал директор. — За всем замком и его границами. Эта Карта отличается от твоей: если переместить ее, к примеру, в Лондон, то она отобразит его улицы и дома. Естественно, в пределах своего радиуса. — Это опасный артефакт. Если он попадет не в те руки... — Я приложу все усилия, чтобы эта Карта не могла покинуть Хогвартс, находясь не в моих руках. — Вы возьмете ее на кладбище? На лицо Дамблдора набежала тень. Гарри тут же догадался, что за столь простым вопросом крылась еще одна тема разговора. Гораздо более темная и болезненная, нежели разговор о возможном предательстве Гриндевальда. — Да, Гарри, я возьму ее, — в голубых глазах Дамблдора мелькнуло сожаление, как будто то, что он собирался произнести, причиняло ему неудобство. — Это как раз то, о чем я хотел поговорить с тобой. Я обещал найти способ не дать тебе умереть, и я думаю, что нашел его. Сердце Гарри забилось быстро-быстро. С надеждой, за которую ненавидел себя, он воззрился на волшебника. Тот, вновь сцепив пальцы и положив на них подбородок, смотрел на него, пронизывая взглядом насквозь. За спиной Дамблдора, в узком окне, клубилась темнота ночи, и именно сегодня, в сумбурный ветреный вечер, тучи перестали стягивать небо, выпустив на волю молочный свет луны. — Я долго думал над этим вопросом. Подозревая, что ты не станешь даже рассматривать возможность создания крестража, я попытался углубиться в учения о некромантии. Среди малоизвестных трудов, написанных на зашифрованном древне-румынском языке, я нашел описание ритуала, позволяющего вернуть к жизни недавно умершего. Это очень темная магия, которая требует от проводящего ритуал всей его силы и концентрации. Малейшая ошибка приведет к ужасным последствиям. Конечно, проведение этого ритуала запрещено и карается пожизненным заключением в Азкабане. — Но в чем подвох? — невольно спросил Гарри. То, что говорил ему Дамблдор, казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Директора давно уже не волновала такая мелочь, как закон, а силы и концентрации у него было хоть отбавляй. Однако уверенности в голосе старого волшебника было меньше, чем сомнения и сожаления. — Это будешь уже не ты. Существо по образу и подобию, которое видело больше, чем должен видеть просто смертный. Считается, что именно этот ритуал вернул к жизни графа Дракулу. — Значит, если я умру, и вы меня... воскресите... — Я не знаю, что будет с тобой в этом случае. Твоя память, вероятней всего, останется при тебе, но твой характер и восприятие мира могут измениться. Твоя душа пострадает, и никто не может сказать, к каким последствиям это приведет. — Я не хочу возвращаться монстром, — прошептал Гарри. — Поэтому я и сомневаюсь в этом способе, но сейчас это все, что у нас есть. Феликс Фелицис, который начал варить профессор Снейп, даст нам шанс. Конечно, существует возможность, что жертва, подобная жертве Лили, защитит тебя, но... — Я не позволю никому умирать за меня! — не сдержался Гарри. Дамблдор кивнул. — Поэтому найти ответ на столь зыбкий вопрос очень тяжело. Магия способна запустить мертвый мозг, но не мертвое сердце. — А зелье Выхода? То, что я использовал в Запретном Лесу? — ухватился Гарри за ускользающую мысль. — Ведь, если выпить его... — ... «можно придумать выход из самой безысходной ситуации», — закончил за него Дамблдор. — Но что будет благополучным исходом для тебя? Спасение любимых? Или спасение самого себя? Эти цели почти что исключают друг друга. Твой случай уникален, и никто не знает, что произойдет, когда крестраж внутри тебя разрушится, поэтому мы не можем быть полностью уверенными. Гарри опустил взгляд. Значит, шансов выжить у него нет, потому что он не сможет просто отстраниться от мира и сбежать. Разве что вернуться оттуда, принеся с собой нечто, с чем еще никто не сталкивался. Вдруг, вернувшись, он станет таким же сумасшедшим, как Том Реддл? Еще большим злом, с которым никто не справится, потому что Мальчика-Который-Всех-Спасет больше нет. Гарри мотнул головой и зажмурился на мгновение. Лучше просто исчезнуть. — Я не хотел говорить с тобой об этом сейчас, но чем раньше, тем лучше. Это твой выбор, Гарри. Я знаю, я редко давал его тебе, — голос Дамблдора чуть надломился, как будто старику было тяжело произносить это, — но все же он есть. Ты должен подумать о том, что я сказал тебе, и дать мне ответ в марте. Гарри промолчал. Март... — Мне, правда, очень жаль, что эти ужасные испытания выпали на твою долю, Гарри. Я постараюсь помочь тебе по мере своих сил. Но только ты сам можешь решить, какими будут эти дни — тяжкими от бремени или легкими от простых радостей жизни. — Да, сэр. Лицо Дамблдора исказилось. Луны больше не было, и Гарри смотрел только на острый край столешницы. Голос профессора, его слова — все это опускалось на него, словно тяжелое покрывало, под которым трудно дышать. — Я разрешаю тебе передвигаться по замку ночью. Мистер Крайфер уже знает об этом. Можешь не беспокоиться о статьях Риты Скитер, о Генчеве Белизаре, о Геллерте Гриндевальде... Я знаю, что это — твое, но порой нам стоит закрыть глаза, отстраниться и позволить другим людям разбираться с проблемами. Порой эгоизм — это всего лишь самозащита, за которую тебя никто не упрекнет. Ты, Гарри, как никто другой заслужил возможность побыть отпетым эгоистом. Слабая улыбка коснулась губ юноши. Слова наставника словно заморозили его сердце, и Гарри... пожелал этого. Он вдруг подумал о том, что его никак не коснется темный план Геллерта Гриндевальда, ведь он скоро умрет. И не вернется. Нет, никаких воскрешений. — Спасибо, сэр, — отчеканил Гарри. — Я постараюсь.

***

Ветер был острым, словно лезвие. Он резал, рвал, метал, и Гарри тратил все силы на то, чтобы уклониться от его невидимых ударов, лечь прямо и штопором войти в серое набухшее небо. «Снежная Гарпия» послушно и резво отзывалась на любые команды, и этот бой против стихии проходил на равных. Мантия Гарри намокла от влаги и холодила и без того озябшее тело, но мальчик не обращал на ледяное чувство внимания. Адреналин, гнев, страсть в его крови кипели, словно лава, и это безумное ощущение не давало ему замёрзнуть. Не давало остановиться. Гарри поднялся так высоко, что весь Хогвартс, похожий почему-то на огромную черепаху, оказался под ним. Башни, галереи, переходы, пристройки — все это превратилось в далекое каменное сооружение, а важным стал лишь ледяной, злобный ветер, заменяющий дыхание. Гарри задыхался и наслаждался этим — он дышал, дышал! Дышал чистой, незамутненной силой и волей. А потом гриффиндорец стрелой бросился к земле, разгоняясь до немыслимой скорости. Посеревшее поле приближалось, и в какой-то момент он подумал, что не сумеет остановиться... Камень, брошенный со скалы, наконец разобьется. Но Гарри выровнял метлу в последний момент и, резко затормозив, скатился на землю. Гарпия упала рядом. Мальчик пытался отдышаться, уставившись в огромное небо над собой. Оно больше не давило — он поднялся так высоко, что смог почувствовать его бесконечную мягкость и легкость. — Что ты делаешь? — раздался рядом знакомый голос. Гарри совсем не удивился. Ничто не могло поколебать его душевное равновесие в этот момент. Он мягко улыбнулся, открыв глаза, и снизу вверх посмотрел на Малфоя, возвышавшегося над ним. Ветер трепал светлые волосы слизеринца, немилосердно портя его идеальную прическу, и играл с концами длинного слизеринского шарфа. — Лежу, — лаконично отозвался Гарри, продолжая разглядывать своего гостя. За время своих безумных полетов он привык к ощущению холодного одиночества посреди стихии, и появление Малфоя лишило его этого чувства. Согрело. — Я видел, как ты летел. Это был финт Вронского? Или попытка самоубийства? — Малфой вскинул бровь, чуть наклонившись вперед. Гарри заметил в его руке Нимбус-2001, черный и блестящий, резко контрастирующий с белоснежной Гарпией. — Просто полет. — Без смысла? — Так интересней всего. Губы Малфоя дрогнули. Гарри подумал, что стоит спросить, зачем Драко пришел к нему, но промолчал. Слизеринец не желал выставлять свои мысли и чувства напоказ, значит, не стоило заставлять его. Одно его стремление подойти к нему значило больше, чем тяжкий разговор об одиночестве и несмелой попытке подружиться. — Не холодновато ли для тренировок? — полюбопытствовал Гарри, поднимаясь на ноги. Голова кружилась, и ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. Малфой пожал плечами. — Никогда не поздно просто полетать. Что-то во взгляде Малфоя изменилось. Гарри показалось, что он слышит голос в своей голове, хотя, несомненно, это был лишь плод его воображения. Но он чувствовал, на уровне интуиции или еще глубже, что между ними повис безмолвный разговор. Гарри предложил мир тогда, в Совятне, и Малфой пришел к нему. Встречное предложение, обмен, связь, цепь — можно было по-разному назвать это, но оно, несомненно, обрело плоть в эту секунду. Всего лишь за одну секунду Гарри Поттер смог обрести тень надежды. Ветер усилился, и полы мантии слизеринца разлетелись в стороны. Он зябко поежился и покрепче перехватил метловище своего Нимбуса. Он был одет совсем легко, кончик его носа и щеки покраснели от холода. Буря не была лучшим временем для проведения матча, но все же они оба стояли сейчас посреди нее. Подобное было совсем не похоже на Малфоя, но в то же время... это было так похоже на безрассудного Драко, прыгающего в трубу, ведущую в Тайную Комнату. — А если кто-нибудь увидит нас? — осторожно спросил Гарри. Он вовсе не хотел, чтобы Малфой потом обвинял его во всех своих бедах. Или чтобы он до смерти замерз. — Скажем, что устроили соревнование, — Малфой с видом заправского фокусника извлек из кармана маленький серебряный снитч. Его покрывал едва заметный узор, изображающий переплетающиеся ветви какого-то дерева. Его листьями служили маленькие изумруды. Гарри восхищенно смотрел на это произведение искусства, ожившее, стоило ветру коснуться сияющих боков. Снитч расправил свои крылья и зажужжал, пытаясь вырваться на волю. — Где ты его взял? — Блейз подарил на прошлое Рождество, — гордо заявил Драко. — Чудесная вещь. — В такую бурю, — Гарри мельком оглядел серые, низко висящие облака, — играть невозможно. Мы потеряем его. — К нему прилагался приманивающий свисток. Я дам его тебе, чтобы ты, когда я размажу тебя по полю, не подумал, будто я жульничаю, — осклабился Малфой, забрасывая метлу на плечо. — Так что? Или ты, несчастный, вымотался? — Давай сыграем. Гарри дерзко улыбнулся, покрепче хватая Гарпию. Он не сомневался в том, что снитч Малфоя заколдован и будет лететь только в руки слизеринцу, но был не прочь попытать судьбу. К тому же было что-то восхитительно-опасное в том, чтобы играть вместе на глазах почти всего Хогвартса, когда любой — будь то Рон или Забини — мог увидеть их в окно. Малфой протянул ему тонкий шнурок, на котором болтался небольшой белый свисток. Гарри послушно повесил его на шею, спрятав под мантию, и приготовился взлететь. Слизеринец покосился на замок, словно проверяя, не следит ли кто за ними, а потом отпустил снитч, тут же пропавший из виду. Юноши, подождав пару секунд и дав ему фору, оседлали метлы и поднялись в небо. Как Гарри и предполагал, этот импровизированный матч был невероятно труден. Снитч, то и дело вспыхивающий ярко-зеленой искрой, носился как угорелый, а шальной ветер мешал как следует прицелиться и сесть ему на хвост. Ловцы носились за ним, едва не сталкиваясь прямо в полете, но никак не могли обмануть хитрый артефакт. Гарри, надеясь на скорость своей метлы, стремился выйти на прямую, но ему постоянно мешал то вихляющий из стороны в сторону снитч, то появляющийся из ниоткуда Малфой, выписывающий умопомрачительные петли в попытке обмануть мячик. Понадобилось минут пятнадцать, чтобы окончательно выбиться из сил, — Гарри, который и до этого носился как угорелый под самыми облаками, завис над полем, с презрением глядя на зеленую искру. Вскоре Драко присоединился к нему: лицо слизеринца было красным от гонки, а глаза пылали яростным огнем. — Вот черт! — воскликнул он, подлетая к Гарри поближе. — Мне кажется, с ним что-то не так. — Его можно регулировать. Это самый сложный уровень, как для профессиональной сборной. Даже быстрей, — Драко покачал головой, следя за снитчем глазами. — А ведь мы его даже видим. Может, если зайти с двух сторон... Поттер? Поттер? Гарри не ответил. Он внимательно смотрел на трибуны. — Там кто-то сидит, — наконец произнес он, вглядываясь в крошечную темную фигурку. — Смотри! Малфой секунду непонимающе разглядывал ряды скамеек под ними, а потом вдруг заметил силуэт, расплывчатый из-за непогоды. Его губы тут же сжались в узкую линию, а брови сошлись на переносице — беспокойство столь явно и четко отпечаталось на его красивом лице, что Гарри всерьёз забеспокоился, как бы Малфой не совершил какую-нибудь глупость. Или не бросил его в одиночестве посреди этой бури. — Я спущусь, — предложил гриффиндорец, вытаскивая из ворота мантии свисток. Его пальцы окоченели даже в перчатках, и он чуть не выронил скользкий шнурок. Малфой поймал его в последний момент. — А ты лови снитч. Гарри, не глядя на мальчика, пошел на снижение. Вцепившись в метловище «Снежной Гарпии», он вышел в почти вертикальном пике и полетел к дальним трибунам, на которых сидел одинокий зритель. Приблизившись, он смог наконец разглядеть нарушителя их игры: сжавшись от холода и обхватив себя руками, на скамье сидела Джованна Монтели. Гарри видел ее достаточно часто, чтобы запомнить, но никогда еще не рассматривал так близко. Девушка сильно побледнела за дни жизни в Хогвартсе, а ее волосы, по-прежнему заплетенные в кудрявые хвосты, были сильно растрепаны. Под большими карими глазами образовались темные круги, а полные губы покрывала искусанная корка. — Ты в порядке? — спросил Гарри, опускаясь на трибуну. Он помнил, как напугал его напор этой девицы в первый день приезда иностранных студентов, но сейчас девушка выглядела такой несчастной... Он просто не мог пройти мимо. — Вполне, — отозвалась Джованна, почти скрыв итальянский акцент. — Холодно, правда. — Да, погода просто ужасна, — в свою очередь произнес Гарри, понимая, что ситуация становится немного абсурдной, а сам он выглядит глупо, пытаясь спрятать метлу за спиной. Прокашлявшись, он покосился на серые небеса, в которых мелькала крошечная фигурка Малфоя. Кажется, тот принялся приманивать снитч, потому что зеленая вспышка вместо того, чтоб метаться по полю, словно безумная, замедлилась и полетела в его направлении. Джованна заметила его взгляд, и ее искусанные губы растянулись в наглой ухмылке. — Я помешала вашей игре, мне так жаль, — в ее голосе не было даже капли жалости, скорей, сплошная ядовитая горечь. — Мы с.... моим приятелем уже заканчивали, — отмахнулся Гарри. — Это Дрэйко Малфой, да? — Драко. Его зовут Драко. — Я слышала, как французы говорили о нем. — Джованна нахмурилась, и черты ее лица стали хищными и резкими. — Богатый род, чистая кровь, темное прошлое. Как здорово. Гарри не понравилось то, как она это сказала. Он уже жалел, что спустился сюда, а не сбежал вместе с Малфоем. Наверняка это Белизар говорил Джованне о сыне одного из самых известных и ныне влиятельных последователей Темного Лорда. Генчев доставлял много неприятностей уже сейчас, и гриффиндорец не желал, чтобы их становилось еще больше. — Почему ты сидишь здесь? — спросил он гораздо требовательней, чем следовало. Монтели еще раз ухмыльнулась. — Полагаю, это не запрещено. — Но должна быть причина, чтобы выйти из тепла и сидеть на оледеневших трибунах посреди бури. — Мне просто нравятся бури, — пожала плечами Джованна. Она поплотней запахнулась в свою темную мантию, совсем не похожую на те, что носили остальные дурмстрангцы. Ни яркого алого цвета, режущего глаз, ни теплого меха — простая черная мантия, в которой ходило большинство волшебников в Англии. Почему-то этот факт безумно привлек Гарри. И лишь через пару секунд размышлений он понял почему: эта мантия принадлежала не Джованне, а кому-то другому. И девушка мерзла, потому что была в ней чужой. — Зачем вы подходили ко мне тогда? — вдруг спросил Гарри. Его и правда, это взволновало. Джованна рассмеялась грубоватым, гортанным смехом. Ветер подбросил капюшон мантии, и она попыталась натянуть его на голову, но очередной порыв холодного воздуха вновь его сбил. — Белизар захотел посмотреть на прославленного волшебника. Мы всегда делаем то, что он хочет. — А он твой... Взгляд Джованны тут же заледенел, став таким же злобным и рассерженным, как и у Малфоя в моменты тяжкого гнева. Гарри не знал, что и думать, — он мог спросить у этой девушки о Генчеве, но та явно не горела желанием обсуждать своего чемпиона. Что-то тут было не чисто, а в голове у гриффиндорца, как назло, гулял сквозняк, а не мудрость Дамблдора, советовавшего ему держаться подальше от чужих проблем. Гарри уже почти опустился на скамейку, желая продолжить разговор, как Монтели резко вскочила на ноги, чуть не уронив мальчика. Она была заметно его выше, и гриффиндорец поспешил отскочить в сторону, чтобы не дай бог не коснуться ее груди. — Поговорим позже, Гарри Поттер, — Джованна поспешила к лесенке. И Гарри побежал за ней. Он бы поскользнулся и упал, если бы не ухватился за перила, и эта крошечная заминка позволила девушке неожиданно ловко и быстро спуститься по скользким ступеням. — Вы не должны слушаться его, если не хотите, — громко произнес Гарри ей в спину. — Я знаю, что с ним не так. — Tenere lontano, Harry, — бросила Джованна через плечо. Мантия развевалась за ее спиной, когда она быстрым шагом двигалась к арке, служившей выходом с поля. Гарри заметил, что девушка изо всех сил стискивает свое правое запястье, спеша прочь, но не был уверен в том, что ему это не показалось. С каждой секундой внутри него зарождалась все большая неприязнь к чемпиону Дурмстранга, и теперь ей хотя бы было объяснение: Джованна страдала из-за Белизара, и едва ли виной этому была несчастная любовь. Гарри продолжал стоять и смотреть на каменную арку, погрузившись в свои мысли, поэтому не заметил, когда рядом опустился Малфой. Слизеринец выглядел одновременно сердитым и сбитым с толку. — Кто это был? — выплюнул он, почти с ненавистью глядя в ту сторону, в которой исчезла Джованна. — И почему так долго?! — Подруга Генчева Белизара, — ответил Гарри. — Она выглядела очень несчастной. — Нашел, кому соболезновать, — Малфой поморщился и тоже начал спускаться. — Ты наивный, Поттер, тебя это погубит. Нельзя так слепо доверять врагам. — Но я же тут с тобой, и ничего. Малфой замер на последней ступеньке и посмотрел на Гарри, все еще стоявшего на вершине лестницы. Гриффиндорец, опомнившись, спустился следом. — Что? — Я хочу полетать еще. Не сегодня, а когда выпадет снег. — Ладно, — согласился Гарри, не совсем понимая, почему голос Драко звучит так настороженно. — Почему ты так смотришь? Малфой прищурился, пытаясь придать своему лицу сосредоточенное и серьезное выражение. Почему-то выходило совсем плохо, и то и дело нервозность и беспокойство мелькали в его серых глазах. — У меня есть к тебе деловое предложение, — наконец произнес он. Гарри почувствовал, как его сердце сбилось с ритма на секунду. Порой мальчик все еще не был уверен, что этот матч — разрешение, а не секундная прихоть. Он был не прочь прятаться от Рона с Гермионой, от Снейпа, от всего Хогвартса, чтобы нырять с головой в адреналин и гонку, но хотел ли того же Малфой? Скорее всего, нет. Его «деловое предложение» было продуманным шагом, извлечением выгоды, но Гарри готов был терпеть и это. — Какое же? — Мне нужно найти одну книгу в Запретной секции. Но получить на нее разрешение не представляется возможным. Юноши двинулись к замку, намеренно придерживаясь самого не просматриваемого из окон пути. — Хочешь, чтобы я отвел тебя туда ночью под мантией? — Ты сегодня поразительно догадлив, Поттер, — в голосе Малфоя появились высокомерные нотки. — Да, я этого хочу. — Это сложно, — Гарри вдруг как никогда оценил, какой подарок ему сделал Дамблдор, дав официальное разрешение на нахождение вне спальни вечером. Невидимый и вездесущий Крайфер был той еще занозой, и никакого другого способа избежать с ним встречи, кроме как летать в коридоре на метле, не существовало. — Филч был... — гриффиндорец запнулся, но тут же взял себя в руки и продолжил, — ...довольно бестолковым. Крайфер рассовал по замку улиток, которые ночью патрулируют коридоры. Стоит только выйти из спальни, как они бросаются под ноги и намертво приклеивают твой ботинок к полу. — Но... — Малфой остановился, не дойдя до арки. За ней им нужно было разойтись и сделать вид, что они понятия не имеют, как оказались в метре от друг друга, — ...как-то же можно убежать? Я ни за что не поверю, будто ты ни разу не выходил ночью из спальни. — Я использовал метлу. Но будет тяжело пролететь на метле от подземелий до библиотеки. Хотя, — Гарри постарался сформулировать как можно более правдоподобное объяснение. Он не мог признаться, что Дамблдор разрешил ему покидать Башню ночью, а значит, вынужден был увиливать, — я думаю, что смогу достать твою книгу сам. Ведь в этом и была суть их очередного договора. — Вряд ли ты ее найдешь. — Скажи мне название. Я принесу ее к твоей гостиной. — Amatorium. Гарри с подозрением посмотрел на Малфоя, равнодушно поглаживающего метловище своего Нимбуса. Стало заметно холодней — вечер принес с собой слабый, накрапывающий дождик, который вполне мог перерасти в беспощадный ливень. — Ты хочешь приворожить кого-то? Драко возмущенно взвился, уставившись на него. — Конечно, нет! Я никогда до такого не опущусь. Эта книга нужна мне для защиты, а не для нападения. Недавно кто-то подсунул мне конфеты, пропитанные любовным зельем, и я бы хотел поподробней узнать об антидоте. — Правда? — сочувственно потянул Гарри, поплотней запахивая мантию. Ему тоже когда-то дарили такие конфеты. Из-за них Рон чуть не погиб. Точней, он чуть не погиб из-за медовухи, которую он пил по случаю избавления от чар, спрятанных в шоколадных батончиках. Гарри заметно помрачнел, когда вспомнил, кто именно отравил ту медовуху. — Ты принесешь мне эту книгу? — голос слизеринца был почти мягким. — Завтра я сам подкину ее мадам Пинс. А потом... я кое-что узнал, но это не точно. Я расскажу тебе, когда буду полностью уверен. — Принесу, — пожал плечами Гарри. Он все равно не смог бы заснуть этой ночью. Драко узнал что-то, но гриффиндорцу было все равно: ему уже рассказали достаточно для того, чтобы все закончилось. «Меньше знаешь, крепче спишь» — для него это было невероятно актуально. — Сегодня, в полночь. — Спасибо. И прежде чем Гарри успел удивиться словам благодарности, Драко вскочил на свой Нимбус, махнул рукой и поднялся в воздух, направляясь к замку. Юноша дал ему фору, чтобы никто не связал их появления между собой, а потом, закинув Гарпию на плечо, поплелся по мокрой каменной дорожке, ведущей к крыльцу. А вечером пошел снег. За ужином волшебное небо, куполом накрывающее Большой Зал, вдруг ожило, и на учеников посыпались призрачные снежинки, которые исчезали прежде, чем долетали до столов. Многие радостно вскинулись и несколько прекрасных мгновений любовались на первый снег, который потом, холодной и темной зимой, люто возненавидят, и улыбались. Гарри был в числе тех, кто завороженно смотрел на хрустальный танец, однако любование быстро ему наскучило. Он был занят тем, что слушал чрезвычайно увлекательный спор Фреда и Джорджа Уизли, сидящих рядом с ним. — ...не подходят. Черные лютики обладают всеми нужными свойствами, я не понимаю, почему ты против, — упорствовал Фред. Джордж хмурился и настаивал на своем. — Ну, смотри, окамицу мы можем купить в Косом Переулке, а твои лютики? Если мы начнем развитие продукта на них, то что будем делать, когда запас закончится? У нас не хватит ресурсов, и все старания... — Мы можем попытаться их выращивать. Возьмем как проект у профессора Стебль, и никто ничего не заподозрит. — А потом? Мама нас убьет, если узнает. Их нельзя прятать под кроватью, как наши коробки. — Может, на крыше? Или в сарае у папы? Джордж покачал головой. Он наклонился к самому уху Фреда и зашептал что-то так тихо, что Гарри не разобрал ни слова. Братья, все еще негромко споря, поднялись из-за стола и двинулись на выход, оставив гриффиндорца сидеть в тяжком молчании, окружавшем его весь вечер. Гермиона и Рон все еще не разговаривали, и это уже порядком раздражало. Если Гарри заговаривал с девочкой, то Уизли тут же принимался хмуриться, и такая же ситуация повторялась с Роном, разве что подруга просто тихо хмыкала что-то себе под нос. — Сегодня пойду к Снейпу, — сказал Гарри, чтобы как-то разрядить обстановку. Невилл и Симус, как назло, сидели далеко, и беседовать с ними было неудобно, поэтому Гарри взялся за составление своего алиби. — Думаю, мне расскажут об испытаниях поподробней. — О, это очень интересно! — Гермиона с радостью ухватилась за постороннюю тему. — Но как много тебе могут рассказать? — И очень опасно, наверное. Думаешь, там будут монстры? — подхватил Рон. Друзья демонстративно смотрели только на Гарри, игнорируя друг друга и ожидая ответа, и это было просто невыносимо. Мальчик, похлопав глазами пару секунд и поняв, что гриффиндорцы не шутили, устроив друг другу бойкот, медленно отложил вилку в сторону и поднялся. — Это просто глупо, — произнес он, строго глядя на друзей. — Я не собираюсь разрываться. Помиритесь уже. Пуффендуйцы, сидевшие неподалеку, с интересом покосились на них, но тут же отвернулись, когда Гарри раздраженно зыркнул в их сторону. Оставив Рона и Гермиону в недоумении, он двинулся прочь из зала. По дороге мальчик краем глаза скользнул по дурмстрангцам, находя взглядом Джованну и Белизара, выглядящих расслабленно и довольно. Генчев улыбался и говорил что-то на своем языке, а девушка слушала, кивая. Было совсем не похоже, что между ними что-то не так, однако Гарри знал, видел... В Белизаре было что-то от Гриндевальда, что-то постоянно опасное, напряженное, и Джованна Монтели знала об этом. Но почему-то позволяла кокону становиться туже. Гарри не спешил в башню. Он плелся по коридорам, заглядывая в каждый закуток, останавливался около каждого окна, любуясь на падающий снег. Отчего-то ему стало очень паршиво, как будто всю радость он потратил на полеты с Малфоем. Словно все самое светлое осталось на поле и приходилось тащить на себе лишь ежедневный груз. Он пообещал себе поговорить с Драко, спросить его, но вновь не мог подобрать слов. Гарри хотел искренности и лжи одновременно, и это противоречие — вечные противоречия его сознания! — причиняло ему боль. «Я просто накручиваю себя, — решил он, останавливаясь около идеалистического пейзажа, изображающего цветочные луга, — просто не могу перестать самого себя мучить. Я ненормальный, я не понимаю, что значит отпустить себя». Гарри понятия не имел, кто может объяснить ему это. Едва ли Дамблдор, на котором всегда лежала ответственность за чужие жизни, едва ли Северус, утонувший в своих собственных демонах, едва ли Гриндевальд, прогнивший за своей золотой оболочкой... Наверняка ответ на этот вопрос был у Невилла Долгопупса или любого другого ученика, который понятия не имел о глубине пропасти, над которой повис целый мир. Вот только имея в руках эту истину, открывающую дорогу к безмятежности, к внутренней свободе, никто не пользовался ей, считая, что суетливые, незначительные и мимолетные проблемы являются причиной для того, чтобы не быть безмерно счастливыми. С этими мыслями Гарри шел в башню Гриффиндора. Они же занимали его, когда он сидел перед камином и смотрел на танцующее пламя. Они терзали его, когда сонные студенты потянулись в свои спальни, зевая и желая друг другу сладких снов; они же вели его по темному Хогвартсу, как никогда тихому и пугающему. Гарри проходил мимо волшебных улиток, и те не трогали его. Он беспрепятственно добрался до библиотеки, уже давным-давно проверенным способом взламывая хранилище ценных знаний, и открыл Запретную секцию. В лицо ему дохнуло запахом залежавшейся пыли, вековой тяжести и темной, недовольной магии, ненавидящей, когда ее тревожат. Юноша долго рыскал между полками, выискивая нужную книгу, а когда нашел, с трудом смог поднять тяжеленный том. Amatorium был небольшим, но очень толстым фолиантом, написанным на латинском языке и обернутым в темно-фиолетовую кожу с золотой тесьмой. Гарри пришлось левитировать его по воздуху, чтобы случайно не уронить и не привлечь к себе внимания, а потом нести, прижимая к груди. В какой-то момент это путешествие так напомнило ему поход на первом курсе, когда маленькие гриффиндорцы отчаянно нуждались в информации о Николасе Фламеле, что он почти поверил, что за поворотом его ждет кряхтящий Филч с миссис Норрис. Но, конечно, старика там не было, а Крайфер в поле зрения не появлялся, и Гарри беспрепятственно добрался до подземелий. Прислонившись к холодной стене, он принялся ждать. Ровно в полночь вход в гостиную открылся. Высокая и тонкая фигура Малфоя, сменившего мантию на брюки и свободную рубашку, выскользнула из освещенного зеленоватым светом прохода. Юноша озирался по сторонам, не видя Гарри, стоявшего прямо перед ним. Мантия-невидимка дала гриффиндорцу драгоценные мгновения, чтобы как следует рассмотреть своего тайного собеседника. Малфой выглядел гораздо старше в такой одежде, и Гарри поспешил развеять морок — он знал только одного взрослого Малфоя, и тот был премерзкой личностью. — Я здесь, — шепнул он, откидывая капюшон мантии-невидимки. Драко вздрогнул, но тут же взял себя в руки. — Принес? — Принес, — Гарри вручил ему Amatorium. Малфой поморщился от неожиданной тяжести книги. — Завтра она будет на месте, — заверил он гриффиндорца, прежде чем развернуться и, тихо шепнув пароль, вновь открыть проход в свою гостиную. Драко обернулся напоследок, криво улыбнувшись, а потом скрылся за слизеринским гобеленом, оставив Гарри в темноте. Тот пару секунд беспомощно смотрел в стену, борясь с желанием вернуть Малфоя, прежде чем медленно побрести обратно. Он думал, что было бы неплохо сейчас навестить Северуса Снейпа, сварливого зельевара, чье присутствие помогло бы ему привести мысли в порядок, но профессор наверняка уже спал, а будить его ради таких глупостей было бы верхом неприличия. Снейп бы скорей проклял Гарри и выкинул обратно в коридор, чем встал посреди ночи, чтобы послушать его неопределенные, мечущиеся рассуждения. — Мы надеемся, ты знаешь, что делаешь, Гарри, — раздались до ужаса знакомые голоса прямо за спиной гриффиндорца. Мальчик подпрыгнул, пытаясь в движении набросить мантию, но тут же понял, насколько бесполезной была эта затея. Фред и Джордж Уизли, прижимающие к груди мешочки с какими-то черными цветами, несомненно, узнали его.